Часть 2. Глава 9.5

Мирон позволил.

Мирон позволил себя поцеловать, откинувшись чуть назад на спинку дивана, но не ответил. Каменное изваяние, выточенная статуя, бесчеловечное божество.

Человек с атрофированным сердцем.

Вздрогнув, Тори отстранилась от него, пару раз моргнув.

- Почему? - облизнув нижнюю губу, спросила Тори, и, хэй, это замечательно, у нее все еще есть голос и она таки может формировать предложения, несмотря на рой жалящих пчел где-то в груди.

Тори не была уверена, что именно имела в виду: "почему не отвечаешь?", "почему позволяешь?", "почему ты такой?", "почему я чувствую это к тебе?"

Брат только пожал плечами, закинув голову и прикрыв глаза. Смотря на его шею, Тори была практически уверена, что у Вселенной есть план по доведению ее до сумасшествия. А еще, оказалось, что Мир тяжело дышит, и это кое-что значит.

Но перед тем, как Тори решила его спросить - и надавить на него, и, черт возьми, заставить открыть глаза, если придется - кто-то, судя по всему, со всей дури задел дверь. Вздрогнув и чуть съежившись, Тори посмотрела в ту сторону и увидела Марса. Кот был все еще чрезвычайно компактным, с этими своими огромными ушами и пышным хвостом. Он замер на пороге и повел головой.

Тори фыркнула.

- Эй, кот, узнаешь?

- Конечно узнает, - проворчал сбоку Мир, и Тори вдруг вспомнила, что практически разлеглась на нем, и отодвинулась, не отрывая взгляда от сосредоточенного Марса на пороге комнаты. - Он ведь не тупой.

Тори хотелось пнуть брата, но она только закатила глаза, медленно поднимаясь с дивана и придерживая полотенце рукой. Казалось, недавнее напряжение исключительно между ними трансформировалась в странное чувство ожидания. Будто они просто немного отсрочили вынесение решения в их личном суде по этому делу.

Впрочем, Виктория даже в этом не была уверена - вполне вероятно, что уже был озвучен смертный приговор, когда он не ответил на поцелуй.

В общем-то, то состояние, в котором она сейчас пребывала, это практически наглядное доказательство тому, что ее (их?) любовь - инфекция. Бессмысленная и болезненная, отбирающая силы и дающая в ответ только истощение.

Марс разрешил себя погладить и даже мяукнул, Тори не сдержала улыбки. Она чувствовала, как усталость сворачивается клубком возле сердца и как начинает гудеть голова.

- Чай? - тихо спросил откуда-то сбоку Мир, и Тори кивнула.

***

Мирон был домашним. Он медленно двигался по кухне в поисках пакетиков с чаем, со все еще мокрой майкой (и чуть влажными штанами, кстати говоря) и взъерошенными волосами. И именно в тот момент, когда он стоял к ней в профиль, выискивая в холодильнике сыр, потому что она любит сыр и он помнит это, Тори кристально ясно поняла, что хочет всего этого. Хочет подойти, поцеловать, сжать, укусить, заняться с ним любовью, а не сексом, а потом с утра проснуться и, может, приготовить завтрак, поприпираться и поязвить, спланировать вместе день, а вечером завалиться на диван с котом под боком и смотреть идиотские фильмы, делая ставки на героев.

Тори захотелось этого до дикой рези в животе, так что пришлось зажмуриться и повспоминать основы дыхательной гимнастики.

- Тогда ты хотел. Ты меня с ума сводил несколько месяцев, планомерно руша баррикады, - сказала вдруг Тори тихо, вперив взгляд в стол.

- И к чему это нас привело? - спросил Мир, налив кипяток в кружку и начав резать сыр. - Хэппи-эндов не существует, все отношения рушатся, и это нормально. Но эти три года и вчерашний день все же заставили меня понять несколько вещей, Тори. И самая главная - я не хочу снова без тебя. А это неизбежно.

Она могла бы подскочить и заорать "Трус!" или "Сволочь!", или любое другое оскорбления, но не было ни сил, ни желания.

- Как видишь, я меняюсь, могу учиться новому, - закончил брат снова насмешливо, ставя перед ней кружку и кладя пару кусочков сыра на тарелку.

- Ты сейчас чертовски мил, знаешь, - заметила Тори, потому что это, черт возьми, было по-изысканному смешно. Вселенная отлично усвоила словарь издевательских ситуаций.

Все их сегодняшнее взаимодействие - вывернутая наизнанку картина прошлого, не иначе.

В конце концов Тори потерла шею чуть ниже затылка, откинув влажные волосы в сторону, и усмехнулась сама себе. Она взрослая, и у нее были (есть и будут) силы спросить это вслух:

- Значит, все? То есть ничего?

- Это принципиально - делать все это таким сложным? - спросил Мир вдруг зло, грохнув чашкой и преодолев расстояние между ними. - Чего ты хочешь? Ну, хочешь, я тебя поцелую, обниму, трахну? Два, пять, десять раз? Мы даже, может, заведем отношения. Правда, придется от всех скрывать, но ладно, все хорошо, потому что дома у нас будет наш, как это, хм, "особенный", - он показал руками в воздухе кавычки, а потом прикоснулся пальцами к щекам Тори и поднял ее голову, - мир, так ты думаешь? Так вот, я тоже об этом думал, Тори. И все у нас будет хорошо, да, а потом, в какой-то момент, мы оба устанем. Сначала от хранения тайны, потом друг друга. А еще мы как вечный дуэт огня и фитиля. Ты заметила, что мы делаем большей частью, когда находимся рядом? Мы ругаемся. Не всегда мягко. Спорим. Не всегда тихо. Делаем друг другу больно. Не всегда по неосторожности, часто с умыслом. И да, я кожей чувствую, что секс будет потрясающий, что ты будешь потрясающей, потому что я об этом, черт возьми, мечтал с шестнадцати лет, но это того не стоит. Отсутствие тебя потом в моей жизни этого не стоит. Я люблю тебя, Тори.

Рассмеявшись, Тори попыталась выдавать из себя что-то вроде "я знала", но не смогла, вместо этого подавилась вздохом и, наконец, зарыдала, чуть потянув на себя брата и уткнувшись ему в плечо.

Потому что это неправильно. Все - неправильно.

Но, видимо, такова жизнь.

(Голова, казалось, раскололась на части).

Дата добавления: 2015-07-08