Селиверстова Л. Н. Мехоношин Константин Алексеевич

Годы жизни: 1889—1938. Советский партийный и государственный деятель. Член партии с 1913 г. В 1917 г. член Военной организации при ЦК РСДРП, член Петроградского ВРК. С ноября 1917 г. заместитель наркома по военным делам... Член РВС ряда фронтов и армий, одновременно в сентябре 1918 г. — июле 1919 г. член РВСР...

(Энциклопедия «Гражданская война и военная интервенция в СССР» (1987)

Имя Константина Александровича Мехоношина, как и большинства героев данной книги, во времена культа личности было вычеркнуто из истории революции, из исторической памяти народа. Но и тогда, когда старшему поколению вернули, а молодому открыли возможность знать подлинных вождей революционных масс, творцов и защитников Октября, фамилия Мехоношина, как правило, встречалась лишь в специальной исторической литературе.

Константин Мехоношин не водил с шашкой наголо в атаку бесстрашных красноармейцев, не был блестящим оратором, не упоминался в числе партийных оппозиционеров. Вероятно, поэтому большинству читателей имя его до настоящего времени практически неизвестно. Историческая справедливость требует рассказать о нем. И не только потому, что он был одним из организаторов и руководителей вооруженных сил революции и Красной Армии. Знакомство с личностью Мехоношина дополняет обобщенный портрет революционера-ленинца, расширяет наши представления о нравственных и интеллектуальных истоках социалистической революции.

Имеется редкая возможность вместо обычной краткой биографической справки привести отрывки из автобиографии, написанной самим Константином Александровичем Мехоношиным. Вот первые строки ее:

«Я родился 31 октября 1889 г. в Александровском заводе бывшего Соликамского уезда Пермской губернии.

Отец и мать в то время были учителями в заводской школе. Впоследствии мать продолжала педагогическую работу, отец стал счетоводом, а затем бухгалтером.

В 1906 г. Пермской организацией РСДРП я был привлечен к революционной работе и участвовал в организации ученической организации.

В 1906—1907—1909 гг. я выполнял многочисленные задания партийной организации в области партийной техники: переносил и хранил взрывчатые вещества, оболочки бомб, переносил литературу, печатал на гектографе в течение длительного времени прокламации и другие воззвания... Кроме того, работал по партийным связям. В дальнейшем вел и агитационную работу как в Перми, так и в Кизеловском заводе и в Березниках... В 1913 г. я вступил в партию.

После окончания университета в 1914 г. я отправился в научно-исследовательскую экспедицию на Каспийское море, откуда возвратился в Петербург в конце 1915 г. В декабре месяце этого года я был взят на военную службу рядовым в запасный батальон лейб-гвардии гренадерский полк и вел работу среди солдат, создав там нашу партийную организацию.

После Февральской революции я продолжал работу в военной организации и был членом Всероссийского бюро военных организаций при Центральном и Петроградском комитете нашей партии...

В дни Октябрьской революции я был членом Военно-революционного комитета Петроградского Совета...»

Известно, что руководящее ядро Военной организации большевиков составило основу Военно-революционного комитета, а затем Наркомата по военным делам, Коллегии по организации и формированию Красной Армии, Высшего военного совета и, наконец, Реввоенсовета Республики.

К. А. Мехоношин — один из немногих, кто входил в состав всех этих органов руководства Вооруженными Силами Советской Республики.

Константин Александрович был прав, когда писал:

«Историк, пожелавший лишь по одним архивным документам изучить минувшие события, оказывается в крайне затруднительном положении. Пережитая эпоха чрезвычайно характерна в том отношении, что ее наиболее яркие и подчас наиболее содержательные этапы как раз менее всего располагают к тем формам работы, которая фиксируется в письменном документе. И поэтому среди других материалов воспоминания являются также своего рода документами большой исторической ценности. Не раз, наверное, благодаря им удастся связать в единое целое и понять внутренний смысл того или иного периода»1.

Рассказывая о К. А. Мехоношине, мы по возможности прибегнем и к этому источнику.

В начале сентября К. А. Мехоношин был избран в исполком Петроградского Совета и президиум солдатской секции. Член Петроградского Военно-революционного комитета М. П. Ефремов вспоминает:

«В солдатской секции он был, пожалуй, наиболее образованным: учился в Петербургском университете, хотя и не закончил его — исключили за революционную деятельность. Да и по партийному стажу превосходил многих — большевиком стал еще в 1906 г. Все это предопределило Мехоношину положение вожака в президиуме солдатской секции. Без совета с ним здесь не решался ни один сложный вопрос, а таких вопросов было в то время очень много».

Нам очевидны некоторые фактические неточности данных воспоминаний, но они показывают, каким Мехоношин представлялся участникам революционных событий.

После образования Военно-революционного комитета одной из важных задач его было установление контроля за деятельностью штаба Петроградского военного округа. Мехоношин вспоминает:

«В памяти особенно запечатлелся один момент, который я считаю началом активных действий.

22 или 23 октября ВРК постановил назначить новых комиссаров к командующему войсками Петроградского округа — Полковникову. Избранными оказались Садовский, Лазимир и я. В мандатах и особом обращении в штаб от имени ВРК указывалось, что все приказы командующего должны скрепляться подписью одного из комиссаров и что без них приказы будут считаться недействительными»2.

После того как Полковников отказался принять условия ВРК, всем частям гарнизона было разослано постановление ВРК об обязательном исполнении приказов, лишь заверенных подписью комиссара. Был канун вооруженного восстания.

25 октября В. И. Ленин провозглашает победу революции.

«Я стоял, тесно сжатый со всех сторон, возле Константина Александровича Мехоношина,— вспоминает М. П. Ефремов.— Он тоже хлопал в ладони, улыбался, что-то кричал мне на ухо, но расслышать ничего нельзя было. Обычно спокойное белое лицо Мехоношина порозовело, резче обозначились белесые брови и ресницы; светлые глаза его сияли восторгом».

ВРК становится органом ВЦИК, изменились его структура и функции. Структура аппарата ВРК неоднократно менялась вплоть до прекращения его деятельности 5 (18) декабря в связи с передачей его функций укрепившимся наркоматам, ВЧК.

К. А. Мехоношин участвовал в организации подавления контрреволюционного мятежа Керенского — Краснова. Мы не имеем точных сведений о его работе в эти дни, но в постановлении ВРК от 1 ноября 1917 года говорилось:

«С 1 ноября сформировать штаб Военно-революционного комитета в составе следующих лиц и должностей:

1. Командующий войсками по обороне Петрограда — Муравьев

2. Помощник командующего войсками — Антонов

3. Начальник штаба ВРК — Мехоношин

4. Помощник начальника штаба — Бонч-Бруевич

12. Передвижение войск — Подвойский...»

Этот документ отражает признание организаторской деятельности К. А. Мехоношина в дни подавления мятежа. Он — начальник штаба ВРК, его имя — рядом с именем Антонова-Овсеенко, Подвойского, Бонч-Бруевича.

20 ноября 1917 года Председателем СНК В. И. Лениным и секретарем СНК Н. Горбуновым было подписано удостоверение, гласившее, что «предъявитель сего мандата К. А. Мехоношин назначен Советом Народных Комиссаров товарищем народного комиссара по военным делам по общему управлению Военным министерством»3.

Среди множества вопросов, решавшихся Наркомвоеном, важнейшими были вопросы организованной демобилизации старой армии и создание Вооруженных Сил Советской Республики.

С каждым днем становилось все ясней, что старая армия, особенно ее фронтовые части, неспособна обеспечить оборону Республики. 22 декабря Верховный главнокомандующий Н. В. Крыленко сообщал о непрекращающемся уходе с позиций солдат Румынского фронта. В этот же день коллегия Наркомвоена собрала экстренное совещание, в котором принял участие и В. И. Ленин. Было решено временно приостановить работу по организации милицейских формирований и все силы направить на создание новой постоянной армии. На следующий день, 23 декабря, состоялось экстренное собрание представителей Наркомвоена, Всероссийского бюро фронтовых и тыловых военных организаций при ЦК РСДРП (б) и Главного штаба Красной гвардии Петрограда. Собрание приняло решение о том, что необходимо издать декрет об организации новой армии, и для технической работы по ее созданию выделило штаб, общее руководство возложило на Наркомвоен в лице Н. И. Подвойского и К. А. Мехоношина и представителей Красной гвардии.

15 января 1918 года СНК принял декреты о создании РККА и Всероссийской коллегии по организации и управлению РККА.

«На указанную коллегию возлагается направление и согласование деятельности местных областных и краевых организаций по формированию, учету вновь формируемых боевых единиц, руководство формированием и обеспечением новой армии вооружением и снабжением, санитарно-медицинская помощь, финансовое заведование, разработка новых уставов, инструкций и т. д.»4.

25 января 1918 года декретом СНК была назначена руководящая пятерка Всероссийской коллегии. В нее вошли члены коллегии Наркомвоена Н. В. Крыленко, К. А. Мехоношин, Н. И. Подвойский, О. А. Трифонов, И. Ю. Юренев.

Какова была позиция К. А. Мехоношина в период переговоров в Бресте о мире?

В январе 1918 года на занятиях курсов агитаторов-организаторов совдепов и отрядов Красной гвардии при ЦК партии в Смольном обсуждался вопрос о заключении мира с Германией. Это занятие проводил Ленин. Выступил К. А. Мехоношин. Сказал, что только недавно побывал на фронте.

«Реальной боевой силы,— заключил Мехоношин,— у нас нет. Фронт обнажен, воевать мы не можем».

Ночью 23 февраля 1918 года, в 3 часа 45 минут, началось поименное голосование членов ВЦИК по вопросу о подписании Брестского мирного договора. Накануне большевистская фракция произвела замену ряда членов ВЦИК, было введено 26 кандидатов в члены ВЦИК. Среди вновь введенных членов Исполнительного Комитета были Мехоношин и Подвойский.

За договор проголосовало 116 большевиков, против 85 голосов (в основном левые и правые эсеры, меньшевики и др.). 26 человек воздержались. Голоса 26 вновь введенных членов ВЦИК, возможно, оказались очень важными в этом голосовании.

Перед военным руководством Советского государства стояли неотложные задачи — организация обороны, руководство военными операциями, демобилизация старой, создание, организация и снабжение новой Красной Армии. С целью координации решения всех этих задач в марте 1918 года был создан Высший военный совет (ВВС). Для укрепления политического руководства Красной Армии 18 марта 1918 года СНК назначил председателем ВВС и наркомом по военным делам Л. Д. Троцкого. Членом ВВС стал Н. И. Подвойский, заместителями членов ВВС были назначены К. А. Мехоношин и Э. М. Склянский. Военным руководителем ВВС был М. Д. Бонч-Бруевич.

В непосредственном ведении К. А. Мехоношина были проблемы организации снабжения, связи, разработки структуры управления армейскими частями. Архивы сохранили некоторые сведения о диапазоне решаемых им вопросов: от распоряжений о выдаче аккумуляторов и «двух жил шведского кабеля» до назначения военных руководителей районов, от просьбы к товарищам телеграфистам во время дежурства находиться на своих местах до обсуждения и разработки принципов организации и руководства Красной Армией.

24 апреля 1918 года для разрешения возникавших на местах спорных вопросов по организации и формированию войск Наркомвоен сформировал Высшую военную инспекцию (ВВИ). Председателем Высшей военной инспекции был назначен Н. И. Подвойский, а его заместителем К. А. Мехоношин.

К. А. Мехоношин до лета 1918 года находился в Петрограде. Здесь же, в аппарате, вместе с Е. Д. Стасовой работала его жена Вера Леонидовна Павлова. Они недолго будут вместе. Через год, весной 1919 года, Вера Леонидовна Павлова — начальник политотдела 11-й армии — умрет от тифа в Астрахани. Но этот год все дороги войны они пройдут вместе.

Приказом от 26 июня 1918 года, подписанным Л. Троцким, «член коллегии Народного комиссариата по военным делам тов. К. А. Мехоношин отправляется на Урал и в Поволжье для проведения инспекции военного дела на местах...».

Стоит особо остановиться на отношении Мехоношина к военным специалистам, вообще к проблеме подготовки командных кадров Красной Армии. Летом 1918 года, в частности во время пребывания его на Урале, К. А. Мехоношину приходилось непосредственно заниматься этими вопросами.

По данным Всероглавштаба, потребность Красной Армии в командном составе к лету 1918 года превышала 55 тысяч человек.

В Перми проживало тогда около двухсот бывших офицеров. К. А. Мехоношин почти ежедневно встречался с многими из них, стараясь привлечь их к делу строительства Вооруженных Сил Республики Советов. Как вспоминает бывший член Высшей военной инспекции В. Т. Тараскин,

«успеху дела в немалой степени способствовало и умение Мехоношина держаться с людьми. Всегда ровный, владевший искусством слушать, запоминать и оставаться самим собой, ни под кого не подделываясь, он как-то незаметно, исподволь располагал к себе собеседника. А в конечном счете многие ценные для новой армии бывшие царские офицеры согласились сотрудничать с Советской властью и были направлены в различные воинские части. Нескольких генштабистов Константин Александрович забрал в Высшую военную инспекцию».

Отношение к военным специалистам Мехоношина становится особенно наглядным в сравнении с позицией в этом вопросе М. А. Муравьева. В Октябрьские дни 1917 года Муравьев внес определенный вклад в разгром мятежа Керенского — Краснова. Зимой 1918 года он возглавлял подавление мятежа Центральной рады на Украине. В середине апреля его назначили военным руководителем в состав Закавказского военного совета. Но уже в конце апреля была создана специальная комиссия, расследовавшая деятельность Муравьева на Украине. Приведем отрывок из показаний следственной комиссии Ф. Э. Дзержинского:

«...обвинения сводились к тому, что худший враг наш не мог бы нам столько вреда принести, сколько он принес своими кошмарными расправами, расстрелами, самодурством, предоставлением солдатам права грабежа городов и сел. Все это он проделывал от имени Советской власти, восстанавливая против нас все население...»

Но, вопреки этому, комиссия сочла возможным объяснить эти меры как ответ на террор контрреволюции, а поведение Муравьева — как следствие его нервной болезни, при этом особый упор делался на эффективность его военного руководства. 9 июня 1918 года ВЦИК прекратил следствие по делу Муравьева, а 13 июня, когда СНК образовал реввоенсовет по руководству операциями против белочешского мятежа, главнокомандующим был назначен М. А. Муравьев, а членами реввоенсовета Г. И. Благонравов и П. А. Кобозев. В начале июля в состав реввоенсовета Восточного фронта вошел и К. А. Мехоношин. Вероятно, учитывали при этом, что Муравьев не раз выражал недовольство особой опекой со стороны комиссаров. В телеграмме от 5 июля Троцкий подчеркивал, что Мехоношин выехал на Восточный фронт как член реввоенсовета, а не как представитель Наркомвоена. Почему именно Мехоношин был послан на усиление реввоенсовета фронта? В какой-то мере ответ на этот вопрос дает следующее объяснение Троцкого:

«...я считал, имея в виду особенный характер Муравьева, что в качестве комиссара нужно назначить человека большой энергии и весьма выдержанного».

Мы не ставим себе целью выяснить, правомерно ли было назначение Муравьева на должность главнокомандующего, и остановились на личности Муравьева не только потому, что она наиболее одиозна и, к сожалению, не единственная в ряду авантюристов от революции. Муравьев — антипод Мехоношина. По чертам характера, методам решения вопросов они резко отличались, но в вихрях революции не один раз оказывались рядом. В их сопоставлении отражается сложность революции как нравственного явления.

Вскоре К. А. Мехоношин столкнулся с другой стороной проблемы «военспецов». Но уже на Южном фронте...

В начале сентября он был назначен членом нового высшего руководящего военного органа — Революционного военного совета Республики (РВСР), председателем которого стал Л. Троцкий.

17 сентября был учрежден РВС Южного фронта в составе командующего фронтом П. П. Сытина (бывшего генерал-майора), а также К. Е. Ворошилова, И. В. Сталина и С. К. Минина. Суть конфликта в РВС нового фронта заключалась в отказе Сталина, Ворошилова и Минина признать приказ РВСР о правах командующего фронтом, о стратегических задачах фронта и, в связи с этим, о местонахождении штаба фронта.

В решении РВСР было прямо сказано, что «командующему фронтом Сытину предоставляется полная власть в ведении операции» и что «в оперативные распоряжения командующего никто не должен вмешиваться».

Члены же РВС фронта настаивали на коллегиальности решения всех, в том числе и оперативных, вопросов. Далее в связи с более широкими стратегическими задачами фронта по решению РВСР его штаб должен был переехать из Царицына в Козлов. Члены РВС фронта настаивали на оставлении штаба в Царицыне.

29 сентября Сытин и Мехоношин, как член РВСР, прибыли из Балашова в Царицын, где провели совещание со Сталиным, Ворошиловым и Мининым. Ввиду возникших и обострившихся разногласий Мехоношин предложил впредь до разъяснения вопроса РВСР проводить работу на основе общего положения о членах военных советов и комиссарах, утвержденного 6 апреля 1918 года. Но члены Военного совета — Сталин, Ворошилов и Минин — не согласились с этим. Более того, 1 октября они вынесли постановление об отстранении Сытина от должности командующего и рекомендовали на эту должность Ворошилова.

Вернувшись в Балашов, Мехоношин сообщает в Москву:

«Вследствие выяснившейся неопределенности для назначенных членов РВС Южного фронта товарищей Сталина и Ворошилова положения о реввоенсоветах в части, касающейся взаимоотношений членов Совета и командующего, в отношении невмешательства со стороны первых в оперативную деятельность последнего на первом заседании Совета в Царицыне было решено впредь до получения исчерпывающих указаний по этому вопросу, отложить образование РВС фронта... Мои и командующего фронтом Сытина разъяснения, что, не касаясь даже по существу вопроса, надлежит исполнить приказ РВСР, не привели к желательным результатам. Мною было предложено впредь до разъяснения немедленно приступить к работе согласно приказу. Одновременно с этим, не прекращая работу, представить доклад в РВСР, а в случае разногласий с ним — в СНК. Мое предложение также было отвергнуто.

Принимая во внимание, что каждый день отсрочки в образовании объединяющего фронт центра имеет самое пагубное влияние на военное положение на столь серьезном боевом участке, где наши неудачи объясняются главным образом отсутствием РВС, считаю необходимым принять самые энергичные меры к разрешению этого вопроса в ту или иную сторону».

Позиция Мехоношина определялась необходимостью строгого соблюдения военной дисциплины. Сам по себе вопрос о соотношении коллегиальности и единоначалия в то время для многих еще представлялся недостаточно ясным. Особенно после мятежа Муравьева, а затем преступных авантюр Сорокина. Главным в конфликте был вопрос партийной и военной дисциплины. Об этом же телеграфировал Свердлов Сталину, Ворошилову и Минину, сообщая об обсуждении вопроса в ЦК 2 октября:

«...не приходится доказывать необходимость безусловного подчинения... Все решения РВС обязательны для военсоветов фронтов. Без подчинения нет единой армии. Не приостанавливая исполнения решения, можно обжаловать его в высший орган — СНК, ВЦИК, в крайнем случае в ЦК»5.

В этот же день, то есть 2 октября, Троцкий посылает в Царицын телеграмму:

«Приказываю Сталину, Минину немедленно образовать РВС Южного фронта на основе невмешательства комиссаров в оперативные дела, штаб поместив в Козлове. Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня предпринять суровые меры».

Одновременно направляется телеграмма в Балашов:

«Поезд Военной инспекции, Мехоношину. Впредь до выполнения Мининым и Сталиным приказания... предлагаю тов. Мехоношину войти в РВС Южного фронта и обеспечить единство командования... Председатель РВС Троцкий».

Чтобы не оттягивать дальше создание РВС Южного фронта, был образован новый его состав: командующий Сытин, члены совета Мехоношин и Легран. Местопребывание РВС — город Козлов. Сталин 6 октября был отозван в Москву. В этот же день он по прямому проводу сообщает Ворошилову:

«...сегодня ночью через два часа поеду со Свердловым в Козлов... остальные выяснения там, и, по-моему, можно решать вопрос без шума, в рамках сложившихся формальностей»6.

Да, с Ворошиловым он был вполне откровенен. Конфликт надеялся решить «в рамках сложившихся формальностей», ждал своего часа, рассчитывал на изменения в соотношении сил. Конфликт в РВС Южного фронта не забыл. И К. А. Мехоношин вспомнил об этом конфликте со Сталиным в разговоре с сестрой Людмилой, когда та сообщила ему о возможности ареста. Было это в августе 1937 года...

Что же касается внешних причин конфликта, то они привели к неожиданной развязке. В начале ноября 1918 года Сытин на посту командующего фронтом был сменен Славиным, но, не успев сдать обязанностей, был арестован Леграном. Мотивы ареста излагались в телеграмме Мехоношина и Леграна на имя Троцкого:

«В связи со сбивчивыми показаниями и объяснениями Сытина по поводу командированных им лиц без ведома и согласия членов Реввоенсовета и самовольной отправки в Тамбов вагона с невыясненным грузом Сытин подвергнут временному домашнему аресту...»

14 ноября Сытин выехал в Москву, где был назначен начальником военно-административного отдела управления делами РВСР.

Конфликты в реввоенсоветах всех уровней были нередки на протяжении всей гражданской войны. Данный же конфликт привлекал и привлекает сегодня особое внимание историков в связи с участием в нем Сталина, проявленного им упорства. Гнетущая сила его поведения в этой ситуации, в то время скрытая от многих, могла стать, но не стала важным предупреждением об опасности сосредоточения власти в руках этого человека...

Приказом от 10 декабря 1918 года по Полевому штабу РВСР был объявлен список лиц, назначенных в Революционный военный трибунал при РВСР. Председателем трибунала был назначен К. X. Данишевский, членами трибунала Аралов С. И., Мехоношин К. А., заместителем членов — Смирнов И. Н. Это назначение — еще одно признание моральных, политических и деловых качеств Мехоношина.

В период гражданской войны К. А. Мехоношин в наибольшей степени проявил себя как организатор. Для его стиля работы и в годы войны, и в последующем характерен, говоря сегодняшним языком, комплексный подход к решаемым вопросам.

Особенно полно этот стиль работы проявился в Астрахани. С этим городом у Мехоношина было связано многое. И первая научная работа в составе экспедиции профессора Книповича в 1914—1915 годах, и последняя выездная научная конференция ВНИРО в начале 1937 года. И тот научный подход к работе, которому его учил Книпович еще в 1914 году, в 1937 году явился объектом жестоких нападок со стороны другого, административного руководства. Но от принципов своей научной работы Мехоношин не отказался.

Полтора года гражданской войны, правда с полугодовым перерывом, у Мехоношина прошли в Астрахани. Здесь в мае 1919 года он похоронил жену — Веру Леонидовну Павлову.

13 февраля 1919 года К. А. Мехоношин был назначен председателем РВС Каспийско-Кавказского фронта. Одной из причин этого назначения тоже можно считать конфликт в прежнем руководстве — между бывшим председателем РВС Шляпниковым и секретарем губкома партии Н. Н. Колесниковой.

В телеграмме в адрес РВСР Мехоношин сообщал:

«14 февраля принял дела от товарища Шляпникова, вступил в исполнение обязанностей. Констатируя, что создавшееся чрезвычайно тяжелое положение ККФ явилось единственно результатом отсутствия снабжения политработников, красных командиров и военспециалистов, докладываю, что лишь с помощью прибывших со мной работников и привезенного снабжения, а также при условии выполнения главных требований центральными управлениями буду иметь возможность привести в исполнение организационный план по приведению армии в боеспособное состояние»7.

Сложнейшая военная ситуация в районе Астрахани усугублялась острыми экономическими, социальными, национальными, санитарными и другими проблемами. В этой обстановке по предложению Мехоношина был создан временный военно-революционный комитет во главе с С. М. Кировым. Ревком являлся высшей властью в Астраханской губернии. Создание его было чрезвычайной мерой, позволившей наладить координированное руководство всеми сферами жизни губернии. Через два месяца, когда появилась возможность нормальной работы советских органов, ВРК был расформирован.

Много сил отдал К. А. Мехоношин укреплению обороноспособности, налаживанию хозяйственной жизни, борьбе с эпидемиями и контрреволюционными выступлениями в Астраханском крае. После расформирования 11-й армии в июне 1919 года он был назначен членом РВС Южного фронта.

Об этом периоде работы Мехоношина в Астрахани писал бывший член РВС 11-й армии Ю. П. Бутягин в докладной записке В. И. Ленину 25 июля 1919 года:

«Одновременно отзывается тов. Мехоношин — единственно авторитетное лицо для всех активных военных работников, сумевший в исключительно тяжелые дни кошмарной болезни 11-й армии, восстания белогвардейцев 10 марта и дальнейших сложных реорганизаций армии объединить, вдохновить на крайне самоотверженную работу все живое нашей партии»8.

Деловой и глубоко откровенный характер записки не оставляет сомнений в искренности и непреувеличенности этой оценки.

Но потребовалась еще одна телеграмма в декабре 1919 года — в ЦК партии за подписью Кирова, Бутягина, Раскольникова и Бабкина, чтобы Мехоношин вновь был направлен в Астрахань. В телеграмме говорилось:

«Убедительно просим направить т. Мехоношина для работы в 11-й армии или Юговостфронта. Тов. Мехоношин прекрасно знаком с нашей армией и пользуется большой популярностью среди работников».

Сам Мехоношин рвался в Астрахань. Об этом говорят первые слова его телеграммы Кирову:

«Мое назначение состоялось. Через несколько дней выезжаю...»

В составе 11-й армии они вместе весной 1920 года дошли до Баку. Северный Кавказ был освобожден.

Но в том же 1920 году К. А. Мехоношину пришлось испытать горечь неудач и поражений. Вторую половину года он работал в составе РВС 3-й армии Западного фронта. Осенью положение Западного фронта осложнилось, особенно после того, как центр стал уделять основное внимание Южному фронту, борьбе против Врангеля. В октябре в разговоре с Мехоношиным по прямому проводу член РВС Запфронта Смилга сказал: «Москва считает, что продолжение войны с Польшей будет зависеть от положения на Южном фронте». С Западного на Южный фронт были переведены многие политработники, военные руководители. Это не могло не отразиться на настроении войск, да и командного состава. В разговоре со Смилгой по прямому проводу Мехоношин заметил: «...меня очень интересует вопрос личного характера, дело в том, что если предполагается на западном фронте в течение ближайшего времени затишье, то меня не устраивает пребывание в 3-й армии. Я думаю в этом случае просить ЦК о переводе меня на ту работу, которая в данный момент носит ударный характер». Он по-доброму завидовал Смилге, назначенному членом РВС Южного фронта...

Мы остановились лишь на некоторых эпизодах из жизни и работы К. А. Мехоношина в годы гражданской войны. И конечно, не смогли в полной мере раскрыть многие грани его личности. А стоило бы сказать и о самозабвенности театрала в осажденной Казани, и о заботах о пайке для И. В. Мичурина в прифронтовом Козлове, об организации санатория для больных солдат в многострадальной Астрахани — все это содержится в воспоминаниях людей, что шли с ним трудными, огневыми дорогами.

Хотелось бы привести еще несколько строк из автобиографии К. А. Мехоношина:

«В 1926 г. я работал в Польше в качестве военного атташе в Полпредстве СССР.

В 1928 г. после заграничной работы я был назначен заместителем, потом председателем сектора обороны Госплана СССР и членом его президиума.

В 1931 г. перешел на работу в Наркомсвязь в качестве члена коллегии наркомата и с 1934 г. руковожу в качестве директора Всесоюзным научно-исследовательским институтом морского рыбного хозяйства и океанографии...»

Очень огорчен был К. А. Мехоношин, когда ему пришлось в 1931 году покинуть Госплан. Здесь масштабы и сложность работы соответствовали его организаторскому и исследовательскому потенциалу.

Не всегда сочетание его человеческих и деловых качеств органично влияло на результаты работы, которых от него ждали и требовали.

Недостаток решительности в исполнении жестких, конкретных директив в сложных, экстремальных условиях, сложившихся во время весенней путины на Каспии в голодном 1921 году, вероятно, дал повод В. И. Ленину заявить: «Никуда не годен Мехоношин для работы центра». Ситуация осложнялась тем, что в стране вводился нэп, а здесь, на Каспии, требовалось продолжить действовать методами «военного коммунизма».

И наконец, последние строки автобиографии:

«В настоящее время я работаю по своей специальности как биолог и руковожу Всесоюзным научно-исследовательским институтом морского рыбного хозяйства и океанографии.

10.XI.1936 г. К. Мехоношин».

В страшном 1937 году он пошел на конфликт с наркомом А. И. Микояном, отстаивая право ВНИРО заниматься комплексной наукой, а не сиюминутными задачами. Это говорит о многом. Учитывая сам момент конфликта, можно думать, что это был протест, возможно несознательный, но протест против затягивающейся петли авторитарности. Пойти на серьезный конфликт с наркоматом в период, когда для арестов не требовалось даже формального повода, означало бросить вызов страху, примиренчеству, вседозволенности, беззаконию. Молот сталинщины уничтожил К. А. Мехоношина.

Селиверстова Л. Н. - кандидат исторических наук

1Мехоношин К. От захвата власти к овладению аппаратом//Война и революция. 1928. № 2. С. 32.

2Пролетарская революция. 1922. № 10. С. 86.

3Исторический архив. 1957. № 5. С. 8.

4Рабочая и крестьянская Армия и Флот. 1918. 18 января.

5Военно-исторический журнал. 1962. № 2. С. 44.

6Там же. С. 45.

7Борьба за власть Советов в Астраханском крае (1917—1920): Документы и материалы. Астрахань, 1962. Ч. 2. С. 116.

8Переписка Секретариата ЦК РКП(б) с местными партийными организациями (июнь-июль 1919 г.). М., 1974. С. 722.

Дата добавления: 2015-07-10