Историческая справка. Приступая к рассмотрению вопроса о возможности церковного прославления ГОСУДАРЯ

Приступая к рассмотрению вопроса о возможности церковного прославления ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ II и Царской Семьи, нам представляется необходимым определить основные методологические принципы данной работы.

План подбора справочно-документальных материалов, связанных с вопросами канонизации должен, по нашему мнению, включать в себя два главных раздела. Содержание одного из них должно ответить на вопрос: есть ли в жизни и деятельности последнего русского Царя и Его Семьи что-либо, что может рассматриваться с церковной точки зрения как препятствие к прославлению? Материалы второго раздела должны, напротив, обосновать правомерность и благовременность канонизации. Аргументация в обоих случаях должна опираться на Священное Писание, Священное Предание, каноны Православной Церкви, Ее нравственное учение и исторический опыт.

Говоря о возможных препятствиях на пути прославления Николая II и Его Семьи, часто приводят следующий довод: отречение Государя 2 марта 1917 года от Российского Престола означало и отречение Царя от своего Царского служения, запечатленного Церковью в Таинстве Миропомазания.

Деянию Императора Николая II дается крайне отрицательная оценка, его поступок осуждается, как совершенный по малодушию и безответственно, потому что за этим последовала революция и смутное безгосударственное время, принесшее многомиллионные жертвы русскому народу.

Критики, близкие к церковным кругам, усматривают в действиях Николая II и преступление против Церкви, так как первый христианский Самодержец Святой Равноапостольный Император Константин определил царское служение, как служение внешнего епископа Церкви, а потому будто бы и вина Императора Николая II должна определяться по правилам, относящимся к церковному суду над епископами.

Авторитетный церковный ученый профессор М.В.Зызыкин в своем труде "Царская власть" достаточно полно освещает каноническое основание царского служения как внешнего епископа. Царское служение Богу церковными канонами не определено как тождественное епископскому, но помазанники Божии во время особо торжественных церковных служб благословляли молящихся трикирием, кадили в алтаре, могли носить наперсный крест, входить через Царские Врата и причащаться в двух видах, как архиереи.

Полностью отождествлять царское служение и служение епископа каноны Церкви не позволяют. В соответствии с этим и следует рассматривать событие 2 марта 1917 года, однако, если и допустить, что мера ответственности Царя, оставляющего престол, сопоставима с мерой ответственности епископа, оставляющего кафедру, нужно рассмотреть, какие преступления ставятся в вину церковным епископам Правилами Церкви. В обстоятельном труде сербского епископа Никодима "Православное Церковное Право" (СПб., 1897г.) в параграфе 29 "Преступления со стороны духовных лиц" указано на два вида преступлений, определения по которым нас могут заинтересовать в данном случае:

"Когда епископ, пресвитер или диакон самовольно оставит свое место служения в Церкви и займет другое, без ведома и согласия на то подлежащей церковной власти (Ап. кан. 4, 15, 16, 1 Всел. Соб. кан. 15 и 16, IV Всел. Соб. 5, 12 и 20, Трул. 17, 18 и 20, Антиох. 2 и 21, Сардик. 1 и Карф. 64, Номокан. 1, 26, Аф. Синт., 1, 63-65)"

Все эти каноны усматривают преступление в оставлении своего места ради иного места и к нашему случаю косвенно может относиться лишь правило 18 VI Вселенского Трульского Собора, рассматривающее причину оставления места служения не из прихоти, но по опасности:

"Клирикам, по причине нашествия варваров, или по иному какому обстоятельству, оставивших свои места, повелеваем, когда обстоятельства, или варварския нашествия, бывшия причиною удаления их, прекратятся, паки в свои церкви возвращатися, и оных не оставляти надолго без причины. Аще же кто пребудет в отсутствии, несогласно с настоящим правилом: да будет отлучен, доколе не возвратится к своей церкви. Тому же самому да повергается и епископ, его удерживающий".

И следующий пункт:

"Когда епархиальный епископ оставит свою епархию и долгое время пребывает в каком другом месте вне границ своей епархии (Антиох. соб. кан. 17, сардик. 12, карф. 71, перво-втор. 16)".

И хотя это преступление также никак не может быть инкриминировано Императору Николаю II, отдаленно с данным случаем ассоциируется канон Антиохийского собора, который гласит:

"Аще который епископ, прияв рукоположение во епископа, и быв определен начальствовати над людьми, не примет служения, и не согласится пойти во врученную ему церковь: таковый да будет отлучен от общения церковнаго, доколе быв понужден, не приимет служения, или доколе не постановит о нем какого-либо определения совершенный Собор епископов тоя области".

На основании вышеизложенного видно, что факт отречения от царского престола как подобного престолу архиерейскому правилами Церкви не рассматривается как каноническое преступление.

События 2 марта 1917 года стали возможными не по стечению роковых обстоятельств, но в результате четко спланированного заговора политиков и военных, в который были вовлечены думские деятели — Родзянко, Гучков, Шульгин, Маклаков, Керенский, кн. Львов, военачальники, не хранившие верность царской присяге, приносимой на Кресте и Евангелии, Великий Князь Николай Николаевич, Великий Князь Кирилл Владимирович (этот не только открыто перешел на сторону восставших вместе со своей воинской частью еще 1 марта, но и призвал следовать его примеру других командиров), генералы Алексеев, Рузский, Данилов, Лукомский, Брусилов, военный министр Поливанов, протопресвитер Армии и Флота о. Г.Щавельский и др.

Начиная с 23 февраля Государь Николай II пребывал в состоянии информационной блокады и злонамеренной дезинформации со стороны предателей-военных.

1-2 марта Он был обманным путем заманен в ставку Северо-Западного Фронта, которым командовал генерал Рузский, и никак не смог быть в Петрограде или Царском Селе, где находилась тогда Царская Семья. Из высших командиров только лютеранин ген. Келлер и магометанин ген. Хан-Нахичеванский изъявили готовность быть верными до конца.

Так, последний телеграфировал в Царскую Ставку генералу Алексееву:

"Прошу Вас не отказать повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха. Генерал-адьютант Хан. Нахичеванский ".

Но эти искренние слова поддержки так и не дошли до Императора усилиями генерала-предателя Алексеева.

Обстоятельства отречения запротоколированы официальными телеграфными переговорами и стенограммами, которые хранятся в ЦГАОРе в фонде 601 опись 1 и в фонде Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного Правительства. Все эти документы однозначно свидетельствуют о саботаже со стороны генералитета в дни волнений в Петрограде, устроенных заговорщиками с 23 февраля. Заговор этот имел международный масштаб: правительства союзников — Англии и Франции уже 1 марта признали Временный Думский Комитет (возникший вопреки воле Царя) как новое Правительство России.

События конца февраля — начала марта 1917 года подробно описаны в десятках воспоминаний, им посвящено множество исторических исследований, из которых можно было бы составить целую библиотечку, но в этом своде особо выделяется труд Виктора Кобылина "ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ II и генерал-адьютант М.В.Алексеев" (Нью-Йорк, 1970 г.). Эта книга написана на основании наибольшего числа исторических источников, она дает анализ объективной картины происшедшего, в ней рассмотрены практически все точки зрения на обстоятельства отречения в свете глубоко христианской нравственности.

Вывод В.Кобылина можно резюмировать следующим образом: невозможно исполнять Царского служения Богу, если у подчиненных лиц нет желания и воли сослужить Царю. Ведь не может епископ насилием заставлять сослужить себе клириков.

Именно поэтому и участники Всероссийского Собора 1917-1918 годов даже не предприняли попыток церковно осудить отрекшегося Императора, потому что даже среди высшей иерархии, кроме Санкт-Петербургского митрополита Питирима и Московского митрополита Макария, не нашлось лиц, открыто осудивших действия революционеров и временного незаконного правительства, хотя они должны были своей властью отлучить заговорщиков от Церкви, как этого требует чин Торжества Православия для дерзнувших на измену царской власти.

Со стороны Государя налицо было не добровольное отречение, но акт, который, если бы это относилось к епископу, по правилу Св. Кирилла Александрийского имеет следующую оценку:

"Правило 3. Рукописание же отречения дал он, как сказует, не по собственному произволению, но по нужде, по страху и по угрозам от некоторых. Но и кроме сего, с церковными постановлениями не сообразно, яко некие священнодействователи представляют рукописания отречения. Ибо аще достойный служити, да пребывает в сем: аще же не достойный, да удаляться от служения не отречением, но паче осуждением по делам, противу коих может кто либо вознести великий вопль, яко происходящих вне всякого порядка".

С этим церковным правилом согласны и Основные Законы Российской Империи, которые вообще не рассматривают возможность отречения царствующего Императора.

Государь Император Николай II отрекся от прародительского престола не упраздняя его, но в пользу своего брата Великого Князя Михаила, по своим человеческим силам разумея, что тот примет сей Крест и взойдет на престол. Уже находясь в заточении. Император Николай II весьма сожалел о поступке брата, говоря, что никогда не написал бы и не подписал бы отречения, предвидя такое развитие событий: примеру Великого Князя Михаила последовали все члены Императорской Фамилии — под угрозой революционеров выдавшие Временному Правительству расписки в том, что они не претендуют на занятие Российского Престола до созыва совершенно нелегитимного, по Российским гражданским и по церковным законам, а также и по державным обычаям, Учредительного Собрания.

Отречение Императора Николая II, таким образом, не обрело силу Российского законодательного акта, поскольку Манифест обретает силу закона лишь в случае опубликования, которое может совершить только царствующий Император (то есть, появление текста отречения в прессе не есть автоматическое узаконивание его), а Великий Князь Михаил Александрович таковым никогда не был — ни одной минуты. Таким образом, отказ Императора Николая II от царского служения не является отказом от своей паствы. Он ее не покинул и до смерти своей пребывал в месте своего служения — в России, а потому нельзя ставить ему в вину оставление паствы. За период с 23 февраля по 2 марта Государь Император Николай II со своей стороны предпринял все возможные попытки для восстановления законности и порядка в стране, то, что они не возымели действия, вина не Его, но подданных.

Критики Николая II заявляют, что Он должен был не отрекаться и принять мученический венец тогда же — 2 марта, дескать, это освободило бы от личной вины за происходящее. Но в том-то и дело, что тогда Государь думал в первую очередь не о Себе и Своих близких, но о русском народе, который при таком развитии событий напрямую был бы повинен в страшном грехе цареубийства и подпал бы под клятву Собора 1613 года, то есть, весь народ по этой клятве был бы лишен спасения для вечной жизни.

Церковь ставит в вину отказ от мученического венца только в одном случае, когда христианин под угрозой смерти отрекается от Христа. Усматривать же в вынужденном отречении от царского служения отречение от Христа возможно только с позиции фарисея, талмудиста, но подобное истолкование этого действия никак не вяжется с духом Евангелия, с заповедями любви и неосуждения.

Таким образом, на основании канонического разбора действий Императора Николая II 2 марта 1917 года можно сделать вывод, что в них не содержится ничего противоцерковного, преступного и явно греховного. Более того, осуждение Его за это само по себе было бы сопоставимо с грехом Хамским, поскольку таковое осуждение относится к Отцу Отечества. История Православной Церкви не знает ни одного случая церковного суда над христианским Царем.

В заключение скажем, что события 2 марта 1917 года можно рассматривать в совершенно ином свете — в свете христианского подвига самоотречения и самоумаления, в свете исполнения евангельской заповеди — полагай душу за други своя.

Но это должно рассматривать в специальном исследовании. Здесь же еще хотелось бы привести одно свидетельство о нравственном облике Николая II, сделанное святым праведным Иоанном Кронштадтским, которого никто не может обвинить в лицеприятии и человекоугодничестве, слово это было сказано в 1905 году, когда уже многие обезумевшие россияне называли своего Царя Николаем "Кровавым":

Quot;Царь у нас праведной и благочестивой жизни. Богом послан Ему тяжелый крест страданий, как Своему Избраннику и любимому чаду, как сказано Тайновидцем судеб Божиих: "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю" (Апок. 3, 19). Если не будет покаяния у русского народа, конец миру близок. Бог отнимет у него благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами".

30 ноября 1992 года.

ОТРЕЧЕНИЕ (с. 215—220)

Публикуется впервые. Историческая справка адресована члену Комиссии Святейшего Синода по канонизации святых Его Высокопреосвященству Высокопреосвященнейшему Владыке ИОАННУ, Митрополиту Санкт-Петербургскому и Ладожскому.

В подготовке этой справки весьма существенную консультативную помощь мне оказали К.Ю.Душенов и В.П.Кузнецов.

Дата добавления: 2015-07-08