А вот скажи, по-твоему, рок-н-ролл неминуемо приводит к суициду, безумию, погибели - так или иначе, к трагической «развязке»?

- Мне кажется, да. Это очень жёсткий и суровый путь. Рок-н-ролл - это вообще жёсткая штука. Это всегда, так или иначе, вызов, бунт, всегда побоище, войнушка. Преступление! Всегда экстремизм. И если ты решил принять правила игры и принять в ней участие, хочешь-не-хочешь, придётся распроститься с мечтаниями и попытками «на хуй сесть и рыбку съесть». Либо ты сам покоряешь, лепишь свою обетованную реальность, либо она превращает тебя в слякотное «увы». Да и вообще всегда и во всём необходимо доходить до полного крутняка, вплоть до самосгорания, самоуничтожения или сгорания и уничтожения всего, что вовне. Если ты однажды решил сказать «а», то должен (если ты, конечно, не полный пиздун) сказать и «б», и всё прочее. И ежели ты дошёл до буквы «э», то имей гордость, мощь и совесть, чтобы выпустить из себя внушительное «ю», а затем и великолепное раскидистое «я»!! Рок - это всегда ярость, это всегда агрессия. Яростное, одержимое, ликующее, бунтующее бессилие, бессилие загнанного в угол зверя, раздирающее и вдохновенное бессилие бросающегося на врага подранка, восставшее сокрушительное поражение, которое попирает вселенные, сдувает миры, как карточные домики, которые выше жизней, смертей и прочих подслеповатых сусальностей!.. Рокер в течение нескольких лет при честной и полной самоотдаче проживает то, на что нормальному жителю надобны десятилетия и целые жизни. Это стремительное, яркое и зловещее, словно полёт махаона, выгорание. Вымирание. Это своего рода трамплин, с которого, разогнавшись как следует, можно взмыть в наднебесье, выбраться за грань, перескочить несколько пролётов, прогрызть, пробить прозрачную стенку своей юдоли, перехитрить, наебать куцый человеческий удел и «объективные законы». Можно, конечно, и наоборот: сурово, самозабвенно и непоправимо наебнуться оземь вдрызг и брызг! Ну что ж, кто не рискует, тот... Это очень здорово, вечно и вздорно - сигануть выше крыши, вытащить себя за шиворот из болота, как Мюнхаузен, понять то, чего нельзя понять, обрести неподдающееся обретению, сочинить то, что нельзя сочинить, позволить себе непозволительное. Главное - посильнее разогнаться и не дать уму и телу взять верх над собой, главное - не дать себе «съиндильгировать», как это делало и делает абсолютное большинство рокеров у нас и тем более на Западе. Их мало - первопроходцев, вольнодумцев, избранных. Основная масса же - апостолы, пожиратели, популяризаторы, приземлители. Так было и будет. Учитель учит лишь учителей. Художник рисует лишь для художников. Ученики не могут научиться ничему. Каждый живой, каждый настоящий вселенски, безобразно одинок. Только косоротая чернь бывает «вместе». А каждый из наших всегда один на один со всем существующим и несуществующим. Таковы правила игры. У Леонида Андреева есть отличнейший рассказ - «Полёт». Помнишь, чем он кончается? «На землю он так и не вернулся». Трагично ли это? А насчёт суицида... Вот Серёга Фирсов (наш менеджер, друг, товарищ и брат) в отличие от меня считает, что последний патрон оставляют не себе, а пускают во врага, а потом идут в атаку с ножом, с голыми руками... пока ты не будешь убит в честном бою, убит именно ими, а не самим собой. Мол, если не можешь больше петь, пиши книги, снимай фильмы, просто существуй назло, главное - воюй до конца. Он мне однажды сказал, что никогда не простит мне, если я сделаю то же, что и Сашка Башлачёв. А, по мне, так... самое страшное - это умереть заживо. Это самое чудовищное, что я могу себе представить. Умереть «мучительной жизнью», как все эти бесчисленные престарелые, постыдные «герои рок-н-ролла», диланы и попы. Я никогда не смогу себе позволить такой низости. А кроме того, сейчас на дворе такое жестокое времечко, когда каждое своё заявление необходимо подписывать чем-то серьёзным, кровавым или безумным. Каждый раз приносить что-то внушительное в жертву, чтобы к тебе попросту прислушивались - я уж не говорю, чтоб поверили... И вообще мне кажется, что лучше уж (и, главное, красивее) яркое, горькое, испепеляющее и победное мгновение света, чем долгая косно-унылая и прозаично-параличная жизнь. Я никогда не мог понять пословицу про синицу в руках и журавля в небе. В самоубийстве для меня нет греха, если оно акт утверждения «залихватских», не от мира сего ценностей, которые сильнее всех инстинктов самосохранения, сильнее всех наглядных распаренных благ, медовых пряников, «жирных рук жизни». Бердяев замечательно помыслил: «...для свободы можно и должно жертвовать жизнью - для жизни не должно жертвовать свободой. Нельзя дорожить жизнью, не достойной человека». О!

Дата добавления: 2015-07-10