Диалог под часами. Психолог Татьяна Воробьева и протоиерей Димитрий Смирнов

Дата публикации: 2012.10.23 Дата записи: 2012.07.28 Продолжительность: 62 мин. 13 сек. Комментарии: 91

Беседа протоиерея Димитрия Смирнова с православным психологом Татьяной Владимировной Воробьёвой о том, как в наше время, враждебное к человеку и семье, сформировать нормальную семью, как вести себя супругам в совместной жизни и о конкретных рекомендациях, даваемых Татьяной Владимировной исходя из её личного житейского и профессионального опыта.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Здравствуйте, дорогие братия и сестры. Поздравляю вас, сегодня у нас в гостях Татьяна Владимировна Воробьёва, которую вы уже знаете по тем нашим публикациям, которые мы изъяли из Интернета. Она беседовала с корреспондентом о всяких психологических проблемах на местном телевидении, куда её приглашали, а вот сегодня по воле Божией мы оказались вместе, и в роли этого корреспондента буду выступать я. Татьяна Владимировна, здравствуйте.

Воробьёва Т.В.: Здравствуйте, дорогой батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Нет слов, чтобы рассказать, как я рад Вас видеть.

Воробьёва Т.В.: Это обоюдно, батюшка, даже не хочу скрывать.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я совершенно не готовился к нашему диалогу, это довольно часто так бывает, нет никаких заготовок. Я решил просто у Вас спросить, исходя из суммы Вашего опыта семейного и детского психолога, который нам помогает в нашем "Павлине". Наши блогеры уже познакомились с новым директором, и ребята уже начали нам помогать, пошла бурная деятельность, там всё кипит, бурлит. Уже то, что Вы причастны к этому нашему проекту, – дополнительная координата Вашей жизни. Мы за кулисами нашей встречи говорили о нашем особенном времени, которое действительно враждебно к человеку, к семье, и мне просто хотелось бы, чтобы мы начали с каких-то общих рекомендаций для супругов, для семейных пар, которые только складываются. Отзывы о Ваших диалогах с этими молодыми женщинами – корреспондентами были очень хорошие, я сам их проглядел, и для меня они были очень полезны. Давайте представим, что нас слушают тысячи людей, это большой зал: что бы мы им могли сказать такого полезного, что им помогло бы выжить в наше время в семейном плане?

Воробьёва Т.В.: Я поняла Ваш вопрос, батюшка. Вопрос, конечно, очень объёмный. Тем не менее, хочется сказать всякой семье – и молодой, и зрелой, и семье, которая имеет большой опыт: молчание – это золото. Жене надо уметь помолчать, даже тогда, когда всё внутри кипит, когда хочется дать сдачи словесно. Но надо научиться молчать. Когда мы промолчали, удивительно – зло останавливается. Как только мы вступаем в полемику, мы истины не находим, мы находим только ссоры и вражду. Поэтому всем семьям, которые начинают формироваться, конечно, очень хочется сказать: научитесь помолчать, научитесь подождать с ответом, не торопитесь дать сдачи словесно, в этом не будет пользы, будет только война, а война в семье – это начало краха. Так не хочется войн, они и так вокруг нас идут. Пусть в семье будет мир, а мир рождается мудростью, а мудрость рождается прежде всего в тишине, а тишина рождается умением помолчать и подумать о том, что сказано, как сказано, а самое главное, почему так сказано. Мы обязательно найдём основание и причину того, что не случайно это сказано, но сказано для того, чтобы что-то в себе изменить, о чём-то подумать. Вот с этого начинается самый тяжёлый, самый трудный шаг, но зато фундаментальный шаг. Заложим этот фундамент – сохраним семью, не заложим – так и будем браниться, ругаться, выяснять отношения, а потом разбегаться, а потом оставлять детей сиротами, потому что не может быть ребёнок счастлив, если ему не хватает любой половинки. Такое и слово противное социальное есть: неполная семья. Действительно, как страшно оно звучит: семья не может быть неполной, она всегда в полноте должна быть, в присутствии отца и мамы. К сожалению, неполнота семьи чаще всего объясняется тем, что кто-то не сумел потерпеть. Семья – это терпение, и терпение навсегда. Это не то что сегодня потерпел, а завтра будет только так, хорошо. Нет, такого не бывает, и завтра придётся терпеть, и послезавтра. Вы сами, батюшка, сказали, сколько живём, столько лет заново воспринимаем человека. Действительно, человек всегда меняется, и всегда в этом изменении есть начало начал – умение понять, а понять, не потерпев, нельзя.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Вообще из терпения – а Священное Писание уделяет этой добродетели именно фундаментальное место – рождается смирение, а уже духовная жизнь – из смирения.

Воробьёва Т.В.: Поэтому молчание и есть терпение.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, это начало, это ступенька, это очень ценно. Я сейчас мысленно улетел в детство. Мой отец обладал этим даром – потерпеть. Я считаю, то воспитание, которое официально существует у нас в народе, в государстве, имеет ряд штампов: "не могу молчать", "человек – это звучит гордо", "человек произошёл от обезьяны" и тому подобные глупости. Это всё-таки так втесалось, что совершенно в этом нет правды, это носит в себе разрушительный заряд. Ко мне часто люди приходят и говорят: "А я вот не могу". Значит, они обречены, получается?

Воробьёва Т.В.: "Не могу" значит отказ от решения, а всякое "не могу" надо превозмогать, на всякое "не могу" всегда есть ответ: а что ты сделал? Всегда есть путь, ты прошёл этот путь или не прошёл. Однажды у игумена Никона Воробьёва я нашла удивительно простые слова, что Бог приходит на помощь тогда, когда все человеческие ресурсы исчерпаны, вот тогда Господь приходит на помощь. И это действительно так, надо пройти путь, надо пройти этот путь страданий, терпений, ударов, скорбей, слёз, раздражений. Пройдя его, ты увидишь, что, оказывается, ты его прошёл. Не случайное слово "прошёл", путь-то пройден, значит, "не могу" осталось за этим путём. Путь надо проходить. Дорогу осилит идущий, а когда я говорю "не могу", значит, стою на месте, я топчусь. Нет, надо мочь, а мочь – это значит идти. Да, будут ошибки, спотыкания, падения, всё будет, но это тоже путь, и на этом пути ты тоже приобретаешь огромный опыт и силы, что удивительно, и в эту яму ты уже не полезешь и другого остановишь. Услышит он тебя или нет, это другой вопрос, но ты уже остановишь, ты прошёл этот путь, уже в этой грязи был, ты знаешь, что за этим идёт, какое страдание души. Поэтому слово "не могу" – от нежелания, от бездействия, от трусости, не в осуждение, конечно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ещё, конечно, от недостатка терпения, самоизбалованности.

Воробьёва Т.В.: Да, батюшка, человеку ближе всего свое эго. Что значит "я не могу"? А что ты сделал? Говорит, сто раз помолился, туда заказал, там заказал. Это всё хорошо. Но умей услышать ситуацию по отношению к себе, что ты делаешь не так, только отсюда начнётся исправление.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я постараюсь это запомнить. К сожалению, очень часто лучшую половину человечества переполняют эмоциональные реакции, а жизнь так складывается, что на женщине в наше время лежит больше ответственности, потому что инфантилизм худшей половины человечества не позволяет разрешать эту ситуацию. Поэтому от правильного поведения женщины крепость семьи теперь зависит в большей степени.

Воробьёва Т.В.: Да, опять вернёмся к этому слову: от её терпения, от её мудрости, от умения перемолчать. Есть такая поговорка: муж – это голова, а жена – шея, куда шея, туда и голова. Это действительно так. Действительно, промолчав, потерпев, смотришь, можно потом подойти к совету, совету друг с другом – как говорят, совет да любовь. Часто на консультации говорю о том, что инфантилизм с обеих сторон, с мужской и женской, рождается только по причине потери ценностной ориентации: зачем, для чего мы живём, для чего мы есть. Понимаете, когда этой ориентации не существует, либо она размытая, либо мирская, и мы смотрим на мир, как мир живёт, и хотим ему подражать, именно так жить, то тогда появляются инфантильные женщины, которые тоже, к сожалению, меняют супругов как перчатки. И мужчины вырастают у таких мам воспитанные таким же образом, что мир – самое главное. А если бы мы закладывали эту ценностную ориентацию: зачем ты пришёл в жизнь, ты же пришёл для жизни вечной, и надо к этой вечной жизни подойти, чтобы войти в неё. А как в неё войти? Для этого нам даны десять заповедей, простых, ясных, да, трудных очень для выполнения, но, тем не менее, они даны нам. Потом нам никто не скажет, что вы их не знали и не выполнили. А пути подхода к этим заповедям будут разные. Мама будет нести своим материнским началом, отец – своим отцовским началом, тогда два разных, противоположных начала и дадут целостность, дадут единицу этой ценностной ориентации. А так как мы не знаем этого, ведь в школе никто не говорит нам, для чего мы живём…

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да и дома никто не говорит.

Воробьёва Т.В.: И дома мы об этом не говорим. А дома должно об этом говорить. Иногда, может быть, не в лоб, не всегда в лоб нас воспринимают. Вот недавно совсем пришёл такой вопрос: если я вижу ужас в чужой семье, как я должна к этому отнестись? И мне пришлось ответить на вопрос следующим образом: если этот ужас носит уголовный характер, то должно поступить адекватно уголовной ответственности. Если же этот ужас в чужой семье с вашего восприятия, то надо дождаться вопроса, когда вас попросят помочь. А если вы, желая добра, влезаете сами, вы получите оплеуху и уйдёте с осуждением этой семьи и, может быть, рассорившись. Одно дело, когда это говорит священник, другое дело, когда это говорит мирской человек, даже желая благого. На всякий вопрос должно быть желание услышать ответ, тогда этот вопрос будет действительно реализован.

Протоиерей Димитрий Смирнов: С другой стороны, такой, например, вариант: если увидел то, что счёл ужасом, можно ведь просто предложить свою помощь.

Воробьёва Т.В.: Можно. Да, это замечательный подход. Могу ли я чем-либо помочь? Да, замечательный подход.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Иногда да, дать возможность просто обсудить это, а для этого придётся это всё вербализировать и как-то раскладывать всё по полочкам, это даст возможность человеку провести хоть какой-то анализ.

Воробьёва Т.В.: Да, увидеть с другой грани, с другой стороны, под другим ракурсом. То есть человек уже констатировал это как ужас, но близкие не видят этого ужаса, тут нужно дождаться и либо предложить свою помощь, либо дождаться вопроса к себе. Потому что в противном случае, я просто по консультациям знаю, по практике, разлетаются люди в разные стороны, обидевшись друг на друга: "она сказала про моего ребёнка", "она сказала, что мы такие". Особенно это часто бывает у крёстных родителей, когда крёстная мать, переживая за ребёнка, начинает направлять истинную, от Бога данную мать в сторону, как ей кажется, Православия, но почему-то тогда наоборот идёт реакция жёсткая, и в результате вместо помощи, вместо дружбы – осуждение крёстной матери, разрыв отношений. Люди уходят на расстояние, казалось бы, самые близкие люди. Вот этот вопрос тоже очень большой деликатности, мы действительно часто путаем, что человек воцерковлён-невоцерковлён, ведь многие крестят своих деток, конечно, не понимая глубины того, что значат эти Таинства.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Не многие, а, по-моему, все.

Воробьёва Т.В.: Поэтому дают обет, что они будут выполнять всё, что Церковью положено для спасения души, но, к сожалению, не выполняют часто. И, конечно, крёстная мать волнуется, беспокоится и начинает своими благими советами отдалять ещё дальше родителей ребёнка от Церкви. С этим я очень часто соприкасаюсь. Поэтому в этих случаях я советую: лучше молитесь за этого ребёночка, молитесь за этих родителей, за ребёночка точно нужно молиться усердно. А о переживаниях можно говорить только в таком диалоге: "тихо сам с собою я веду беседу". Родителей вы на аркане не приведёте, этим вы их оттолкнёте. Корень – отсутствие нравственной ценности, для чего тогда крестим-то, многие Таинство Крещения даже называют обрядом.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, для меня это тоже была загадка. Сейчас я меньше крещу, крещу постоянных членов прихода, пятого ребёнка, шестого, там как бы более или менее всё в порядке. А вот от вновь пришедших никогда не получал ответа, зачем ты это делаешь, зачем тебе это нужно, какие-то всё соображения не евангельского плана.

Воробьёва Т.В.: Да, все крестятся, и я тоже.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это вроде бы на всякий случай. И вообще современный человек склонен к внешнему, поверхностному восприятию, даже не понятно, как будет такой человек чему-то учить или воспитывать, это большая проблема. Очень часто замечаю, что говоришь некий текст, а человек вообще его не воспринимает, как вот если в первом классе начать излагать какое-нибудь интегральное исчисление, причём с ходу, для него это просто отдельные звуки.

Воробьёва Т.В.: Да, не созрела душа для восприятия. Поэтому, мне кажется, нужно, начиная с семьи, с детского сада, школы, со всего того, что является источником якобы воспитания и образования – образование мы воспринимаем как целостность прежде всего не учебной деятельности, а целостность души, – действительно задавать такой вопрос, хотите, это будет тематическая беседа или сочинение: для чего человек пришёл в жизнь? Чем раньше мы зададим этот вопрос на всех ступеньках, тем скорее услышим ответы, а коль ответы будут, то будет и восприятие этих ответов. Его и в Церкви каждый воспринимает по-своему, в Евангелии, в слове священника, сказанном после службы, в проповеди, каждый воспринимает так, как он это услышит, но, тем не менее, простой вопрос: для чего человек живёт? Это каждому, мне кажется, должно быть важно, значимо и понятно. А вот донести это простое понятие необходимо на всех этапах, нет этапа маленького ребёнка, это уже ребёнок, потому что родители уже имеют этого ребёнка, им надо с первого дня понимать, для чего он пришёл в эту жизнь и что они как родители должны сделать. Поэтому, если задать этот вопрос на всех уровнях и для всех поколений, наверное, в этой простоте вопроса скорей бы души наши созрели, может быть, меньше было бы у нас разводов, меньше было бы убитых детей, меньше было бы зла.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А есть, на Ваш взгляд, какая-нибудь хорошая книга, которую можно было бы порекомендовать молодым родителям?

Воробьёва Т.В.: Батюшка, есть прекрасная книга – это книга Паисия Святогорца "С болью и любовью о современном человеке". Там много есть для родителей, с любовью написано, с такой простотой и ясностью, для любого состояния души эта книга полезна.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А с точки зрения понимания возрастной психологии дитяти?

Воробьёва Т.В.: Батюшка, был удивительный педагог, я не знаю, был ли он православным человеком, но вся жизнь его была действительно как подвиг Православия, а время было страшное, – это Василий Александрович Сухомлинский. В его книге "Сердце отдаю детям" – ни слова о Боге, казалось бы, но там вся жизнь как служение Богу через детей: такой любовью, такой мудростью, таким терпением пронизана эта книга. Она давно уже не переиздаётся, конечно, вышла где-то в 70-х годах, но книга эта для многих родителей, мне кажется, была бы полезна, потому что эта книга – любовь. Там такие простые советы: не открывайте окно знаний сразу ребёнку, он выкатится, открывайте его по чуть-чуть; проводите уроки на природе, показывайте ему мир, гармонию; ребёнок вырвал цветок из клумбы – не кричите, не орите, не зовите милицию, посадите этот цветок назад, поухаживайте за ним, пополивайте его, и вдруг он зацепился жизнью, и ты вернул жизнь. Действительно, какой урок! Эта книга очень-очень светлая. Пережив такую трагедию – жена его была повешена, – человек, имеющий академическое звание, тем не менее, остался в обыкновенной сельской школе и всю свою жизнь посвятил этим деткам, деткам послевоенным, трудным, очень многие остались без отцов. Книга очень добрая, поразительная, я бы родителям очень посоветовала эту книгу прочитать, "Сердце отдаю детям", она действительно была сердцем, отданным детям. Не знаю, был ли он верующим, был ли он православным, но жизнь свою он провёл как верующий человек.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Он как бы дитя ещё той формации, люди, пережившие войну, эту войну и выиграли, это всё-таки совсем другой народ.

Воробьёва Т.В.: И ушедший от карьеры, от городской суеты, от академических кругов, так сказать, ушедший в глубину, деревню.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Он вкусил живой жизни, что ли. Я тоже не так давно осознал, что нет ничего слаще, чем заниматься детьми. Это самое интересное, с точки зрения применения своей жизни. Это действительно саму семью возводит на самую первичную смысловую высоту. Это не просто время пришло – женились, родили детей, это нечто большее.

Воробьёва Т.В.: Я тоже пришла к такой глубинной мысли, тоже, потому что к этому надо было прийти. Ведь как в жизни хотелось: то зарплату чуть побольше, то работу поинтереснее. А всю жизнь получалось так, что детство вокруг меня: детский сад, была и преподавательская работа, и научная работа. Это всё были пути, которые вели к содержанию работы, они не отвлекали, они были вкладом. Но что удивительно: став зрелым человеком, ты поняла, насколько ты счастлива, работая с детьми, то есть каждый день находишься среди святых, ведь дети до пяти лет святы, по крайней мере, они безгрешны, скажем так. Батюшка, представляете, я половину своей жизни жила среди безгрешных, святых детей. До сих пор я могу бегать, изображать ворону и так далее, прыгать, лазать, я забываю о своём возрасте, Вы знаете, это настолько чудо, не только какого-то физического плана. Я приведу Вам один пример, Вы поймёте. Я пришла после болезни и проводила у детей занятие, так называемый урок общения, он очень добрый, он давал возможность ребятам побегать, поиграть, пошуметь. А потом шла история, как правило, навеянная ситуацией из жизни. Они приносили игрушки, и эти игрушки рассказывали об этой истории, об этой ситуации, и мы вместе её разрешали: как вот здесь лучше поступить и так далее. Это не этикет, это действительно подведение ребёнка к тому, как надо поступить в этой ситуации. И вот я пришла после болезни, меня встречают мои дети, радостные, и так расшумелись, что я говорю: "Всё, занятие проводить не буду". Все сели тихо, и вдруг один ребёнок мне говорит: "Знаете, Татьяна Владимировна, это нечестно, мы Вас столько ждали, а Вы обиделись". Вот был урок – не в бровь, а в глаз. Я, конечно, тут же сказала: "Нет, ребята, мы сейчас будем продолжать, будем играть, будем рассказывать сказку". То есть я столько уроков, батюшка, получила, и знаете, какой самый главный урок? Уметь слышать ребёнка, ведь дети, я всегда говорю, дети – это лакмусовая бумажка, они удивительнейшим образом чувствуют человека, намного тоньше, чем мы. Это просто такое чудо.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, это я уловил очень давно. Даже так вот: входит завуч с новым учителем и говорит: "Дети, вот ваш новый учитель, допустим, географии". Доли секунды – и они уже этого учителя знают насквозь: можно ли при нём шуметь, строгий, или вообще можно на головах ходить. Моментально и безошибочно.

Воробьёва Т.В.: Вот поэтому я и говорю: это милость Божия, что нам дана работа с детьми, и тем более семья. Когда сегодня мы так стремимся няню найти, в детский сад спихнуть, бьёмся за место в детском саду, всегда хочется сказать: зачем мы бьёмся, мы отрываем от себя возможность в этой святости побыть, пожить, почувствовать её, это такое маленькое чудо! Вот я гуляла с внуком своим, наблюдала, как он смотрит на детей, как он смотрит на людей, как он заглядывает в глаза: стоит долго и рассматривает, а потом бежит и весело играет. Одно наблюдение, а как оно много даёт. А для души какой даёт мир, какую даёт радость.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ради того, чтобы купить лишние серёжки…

Воробьёва Т.В.: Да не нужны они, батюшка.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да нет, то, что они не нужны, понятно. Я знаю, сейчас в храм много народу жертвуют. Но это как-то уже несерьёзно. Что-то всё вот хочется не того, а ведь это ребёнок, и за два месяца – после лета приезжают, я на них смотрю – другие. Надо всё по-другому. И это же гораздо интереснее, чем какая-то неподвижная вещь.

Воробьёва Т.В.: А самое главное, что мы вместе с ними, как мы-то меняемся, как мы-то растём. Дети как звоночек твоей совести. Однажды у меня был случай в практике. Девочка расшалилась, я очень строго ей сказала: "Лиза, ты очень плохо себя ведёшь, ты меня очень сегодня огорчила, и я бы не хотела больше с тобой встречаться на занятиях". Лиза отошла, ничего не сказала. А мне говорят, что у неё сегодня день рождения. Это опять урок, опять урок – быть внимательным, ты же не спросила, что у неё сегодня такое, что она такая непослушная, что с ней произошло. Она бы сказала: "У меня день рождения, у меня праздник". И я бы этот праздник, конечно же, обставила бы, обыграла, а я ребёнку в день рождения своими нотациями и своими сентенциями испортила настроение, в праздник, в день рождения. Вот уроки на уроках! Вот это дают дети, и нет здесь такой планки, где ты выросла, ты опытная, нет, дети – это бесконечный урок, в хорошем смысле слова, то есть это такая благодарность. Я очень скучаю по детям, именно скучаю, по ним, по этой работе с ними, по беседе с ними, с их родителями. Когда меня дома иногда ругают: "Вот что ты носишься, какое тебе дело", я говорю, что так благодарна всем, кто ко мне приходит. Я благодарна потому, что начинаю в себе понимать, что я могу дать, а чего не могу дать, что мне надо просить у Бога в прямом смысле как откровение, как открытие, над чем мне надо задуматься, о чём мне надо поговорить с батюшкой, душой мне надо ещё дорасти до ответа этому родителю. А это значит, батюшка, что не закостенела, не влетела я в своё я, а влетела в одно понятие только – тебе ещё расти, тебе думать, думать, до конца дней твоих думать, становиться.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это ещё одна проблема. Но выходят замуж и женятся ещё в таком неготовом виде, что практически детство как-то улетает, и ребёнок растёт сам. Как с этим быть? Конечно, уча, мы учимся, что-то невольно человек постигает, даже если есть няня, что-то всё-таки приходит, и наблюдения есть, но в целом – беспомощность. В основном детей не взращивают, заранее имея какой-то образ, то есть образовывают его, каким бы хотели его видеть, а просто пасут, что вырастет. Поэтому любимый разговор: на кого похож, это он делает, как папа, как мама. А хорошо ли это папа делает? Может, лучше, чтобы он не делал, как папа.

Воробьёва Т.В.: Я с Вами полностью согласна, под этим вопросом, батюшка, даже ещё есть подвопрос: когда мы сказали, что он делает как папа, мы поставили сразу точечку, ведь он же на папу похож. Но мы не поставили самый главный вопрос: действительно, хорошо ли делает папа и что надо сделать – вы же осуждаете ребёнка: он делает как папа, например, он гневливый, как папа, – чтобы малыш не был гневливым, над чем вы-то сейчас должны поработать. Ведь поставив эту точку – как кто-то, – я отказываюсь от поиска, от проблемы, отказываюсь от решения этой проблемы.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Некая обречённость.

Воробьёва Т.В.: Да, он как он, но до тех пор, пока в семье не обрежется эта ниточка гневливости или ещё чего-то. Ну кто-то же должен её остановить, в противном случае она нарастает, и гнев уже переходит не просто в психопатию, а в психическую повреждённость человеческой души и разума. Кто-то должен остановить ребёнка. Вы видите, он как папа – воспитывайте, чтобы он не стал в данной ситуации повторять папину немощь, чтобы он стал другим. Надо семье давать такой прогноз: рассмотрите себя, рассмотрите свои немощи, всё, что в ребёнке видите, – это ваша немощь, это не "как папа", это то, от чего папа должен отказаться, а не ставить знак тождества. Нет, откажитесь от этого всеми силами, сцепив зубы. Пускай у вас не получается, просите, молите, отказывайте, тогда ребёнок не будет "как папа", он перестанет делать то, что делает папа. Очень многие, по семейным консультациям знаю, приходят и говорят: ребёнок такой, такой, такой, он ворует, он крадет – вообще эта тема очень больная, сегодня очень актуальная – и так далее. Но вы к себе повернитесь: вы не взяли ничего чужого, мысль чужую не взяли, время чужое не взяли? К себе, к себе, начните с себя, и тогда и здесь будет что-то потихоньку меняться, тогда вы будете иметь право сказать, что эта немощь не должна быть в тебе, потому что мы изо всех сил стараемся ею не обладать. Когда мы устанавливаем, что "как кто-то", мы не должны устанавливать это как итог, как заключительный аккорд, так сказать, воспитания, мы должны сделать всё, чтобы этого итога отрицательного в наших детях не было, изменив себя, только изменив себя. Сами изменить мы ничего не можем, но мы знаем, как меняется человек через Таинства, которые даны нам.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Кстати, Вы вот помянули детское воровство. С девяти лет дети начинают воровать, но огромная составляющая этого – их недолюбленность и недоласканность.

Воробьёва Т.В.: Недоданность. Не материальная недоданность. Вы правильно, батюшка, сказали.

Протоиерей Димитрий Смирнов: И они ищут суррогатов: украл 20 копеек, купил чипсы, и они эти вещи, которые украли или купили, сразу раздают другим, чтобы взамен получить любовь, авторитет, значимость. А ведь в семье этого должно быть в избытке – любви. Когда я оказываюсь – редко, конечно, в основном я бываю в автомобиле – в такой ситуации, где есть дети, мама, при виде этих ужасающих педагогических ошибок, а лучше сказать, просто вредительства, у меня душа разрывается. А подойти и сказать, что делаете не так – сразу глаза из орбит. И это тоже как-то странно, человек – такое разумное существо. Действительно, есть Корчак, Сухомлинский, Песталоцци, Макаренко, наконец.

Воробьёва Т.В.: Да, Януш Корчак, я согласна с Вами, просто удивительный врач, педагог, психолог, это удивительный человек.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Наверняка среди родственников не одни какие-то злодеи. И в школе у каждого в классе был хоть один нормальный учитель, но почему-то на ребёнка как-то всё изливается какое-то море раздражения, какой-то обиды, к нему предъявляются ужасающие невыполнимые требования, получается какая-то дикость. У хомяков таких глупостей не встретишь, и человек много глупее ведёт себя, чем хомяк или шиншилла, или какие там ещё бывают существа в доме.

Воробьёва Т.В.: Батюшка, мне кажется, что мы опять подходим к тем же словам, что это незнание, подчас незнание того, что ребёнок действительно недолюбленный. Хотя нет понятия, что до трёх лет недолюбили, поэтому он такой-сякой, тем не менее, по опыту мы знаем только одно: у детей, которые до трёх лет были общественными детьми либо отчуждёнными, действительно, есть проблемы во взаимоотношениях с родителями. То есть нет страха потерять родителей, страха огорчить родителей, принести им боль, этого нет. Поэтому любовь недоданная – из-за причин, которые можно перечислить: неполная семья, где бросили, ушли и так далее, либо это безумная социальная занятость на работе, либо это наша социальная мотивация – мне надо встать, я должна на работе, – ты должна дома, дома перед ребёнком. Это долг, который не имеет материальной ценности, он бесконечен, этот долг, потому что он простирается во всю человеческую жизнь. Недодали здесь – недополучим потом.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А есть какой-то приём, чтобы молодой маме как минимум, а лучше и папе, показать, что взаимоотношения, взаимодействия с твоим собственным дитятей – это вещь гораздо богаче, чем карьера, престиж, жалование?

Воробьёва Т.В.: Есть, батюшка. Я очень часто, когда выступаю перед родителями, говорю, вот есть такой мой "тест": когда вы приходите домой, открываете дверь, что первое делает ребёнок – он бежит в сумку смотрит или бежит несёт вам тапочки?

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну ясно, в сумку.

Воробьёва Т.В.: А вот и не ясно. Ну вот сегодня я, например, видела: приехал папа к своему сыну, и сын несёт тапочки. Значит, услышали этот тест. Сначала позаботятся, а чтобы позаботились, ты научи этому ребёнка. Научи: вот мамочка с папой – они самые главные. Когда они есть, действительно, есть всё: есть любовь, есть забота, есть защита, есть кусок хлеба, есть игрушка. Независимо от того, богатые они или нет, но есть папа с мамой, есть такой круг, он замкнутый – ты чей? Чем раньше вы зададите вопрос ребёнку "ты чей?"… Что мы услышим? Мы услышим: я мамин и папин, мы должны это услышать.

Протоиерей Димитрий Смирнов: "Мапин".

Воробьёва Т.В.: А вот если этого не слышим, как вот девочка одна: "Я кошкина". Кошка, у нее главной была в доме кошка. Всю любовь она отдала кошке, не маме и не папе. Вот момент задуматься, почему кошка, а где мы с вами, где мамочка, где папочка? Как можно раньше говорить родителям: тяните одеяло любви на себя, не отдавайте ребёнка другим, на себя в хорошем смысле слова. Почему надо слушать папу? Потому что папе дано знать от Бога, что тебе полезно, что тебе опасно, что для тебя самое главное, без послушания, без разрешения не надо ничего делать. Вот асфальт, но если папа сказал не выходить – не выходи, вот вонючее топкое болото, но если папа сказал "иди" – иди, ничего не будет. Вот так вот надо. А мамочка? А мамочка - самая добрая, самая терпеливая, самая ласковая, самая мудрая, это мамочка, поэтому храним, бережём. Посмотри на глаза мамочки, на её руки, устали – помоги ей, скажи: "Мамочка, давай я тебе помогу, отдохни". Скажете, идиллия, иллюзия? Идиллия, иллюзия до тех пор, пока мы не стали это использовать, как только мы начнём это исповедовать, это говорить, ведь послушание родителям – это залог того, что с ребёнком многое может не случиться, когда он пойдет путём проб и ошибок, потому что он спросит: "Мама, папа, благословляете?" Если нет благословения, может, будет ругаться, будет обижаться, но не переступит, страшно, потому что воспитан в послушании отцу и маме, потому что над ними Бог. И папе и маме Богом дано знать, их же Бог выбрал в родители, их же Господь когда-то определил, что они будут твоими родителями. Не ты, а Господь их определил, значит, дал им те знания, которые помогут тебе войти в жизнь вечную, бесконечную, где "несть болезнь, ни печаль, ни воздыхания". Вот это надо говорить молодым семьям, научить их влюблять детей своих в себя. Поверьте. Мне часто говорят: "Это не скромно". Не беспокойтесь о скромности. Когда вам сказали, что вы самый мудрый, смотрите, вы самым мудрым и захотите быть, сказали, что вы самый сильный, смотрите, и сильным захотите быть, по крайней мере, по отношению к ребёнку. Вы не бойтесь этих слов, потому что за этими словами стоит и ваша планочка подняться, и вам подняться на цыпочках, для того чтобы ребёнок сказал: "Мой папа!"

Протоиерей Димитрий Смирнов: Здесь можно добавить два слова: "самое" "для тебя". Тогда вроде и снимаются все эти заботы о скромности.

Воробьёва Т.В.: Конечно. И ещё, мне кажется, батюшка, нужно добавить для молодых родителей: никогда не отвечайте ребёнку небрежно, в затылок или в ухо. Это всегда, и я тысячу раз об этом говорю: глазки в глазки, глаза в глаза, секундочка одна, но вы ответили на вопрос вашего ребёнка. И ещё момент такой, тест для вас, дорогие мои родители. Если вы разговариваете по телефону, а ребёнок вас теребит, значит, вы недодали, если вы беседуете, и ребёнок вас теребит, значит, вы недодали. Когда додано общение, дана в общении та самая любовь, понимание, ребёнок не будет вас теребить. Он потерпит, он обязательно немножко, но потерпит. Когда он вас теребит, значит, вы с подружкой внимательны, милы, ласковы, веселы, а ребёнку: "подожди, отстань". Какие вы слова-то говорите: "подожди, отстань, сейчас". А надо положить трубочку телефонную и сказать: "Радость моя, что ты хотел мне сказать? Я тебя слушаю".

Протоиерей Димитрий Смирнов: Ну, ой…

Воробьёва Т.В.: Батюшка, вот за этим "ой" стоит, знаете, очень многое. Малыш насыщается тем, что он всегда слышим, видим, что ради него положим трубку.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Наоборот, сейчас наблюдаем такую сцену, что ребёнок ведёт себя вопреки ожиданиям мамы. Мама смотрит, как реагируют другие, и в угоду им начинает истязать своё дитя. Это тоже как-то странно.

Воробьёва Т.В.: Да, это оттого, что надо понять опять простое правило: воспитывать надо дома. Воспитание – интимный процесс. А на людях надо потерпеть позор, понести всё то, что ты сейчас получаешь.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А вот позор не хочет терпеть, и иногда просто теряется, особенно в храме: ребёнок начинает дико орать, ну возьми и вынеси на улицу – в голову не приходит, начинает крылышками хлопать.

Воробьёва Т.В.: Да, возьми, во-первых, не помешай никому, это храм, это вообще особые отношения, здесь надо в охапочку и выйти, дабы никому не помешать, а в магазинных ситуациях – в охапку, либо удовлетворяй вопросы, которые он тебе предъявляет, просьбы, требования, а уже потом дома разбирайся, но воспитывать надо только дома. Я приведу пример. Однажды, убирая деревенский храм, один папа демонстративно воспитывает свою взрослую дочку, а девочка такая очень целостная, сильная натура. "Нет, скажи “папочка”, – говорит он вслух, громко, чтобы мы все слышали, как надо воспитывать. – Скажи: “Да, папочка”". И девочка выдавливает из себя: "Да, папочка". А я подумала про себя: как страшно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: "Бедный" папочка. Это просто самоутверждение собственной гордости, больше ничего. Остальное всё вред.

Воробьёва Т.В.: Да, самоутверждение идёт в собственных детях. Мы даём детям сегодня массивные псевдознания, стараемся нагрузить, нагрузить, нагрузить знаниями, не даём музыку, не даём живопись: это меньше, это не так ярко и не сразу проявится. А вот знания, вот удивить кого-то, что он знает английский фунт или американский доллар, ему три года, а он уже говорит – вот этим мы гордимся. Но такие знания – они мертвенные, ведь законы дидактики никто не отменял: знания должны быть действенными и нравственными. А ещё такой закон: системными и систематическими, то есть знания пополняются от простого к сложному и регулярно, не для того, чтобы удивить, а для того, чтобы развить ребёнка и воспитать в знаниях. Знания, данные без воспитания, – это мертвечина, которая разрушает душу. Вот эти правильца я хотела бы дать родителям: давать те знания, которые полезны душе и разуму, не мозгам, а разуму, разумному уму. Тогда малыш, оказываясь перед ситуацией, начинает использовать эти знания так, как должно. Приведу маленький пример тоже из своей практики. Создала такой проективный маленький опросничек, и он заключался в следующем: важно было понять, как дети относятся к тому, как их порицают их родители за неблаговидный поступок. И вот одна девочка так хорошо отвечает, так красиво и правильно: "Да, папа и мама правильно меня ругают". – "Очень хорошо". – "Татьяна Владимировна, я хорошо ответила?" - "Да, очень хорошо". – "Но знаете, когда я вырасту, я не буду орать и ведром холодной воды обливать...". Да, батюшка, в этом нет ничего особенного: облила мама холодной водой, может быть, чтобы девочка не впала в истерику, может быть, и надо холодной водой облить, так сказать, в себя привести, но сам ребёнок понимает уже, что здесь надо не искренне сказать, а защитить своих родителей. Ведь это хороший момент. И смотрите, она не хочет выносить сор из избы, она закрывает своих родителей: "Я хорошо ответила?" Вот в этом, казалось бы, негативном нюансе закрыта плюсовая родительская позиция. Они воспитали девочку в любви к себе. Она их защищает, она не открывает, она не обсуждает согласие или несогласие, она их защищает. Вот такая маленькая проективная методика помогает. А ещё я задала вопрос: "Сколько будет детей у тебя, когда ты вырастешь?" И только один ребёнок из тридцати ответил: "А их будет столько, сколько будет". Одна девочка написала: "Нисколько, они гадят". Слово какое, чувствуете? Вот оно, слово родительское, сказанное, как ребёнок уловил: "гадят". Дети не гадят, а у ребёнка – как кошка, как собака – "гадят". Как это страшно. Слово для беседы с родителями. "Их нисколько не будет". Это всё родительский ком, который внесён в душу шестилетнего ребёнка, он уже внесён. Вот с чем будет выходить девочка – с таким узелочком. Мне, например, стало страшно. Но она и холодная такая, и с подружками у неё ничего не получается, холодный ребёнок. Но ведь это мы, родители, этим холодом обдали. Поэтому всякий раз, отвечая, глядя в глаза ребёнку, ведь мы сразу видим глаза, батюшка, ну как, видя глаза ребёнка, ответить злобно, ведь по сути это невозможно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Тогда, когда своя внутренняя злоба, раздражение ставят преграду и не дают этого видеть.

Воробьёва Т.В.: Как можно протянуть к ребёнку злую руку? Только когда твоя злоба тебя переполняет. Ну так нельзя её протягивать, значит. Мне хотелось бы родителям нашим сказать: когда вы в таком состоянии, не прикасайтесь к ребёнку. Не надо его упражнять в умении видеть нашу злобу, тогда он эту злобу будет видеть везде. Знаете, когда много лет я работала в Доме ребёнка, это в основном патология, конечно, я была вынуждена уйти, потому что поняла, что перестала видеть в детях нормальных детей, я стала видеть болезни, и я поняла, что надо срочно, срочно уходить. Это неправильно, в ребёнке надо видеть всегда ребёнка, а вот болезни и всё остальное – это уже потом. Понимаете, и здесь так же. Когда ребёнок упражняется и научается видеть злобное лицо, он его отражает, он его обязательно повторит, он повторит сначала внешнее выражение, а потом и внутреннее состояние, потому что злоба – это дух.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, он начинает думать, что это элемент того языка, с помощью которого надо говорить.

Воробьёва Т.В.: Пугать, отгораживаться. Поэтому, мои дорогие родители, что вы сами даруете видеть каждый раз своему ребёнку, когда он глядит на вас? Злобу, раздражение, безразличие, лицемерие или действительно внимание. Всего-то секундочку, секундочку надо: я слышу тебя – это дорогого стоит. Тогда многие проблемы уйдут, потому что ребёнок, выросший в любви, в умении быть услышанным, придёт домой, он не придёт в подворотню у Петьки искать совета, как ему поступить, он придёт домой, зная, что его здесь услышат, его здесь примут. Знаю только одно: оказывается, у человека нет возраста насыщенности этим словом, пресыщенности словом "ты любим, нужен, дорог". Оказывается, во всяком возрасте это важно слышать, может быть, не так прямо, но, оказывается, это очень нужно.

Протоиерей Димитрий Смирнов: А потом, ведь разные есть транспорты, которые это передают: это и взгляд, и отношение, прикосновение, и улыбка – человеческий арсенал огромен. Я вот всегда удивлялся, какое значение люди придают открыткам. Для меня это никогда не представляло ценности, ну некий стандарт, а вот то, что человек прислал, вспомнил, поздравил, для многих это переваривается потом полгода до следующего праздника. Оказывается, как это много значит. Даже с помощью формальных вещей... Замечал, как женщины на цветы реагируют: ну подумаешь, букет цветов за 300 рублей сейчас, а тогда это вообще три рубля было, оказывается, что-то такое происходит, хотя чисто формальная стандартнейшая вещь, а и в это привносится что-то уникальное.

Воробьёва Т.В.: А для души ведь нет стандартов, батюшка. Уникальное во внимании, в чуткости, в заботе, всё равно это всё называется любовью, это правда. Я поняла: человек всю жизнь будет в этом нуждаться. Может быть, он охладел к этому, не потому, что он стал силён, и ему не надо подтверждения этого, я об этой стороне не говорю. Я говорю о том, что человеку всегда нужно чувствовать, что он любим, он значим для кого-то, что он важен для кого-то, что о нём помнят, а особенно детям. Нет возраста у детей, когда можно сказать: ну что я тебе говорю, ты большой дядька, ну что тебе говорить, ты же знаешь. Знает, а оказывается, всё равно ждет, чтобы сказали: "Ты наш любимый, ты наш сын" – эти слова очень нужны. Я недавно более остро поняла, более глубоко и ёмко поняла, что надо эти слова дарить. Подарки, если редкие, то тогда они подарки, а когда вы их часто бросаете, они перестают быть подарками, они становятся затёртыми словами, а вот дарить эти слова надо, обязательно надо, в каком бы возрасте человек ни был. Вы правильно сказали, какие будут слова, как они будут произнесены, но они должны быть услышаны обязательно, они должны быть отданы. А мы подчас выясняем с нашими детьми отношения: я для тебя столько сделала, я ради тебя – вот этого не надо делать, эти слова никогда нельзя говорить родителям.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Не только что никогда, это всё перечёркивает, воспоминание об этом будет вызывать раздражение. Это всё равно что раскаяться в хорошем поступке.

Воробьёва Т.В.: Да, батюшка, и потом какая-то меркантильность есть в этих словах: я тебе, а ты мне. Тогда сразу приходит на память образ старой собаки, которая ушла, которая любила только за то, что ты есть. Ты не впускал её в дом, а она тебя любила, она тебя любила за всё, за всё, за всё, за твоё невнимание, за твою забывчивость. Животные действительно нам Богом даны как братья наши меньшие, чтобы мы учились от них никогда не произносить: "Я тебе столько сделала, а ты мне…" Чтобы никогда не произносили эти слова, чтобы благодарили Бога, что Господь дал силы в тот момент так поступить, есть возможность так сделать. Это такая милость Божия! И твои дети тогда никогда не посчитаются с тобой, что ты сделала, а что они сделали для тебя. Смотришь эти передачи: дети подают на родителей в суд, родители на детей, это страшно. С этого, батюшка, начинается деградация нашего общества.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да уже, по-моему, кончается. Тут ещё вот какой очень важный аспект, в завершение хотелось бы его коснуться: человек может уверовать, воцерковиться, прочесть хорошие книги, но он не сможет стать христианином, если в детстве он не почувствовал любовь, добро. Для него это будет формальное, фарисейское, поверхностное освоение иероглифов, которые обозначают христианские ценности, но христианином он не сможет стать. Мы поговорили чуть-чуть о Сухомлинском: мы не знаем, какие у него были взаимоотношения с Богом, но то, что он знал душой подлинное добро, несмотря на то, что его жизнь такая была, он пережил такое, что другой бы на его месте удавился. А он это всё пережил и нашёл, куда эту любовь свою направить, значит, она в нём была воспитана. Вот на это может нанизаться христианство. Сейчас очень большая проблема: человек ходит в церковь, он среду и пятницу постится, он читает правило, он каждое воскресенье причащается, но он не христианин.

Воробьёва Т.В.: Батюшка, я не могу сказать, согласна – не согласна, просто немножечко другой тогда пример приведу. Ведь в жизни всякое может быть, может, вы были лишены родителей, как вот в домах ребёнка: погибли родители, и ребёнок так и не получил той любви родительской, которая была волею случая отобрана у него. Мы знаем много случаев, когда дети растут сиротами. Но Вы знаете, по чувству, которое, наверное, прожил каждый ребёнок, а может быть, не каждый, по себе могу сказать, чувство такой радости, любви к человеку, которая потом в жизни как-то растворилась, видимо, по немощности, по какой-то испорченности. Я вспоминаю, как радовалась, как билось сердце всегда, когда ты видел детский дом или людей этих, такая любовь к людям, такая любовь всегда переполняла душу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Да, но это потому, что он там эту любовь увидел, услышал и почувствовал.

Воробьёва Т.В.: Я не знаю, была ли там эта любовь кем-то дана, мне кажется, она дана от Бога, свыше.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Душа по природе христианка, и в человеке всё это как некий музыкальный инструмент, на котором никто не играет, но можно. И при разных встречах – птичка, бабочка, собачка, воспитатель, или просто идёт группа детей, держатся за ручку, впереди воспитатель, сзади помощник воспитателя – и вдруг милиционер. И вот он улыбнулся этим детям – и всё, оно уже в нём начинает оживать, струны зазвучали.

Воробьёва Т.В.: Да, батюшка, хорошее сравнение.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Казалось бы, милиционер, суровый человек, известная доля цинизма, потому что с нарушениями какими-то встречается, на страже стоит, и вдруг – дети. И вот уже проникает. Я заметил, что вообще дети – очень устойчивая система. Чтобы ребёнка сделать зверем, это нужно постараться, потрудиться очень сильно. Это всё компенсируется. Ребёнок скорей готов, заряжен на это добро. Поэтому он начинает питаться от других источников: нет папы, нет мамы, а он всё равно что-то находит.

Воробьёва Т.В.: Улавливает тепло.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Это может быть, например, тренер в секции самбо.

Воробьёва Т.В.: Ребёнок действительно как солнечная батарейка: он тепло своё набирает, чтобы потом отдать добром, радостью, дети действительно очень жизнерадостны, заметьте, они жизнерадостны поразительно. Вот слёзки, а через секунду уже радость, и забыты все слёзки. Поэтому, действительно, ребёнка испортить трудно, но, к сожалению, мы их портим. Портим невниманием, своими примерами, системно и систематически. Давайте в заключение скажем, что мы будем системно и систематически помнить о том, что мы родители, каждый день формировать ребёнка как величайшее творение Божье, для Бога, для Неба, а на земле – для людей. Потому что, когда мы творим для Бога, для Неба, а для людей – чёрствый, холодный – нет, не будет Неба тогда у наших детей. И вот, дорогие мои родители, каждый день – для служения, а служение приведёт и к Небу, и к Богу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я надеюсь, вы услышали? Господь не взыщет с тебя за то, академик ты или всего лишь доктор наук, а вот за детей уже здесь нам придётся очень много потерпеть. Это знак того, что жизнь прожита зря или не зря, это очень важно: каковы твои дети. Давайте над этим задумаемся. Татьяна Владимировна, спасибо, я Вас не утомил?

Воробьёва Т.В.: Нет, батюшка, я Вам очень благодарна за встречу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: Я думаю, мы продолжим, я подготовлюсь, заготовлю какие-нибудь вопросы, но мы и так очень многого коснулись, спасибо Вам.

Воробьёва Т.В.: Я Вам очень благодарна за встречу, батюшка, искренне, а по-другому я не могу.

Протоиерей Димитрий Смирнов: До свидания.

Воробьёва Т.В.: До свидания.

Дата добавления: 2015-07-10