Литвин А. Л. Спирин Л. М. Смирнов Иван Никитич

Сведений в энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» (1987) нет.

Иван Никитич Смирнов, московский большевик, родился в 1899 году. Много раз подвергался он арестам и ссылкам в царской России. Повод всегда был один — за активное участие в революционной работе. В автобиографии, опубликованной в середине 20-х годов энциклопедическим словарем Русского библиографического института Гранат, свои последние аресты он датировал 1913-1914 годами. Писал он об этом так:

«В 1913 году мне удалось в Харькове объединить две существовавшие раздельно группы большевиков и меньшевиков. Работал я там до июля 1913 года. В Харьковскую организацию в то время вкрались два крупных провокатора... и я был там через полгода арестован. Меня послали в Нарымский край, причем за одно незначительное дело (демонстрация), в котором я участвовал, меня приговорили к 6-месячному тюремному заключению. По ошибке меня выпустили за тюремные ворота, и я скрылся, уехал в Красноярск. Когда я получил хорошие документы, я вернулся обратно в Москву.

В Москве, в начале европейской войны, вместе с группой товарищей попытался воссоздать организацию, проработал около полугода, был арестован... и выслан обратно в Нарымский край...

В Нарымском крае я прожил до 1916 года, когда был взят в царскую армию солдатом. Нарымские ссыльные, которых призвали в армию, обсудили, идти ли в армию или скрыться... Постановили идти в армию, с тем чтобы вести в ней агитацию против войны. В Нарыме был намечен комитет нашей будущей военной организации; я вошел в этот комитет. Немедленно по прибытии в Томск мы связались с местной организацией. На полученные из Москвы деньги и помощь мобилизованным ссыльным поставили в Томске подпольную типографию и приступили к работе... Во время Февральской революции я входил в исполком солдатских депутатов. В августе уехал в Москву, где по предложению Московского комитета и областного бюро центральной области образовал партийное книгоиздательство «Волна». Смирнов заключал: «В общей сложности я в тюрьме просидел что-то около 6 лет, ни одной ссылки до конца не досидел, а в ссылках пробыл около 4 лет»1.

Сегодня мы знаем, что в драматической судьбе одного из видных политических деятелей большевистской партии, героя гражданской войны И. Н. Смирнова эти результативные подсчеты оказались неточными и преждевременными. 1 января 1933 года он был арестован, и это пребывание в тюрьме стало для него последним. В обвинительном заключении выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР в Ленинграде, проходившей 15—16 января 1935 года, ему инкриминировалось «создание троцкистско-зиновьевского объединенного террористического центра». В формуле обвинения утверждалось, что Смирнов признал свое участие в объединенном центре троцкистско-зиновьевского блока, личную связь с Л. Д. Троцким, встречи за границей с его сыном Л. Седовым, но категорически отрицал свое участие в террористической деятельности2. Но это не спасло его, как и других, от жестоких пыток и расстрела.

Угрозами расправы над близкими Смирнову людьми, дочерью и женой, его заставили сделать такое признание. Их судили в Москве 19 августа 1936 года. Все подсудимые хорошо запомнили сценарий и отвечали точно так, как требовал прокурор. И только Иван Никитич Смирнов его нарушил. Как обещал следователю, он признал, что в 1932 году получил от Троцкого инструкцию о терроре, но, арестованный 1 января 1933 года и находясь с тех пор в тюрьме, никакой террористической деятельностью не занимался. По ходу суда Смирнов отрицал существование «центра» и опровергал показания Мрачковского, Зиновьева, Евдокимова, Дрейцера, Тер-Ваганяна, Каменева. На некоторые вопросы Смирнов вообще не отвечал. Вышинский потребовал расстрела всех обвиняемых. В ночь с 23 на 24 августа в два часа тридцать минут суд объявил приговор: всем подсудимым смертная казнь через расстрел.

По закону осужденные имели 72 часа для подачи жалобы с просьбой о помиловании. Однако уже утром 24 августа всех осужденных вывели на расстрел. Иван Никитич Смирнов шел по тюремному коридору спокойно и смело и перед расстрелом сказал: «Мы заслужили это за наше недостойное поведение на суде». Дочь Смирнова Ольга и жена Роза были арестованы и расстреляны в 1937 году. В свое время Смирнов настаивал на выполнении требования Ленина о смещении Сталина с должности генсека. Теперь Сталин рассчитался с ним сполна.

С тех пор прошло несколько десятков лет. Только в августе 1988 года пленум Верховного суда СССР отменил приговор в отношении безвинно осужденных. Пленум Верховного суда СССР удовлетворил протест Генерального прокурора СССР, дело прекратил, приговор отменил, в том числе и в отношении И. Н. Смирнова, за отсутствием в его действиях состава преступления.

О чем думал и передумал Иван Никитич Смирнов в свои последние тюремные дни? Среди разного, наверное, вспоминал и о Троцком, о работе в Реввоенсовете Республики в те незабываемые, огненные годы гражданской войны.

Его прислали в августе 1918 года из Москвы на волжскую станцию Свияжск по партийной мобилизации на Восточный, тогда самый главный фронт страны. Свияжск стал в ту пору местом организации сопротивления наступающим и захватившим Симбирск и Казань чехословацким легионерам и народоармейцам самарского Комуча. Тогда оборону Свияжска и подготовку наступления Красной Армии вершили многие, прибывшие туда: наркомвоенмор Л. Д. Троцкий, главком фронта И. И. Вацетис, командующий Волжской военной флотилией Ф. Ф. Раскольников, большевики с солидным революционным стажем С. И. Гусев и П. Г. Смидович и многие, многие другие.

«Я не помню точно,— вспоминала Лариса Рейснер,— какую официальную работу в штабе 5-й армии выполнял Иван Никитич Смирнов. Был ли он членом Реввоенсовета или одновременно заведовал еще Политотделом, но, вне всяких названий и рамок, он олицетворял революционную этику, был высшим моральным критерием, коммунистической совестью Свияжска.

Даже среди беспартийных солдатских масс и среди коммунистов, не знавших его раньше, сразу же была признана удивительная чистота и порядочность тов. Смирнова. Вряд ли он сам знал, как его боялись, как боялись показать трусость и слабость именно перед ним, перед человеком, который никогда и ни на кого не кричал, просто оставаясь самим собой, спокойным и мужественным. Никого так не уважали, как Ивана Никитича. Чувствовалось, что в худшую минуту именно он будет самым сильным и бесстрашным. С Троцким умереть в бою, выпустив последнюю пулю в упоении, ничего уже не понимая и не чувствуя ран, с Троцким — святая демагогия борьбы, слова и жесты, напоминающие лучшие страницы Великой французской революции. А с тов. Смирновым (так нам казалось тогда, так говорили между собой шепотом, лежа на полу вповалку, в холодные уже осенние ночи), с тов. Смирновым — ясное спокойствие у стенки, на допросе белых, в грязной яме тюрьмы. Да, так говорили о нем в Свияжске»3.

6 сентября 1918 года в Свияжске стало известно о составе Реввоенсовета Республики. По предложению Троцкого в него вошли члены РВС Восточного фронта, находящиеся в Свияжске: И. И. Вацетис, П. А. Кобозев, К. А. Мехоношин, Ф. Ф. Раскольников, К. X. Данишевский, а также И. Н. Смирнов.

Смирнов был членом РВСР с 6 сентября 1918 года по 8 июля 1919 года. С 1 апреля 1919 года по 10 мая 1920 года Смирнов некоторое время был одновременно и членом РВС 5-й армии Восточного фронта Республики. Эта армия стала формироваться под Свияжском в августе 1918 года. Ей предстояло за время гражданской войны пройти путь от Волги до Тихого океана. От Свияжска в Сибирь пошел с ней И. Н. Смирнов. И хотя он не был командующим армией, но именно его в те двадцатые называли победителем Колчака.

В декабре 1918 года Смирнов вошел в состав Сибирского бюро ЦК РКП(б), созданного специально для руководства партийным подпольем в тылу Колчака. Вместе с Ф. И. Голощекиным он руководил связными, ответственными организаторами, действовавшими в то время на Урале и в Сибири. Сохранившиеся документы — телеграммы В. И. Ленина и Я. М. Свердлова Смирнову, ответы Смирнова, его воспоминания — дают впечатляющую картину деятельности Сибирского бюро ЦК в 1919—1920 годах.

В своих воспоминаниях Смирнов, рассказывая о работе Сиббюро, о людях, трудностях работы в тылу врага, замечал:

«О работе Сиббюро колчаковский штаб узнал очень скоро. Случилось это, как всегда бывает в таких случаях, вследствие провокации». В числе провокаторов он назвал венгерского инженера Садке, позже умершего в тюремной больнице от тифа. «Немало прошло мимо нас в эпоху гражданской войны авантюристов и двурушников,— писал он,— но такого смелого и ловкого, умевшего обойти очень опытных и искушенных партийных работников, я больше не встречал»4.

Переписка Смирнова с Оргбюро ЦК и Я. М. Свердловым зимой 1919 года полна сведений о связных, о поступавших деньгах для организации подпольной работы в Сибири. В одном из отчетов Сиббюро ЦК РКП(б) Смирнов писал о том, что до марта 1919 года работа сводилась к установлению связи с сибирскими партийными организациями, к посылке туда работников и денег.

«Должен сказать,— отмечал он,— что установить постоянную твердую связь с сибирским центром нам не удалось. Ни от одного из посланных нами товарищей мы не получили сообщений о его благополучном переходе, кроме тех рабочих, которые были посланы нами на Миньярский завод... С оставлением Уфы работники Сибирского бюро отошли вместе с армией к Белебею, здесь нами была получена телеграмма Троцкого о том, что в ЦК партии было принято решение всех работников бюро влить в армию, впредь до изменения положения на фронте, когда бюро может возобновить свою деятельность. На основании этой телеграммы все товарищи, как находящиеся в армии, так и в командировках, были вызваны и распределены на ответственные функции в 5-й армии».

Работа Сибирского бюро была временно приостановлена, Смирнов стал членом РВС 5-й армии. И тогда же, в феврале — начале марта 1919-го, вместе с И. П. Павлуновским, начальником особого отдела ВЧК 5-й армии, вел переговоры с комиссаром Кронштадта об организации из матросов лыжного отряда для боевой и партийно-политической работы в колчаковском тылу.

В марте 1919 года на VIII съезде партии Смирнов был избран кандидатом в члены ЦК РКП(б). Вместе с 5-й армией начал путь в Сибирь с освобождения от колчаковцев Поволжья и Урала. Ему пришлось тогда многое сделать для укрепления дисциплины в армии, поднятия ее боеспособности. На это обстоятельство обращал внимание Троцкий, когда в марте 1919 года писал в ЦК партии о важности жестких мер в армии для ее укрепления, как это было в Казани «в самый тяжкий момент Советской власти», и сейчас «добрейшему, мягчайшему Ивану Никитичу Смирнову не пришлось бы применять ныне тех суровых репрессий, к каким он вынужден прибегать».

11 мая 1919 года Ленин телеграфировал Смирнову, запрашивая о принятых мерах «для ускорения наступления и закрепления победы» на Восточном фронте. В июле Ленин получил телеграмму Смирнова из Уфы в трофеях, захваченных 27-й дивизией 5-й армии при разгроме Колчака под Челябинском, и, отвечая ему, предложил отправить весь захваченный хлеб в Москву, в адрес Наркомпрода. В октябре Ленин, получив телеграмму Смирнова с информацией о положении в Сибири и на Восточном фронте, пишет в ответ свои предложения по плану наступления на Восточном фронте, о снабжении обмундированием вновь мобилизуемых частей, предлагает поручить главкому рассмотреть и обсудить эти предложения.

В связи с решительным наступлением Красной Армии и разгромом белогвардейцев Колчака в Поволжье и Приуралье в июне 1919 года в полном объеме возобновилась деятельность Сибирского бюро ЦК. И. Н. Смирнов был его председателем, Ф. И. Голощекин — заместителем, Гончарова Д. К.— секретарем. В июне 1919 года бюро находилось в Уфе. Оно установило постоянные связи с большевистскими организациями Сибири, посылало к ним связных и деньги, добровольческие небольшие отряды. В конце июля Сиббюро переехало в Челябинск. Связные Сиббюро переправили через линию фронта около 4 миллионов рублей на организацию революционной борьбы. В конце августа ВЦИК, учитывая начавшееся освобождение Сибири, создал Сибирский революционный комитет. В него вошли В. М. Косарев, И. Н. Смирнов и М. И. Фрумкин. Вскоре и Сиббюро стало работать под новым названием — Областное бюро РКП(б). В апреле 1920 года в партийных организациях Сибири было примерно 45 тысяч членов партии и ей сочувствующих. Строительством партийных организаций Сибири занимался тогда Смирнов.

Смирнов в течение 1919 года выполнял огромную работу как член РВСР, РВС 5-й армии, руководитель Сиббюро, а затем Сибирского ревкома. Наверное, потому его телеграммы Ленину полны сведений о военных действиях, а Ленин, обращаясь к нему, писал о важности переброски частей с Восточного на Южный фронт, где тогда обострилась деникинская опасность.

В ноябре 1919 года Ленин ознакомился с докладной запиской Смирнова о состоянии 5-й армии перед зимней кампанией. Одну из фраз он подчеркнул:

«Иртыш является последним опорным пунктом Колчака, после чего его государство и армия должны распасться. Задачу уничтожения остатков колчаковщины может выполнить небольшая 4—5 дивизий армия, навербованная из местных крестьян».

В ноябре председатель Сибревкома Смирнов докладывал Ленину из Омска о разгроме армии Колчака, о захваченных пленных и трофеях, просил прислать денег для восстановления хозяйственной жизни, прислать партийно-советских работников. В декабре Ленин читает докладную записку Смирнова о положении в Сибири, где содержится характеристика положения Восточной Сибири, создавшегося в результате окончательного разгрома колчаковских войск в районе между реками Тобол и Ишим, рассказывается о партизанском движении и мерах по усилению политической работы среди красноармейцев 5-й армии Восточного фронта, о формировании национальных частей и вновь содержится просьба прислать партийных и хозяйственных работников. В декабре Ленин телеграммой поздравляет Смирнова с освобождением Новониколаевска, требует принять меры к взятию в целости шахт Кузбасса.

В начале 1920 года в связи с разгромом основных колчаковских сил и освобождением Западной Сибири главным в работе Сибревкома стала задача по организации управления краем. В первых числах января Смирнов сообщал Ленину, что рабочие освобожденного Кузбасса взяты Красной Армией на все виды довольствия, кроме денежного. На Судженских и Анжерских копях работает 8 тысяч человек. Смирнов даже просил тогда отозвать его из РВС армии для сосредоточения усилий на работе в Сибревкоме. Была увеличена численность реввоенсовета армии, а Смирнову поручено отвечать за согласование деятельности военных и гражданских властей. С такой большой работой, по его собственному признанию, он не всегда справлялся. Учитывая сложную ситуацию в Сибири, протестовал в январе 1920 года против распоряжения ВЧК о переезде Особого отдела Восточного фронта в Москву. Смирнов просил направить в Сибирь Я. X. Петерса. Заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский отменил распоряжение о переезде фронтовых особистов в Москву и приказом Ф. Э. Дзержинского сам был назначен полномочным представителем ВЧК в Сибири.

В январе — марте 1920 года Смирнов участвует в переговорах с эсеро-меньшевистским Политцентром вначале о сдаче им власти Иркутскому ревкому, а затем об образовании буферного государства в Восточной Сибири. Переговоры начались в Омске, затем велись в Красноярске и закончились в Иркутске. Меньшевики и эсеры предлагали создать буферное государство на началах: 1) мира с Советской Россией, 2) борьбы с интервенцией, 3) формирования власти на основе устранения цензовых элементов и создания социалистической коалиции от эсеров до большевиков включительно. Они настаивали на том, чтобы центром такого государства явился Иркутск. Большевики же высказывались за то, чтобы буферное государство было создано восточнее Иркутска: от Байкала до Владивостока. Представители мелкобуржуазных партий настаивали на своих условиях.

В ответ на это Ленин 9 марта по поручению Политбюро ЦК ВКП(б) телеграфировал Смирнову:

«Никаких условий с эсерами и меньшевиками: либо подчиняются нам без всяких условий, либо будут арестованы»5.

В марте 1920 года Смирнов — делегат IX съезда партии. Тогда же в Москве он обсуждал вопрос о расширении прав и состава Сибревкома. В результате Сибревком сосредоточил в своих руках руководство всеми военными и гражданскими делами. Смирнов играл важную роль в Сибревкоме. Когда он с середины января до середины марта 1920 года вынужден был отсутствовать на его заседаниях и заниматься по поручению правительства преимущественно дальневосточными делами, не входившими в компетенцию Сибревкома, деятельность последнего сразу же стала менее эффективной. Это не ускользнуло от внимания Ленина. 4 марта 1920 года Ленин потребовал от Троцкого вернуть Смирнова «к мирному строительству, оторвав от дипломатических, пограничных и военных дел».

Переписка Ленина и Смирнова шла по самым разным вопросам. В апреле 1920 года Ленин в телеграмме Смирнову поручает отправить отбитый у колчаковцев золотой запас Республики (вернее, все, что от него осталось) под надежной охраной на хранение в кладовые казанского губфинотдела. В мае Ленин знакомится с телеграммой Смирнова, в которой содержалась информация о политическом положении в Алтайской губернии, просьба выплатить крестьянам до 1 миллиарда рублей «за разорение Колчаком и ведение партизанской борьбы», открыть кредит для вознаграждения крестьян-партизан Алтайской и Енисейской губерний, сдавших добровольно для Красной Армии лошадей, одежду и обозы. Совнарком 12 мая 1920 года вынес постановление о выделении 1,5 миллиарда рублей «на выдачи жалованья и вознаграждения крестьянам Алтайской и Енисейской губерний, входивших в состав армий, действовавших в Сибири до прибытия 5-й армии». В июне 1920 года Ленин сообщает Смирнову о проведении переписи населения Сибири одновременно с переписью в Центральной России.

Смирнов часто выезжал в различные районы Сибири и хорошо знал положение на местах. Это позволяло ему принимать и отстаивать взвешенные решения. Смирнов выступал против применения вооруженной силы при проведении продразверстки, аргументируя, что все задания по оказанию помощи Красной Армии и центральным районам страны Сибревком выполняет полностью. «Это,— считал Смирнов,— в настоящий момент самое важное». Он выступил против форсирования событий, которые могли сорвать ту помощь, которую уже оказывало сибирское крестьянство Советской власти. Об этом решении Смирнов информировал Ленина.

Смирнов сыграл видную роль в восстановлении Советской власти в Сибири, в борьбе большевиков с эсерами за руководство Советами. Ведь в различных партизанских организациях Сибири эсеров было довольно много. Позднее в телеграммах Ленину он сообщал о недовольстве крестьян Алтайской и Томской губерний, вызванном отсутствием товаров, слабостью советского аппарата на местах. В августе 1920 года Смирнов сообщил Ленину телеграммой о разгроме партизанскими отрядами, при поддержке восставшего населения Сретенска и Нерчинска, белогвардейских банд Семенова и объявлением местности частью Дальневосточной республики. В сентябре он писал Ленину, что после ухода японцев в Забайкалье остались семеновские войска, и предлагал обратиться к ним с воззванием за подписью Ленина, обещая полное прощение при переходе на сторону Советской власти для борьбы на Западном фронте.

28 сентября 1920 года, по просьбе Смирнова, Ленин беседует о сибирских делах с ним, уполномоченным Наркомпрода П. К. Когановичем, председателем Совнархоза А. В. Шотманом и заместителем комиссара округа пути С. А. Кудрявцевым. Результатом явилось постановление Совета Труда и Обороны 8 октября 1920 года об отпуске и срочном направлении товаров в Сибирь. 1 января 1921 года Ленин вновь встретился с И. Н. Смирновым, просмотрел его доклад о политическом и экономическом положении Сибири после освобождения ее от войск Колчака.

В 1921 году в Омске небольшим тиражом вышла брошюра Смирнова «На борьбу с нищетой». Он писал в ней: «У нас был единый рабоче-крестьянский фронт, боевой, против помещиков и капиталистов, мы справились с нашими врагами. Теперь у нас остался последний страшный враг, наша нужда, наша нищета. Теперь у нас образовался новый фронт — фронт трудовой». Из нищеты, считал Смирнов, может вывести укрепление хозяйства, ударная работа.

«Пора перестать быть рабами,— призывал он,— пора стать хозяевами. Иначе напрасно лилась кровь в борьбе с Колчаком, Деникиным, иначе напрасно погибли сотни тысяч наших братьев на полях сражения с капиталистами, и мы были бы преступниками и предателями рабоче-крестьянского государства, если бы не выполнили теперь нашего трудового долга»6.

В феврале 1921 года Смирнов сообщал Ленину о начавшемся кулацком мятеже в Тюменской губернии и прерванном в связи с этим железнодорожном сообщении, о подготавливаемом кулаками восстании в Алтайской губернии и мерах, принятых для его предупреждения, о подготовке к началу посевной кампании с просьбой помочь в получении разрешения Наркомпрода на утверждение семенного фонда для Сибири в размере 4,5 миллиона пудов. Ленин подчеркнул в тексте просимую цифру, написал на телеграмме записку секретарю ЦК Н. Н. Крестинскому, в которой поддержал просьбу Смирнова.

В августе 1921 года на пленуме ЦК РКП(б) обсуждался вопрос об отзыве из Сибири И. Н. Смирнова и командировании туда Е. М. Ярославского... Но пока Смирнов еще в Сибири и тогда же, в августе, телеграфирует Ленину о взятии в плен одного из главарей контрреволюции на Дальнем Востоке, барона Унгерна, предлагает предать его суду отделения Верховного трибунала ВЦИК Сибири. Ленин с этим предложением согласился. Только в октябре Смирнов решением Политбюро ЦК был откомандирован из Сибири в распоряжение ВСНХ.

И. Н. Смирнов в воспоминаниях так писал о работе Сиббюро:

«Что же дало в конечном итоге Сиббюро, и оправдало ли оно те жертвы, которые партия понесла, посылая в тыл Колчаку своих лучших людей? Я думаю, что жертвы оправданны. Мы в пятой армии хорошо знали состояние тыла противника. Это отчетливое представление о состоянии Сибири давало нам уверенность во всех решениях реввоенсовета пятой армии. Помимо учета общего состояния Сибири мы знали положение в отдельных городах. Приходя туда, сразу разыскивали нужных людей. Создание революционных комитетов значительно облегчалось. А это было очень важно, именно в первые дни восстановления Советской власти, когда всюду царит всеобщая неразбериха и хаос.

Работа Сиббюро была строго законспирирована, о ней знали немногие товарищи, непосредственно соприкасавшиеся с ней. Даже члены реввоенсовета далеко не все знали. Как-то уже после польской кампании меня спросил М. Н. Тухачевский, с которым мы работали в пятой армии с марта до ноября 1919 года: каким образом мы знали о том, что делалось в тылу Колчака, что давало возможность бить противника наверняка? На это я мог ему ответить: мы знали это через Сиббюро».

С Сибирью у Смирнова оказался связанный, очевидно, лучший, самый плодотворный период его жизни. В марте 1922 года Ленин, ознакомившись с сообщениями председателя ГПУ Дзержинского о положении в Сибири, диктует по телефону Л. А. Фотиевой текст письма Л. Б. Каменеву и И. В. Сталину с предложением обсудить с членами Политбюро ЦК РКП(б) вопрос о направлении на прежнюю работу в Сибревком И. Н. Смирнова...

Иван Никитич Смирнов оставил после себя небольшое литературное наследие. В своих воспоминаниях, статьях, заметках он предстает прежде всего как участник и очевидец, его оценки и анализ порою скоропалительны и определяются ситуацией.

Прошедшие с той поры годы внесли изменения и уточнения в его характеристики событий и их участников. Но даже сейчас его искреннее и правдивое слово говорит нам об убежденности и самоотверженности тех, кто, рискуя жизнью, твердо верил, что их идеалы добра и справедливости восторжествуют.

Литвин А. Л., Спирин Л. М.— доктора исторических наук

1Энциклопедический словарь Гранат. М., 1925. Т. 41. Ч. 3. С. 72—73.

2См.: Троцкисты и зиновьевцы — враги народа. Л., 1936. С. 134.

3Рейснер Л. Свияжск (август- сентябрь 1918 г.)//Пролетарская революция. 1923. № 6—7. С. 181.

4См.: Борьба за Урал и Сибирь. М.; Л., 1926. С. 127—128, 133.

5ЦПА ИМЛ. ф. 2. oп. 1, д. 13196, л. 2 об.

6Смирнов И. Н. На борьбу с нищетой. Омск, 1921. С. 11, 12.

Дата добавления: 2015-07-10