Метафилософия истории 18 страница

нечто, на что могут намекнуть такие явления нашего слоя, как

страдания холеры. Это последний слой, ландшафт которого хотя бы

отдаленно напоминает наши города; убежищ, маячивших в Буствиче

и Агре, здесь, однако, уже нет. Покров соборных молитв

человечества не распространяется до Рафага: глубже могут

досягать лишь силы синклитов и высших иерархий Шаданакара.

Над тремя последними, нижними чистилищами, господствуют

ангелы мрака.

Первый из этих слоев - Шим-биг - являет собой медленный

поток, движущийся по невыразимо мрачному миру, заключенному под

высокий свод. Трудно понять, откуда исходит полусвет,

мертвенный и бесцветный. Мельчайший дождь сеется на поток,

вскипая на его поверхности маленькими пузырями. И уже не одежда

мучающихся здесь душ, но сами души в их деградировавших эфирных

телах похожи на дымно-бурые клочья. Они мечутся взад и вперед,

цепляясь за что попало, лишь бы не пасть в поток. Их томит не

только ужас: еще большее мучение заключается в чувстве стыда,

нигде не достигающем такой силы, как в Шим-биге, и жгучая тоска

по настоящему телу, по мягкому теплому миру - воспоминания о

радостях жизни на земле.

Здесь же усиливается сострадание.

А устье потока видится совсем вблизи. И сам поток, и весь

этот туннелеобразный мир обрываются там подобно тому, как

обрывается туннель метро при выходе на эстакаду. Но воды не

впадают ни во что: и они, и берега, и свод - все растворяется в

серой беспредметной пустынности. Там не может быть никакого

тела, там и намека нет на какую-либо почву или среду. Только

одно не гаснет там: искра самосознания. Это чистилище

называется Дромн: иллюзия страшного небытия.

И если в Шим-биге себя искупали те, на ком ответственность

за несколько человеческих смертей, хотя бы даже смертей

преступников, кому подписывался смертный приговор или на кого

составлялся предательский донос, - в Дромне находятся те, чье

нарушение Закона кажется, на наш взгляд, несравненно меньшим.

Да, арифметика кармы - странная арифметика! И в Дромн увлекают

не злодеяния, не кровопролития, но всего лишь кармическое

следствие активного безверия, воинствующее отрицание

духовности, деятельное утверждение ложной идеи о смертности

души. Тайна этой удивительной, непропорциональной, казалось бы,

кары в том, что все эти волевые акты еще при жизни в Энрофе как

бы наглухо забили пробками дыхательные пути души; итогом

явилось еще большее отяжеление эфирного естества, чем даже

бывает в результате отдельных преступлений, если взять их

изолированно, самих по себе. Пленнику Дромна кажется, что нигде

нет ничего, нет и его самого - именно так, как это ему

рисовалось при жизни. И он с величайшим усилием, очень не скоро

может справиться с поражающим фактом - неугасанием

самосознающего Я даже здесь, в абсолютной пустоте, вопреки

рассудку и здравому смыслу. При этом он начинает смутно

понимать, что все могло бы быть иначе, если бы это небытие -

или полунебытие - он не выбрал сам.

Но тоска добровольной покинутости, окрашивающая пребывание

в Дромне, мало-помалу начинает уступать место тревоге. Я

чувствует, что его куда-то влечет, как бы вниз и вкось, и само

оно из точки превращается в вытянутую фигуру, устремленную

книзу. Отсутствие всяких ориентиров не дает понять, падает ли

он медленно или низвергается с большой быстротой. Только

внутреннее чувство вопиет громче всяких доказательств логики,

что он движется не вверх и не в сторону, но именно вниз. Вот

внизу уже обозначилось и розоватое пространство. Несколько

мгновений этот цвет может казаться падающему даже радостным. Но

затем леденящая догадка пронизывает несчастное Я: оно поняло,

что непреодолимо опускается в раскаленное, тихое, как бы

железное море. Вес опускающегося стремительно возрастает; вот

он прикасается к раскаленно-красной поверхности Фукабирна и

погружается в его среду. Мука состоит, кроме жгучего телесного

страдания, именно в ужасе опускания в вечные пытки - опускания,

которое представляется невозвратным.

Фукабирн - последний в сакуале чистилищ. Теперь начинается

сакуала трансфизических магм: эти локальные миры сосуществуют в

трехмерном пространстве, но в других потоках времени, с поясами

раскаленного вещества в оболочке планеты. Повторяю,

подчеркиваю: во всех метакультурах, кроме Индийской, страдания

этих миров не имели конца, пока Иисус Христос не совершил того

освободительного спуска в них, который в церковном предании

называется схождением Спасителя в ад. С этого мгновения для сил

Света становится возможным, хотя и требующим огромных усилий,

извлечение страдальцев из этих пучин после известного срока,

необходимого для развязывания узлов личной кармы.

Первая из магм - это Окрус, вязкое дно Фукабирна.

Вокруг шельта уже в Дромне не осталось никаких старых

оболочек и начало образовываться новое телесное существо. В

Окрусе его формирование подходит к концу, но ничего, хотя бы

отдаленно напоминающего человеческий облик, нет в нем: это

шарообразное нечто из оживленного инфраметалла.

За что же муки Фукабирна и Окруса, за что? О, этих

страдальцев уже немного. В Скривнусе и Ладрефе томились

миллионы, здесь - сотни, может быть, даже десятки. Осуждение

идейного врага на великие мучения, осуждение невинных, терзание

беззащитных, мучительство детей - все это искупается

страданиями здесь, в Окрусе и Фукабирне.

Здесь мучающийся вспоминает отчетливо о религиозных

учениях, слышанных на земле, и о том, что он был предупрежден.

Телесные муки субъективно ощущаются здесь, как воздаяние, но

уже начинает осознаваться двойственная природа Закона и

ответственность за его жестокость не Бога, а демонических сил.

Сознание яснеет: в этом - проявление Провиденциальной стороны

Закона, той его древней основы, которая была создана демиургами

еще до вторжения Гагтунгра в Шаданакар. Прояснение сознания,

прояснение совести, возрастание духовной жажды - это та сторона

Закона возмездия, которую светлые силы отстояли от темных и

благодаря которой Закон все-таки не сделался абсолютным злом.

Инфрафизическая субстанция магм очень похожа на их

физическую субстанцию. Их пленники сначала сохраняют свободу

движения, но в действиях для поддержания существования здесь

пока нет нужды: силы впитываются из окружающей среды

механически. Все это относится и ко второму из поясов магм -

Гвэгру, представляющему собой раскаленную докрасна, неподвижную

среду.

Однако я хотел бы напомнить, что страдание в Энрофе -

какое бы то ни было - ослабляет посмертную муку,

преимущественно в смысле сокращения сроков ее, но иногда и в

смысле ее "качества". Длительность искупительного наказания

души после смерти определяется, в основном, масштабами тех

жертв, которые пострадали от его деяний в Энрофе. Массовый

характер преступлений влечет за собой понижение слоев

возмездия: Окрус может быть заменен, например, Укарвайром,

Гвэгр - Пропулком. При этом суть дела в том, что телесные муки,

начавшиеся в Фукабирне и возросшие в Окрусе и Гвэгре, апогея

достигают в следующем слое, называемом Укарвайр: это магма

бушующая. Там искупают себя извратители высоких и светлых идей,

несущие ответственность за калечение трансфизических путей

тысяч и миллионов. Там же и те, кто повинен в гнусных деяниях,

называемых на нашем сухом, мертвом языке осознанным садизмом,

-то есть таких поступков, при которых страдания других не

только вызывали чувство наслаждения, но и недолжность этого

наслаждения была совершенно ясно осознана преступником тогда

же. Осознана - но не помешала наслаждению, не воспрепятствовала

испытывать его опять и опять.

К счастью, время здесь течет гораздо быстрее. Весьма

известному писателю наших дней, виновному, конечно, не в

осознанном садизме, а в подмене идеалов, в извращении идей, в

отравлении множества сознаний ложью, казалось, например, что он

здесь пробьют не десять лет, как это было по времени Энрофа, а

всего несколько дней.

Далее идет Пропулк - магма твердая: мир искупительных

страданий массовых палачей, виновников кровопролитных войн и

мучителей народных множеств. Свобода движения утрачивается.

Тело как бы замуровано в твердый состав, сдавлено со всех

сторон. Но даже страшнейшую телесную муку здесь перерастает

страдание души. Это такое жгучее раскаяние и такая тоска о

Боге, какие невозможны ни в одном из высших слоев. К счастью,

до Пропулка спускаются немногие. Нужно ли говорить, что здесь

такие существа, как Ежов или сподвижники Берии? Удивительно то,

что здесь совсем еще недавно продолжал томиться Малюта

Скуратов, а в Пропулке Западных метакультур все еще не

развязали своей кармы не только Робеспьер и Сен-Жюст, но даже

некоторые из инквизиторов XVI века.

Сакуала магм завершается слоем, носящим название Ырл: это

магма сверхтяжелая. Здесь телесные страдания совершенно меркнут

перед духовною мукой. Ырл создан для возмездия тем, кого на

нашем юридическом языке мы назвали бы рецидивистами: тем, кто,

уже раз испытав падение в магмы и возвратившись в Энроф, вновь

отягчил себя великими злодеяниями.

Магмы кончились.

Ниже начинается сакуала миров, соотносимых с физическим

ядром планеты, общая для всех метакультур.

Первым идет Биаск, инфракрасные пещеры, худшая из алых

преисподних, если так определить всю лестницу слоев от

Фукабирна до Биаска. Форма здесь меняется, появляется подобие

головы и четырех ног. Но зато дар речи утрачен, так как

разговаривать не с кем: каждый из узников изолирован от

остального мира и видит только своих мучителей - именно тех,

которые похожи, как это ни странно, на пресловутых чертей. Сидя

здесь, в Энрофе, в относительной безопасности, можно сколько

угодно посмеиваться над верой в существование этих рогатых

безобразников, но не стоит желать даже смертельному врагу более

близкого с ними знакомства. А так как жертв, павших в Биаск,

насчитывается всего десятки, чертей же, нуждающихся в их

гаввахе, - многое множество, то они выколачивают гаввах из

своих жертв всеми способами, какие в состоянии измыслить.

Жертвы Биаска - это те, кто был в Энрофе растлителями духа.

Такие преступления расцениваются столь сурово потому, что они

приносят больше кармического вреда для тысяч человеческих душ.

Даже палач, от руки которого погибли физически сотни людей, не

принес такого ущерба, как те, про кого сказано в Евангелии:

"Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше

было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и

потопили его во глубине морской" (Матф. 18, 6). И даже если бы

Ярославский или Бедный были в своей частной жизни добрыми

людьми, это не спасло бы их от посмертной судьбы, ждущей

растлителей духа.

Ниже Биаска зияет Амиуц: вертикальные щели. Падающий как

бы застревает, подвешенный в полной беспомощности. А так как

щели ведут в Гашшарву, то несчастный оказывается висящим прямо

над гнездилищем демонических сил Шаданакара. Здесь те, кто

сочетал сознательный садизм с огромностью злодеяний.

Но из вертикальных щелей Амиуца есть и боковые

ходы-тупики. Это Ытрэч, планетарная ночь, длящаяся от начала

формирования Шаданакара до конца существования нашей планеты в

Энрофе, то есть до истечения второго (будущего) зона. Здесь

были очень немногие, например Иоанн Грозный. А дальше есть еще

один слой, совсем особый: деянию Иуды Искариота соответствовал

только он. Называется он Журщ, и никто никогда, кроме Иуды, в

этот слой не вступал.

Ясно, конечно, что о страданиях, переживаемых в слоях

ядра, мы не можем себе составить даже отдаленного

представления.

И вот описание подошло к последнему из слоев - кладбищу

Шаданакара. Мне никак не удавайтесь расслышать точно его

наименование: иногда казалось, что оно звучит как Суфэл, иногда

же более правильным мне казалось Суфэтх, и вопрос остался

нерешенным. Сюда из нижних страдалищ опускаются упорствовавшие

во зле. Здесь их скорлупы - остатки шельта - покидаются

монадами. Монады выпадают из Шаданакара вообще, чтобы начать

все сначала в непредставимых пространствах, временах и формах.

И все же это лучше, чем провал сквозь Дно Шаданакара на

Галактическое Дно: здесь монада не выпадает, по крайней мере,

из Космического Времени.

Но шельт - живой, это самосознающее, хотя и низшее "я"; в

Суфэтхе он едва шевелится, постепенно выдыхая остатки жизненных

сил. Это и есть та смерть вторая, о которой говорится в

Священном писании. Искра сознания теплится до конца, и мера ее

мук превышает воображение самих демонов. Сюда до сих пор не

может досягнуть никто из Света, даже Планетарный Логос. Братьям

синклитов Суфэтх может быть виден иногда, но не изнутри, а из

соседних слоев. Тогда они различают пустыню, над которой стоит

тускло-лиловым солнцем Гашшарва - антикосмос Гагтунгра.

К счастью, за всю человеческую историю набралось лишь

несколько сотен монад, падавших до Суфэтха. Из них только

несколько единиц оставили след в истории, ибо все крупные

монады нисходящей направленности затягиваются в Гашшарву. В

Суфэтхе - те, кто не нужен и Гагтунгру. Из исторических

деятелей я знаю только об одном - о Домициане, в следующем

воплощении, после падения в Пропулк, ставшем маршалом Жюлем де

Рэцем, тем самым, который сперва был сподвижником Жанны д'Арк,

а потом - злодеем и садистом, купавшимся в ваннах, устроенных

из внутренностей убитых им детей. Сброшенный в Ырл, он в

следующей инкарнации в Энрофе опять запятнал себя великими

злодеяниями в эпоху инквизиции. После третьей кончины он в

третий раз прорезал все слои преисподней, достиг Суфэтха и был

выброшен из Шаданакара, как шлак.

Я хорошо знаю, что гуманистическому сознанию нашего века

хотелось бы встретить совсем другие картины, чем те, какие

намечены мною в этой главе. Одних отпугнет то, что мои

свидетельства покажутся им слишком напоминающими, несмотря на

все отличия, популярные образы, исток которых - в историческом

христианстве. Других будет шокировать дикарская суровость

законов и материальный характер ужасающих мук в страдалищах. Но

первых я готов спросить: неужели они думали всерьез, что учение

отцов церкви не содержит ничего, кроме игры испуганного

воображения? Только сознание, безрелигиозное, как трактор или

прокатный стан, может полагать, например, что "Божественную

комедию" мы в силах исчерпать, толкуя ее как сумму

художественных приемов, политической ненависти и поэтических

фантазий. В первой части Данте показал лестницу нисходящих

слоев, наличествовавших в средние века в инфрафизике

Романо-католической метакультуры. Нужно учиться отслаивать

примесь, внесенную в эту картину ради требований

художественности либо вследствие аберраций, присущих эпохе, от

выражения подлинного трансфизического опыта, беспримерного и

потрясающего. И не лишним будет, мне кажется, указать, что ныне

тот, кто был Дантом, входит в число нескольких величайших духов

человечества, таких, которые властны проникать невозбранно до

самого Дна Шаданакара.

А тем, которые возмущены суровостью законов, можно

ответить одно: так работайте же над их просветлением! Конечно,

с умственными привычками гуманистического века легче бы

сочеталось представление не о материальных муках, но о, так

сказать, духовных: угрызениях совести, тоске от невозможности

любить и тому подобное. К сожалению, варварские эти законы

создавались, очевидно, без учета настроения интеллигенции XX

столетия. Правда, духовные страдания тоже имеют в нисходящих

слоях немалое значение. В сущности, лишь великие преступники

истории подвергаются страданиям материальным по преимуществу, и

к тому же таким, которые тяжелее, чем любая наша физическая

боль, потому что физическая боль уступает эфирной в силе и

длительности. Но и то сказать: представив себе объем мук,

причиненных этими людьми своим жертвам в Энрофе, какими

угрызениями совести или, как думал Достоевский, тоскою от

невозможности любить уравновесится эта гора мук на весах

бесстрастного Закона кармы?

А примкнуть к тем, кто трудится над смягчением этого

Закона, волен каждый из нас.

ГЛАВА 3. ШРАСТРЫ И УИЦРАОРЫ

Я подхожу к описанию миров, имеющих для человечества с его

историей и для всего Шаданакара совершенно особое значение, так

как именно эти миры созданы демоническими силами как

непосредственное орудие осуществления мирового плана Гагтунгра.

Это, собственно, два ряда, две сакуалы инфрафизических

слоев, тесно связанные между собой.

Я уже мельком говорил о том, что каждая из метакультур

включает в себя некий антиполюс своему затомису, некую цитадель

демонических сил, где как бы перевернуто отражаются черными

зеркалами священные грады синклитов. Речь идет о шрастрах,

обиталищах античеловечества.

Шрастры - различные области единого четырехмерного

пространственного мира; каждый из них обладает, однако, своим

неповторимым числом временных координат. Кольцо шрастров

метагеологически связано с нижними слоями земной коры, с ее

компенсационными выступами, и противостоит темными

двойниками-антиподами Эанне, Олимпу, Раю, Монсальвату, Небесной

России и остальным затомисам. Компенсационные выступы,

уравновешивающие горные массивы на поверхности земли, обращены

своими остриями и гребнями к центру планеты. В Энрофе эти

области безжизненны и мертвы: базальт, лава и ничего более. Но

в четырехмерном мире не так. Ниже, к центру, под ними лежит

пустота - рыжая, полыхающая перебегающими волнами света и жара,

тускло-оранжевая полость. На изнанке коры господствует

равнодействующая двух притяжений: к толще коры- и к центру

земли; понятия верха и низа не совпадают с нашими. В подземном

оранжево-рыжем небе там неподвижно стоят инфралиловые и

инфракрасные, почти черные светила: так воспринимаются оттуда

Гашшарва и страдалища земного ядра. В лучах этих лун живут и

укрепляют свои цитадели те многомиллионные общества и те

чудовищные иерархии, которые на наших глазах проявляют себя в

великих державах, в государственных тираниях, в безликих

вампирах мировой истории.

Что за природа, какой ландшафт господствуют на этой

изнанке мира? Синего и зеленого цветов здесь нет: они не могли

бы восприниматься зрением обитателей. Зато имеются два, к

восприятию которых не приспособлен наш глаз. Имеется и некое

подобие растительности, но жгучее и жуткое: купы массивных

темно-багровых кустов, а местами большие, отдельные,

шевелящиеся цветы из пламени. Рельеф очень неровен; в массивы

суши вкраплены озера и моря белой и розоватой лавы. В целом

ландшафт имеет своеобразный геолого-урбанистический характер:

гигантские многомиллионные города; в инфра-России, например,

главнейший из них связан почти со всем компенсационным выступом

анти-Урала, другой соответствует Кавказу, а теперь создаются

еще города на компенсационных выступах гор Казахстана и

Тянь-Шаня. Имеются города и под нашими низменностями, но реже,

так как эти районы по большей части заполнены лавой.

Античеловечество состоит в основном из двух рас или пород,

весьма отличных друг от друга. Главнейшие из них мелкие, но

высоко разумные существа, двигающиеся по кругу перевоплощений в

шрастрах, где они принимают четырехмерную форму, несколько

напоминающую нашу. Это тело, соответствующее нашему

физическому, называется каррох: оно формируется из

материальности этих слоев, созданной высшими демоническими

иерархиями. Жители шрастров обладают парой верхних и парой

нижних конечностей, хотя и с иным, чем у нас, числом пальцев;

кроме того, они снабжены чем-то вроде кожных летательных

перепонок. Их красные стебельчатые глаза, выдающиеся по

сторонам цилиндрической головы, их мышино-серая кожа и

вытянутый трубкообразный рот могли бы вызвать в человеке

отвращение. Но эти существа - обладатели острого интеллекта,

создатели высокой цивилизации, в некоторых отношениях

опередившей нашу. Они называются игвами.

Игвы появились впервые в шрастре Вавилоно-ассирийской

метакультуры. В более древних шрастрах существовала другая

раса, предки нынешних раруггов, о которых я скажу потом. Но

самое происхождение игв для меня не вполне понятно: приходится

иметь дело с такими странными представлениями, что рассудок не

может их принять. Дело в том, что хотя среди людей нет монад,

демонических по своей природе, но бывали случаи -

исключительно, впрочем, редкие, - когда человек в дальнейшем

своем пути добровольно становился игвой. Для этого необходимы,

кроме желания, колоссальная ясность сознания и уникальное

развитие специфических способностей. Таков и был основатель

античеловечества, личность, совершенно реально существовавшая в

Эрехе и Вавилоне, где он был жрецом Нергала, а позади имел

длинную цепь воплощений в более древних культурах и в

человечестве титанов.

Игвы произошли от сочетания этого существа с Лилит. Она

способна обретать иногда - очень редко и лишь по воле Гагтунгра

- женские облики в более плотных мирах. Когда она явилась в

Вавилонии, для глаз людей это произошло так, как если бы она

внезапно возникла из ничего. Ее видели трое: будущий отец игв и

еще двое, один из которых сошел с ума, а другой был казнен.

Тот, ради кого она приняла этот призрачный физический облик,

сочетался с ней своим астральным, а потом и эфирным телом.

Потом она сошла, вся объятая пламенем, в пустынный

инфрафизический слой, где извергла из чрева первую чету игв.

Основоположник же этой расы не воплощался более ни в шрастрах,

ни в Энрофе. Теперь он в Дигме, и его участие в разработке и

осуществлении демонического плана весьма велико.

Игвы обладают звуковым языком односложного строения. Из

наших языков он фонетически ближе всего, пожалуй, к китайскому,

но, благодаря трубчатому строению рта, среди гласных у игв

доминируют звуки вроде "о", "у", "'у'".

Они употребляют иногда и одежду, но чаще ходят

обнаженными. Чрезмерный интеллектуализм этих существ выхолостил

их сексуальную сферу. Способ размножения похож на человеческий,

но непригляднее. Они совокупляются почти на ходу, никакой

потребности в уединении при этом не испытывая, так как лишены

стыда. Чувства любви, привязанности, жалости находятся в

зародыше. Вместо семьи - кратковременные союзы, а для детенышей

- тщательно оборудованные и скрупулезно продуманные

воспиталища.

Мораль - рабская. Общество состоит из двух классов: высшая

интеллигенция, в которую входят ученые, инженеры, жрецы и, если

применимо здесь это слово, администраторы, - и подчиняющееся

большинство, действующее только по заданиям руководства.

Впрочем, и само руководство строго подчинено воле так

называемых "великих игв" (это нечто вроде преемственно

следующих друг за другом верховных жрецов-императоров) и воле

страшилищ соседнего слоя - уицраоров.

Почти неограниченным владыкой в каждом из шрастров

фактически является великий игва. Шрастр - не монархия и,

конечно, не теократия: это - сатанократия. Принцип

династического наследования власти игвам совершенно чужд.

Преемник избирается и подготавливается десятками лет, с

изумительной рациональностью и дальновидностью. Ясность

сознания великих игв огромна, хотя воспринимают они весь мир

перевернуто, под демоническим углом зрения. Они способны

прозревать даже до антикосмоса Галактики; их постоянно

инвольтирует сам Гагтунгр. После смерти великие игвы

поднимаются прямо в Дигм.

Неправильно было бы сказать, что в шрастрах налицо

эквивалент нашей науки и техники: скорее, наша наука и техника

- эквивалент науки и техники игв. Иные условия и законы тех

слоев определили иное сравнительно с нашим содержание их науки,

но методы научного исследования и принципы техники весьма схожи

с нашими. Правда, им, далеко опередившим нас на этом пути,

ведомы такие приемы и способы, которые перекликаются с нашей

магией и многим из нас показались бы колдовством. Но они

пользуются даже принципами винта, колеса, ракеты. Есть суда для

плавания по озерам инфралавы. Сколь ни дико это представить, но

между шрастрами практикуются давно регулярные рейсы, весьма

развит даже туризм - конечно, не с эстетическими, а только с

познавательными целями. На высоте находится и авиация, хотя

сами игвы способны передвигаться с большой скоростью,

балансируя часто вниз головой и садясь на потолки и стены

зданий, как мухи.

Наука дала игвам возможность проникнуть и на поверхность

Земли. В их инфрафизическом слое эта поверхность мертва и

пустынна, как в нашем - поверхность Луны. А так как

пространство сакуалы шрастров гаснет на границах солнечной

системы, то звезд в этом небе нет. Но планеты и Солнце игвы

увидели, хотя и совсем иначе, чем видим мы. Температура в

шрастрах очень высока (для нас она была бы непереносима), и

поэтому Солнце, показавшееся игвам тусклым инфракрасным пятном,

излучает тепло, для них отнюдь не достаточное. Несмотря на все

меры самозащиты, принятые против холода, игвы-пионеры на

поверхности Земли жестоко страдали; эта поверхность пока что

столь же мало пригодна для их существования, как для нас

глубина Антарктиды. Однако у них имеются виды на некий способ

освоения этой поверхности, и притом не в их собственном слое, а

в нашем.

Научная аппаратура уже позволила им уловить тени Энрофа.

Возможно, даже почти неизбежно, что со временем они дадут нам о

себе знать, возникнут обмен и контакт, но этим, конечно, они

будут влиять на человечество в желательном для них направлении.

Ведь их заветнейшее чаяние, объединяющая их мечта -

распространение их владычества с помощью уицраоров и Гагтунгра

на все слои Шаданакара. Представляется, что великий противобог

Грядущего, подготавливаемый в Гаш-шарве к рождению среди

человечества в недалеком уже будущем, создаст в Энрофе чету

полулюдей-полуигв. Отсюда пойдет раса игв в нашем слое.

Размножаясь быстро, как, рыбы, они должны будут постепенно

заменить людей, превратив поверхность земли в обиталище

дьяволочеловечества.

Игвы движутся по кругу воплощений в шрастрах, а в

промежутках между ними претерпевают одно и то же: их шельт

вместе с астралом падает на Дно (воплощение в сверхтяжелом теле

Дна невозможно без астрала), проносясь как бы по касательной

через магмы и Гашшарву, едва задевая их. При этом спуске их

эфирные тела стремительно разлетаются по каплям. Случаи

просветления среди игв редки до единичности, и тогда их

посмертье, конечно, меняется. О Боге, все они, кроме отчасти

великих игв, имеют перевернутое понятие как о мировом тиране,

более страшном, чем Гагтунгр. Христос, о Котором они слышат от

великих игв, в их представлении оказывается в положении

антихриста - как бы мятежным и крайне опасным деспотом; вообще

все опрокинуто вверх дном. Поэтому естественно, что культ их

состоит, главным образом, в экстатическом демонослужении,

излучения которого восходят к Гагтунгру.

О, цивилизация игв не ограничивается наукой и техникой:

она включает и некоторые искусства. Перед грандиозным

конусообразным капищем в Друккарге, главном городе российского

античеловечества, представляющем собою гору, выдолбленную

Дата добавления: 2015-07-10