Синтаксические особенности научных языков

Как известно, важнейшей особенностью языка как знаковой системы является возможность выделения в нем языковых единиц (например, слов), которые характеризуются материальной природой (звуки речи, буквы письменности, сочетания электрических импульсов и т.д.) и смысловым значением. Кроме того, в большинстве языков языковые единицы обладают строением, под которым понимается возможность их разложения на составные части: монемы, обладающие самостоятельным смыслом (например, слово, предлог, корень, и т.д.), и фонемы, не обладающие таким смыслом (отдельные слоги, звуки или буквы). Очевидно, что из ограниченного количества фонем и монем можно построить бесконечно много языковых конструкций — предложений, высказываний, текстов. Такие построения осуществляются в соответствии с определенными правилами, что делает язык не просто совокупностью языковых единиц, а упорядоченной (структурированной) системой.

Научные языки, как и любые другие, имеют в своем распоряжении совокупность символов, из которых по определенным правилам строятся слова-термины и предложения-высказывания. Однако в отношении своей морфологической и синтаксической структуры научные языки имеют значительную специфику. Если говорить, кратко, эта структура является более масштабной, более "крупной", чем в обычных языках. На низких структурных уровнях научные языки менее структурированы, а на высоких — имеют бо́льшую степень структурированности, чем метаязыки. Рассмотрим эту особенность подробнее.

Основными языковыми единицами научного языка — монемами — являются неделимые слова-термины, которые, в отличие от слов обычного языка, не имеют внутренней грамматической структуры. Слова метаязыка, посредством которых выражены научные термины, можно, конечно, разделить на более мелкие части — морфемы, но эти части уже не будут иметь собственно научного смысла. Например, слово "кислота" можно разделить на корень, суффикс и окончание, но эти морфологические частицы будут иметь смысл монем только в обычном русском языке (метаязыке), но не в языке химии. Более того, научные термины часто состоят из нескольких слов метаязыка. Например, термин "химическая связь" состоит из двух слов, каждое из которых имеет определенный смысл в русском языке. Однако эту комбинацию в химическом языке нельзя разделить на составные части без потери смысла. Термины "энергия", "энергия активации" и "энергия активации по Аррениусу" имеют различное содержание, причем эти различия носят принципиальный, а не оттеночный характер. В бытовом языке, например, выражение "большое кислое зеленое яблоко" является составным и его можно разделить на отдельные слова без потери их значений. Так, значение слова "кислый" не изменится, если его от яблока перенести к лимону, вину или уксусу; смысл слова "яблоко" останется тем же, если его связать с другими определениями "маленькое сладкое красное яблоко". Можно сказать, что слова бытового языка отличаются свойством "трансферабельности", инвариантности смысловых значений.

В научном языке этого нет. Выражение "химическое вещество" отнюдь не является частным случаем "вещества", обладающего дополнительным свойством "химичности". Смысл определения "химический" в комбинации "химическое вещество" совсем не тот, что в комбинации "химическая связь". Другими словами, научные термины отличаются определенной унитарностью, неделимостью, и именно термины (в том числе и "многословные") взятые целиком, играют роль монем научного языка.

Здесь можно указать и на некоторые исключения, примером которых могут служить системы номенклатуры. Так, названия соединений в органической химии строятся по образцу морфологической структуры слов метаязыка. Например, название "1-хлорбутанон-2" содержит корень "-бут-", приставку "1‑хлор-", суффикс "-ан-" и окончание "-он-2", причем все эти составные части имеют свои строго определенные значения и именно в химическом смысле. Можно, однако, заметить, что аналогия с морфологией метаязыка здесь чисто формальная. "Приставки", "суффиксы" и другие части слова в номенклатурных названиях химических веществ не имеют обычного грамматического смысла и предназначены не для управления смыслом слова, а для отражения наличия в молекуле химического соединения определенных структурных фрагментов: атомов и химических связей, функциональных групп и радикалов, циклов и т.д. Другими словами, такое название представляет собой лишь вербальный вариант структурной формулы молекулы. С другой стороны, и сами эти названия не являются научными терминами в полном смысле этого слова, поскольку они не выражают какого-либо понятия, а служат лишь для обозначения некоторых предметов и в научных высказываниях могут быть безболезненно заменены соответствующими синонимами из альтернативной системы номенклатуры.

Переходя к более высоким структурным уровням, можно заметить, что научные термины отличаются от слов метаязыка своей сложностью и иерархичностью. В обычных языках, предназначенных преимущественно для общения людей, для обмена информацией, подавляющее большинство слов имеют один и тот же уровень сложности. Как правило, такие слова служат для обозначения некоторых, рассматриваемых синкретически, объектов, процессов, действий, оценок и др. Разумеется, и у таких слов имеются смысловые оттенки. Тем не менее, усвоить значение некоторого конкретного слова обычного языка не сложнее, чем любого другого. Смысловые значения таких слов отличаются определенной целостностью, неделимостью, отсутствием внутреннего расчленения смысла.

Научные термины устроены, как правило, более сложно — их смысловое содержание, в отличие от слов метаязыка, не является элементарным, самодостаточным. Причиной здесь является то, что научный термин всегда выражает определенное понятие, а понятие, в отличие от представления, всегда подразумевает расчленение объекта, разделение его признаков на существенные и несущественные, установление определенных внутренних и внешних взаимосвязей, характерных для рассматриваемого объекта. В результате, каждый научный термин существует не сам по себе, а включен в сложную структуру, объединяющую определенную совокупность терминов. Благодаря этому каждый научный термин не столько подвергается влиянию контекста, как это происходит в обычных языках, сколько сам создает вокруг себя необходимый ему контекст. Между научными терминами существуют прочные логические связи, своего рода "логические силы" притяжения или отталкивания.

Так, химик, взяв термин "константа скорости реакции", может строить разнообразные предложения, комбинируя этот термин с рядом других: "химическая реакция", "скорость реакции", "температура", "концентрация" и т.д. Конечно, не все из этих предложений будут истинными высказываниями, но все они будут осмысленными, допускающими тот или иной способ проверки, верификации. Напротив, химик не может строить предложения, в которых термин "константа скорости реакции" комбинировался бы с чуждыми ему терминами, такими, например, как "размер", "форма", "масса", "энергия", "траектория" и т.д. Такие высказывания были бы полностью бессмысленными в содержательном отношении.

Таким образом, благодаря обозначенной выше структуре, научные термины приобретают способность связываться друг с другом и выстраиваться в сложные композиции — научные высказывания (например, гипотезы или законы). Соединение терминов в предложения, имеющие научный смысл, может осуществляться только определенным образом. Как отмечает по этому вопросу А.Р. Лурия: "Обо всех факторах, указывающих на то, что многие слова переживаются как неполные и требуют дополнения другими словами, принято говорить как о валентностях слов".

Отметим использование характерного обозначения потенциальных взаимосвязей слова в тексте термином "валентность". Это делает уместной аналогию с атомами, которые вследствие наличия между ними электромагнитных сил притяжения или отталкивания, могут соединяться в молекулы (или макрорешетки) не произвольно, а только вполне определенными способами. Правильно (в химическом смысле) построенная молекула (например, Н–О–Н или H–Cl) имеет право на существование, тогда как "неправильно" построенный агрегат (например, Н–H–О или H–Cl–H) будет недолговечным, распадется сразу же после образования и поэтому существованием таких агрегатов мы можем смело пренебречь в решении своих практических задач. Точно так же предложение, построенное грамотно в смысле физического языка (например, "Сила взаимодействия двух электрически заряженных тел прямо пропорциональна произведению величин их зарядов"), будет осмысленным и, возможно, практически важным. Напротив, аналогичное высказывание, построенное неграмотно (например, "Сила взаимодействия двух электрически заряженных тел прямо пропорциональна произведению их размеров"), будет бессодержательным. Причиной в том, что между терминами "сила взаимодействия" и "заряд" имеется логическая связь, а между терминами "сила взаимодействия" и "размер" такой связи нет. Понятие "электрический заряд" было создано физиками со специальной целью описания электрических сил, а понятие "размер" имеет совершенно иное, и даже не физическое, происхождение.

Приведем еще один пример. Выражение " энергия активации рекомбинации водорода, измеренная с помощью интерферометра ЛИР-1, оказалась равной 15255 ± 34 Дж " для непросвещенного человека может показаться вполне разумным и содержащим важный (хотя бы и непонятный) научный смысл, поскольку оно построено в соответствии с грамматикой русского языка. В научном же отношении это высказывание не имеет никакого смысла, так как здесь нарушены правила комбинирования понятий, характерные для химического языка. Такие термины, как "энергия активации", "измерение", "рекомбинация водорода", "интерферометр", "Дж" несовместимы друг с другом, между ними действуют силы "логического отталкивания". Просвещенный химик знает, что: 1) энергию активации нельзя измерить, так как это конвенциональная характеристика; 2) интерферометр — неподходящий прибор для данного случая, поскольку он недостаточно чувствителен к изменениям, сопровождающим реакцию рекомбинации водорода; 3) энергия активации выражается в удельных единицах кДж/моль; 4) указанная точность определения практически недостижима; 5) в реакциях рекомбинации энергии активации вообще нет.

Иногда не только смысл, но и сама грамматическая форма слов-терминов может играть существенную роль. Так, А. Пуанкаре замечает: "Точно определенный язык — вещь весьма не безразличная. Неизвестный изобретатель слова теплота ввел в заблуждение целые поколения физиков. Теплоту стали рассматривать как вещество, просто потому, что она была названа именем существительным, и стали считать ее неуничтожимой. Но с другой стороны, тот, кто ввел в науку слово электричество, снискал незаслуженную честь подарить физике новый закон — закон сохранения электричества, который, благодаря чистой случайности, оказался точным".

Дата добавления: 2015-07-10