Лондон, Англия. Профессор поднял трубку после первого гудка.

Профессор поднял трубку после первого гудка.

— Сейчас же приезжайте! — сказала я. — Дэвид грозится вызвать скорую.

— Не дай ему это сделать… если что-то изменится, я не смогу предсказать исход. Скорая может попасть в аварию до рождения ребенка. Он умрет в утробе матери.

— Она истекает кровью. — Моя одежда была влажной от вечернего дождя, и я обхватила себя руками, чтобы хоть как-то согреться. — Все очень плохо.

— Она выживет. — Расслабленность и уверенность профессора сводили с ума. Как обычно. — Он появится, когда будет готов, — добавил мужчина.

Наоми тоже так сказала.

— Слушайте, мне было бы куда спокойней, будь у меня помощь. Если, конечно, у вас нет дел поважнее, чем спасение потенциального будущего человечества или чем вы тут занимаетесь?

Профессор не поддался на уловку.

— Она выживет. Он выживет. Так и должно быть, Мара. — Но не успела я возразить, как Наоми закричала.

— Приезжайте, — приказала я. — Немедленно. — Повесила трубку и поспешила обратно в комнату.

Наоми все еще лежала в кровати, под спину ей подложили подушки, чтобы было удобней. Ее светлые локоны прилипли ко лбу и бледным щекам. Она посмотрела на меня стеклянными глазами и выдавила слабую улыбку.

— Кажется, у меня наконец-то отошли воды.

Я посмотрела вниз. Под ней расплывалось красное пятно.

— Я вызываю скорою, — сказал Дэвид с выражением гнева и ужаса. Он с самого начала хотел ее вызвать, чтобы за Наоми приглядывали в больнице, в контролируемой и безопасной среде. Он кинулся к двери и грозно сверкнул мне глазами. — Оставайся с ней.

Будто я могла уйти после всего этого. Но, конечно, Дэвид не знал всего. Да и вообще едва ли что-то знал.

— Ну и. — Она сделала паузу на глубокий вдох. — Отстой. — Девушка откинула голову на подушку. — Почему никто меня не предупредил, какой это ужас?

— Вообще-то, я предупреждала.

— Такое впечатление, что он пытается прогрызть себе выход.

Я выдавила скромную улыбку.

— Ну ты и странная.

— Я увлекательная. Это разные вещи. — Она тяжко задышала и открыла глаза. Из них исчез весь юмор. — Мара, мне очень страшно.

— Знаю. Но он это видел, — тихо сказала я, чтобы Дэвид не услышал. — Я понимаю, тебе кажется, что ты не сможешь этого сделать, но это не так. Я в тебя верю. — Слова вызвали привкус горечи во рту. Чувствовала себя фермером, ведущим скот на убой и держащим в руках конфетку, чтобы тот шел добровольно. То, что Наоми знала, что делала, и сама дала согласие, не помогало убавить чувство вины.

В доме раздался звук дверного звонка. Я одновременно понадеялась и испугалась, что приехали медики. Но нет. Это оказался профессор.

Он зашел за Дэвидом в комнату, неся в руках докторский чемоданчик, который я видела в последний раз полвека тому назад. Он поставил его рядом с кроватью.

— Можно? — он указал на простыни. Даже не поздоровался. Ублюдок.

— Сделайте так, чтобы это прекратилось, — прошептала Наоми, когда он начал осмотр.

— Еще чуть-чуть, дорогая. Ты отлично справляешься.

— Что насчет крови? — сердито поинтересовался Дэвид, пытаясь скрыть свой страх. Не вышло.

Профессор даже не обернулся.

— Возможно, у нее отслоилась плацента.

— Возможно? — прошипел тот.

Мужчина полностью его проигнорировал.

— Но схватки достаточно сильные. Даже будь у нас время везти ее в больницу, я бы не стал этого делать. Но, Мара, — он повернулся ко мне. — Когда ребенок появится, будь готова вызвать скорую.

— Он умрет? — спросила Наоми между вздохами.

— Нет.

— А я?

Профессор улыбнулся.

— Не сегодня.

Убила бы его. Иногда мне очень этого хотелось.

— Просто пообещайте, что с ним все будет хорошо, — процедила сквозь зубы девушка.

Профессор повиновался:

— Обещаю.

— Поклянитесь.

— Клянусь.

Наоми извернулась на влажных от пота и крови простынях и закричала. Дэвид был белее смерти. Он выглядел таким юным. Мое сердце болело за него.

— Храбрая девочка, — сказал профессор. — Ты знаешь, как это делается. Я хочу, чтобы ты начала тужиться.

— Черт! Больно!

— Со мной было точно так же, — заверила я ее, ненавидя собственный голос и натянутую улыбку. — И с миллионом женщин до нас.

Дэвид на мгновение отвлекся и удивленно посмотрел на меня.

— У тебя есть дети?

«Внуки», — чуть не ответила я. Это ввело бы его еще в больший шок.

Не прошло и пяти минут, как профессор сказал:

— Он готов, Наоми. А ты?

Она кивнула.

— Хорошо. Сосредоточься.

Она прислушалась. За одну руку ее держала я, а за другую Дэвид.

— Отлично, — сказал профессор. — Он почти… здесь.

Наоми издала звук, нечто между вздохом и всхлипом, и рухнула на подушки. Лицо Дэвида было бледным, но глаза светились счастьем.

— Я хочу подержать его, — слабо сказала девушка. Затем, через секунду: — Передайте его сюда.

— Это… это мальчик? — спросил Дэвид.

— Да, — отозвался профессор в до ужаса тихой комнате.

— Почему он не плачет? — тут он увидел малыша. Он был синего цвета. — Господи!

— Что? — спросила Наоми с животным страхом в глазах. — Что такое?

Профессор быстро взялся за дело. Он тоже боялся, но, кроме меня, никто бы этого не понял. Я сжала руку Наоми и спросила:

— Он… он…?

Пуповина обмоталась вокруг шеи ребенка, но профессор быстро ее перерезал, и секундой позже мальчик порозовел. Он все еще молчал, но профессор успокоился.

— Вот, — довольно сказал он. — Хороший мальчик. С ним все в порядке.

— Почему он не плачет? — насторожено поинтересовался Дэвид.

Мужчина расслаблено вытер малыша полотенцем.

— А с чего бы ему плакать?

— Разве это не нормально? Что дети плачут после рождения?

— Некоторые да, — ответил он и вручил мальчика Наоми, смотревшей на него с восхищением.

— Он такой мягкий, — улыбнулась она и закачала его на руках. Глаза малыша были открыты и устрашающе разумны. — Мой маленький герой.

Она была яростной девушкой, даже свирепой, но в это мгновение выглядела совершенно умиротворенной.

В отличие от Дэвида.

— С ним что-то не так? — он с подозрением глянул на ребенка.

— Нет. Все хорошо, — ответил профессор.

— Как его зовут? — спросила я Наоми.

Она перевела взгляд с мальчика на Дэвида.

— Ной, — подняла брови, будто бросала вызов мужу. Тот поступил мудро и не стал оспаривать.

Я посмотрела на маленькую ушную раковину новорожденного, на идеальную кожу его щечек, на крошечные пальчики на руке, которая однажды закончит мою жизнь, и сказала:

— Прекрасный выбор.

Я даже не успела закричать, прежде чем заметила, что Ной все еще стоял. Пистолет заклинило или еще что. Мне было все равно.

Ной смотрел в пустоту. Его лицо не выражало эмоций. Он словно окаменел от шока. Дуло все еще было наставлено ему на голову. Дэвид никак не отреагировал.

Мне придется это исправить. Только я и могла. Я позвала Ноя, и он посмотрел на меня так, будто впервые видел и понятия не имел, кто я такая.

— Отдай мне пистолет.

Он не послушался, но опустил руку и заговорил так, словно мы остались наедине:

— Пошли искать твоего брата. — Взял меня за руку.

— На это нет времени, — спокойно ответила я.

— Можем мучить отца, пока он все не расскажет. — Краем глаза я заметила, как Дэвид закатил глаза в отвращении. Он явно не боялся.

— Э-э, ребята? — голос Джейми. Мы оба недоуменно заморгали, пока не вспомнили о ноутбуке. Он все видел. — Как бы я не наслаждался сценой, мне кажется… вам стоит поспешить, — дипломатично подметил он. Но я-то знала, о чем он думал.

Ной сделал вид, что не услышал его.

— Нужно начинать искать. — Он потянул меня за вялую руку. Мои пальцы мертвым грузом лежали на его ладони. Я не собиралась следовать за ним. Смысла не было. Да и ноги мои еще не пришли в чувство. Далеко мне не уйти, даже если Дэвид и Джуд нас отпустят.

— Я не могу ходить.

— Тогда я понесу тебя.

Он все еще не понимал.

— Мы ни за что не успеем найти его прежде… прежде… — Я не могла закончить фразу.

— Но попытаться стоит!

Я заставила себя вспомнить, что для Ноя «Горизонт» был вчерашним днем. Он не знал, как много всего произошло с тех пор.

Я очнулась привязанной к столу, как какое-то животное. Я натворила много ужасных вещей — о некоторых жалела, о некоторых нет. Я слишком взрослая, чтобы сваливать вину на юный возраст. Моя семья была со мной чересчур добра, чтобы винить их. Нужно нести ответственность за свой выбор. Даже если он неправильный. Я сама принимала за себя решения.

Дэвид знал, что ему никогда не удастся убедить Ноя убить меня. Все это шоу было подстроено, чтобы я сама доказала, что меня стоит уничтожить. Никто другой бы не смог.

Я не хотела умирать, но, возможно, это мой долг. Может, мир действительно будет лучше без меня.

— Нет, — сказал Ной в ответ на вопрос, который остался незаданным. На мгновение я задумалась, не читает ли он мои мысли, но быстро поняла, что ему и не нужно; он все видел по моему лицу.

— Я не могу позволить Даниэлю умереть, — сказала я, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие. — И чтобы моя судьба повторилась с Джозефом. Они не сделали ничего плохого. В отличие от меня.

— Это неправда.

— Тебя там не было! — Я видела, что мои слова задели его за живое. — Ты не видел… — Я кивнула на фотографии доктора Кэллс, Вэйна и мистера Эрнста. — Твой отец не врет. Я вправду сделала это.

— Уверен, они этого заслуживали, — сказал Ной, уголки его губ приподнялись в легкой улыбке. Я не могла ответить ему тем же.

Дэвид Шоу был мерзок и слабоумен, но насчет меня он оказался прав. От меня ничего хорошего не жди. Да и раньше я не отличалась добротой. Но Даниэль и Джозеф — они другие. Они принесут миру добро. Они были хорошими. И я могла их спасти.

Все, что нужно, это пожертвовать жизнью ради братьев. Оно того стоило. Иначе и быть не могло.

Когда я покидала Майями с Джейми и Стеллой, то чувствовала, будто прощаюсь с родными. Так и было. Подсознательно я всегда это понимала.

Я приподнялась на локти — мои ноги все еще отказывались работать — и потянулась за рукой Ноя — той, в которой был зажат пистолет. Он не сработал на парне, но со мной подобное не повторится.

По его коже прошла волна дрожи, когда мы соприкоснулись. Казалось, его сейчас стошнит.

— Пожалуйста, — прошептала я.

— Ты сама не понимаешь, о чем просишь.

— Понимаю. Подойди ближе.

Он безвольно держал пистолет, поэтому я сама подняла дуло и прижала ко лбу. Нас победили, и моя участь была решена.

— Сделай это, — тихо произнесла я.

Ему явно было плохо, и я ненавидела себя за роль его мучительницы. Как и то, что это должен сделать именно он; что ему придется смотреть, как я умру, и жить с чувством вины остаток своей жизни. Я ненавидела то, что стоило моей мечте вновь найти его сбыться, как меня заставляют выкинуть в окно ее и себя следом. Я ненавидела то, что придется покинуть семью. И его.

— Мара, — прошептал Ной. Его палец замер на курке. Он дрожал.

— Умоляю тебя. Я не хочу быть такой. — Ложь, но это неважно. Главное, чтобы Ной это услышал. — Это мой выбор. Помоги мне.

Его брови свелись к переносице, и на долю секунды мне показалось, что он сделает это.

— Не могу. — Его рука ослабла, а лицо исказилось от отвращения. Через секунду он поднял ее, но вместо того чтобы навести пистолет на меня, выстрелил в манекена.

Вот и нет пули. Я посмотрела на Дэвида; тот не выражал удивления или шока. Он ждал этого.

— Мы со всем разберемся, — продолжал Ной уверенным, громким, решительным голосом. — Я вызову полицию. Мы найдем Даниэля. Я вылечу его. Тебе станет лучше…

— Хватит! — от моего крика затряслись стены склада. Казалось, эхо целую вечность блуждало по его коридорам. — Такое тебе не под силу. — И я не стану рисковать, дав ему попытку все исправить.

— Ты всегда думаешь о себе самое худшее, — горько сказал он.

— А ты — лучшее. — Я улыбнулась, ведь это правда. — Ты не можешь смотреть на меня объективно, потому что любишь. Но я наделала много ошибок. Что отличает меня от них? — Я оглянулась на Джуда, потупившего взгляд в пол. Не знай я его лучше, то подумала бы, что ему стыдно.

Джуд был больнее, безумнее и злее меня, но он любил сестру — свою единственную родную кровинку. Дебора и Дэвид этим пользовались, чтобы контролировать его. Я не простила Джуда за содеянное — и никогда не прощу. Но я его понимала.

— Неважно, что ты делала. Единственное, что имеет значение, это почему, — сказал Ной. — Он использует свои способности, чтобы делать людям больно. Ты же — чтобы защищать их.

«Не всегда», — подумала я.

— Злодей и есть герой своей истории. Никто не считает его плохим. У каждого свои причины. Мы с Джудом не такие уж и разные.

Эти слова зажгли в нем искру. Он впервые выглядел по-настоящему живым с тех пор, как вернулся. Парень взял мое лицо в ладони и сказал:

— Никогда больше так не говори. Тебе врали. Тобой манипулировали. Тебя пытали. Это не твоя вина.

Я передернулась — то ли от его слов, то ли от прикосновения.

— Это не твоя вина, Мара. Скажи это.

— Ной, — позвал Дэвид. По его тону было ясно, что нам надо торопиться, и я запаниковала.

— У нас нет на это времени, Ной!

— Скажи это и я… я вколю тебе натрий.

— Что? — Я засомневалась, правильно ли его расслышала.

— Я не могу… ножом. Твой образ будет преследовать меня вечно, — ответил он странным голосом. Будто что-то внутри него сломалось. Я хотела разгладить морщинку между его бровями, взять его лицо в свои руки, поцеловать, поднять настроение. Но именно из-за меня оно было испорчено.

Я подавила свою печаль: ради него, ради себя.

— Все будет выглядеть так, будто я заснула. — Я посмотрела на ноутбук. Глаза Джейми округлились от ужаса. Глаза брата оставались закрытыми. Я вдруг поняла, что уже никогда не увижу их, и заплакала.

— Джейми, — пыталась я восстановить дыхание, — передай Даниэлю… что я люблю его.

Он молча кивнул. Слезы стекали по его лицу.

— И что мне жаль.

— Мара…

— Передай, что он мой герой. И еще…

Он шмыгнул.

— Да?

— Заставь его забыть, что он знает обо мне. О нашем приключении. Сможешь?

— Не знаю.

— А попытаешься?

Его подбородок задрожал.

— Господи, какая же ты требовательная!

Из моего рта донесся смешок.

— Попытаюсь, ты же знаешь, — сказал он.

— Ты хороший друг.

— Я в курсе. Ты и сама ничего.

— Еще бы.

— Мара, — обратился Дэвид. — Поспеши. — Как ни странно, это не прозвучало грубо.

Я ненавидела его, но при этом отчужденно, без страсти. Однажды мы встретимся в аду, и я накажу его. Но сейчас мне просто хотелось любить Ноя. Я хотела покинуть мир с этим чувством.

Я посмотрела на парня, которого любила, который ежедневно спасал меня. Ему было так больно. Я не знала, что сказать, но он знал, что мне было нужно.

Ной поднял меня со стола и понес, как жених невесту. Мы немного прогулялись, но далеко не отходили; мне нужно было видеть брата. Я еще не готова его покидать.

Дэвид и Джуд дали нам побыть одним. Они и так знали, что мы никуда не денемся. Бежать некуда.

Ной посадил меня на коленки. Одной рукой обнял меня за талию, а другой обхватил грудь. Моя мягкая щека прижалась к его щетинистой, а его губы — к моему плечу. Когда-то его губы могли заставить меня забыть обо всем на свете. С ним я могла смеяться, шутить и притворяться, а его голос заглушал мысли, которые никто не должен был услышать. Но он не мог меня изменить. Никто не мог. Я все еще была отравой, и даже Ной не мог помочь мне забыть об этом.

У меня задрожал подбородок, и я произнесла то, что он хотел услышать:

— Это не… моя вина, — прошептала я.

— Еще раз.

— Это не моя вина, — соврала я еще громче.

Ной побледнел и сломал ампулу, а я протянула руку.

Наверное, именно в этот момент я по-настоящему осознала, что сюда не ворвется команда спецназа, чтобы спасти нас. Не будет киношных битв. Ни криков, ни взрывов. Только мы. Двое подростков и выбор.

— Я ничего не почувствую, — сказала я, пытаясь не думать обо всех наших беседах, которым теперь не суждено случиться. По этому я буду скучать больше всего. По возможности говорить с ним. Ведь столько всего осталось невысказанным…

— Я люблю тебя, — шепнула я у его шеи. Ной прижал меня крепче, не произнося ничего в ответ — он не мог говорить. Затем, без всякого предупреждения, я почувствовала легкий укол в руку, переросший в обжигающую боль. Я выдавила жуткую ухмылку, когда Ной ввел содержание шприца в мои вены.

— Спасибо, — сказала я по окончании. Парень прижал пальцы к месту укола. Его дыхание перехватило, не давая вырваться всхлипу. Какой же он храбрый!

— Если Даниэль все еще… — Грудь сжало, и я открыла рот, пытаясь заглотнуть больше воздуха. — Если он все еще будет болен, когда я… и твой отец не…

— Хорошо, — хрипло согласился Ной. Он выглядел таким яростным и прекрасным. Я буду скучать по его лицу.

— Найди его, — попросила я. Мои слова перестали быть членораздельными, а веки закрылись. Дыхание замедлилось. — И помоги, — это было последнее, что я сказала, а затем мир окунулся во тьму.

ПРЕЖДЕ

Дата добавления: 2015-07-10