Один из великого множества

(Стихи о моём городе)

ВЕЧЕР

Вычурность линий, изгибы ограды,
Спас-на-Крови – мозаичное диво.
Марсово Поле. И Летнего Сада
Строгость решёток и статуй игривость…

Троицкий мост и металл парапета…
Долго смотрю на бегущие воды.
Снова такое же жаркое лето –
Словно на юге – капризы природы.

У Петроградской – свои силуэты –
Справа по курсу – воздвигнуты магом:
Купол Мечети и два минарета;
Слева – стена крепостная – зигзагом.

Тысячу раз проходила, наверно,
Этим маршрутом – в минувшие годы,
Тысячу раз, но впервые так скверно –
Не утешает и прелесть погоды,

Не утешает убранство фасадов…
Тихо на город спускается вечер.
Есть Петербург, только нет Ленинграда.
В толпах народу – тебя я не встречу…
* * *

ПОБЕДИТЕЛЬ

Вот здесь с тобой бродили мы тогда,
Ручьи, журча, метались под ногами.
Большие глыбы тающего льда
С шуршаньем проплывали под мостами.

Казалось, город весь пронизан был
Каким-то нестерпимо ярким светом.
Ты утолял мой к просвещенью пыл –
На все мои вопросы знал ответы.

Мы посмотрели Крепость и Мечеть,
Хоральную искали Синагогу…
До той поры знакомый лишь на треть,
Мне город открывался понемногу.

Ты был меня на десять лет взрослей,
И Лермонтова – старше на полгода.
А город – без эксцессов и затей –
Дарил нам первоклассную погоду.

Кому в угоду и кому назло –
Осталось за пределами догадок,
Что взлётов несчастливое число
Не совпадёт с количеством посадок.

Скользя из запредельной высоты,
Наперерез сорвался истребитель.
И в облаках навек остался ты…
Лишь помню имя: Виктор… Победитель…
* * *

"ОНЕГИНСКОЙ" СТРОФОЙ

Ах, право, царская забава:
Места для градов выбирать…
Тут, хоть налево – хоть направо –
Копали рвы, мостили гать.

Понятно – нужен выход к морю.
Зато зима – сплошное горе!
Чуть приморозит – и опять:
Всех луж – увы – не расплескать!

Вот лето Севера – красиво:
"Карикатурой южных зим" –
Предстало временам другим…
А нынче было – всем на диво!

А петербуржская зима –
Вот наше "Горе от ума".
* * *

ПРОГУЛКА

Какие были вкусные ликёры!
Но не от них кружилась голова…
Мы шли, и ленинградские просторы,
Скрывал туман, и виделись едва

Домов и переулков очертанья –
Всё утонуло в бледном молоке.
И, смутно ощущая расставанье,
Дрожали пальцы в сомкнутой руке.

Вода канала тёмная парила,
Моторов звуки не были слышны.
А я всё время что-то говорила,
Как будто бы боялась тишины.

И Храм Христа-Спасителя громадой
В тумане постепенно проступал.
И силуэт Михайловского сада
В чугунном обрамлении дремал.

А Вечного Огня живое пламя
Легонько трепетало на ветру.
Туман струился тихо вслед за нами,
И стало подмораживать к утру.

Мы шли в другую сторону от дома,
И не спешили. В сумраке ночном
Всё было так знакомо-незнакомо:
Изогнутый проспект, и старый дом…

Пред нами распахнулась Петроградка…
И чуть разгорячённого лица
Касался ветер северный украдкой…
И той прогулке не было конца.
* * *

НАЗВАНИЕ

Спросить об этом знатока фонетики –
И он, наверно, сможет объяснить,
Откуда в этом слове энергетика,
Такая, что его не оттеснить

На задний план, вернув названье города.
И Петербург, пока глаза глядят,
И бьётся сердце, пусть не очень молодо –
Я буду звать, как прежде: Ленинград.

И главное – уже не имя Ленина,
Святое – не для всех – не в этом суть!
Разгадка слова, может быть потеряна.
Но разгадает всё же кто-нибудь,

В чём ритмика и музыка волшебная,
И звукосочетаний дивный ряд,
Звучащий, словно гимн и песнь хвалебная.
И помнить будут много лет подряд.

Возможно, буква «а» в конце названия,
Звучащее мажорно слово «рад» –
И придаёт столь светлое звучание
Красивейшему слову – Ленинград!

И суженое, трудное решение,
Какой-то исторический испуг
В душе рождает труд произношения
Слиянья слова «Санкт» и «Петербург»…

Оценка – кто-то скажет: субъективная,
И схожа я с зашоренным конём…
Не стану спорить – я не столь активная,
Но остаюсь при мнении своём.
* * *

НА МОСТУ

Навигация кончилась, хоть и не встала река,
И уже ни к чему разводить между нами мосты.
Я стою посредине – от двух берегов далека,
И не знаю, к какому из них приближаешься ты.

Мне дороже любых самых громких и ярких наград
Это право ночное стоять и стоять на мосту.
В сизом сумраке тает мой город родной – Ленинград,
И сияньем огней Петербург озарил темноту.

Заводская окраина давних тридцатых годов
Стала нынче почти что центральным районом, и вот:
Атрибутом шикарных и броских больших городов –
В отраженьях витрин – вся реклама, но наоборот…

Я стою у перил и не в силах поднять головы
В этом городе зимнем, холодном, промозглом, ночном…
И почти неподвижное зеркало Малой Невы
В белых клочьях тумана лениво плывёт под мостом.
* * *

ХОТЯ Б РАЗОК…

Хотя б разок коль доведётся любоваться
С покатой кровли Исаакия Далматского,
На силуэты петербургско-ленинградские –
Ты будешь снова в этот город возвращаться.

И пусть откроются парижи и берлины –
Ты не забудешь: над свинцовыми потоками –
Его мосты, лениво выгнувшие спины,
И шеи кранов, наклонившихся над доками…

Его дожди, столь многоразово воспеты.
Но скоро вовсе вымрет племя ленинградское,
На все вопросы твёрдо знавшее ответы,
И даже помнящее это чувство братское,

Когда битком набившись в тесные трамваи,
Не ожидали стать поживою карманника,
И вдруг беседа разгоралася живая,
И хохотали два, едва знакомых, странника…

Когда ходили без опаски на прогулки,
Когда приезжих город не встречал насилием…
Но будут гости вновь дивиться изобилию
Львов разномастных у Невы и в переулках.
* * *

ЛЕТО НАХЛЫНУЛО

Лето нахлынуло в город, подобно цунами,
Кажется, плавится даже гранит парапета.
Чуть проседает горячий асфальт под ногами –
Снова по Питеру бродит нездешнее лето.

Вспыхнула зелень на ветках со скоростью взрыва,
Душно немного, и дождику быть, несомненно.
Выбросил свечи каштан невозможно красиво,
Помня про южные корни – на уровне генном.

Серою стала Нева и под каплями ливня
Крупною рябью пошла, убегая к заливу…
Словно вчера, мы бродили по улице зимней –
Зиму напомнит сегодня холодное пиво.

В кущах сирени зелёное – скрыто лиловым,
Жаль, что излишество это, увы, краткосрочно.
Гром отзывается дальним пугающим зовом,
Шлёпают капли по лужам добротно и сочно.

Похолодало, смеркается – белые ночи
Силы ещё не набрали, но рады стараться.
Нас перемены погоды пугают не очень –
Мы же с тобою привычные, мы – ленинградцы!
* * *
ГРОЗА

Первые капли ударили в пыль тротуара,
Серые шарики прыснули влево и вправо
И разбежались – внезапным узором муара,
Тут же размытым – для дождика это – забава:

Бить по земле, по траве, по кустам и по крышам,
Россыпью дроби кидаться с порывами бури.
Буйство воды – это нечто – даровано свыше,
Богом языческим, скрывшемся в облачной хмури.

Кисти сирени намокли и клонятся низко,
Сразу утратив дурман своего аромата.
Скачем по лужам с известною долею риска –
Всё-таки спрятаться надо хотя бы куда-то.

Из-под навеса, признаться, глядеть веселее
На полновесные струи. А грома раскаты
Ближе и ближе, и ливень пока не слабеет –
Кажется сверху: воды всё ещё маловато.

Треснуло небо по швам от сверкающих бликов,
Словно фотограф небесный готовит альбомы
И собирает партфолио мокнущих ликов
Города, улиц, машин и людей незнакомых.

Не огорчает изменчивость нашей погоды,
Это внезапное лето нуждалось в поливе.
Город умоют шумяще-журчащие воды –
И убедимся, что стал он светлей и красивей.
* * *

ПОВТОРЕНЬЕ

Ну, до чего же в жизни надо мало!
Вода и воздух, хлеб и солнца свет,
Да в перспективе зданий и канала –
Спас-на-Крови – знакомый силуэт.

Увидеть, как Нева своё теченье
Свершает под десницею Петра,
Оно прекрасно – это повторенье
Того, что было прежде и вчера.

И будет завтра! Надо верить, надо,
Что город, как его ни назови:
Петра твореньем или Ленинградом –
Купается в цветенье и любви.

Ещё прошу – совсем-совсем немного,
Чтоб взглядом я встречала каждый раз,
Дарованный судьбою или Богом –
Незаменимый свет любимых глаз!
* * *

ВОПЛОЩЕНИЕ

Я иду на Петроградскую.
Предо мной – волшебной сценою:
Петербургско-Ленинградские
Силуэты драгоценные.

И душа моя волнуется
От желанья – просто дикого:
Как мне хочется по улицам
Провести Петра Великого…

Ненадолго возвращённого
Из далёка невозвратного,
Чтоб увидел воплощённые
Чудеса невероятные.

Суть, казалось, нереальную
Всех его мечтаний пламенных,
Перспективу матерьяльную
Этих набережных каменных.

Словно символы бессмертия –
Эти улицы и здания,
Что, пускай через столетия,
Стали гимном созидания.
* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

С классикой сплетённого барокко
Внешне эклектичные черты…
Нитями свинцового потока
Скованные лики красоты.

В ткань кварталов вписанные храмы,
Набережных сумрачный гранит:
Фарсы, и трагедии, и драмы –
Петербург в чертах своих хранит.

Город красоты и эпатажа,
С виду предстающий нежилым.
Классиков российских персонажи
Дышат этим воздухом гнилым.

И, как прежде, трётся у окраин,
В спальные кварталы заселён,
Настоящий мастер и хозяин,
Тот, кем город движим и силён.

Корень всех дворцов и монументов –
Ленинградский пролетариат,
Грубо низведённый с постамента,
Вновь своим цепям привычно рад.

Числимый рабочею скотиной,
Истинный создатель-демиург –
Это он, свои подставив спины,
Держит на себе Санкт-Петербург!
* * *

ИСААКИЕВСКАЯ ПЛОЩАДЬ

За внезапно распахнувшимся просветом,
Удивляюсь гармоничности и стати,
Узнаю на фоне неба, силуэтом:
"Исаакий" в камуфляжном маскхалате.

Окружённая коринфской колоннадой,
Неожиданно, на севере, уместной,
Нас не давит неохватная громада,
А парит. И над Невой ему не тесно.

Между парой медно-бронзовых кумиров,
В незначительном, столетнем интервале…
Да куда уж мне – такие, право, лиры
Петербуржские красоты воспевали.
* * *
ПОД ДОЖДЁМ

За фасадом старинного здания,
Где огней разноцветных фантазия,
Ресторан с европейским названием –
А по запаху – чистая Азия.

Переулки, немного безликие,
И фонарик в оплётке верёвочной…
А на площади – высвечен бликами –
Исаакия цвет маскировочный.

И под дождика тонкими струями,
Уплываю за грань настоящего:
В направленьи, Петром указуемом,
На Неву, огоньками пестрящую.
* * *

ГОРОД НА ФОНЕ ТЕБЯ

Прекрасен город наш, но почему-то,
Его боготворя и так любя,
Каким бы ни бродили мы маршрутом –
Я помню – исключительно тебя.

На стрелке, на её пологом спуске,
Где на ступенях водорослей мох –
Ты мне читал стихи – от перегрузки
Души – была не в силах сделать вдох!

У Кронверкского узкого протока,
Суровой Петропавловки в виду –
Внезапно стало очень одиноко,
И я к тебе прильнула на ходу…

На Троицком – где преклонить колено,
И то – не грех, где все красоты – в ряд –
Как полюс – стрелку компаса – мгновенно
Твоё лицо притягивало взгляд.

На Марсовом, давно уж не потешном,
На фоне бликов Вечного огня –
Я помню, как упорно и безгрешно –
Твои глаза глядели на меня.

Вот и теперь – едва глаза закрою –
Нахлынет память тёплою волной,
И мысленно увижу пред собою
Тебя. А город – фоном – за спиной.
* * *

ФАСАДОВ И РЕЛЬЕФОВ КРАСОТА

Рябит вода и плещет о гранит…
Жаль, не увидел Пётр во всей красе,
Насколько благородный внешний вид
Смогли придать прибрежной полосе.

Не без издержек, ну, да где без них –
Медаль о двух бывает сторонах…
И льётся из души чеканный стих,
На невских отритмованный волнах.

Изысканный и строгий силуэт,
Прочерченный вдоль берега Невы,
С закатом словно слившийся, рассвет,
Узор оград, ну, и конечно, львы…

Ненастоящей крепости изыск,
Традиционный выстрел холостой…
И молодёжи шляющейся визг,
Несущийся вдоль улицы пустой.

Контрастами богаты города –
Такая характерная черта…
И всё-таки влечёт меня сюда
Фасадов и рельефов красота.
* * *

СОЗЕРЦАНЬЕ

Вдоль стен Аптекарского огорода,
А ныне Ботанического сада,
Шагаю прочь от скопища народа,
Не потому, что здесь мне что-то надо.

А потому, что с этого проспекта,
И сети разветвлённых переулков,
В былое устремляющийся вектор,
А в нём – мои шаги – легко и гулко.

Была мне не смешна моя походка,
Как говорил товарищ Окуджава,
Но век, столь возмутительно короткий,
Мелькнул… А я его не удержала.

Любовь, тоска – лишь отблесками страсти
Кольнут порой во сне, из подсознанья,
А в нынешней моей убогой власти –
Лишь наблюденье, взгляды, созерцанье.
* * *

СЕРЫЙ ЦВЕТ

Выпуклая, вздутая Нева,
Только под мостом – слегка бурлива,
Разбросав тугие рукава,
Плавно продвигается к заливу.

Нудно, словно выпившая бром,
Волочёт неласковую воду:
Словно тётка с цинковым ведром,
Шаркая, бредёт по огороду…

И свинцовый плавится припой
Остриём луча на горизонте.
Сеет дождик манною крупой –
Не спасёт складной китайский зонтик.

И в глазах скукоженных людей –
Цоколей землистые граниты,
Целою неделею дождей
Дочиста от пыли не отмыты.

Яркие рекламные огни
Вспыхивают памятью о лете…
Так выходит: в пасмурные дни –
Серый цвет – особенно заметен.
* * *

НА ПЕТРОГРАДСКОЙ

На Петроградской – кто заблудится?
Повсюду – невские извилины…
Вода – осенним ветром пучится,
Сплошными ливнями усилена.

А, заблудившись – залюбуется
Пересеченьем хаотическим,
Где две ли, три – прямые улицы,
А переулки – фантастически.

С той, островной архитектурою,
Переплетённо-эклектичною:
Со свидригайловской натурою –
В союзе с лужинской практичностью.

Что Достоевским подытожено
В его пространной эпитафии.
Архитектурой, расположенной
В тисках воды и географии…

И даже новые вкрапления
Не в силах вытравить гармонию
В столь характерном воплощении
Домов – в застывшую симфонию.
* * *

СТИХ ГОРОДУ

Спокойная, не вспученная ветром,
Местами усмирённая ледком,
Все семьдесят четыре километра
Нева к заливу движется – пешком.

И приглашает так же, непоспешно,
Пройтись по благородным берегам,
Где этот город, праздничный и грешный,
Молящийся неведомым богам,

Расположился в дельте, прежде топкой,
Фасадом обратился на залив,
И проложил пути для нас и тропки,
Туманен и не слишком суетлив.

Наверняка, варяжским хладнокровьем
Он держит в рамках жителей своих.
И я опять, проникнута любовью,
Ему дарю простой негромкий стих.
* * *

Я ПОКАЖЕ ТЕБЕ…

Я покажу тебе мой Ленинград.
И ты поймёшь, что поступил не мудро,
И будешь сам себе уже не рад,
Что взял билет на завтрашнее утро.

Начнём с того, что выйдем на канал.
Ты обо мне не слышал, как о гиде?
Не говори, что здесь уже бывал!
Я покажу всё в самом лучшем виде.

Оставим за спиною суету,
И храм, и сад с причудливой решёткой,
Пойдём по неширокому мосту
Неспешной и размеренной походкой.

Ты не Онегин, в Летний Сад тебя
Не поведу гулять – пройдём по полю,
Где вьётся ветер, пламя теребя,
Над теми, что искали лучшей доли…

Под ветром тем – листва шумит в саду,
Идёт народ, на памятник глазея…
Возьмём правее – я не поведу
Тебя во двор знакомого музея.

А во дворе, я правду говорю,
Сменили, перестройкою влекомы,
Тот броневик – на памятник царю…
Ну, скажем так, не самому плохому.

По Троицкому пышному мосту –
Через Неву – куда ж ещё деваться –
Мы перешли запретную черту,
Лицом к лицу столкнувшись с Петроградской.

Не уверяй, что помнишь, что года –
Не стёрли, что ещё прощаться рано!..
Всё помню я, и невская вода,
Уплывшая куда-то к океану…

* * *

У ВОКЗАЛА

Красивая и новая брусчатка,

Решёточки затейливая вязь,

Огрызок кукурузного початка,

Собаки, мусор, мартовская грязь…

Окрестности Балтийского вокзала,

Подземный пешеходный переход

И, в вихре перестроечного бала,

Под рынок переделанный завод…

Весенняя погода, ветер, тучи

Просвет перекрывают голубой…

И всё-таки мой город – самый лучший,

До чёртиков, до боли дорогой!..

* * *

ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ

Большая Морская и Малая – ближе к Неве…

Я море люблю, и названия эти исконны.

Но вот что никак не вместится в моей голове:

Что Герцен и Гоголь обижены столь незаконно.

Привыкнуть к названиям прежним – сумела в момент:

Историю города знаю и классиков книги…

Больней – со страной совершившийся эксперимент,

В её социальной политике мощные сдвиги.

Названия? Что ж, пахнет розою – роза, зови

Что розой её, что не розой – ей всё безразлично…

Настояна жизнь на людской драгоценной крови,

И всякая боль – отзывается собственной, личной!..

* * *

КАТОК

На Дворцовой уже разбирают остатки катка,

В основании той, знаменитой, воспетой колонны.

И печального ангела древко сжимает рука,

Осеняя крестом чьей-то кровью "залитые троны".

Тучи с севера мрачно идут вдоль Невы на залив

И клубятся, меняя цвета – от белёсого в чёрный.

И склоняется ангел, задумчив, суров, молчалив,

Словно город и я – примирившийся, но непокорный.

* * *

АРХИТЕКТУРА

С "необщим выражением" лица,

Старинные, чуть вычурные здания

Несут печать создателя, творца –

Синонимом восторга созидания.

Барочные верхушки колоннад,

Балясины причудливых балкончиков,

А цветом – то в опал, а то в гранат,

С избытком маскаронов и фестончиков.

Расстались с вами, данью простоты

С лихвою рассчитавшись за количество.

Районов "спальных" сходные черты

Вкусил простой народ – его величество…

А "милый дом" – из символа тепла –

Внезапно стал стандартным " местом жительства",

Когда архитектура умерла,

Всё завещав "жилищному строительству".

* * *

"ГРАЖДАНЕ…"

Люди, худые и в теле,

Под ноги смотрят бесстрастно:

"Граждане, при артобстреле…"

Где же сегодня опасно?

Улица, рынок, кафешка…

Взрывы, и взрывы, и взрывы…

Люди – разменные пешки –

Пьют иностранное пиво.

Вот, дождались: секонд-хэндом

Кто-то фарцует законно.

Ждать ли тебе хэппи-энда,

Город пятимиллионный?

* * *

МАСКАРАД

Меняет мой город лики,

Как сонм карнавальных масок.

Мы слепнем в пути – калики:

Теряется яркость красок,

Теряется чёткость линий –

Остались мишени в тире.

А кто-то – удел актиний

Избрал в этом бурном мире.

Где город – пестреет рифом,

Где мрут и растут кораллы…

Гиенам его и грифам

Досталось уже немало.

А город – меняет лики,

Лицо под личиной пряча.

На глади свинцовой блики –

Нева нам сулит удачу.

Контрастом зимы и лета,

Фасадов, дворов укромных.

Не скрыть городских секретов

Среди площадей огромных.

Свиданий и встреч случайных,

Скопившихся лет за триста,

И "новых голландий" тайны

Откроются для туристов…

* * *

ОДИН ИЗ ВЕЛИКОГО МНОЖЕСТВА

Исчёркан Невою и Невками,

Каналами, Охтою, Пряжкою…

Рекламной забит однодневкою,

Придавлен гранитами тяжкими.

Мой город, с рождения суженый,

Великими зодчими ряженый,

Ветрами навеки простуженный,

Загаженный и принаряженный…

Контрасты с годами всё явственней –

И блеска его, и убожества.

Он в "метрике" вписан, как в "дарственной" –

Один из великого множества.

* * *

ДУШНО…

Город, суетный и людный,

Отдаётся в руки "налу".

Каждый день почти что – судный.

Вдоль Фонтанки и канала

Бродят сонечки, дуняши,

Родионов полон город…

Здесь фасад – свежо окрашен,

Там подъезд – карман распорот…

Достоевского углами –

Ощетинены кварталы,

А навязчивой рекламе –

На фасадах – места мало.

Расчертили на квадраты

Небо синее – растяжки:

Влево – вправо – всё за плату!

Душно-душно, тяжко-тяжко!

* * *

БАР

Красивый домик в стиле классицизма:

Пилястры в ряд, и цвета сочетанье.

А в нём – возник оплот капитализма:

Кафе и бар – и громкое названье.

Здесь можно утолить и глад, и жажду,

Дороги – в "Рим" ведут зимой и летом.

И вспомнит нынче, видимо, не каждый,

Что это – помещенье туалета!

Здесь раньше можно было помочиться –

И очень характерно, что – бесплатно.

А к нынешней цене – не подступиться:

Ни внутрь принять, ни выпустить обратно.

И целый мир предстал глазам поэта

Подобием кафе – из туалета…

* * *

ЖИЗНЬ

Подземных путешествий благодать

Нам дарит чудо метрополитена!

Не знаю, как сумею передать,

Но город для меня, как будто сцена.

Где без антрактов – жизнь – за актом акт,

Со сменой жанров, лиц и декораций,

Даёт спектакли сотни лет подряд –

И всё никак не хочет приедаться.

И андеграунд поезда метро –

Не для меня. Желаю реализма,

Чтоб изменяли всполохи ветров

Оконных стёкол каверзные призмы.

А по метро гуляют сквозняки –

Не ветер, нет. Там мрак, и нет полёта…

Им пользоваться, стало быть, с руки,

Лишь по пути с работы, на работу.

* * *

ХРОНОЛОГИЯ

Как будто по наклонной велотрека,

Автобусом влекомая душа,

Из новостроек нынешнего века

В двадцатый век въезжает не спеша.

Из девяностых – путь к семидесятым,

С убожеством коробочек жилых,

И сталинских "визитов" адресаты,

Гордясь собой, вплывают в этот стих.

Окраин девятнадцатого века,

С увядшим блеском пригородных дач,

Вовсю коснулись руки человека,

Решая бездну целей и задач.

И как венец восторга созерцанья,

Как повод для бряцанья наших лир,

Предстанут исторические зданья,

Известные "на весь крещёный мир".

* * *

СЕРЕБРИСТЫЕ ЕЛИ

Они украшают собой

Фасады из крупных панелей.

С судьбою немыслимый бой

Ведут серебристые ели.

Не свежестью дышат лесной –

Сгоревшего топлива смрадом.

Зато они рядом со мной,

С рождения самого – рядом!

Назвать серебристым их цвет

Способен, ну, разве, дальтоник,

Но острых вершин силуэт

Бодрит, словно кофе и тоник.

А после грибного дождя

Свежеет их бурая хвоя.

И близко к ветвям подойдя,

Подышишь смолою лесною.

* * *

ВЕСНА

Весна, разогнав облака, занимается делом,

Расправил проспект серых зданий согбенные плечи,

В надежде, что свет застарелые раны залечит,

Что выгонит хворь из колодцев дворов плесневелых.

Но тучи лежат, затаившись, в окрестных угодьях,

И могут в момент подобраться к центральным районам.

Опрыснут водой дождевой чуть ожившие кроны

И лепту внесут в ежегодный процесс половодья.

И вмиг потемнели дома, отсырев штукатуркой,

И смотрят растерянно влажными стёклами окон,

А каждый прохожий спешит завернуться, как в кокон,

В любой дождевик и попрятаться шустро и юрко

В подъезд, под балкон, или просто в какие-то щели,

И там затаиться и ждать с нетерпеньем просвета,

Подобно тому, как в окрестностях города, где-то,

Укроется путник под кроной сосны или ели…

А выглянет солнце, и снова мой город поверит

Посулам весны, что – до осени – будут правдивы.

И станет особенно ярким, живым и красивым,

И вновь разыграет одну из волшебных мистерий.

* * *

РАЗЪЕЗЖАЯ

Было время: улицу Разъезжую

Исходила вдоль и поперёк.

Там теперь бываю много реже я –

Недосуг и даже невдомёк,

Что витрины, стены и строения,

Те, что уцелели с давних пор,

Детские лелеют настроения,

Ничего не ставя мне в укор.

Добрые, как бабушки и дедушки,

Всё прощая юности внучат,

Словно дорогие мои те дружки –

О былом – пронзительно молчат.

И среди годов цивилизации,

Мусора огромных ворохов,

Сохраняют от канализации

Строчки незатейливых стихов.

И щемит в груди под снежной замятью,

У Пяти простуженных углов,

Всё от той, такой надёжной, памяти –

С тихим звуком выстраданных слов.

* * *

АРКА НОВОЙ ГОЛЛАНДИИ

Под странную загадочную арку,

По зелени воды случалось мне

Заплыть, возможно, в качестве подарка,

И то – в каком-нибудь счастливом сне.

Тот, вечно остающийся загадкой,

Таинственный, запретный островок,

Томит меня волнующе и сладко,

И тайною наскучить мне не смог.

Отрезанный изгибами каналов

От суеты кварталов городских,

Меняясь ненавязчиво и мало,

Старинный дух вливает в новый стих.

Пресытившись похлёбкой перестройки,

Надеюсь, до времён не доживу,

Когда, осовремененный и бойкий,

Он предо мной предстанет наяву.

* * *

В ЭТИХ УЛОЧКАХ…

Я пришла окунуться в безлюдие улиц глухих,

Городской ностальгией хочу от души насладиться,

Потому, что сама я, и мой новорожденный стих,

Далеки, и весьма, от претензий любых и амбиций.

В этих улочках бывших окраин тридцатых годов

Наименее ярко сегодняшних дней проявленье,

Так приятно вкрапленье уютных зелёных садов,

Что реалии дня для меня не имеют значенья.

И, наверное, прав был Уэллс, сочиняя свою

Для скачков временных необычную чудо-машину:

Словно сбросив года, я на улочке старой стою,

И с Невы ветерок ненавязчиво трогает спину.

Ненадёжна машина – не слишком отлажен мотор –

Нестабильны мои прошловечные странные грёзы…

А платочек бумажный – сквозняк отобрал, словно вор,

Я глотаю такие горячие горькие слёзы…

* * *

БЕЛАЯ НОЧЬ

Жаль, что я так никогда не узнала

Грамоты нотной…

Сколько ночей я зазря прозевала,

Сонью дремотной.

Белых ночей моего Ленинграда

И Петербурга.

Всё мне казались ужасной преградой

Вьюги да пурги…

Те, что мерещились мне в тополиной

Замяти летней.

И не предвиделось той, лебединой,

Ночи последней…

Дома, конечно же, дремлется лучше –

Полночью скорой.

Но освещает негаснущий лучик

Купол собора.

Веришь подарку полярного лета,

Хочешь – не хочешь.

Ох, и обманчиво радуют светом

Белые ночи.

* * *

"СТАЛИНСКИЕ" ДОМА

Монументальность "сталинских" домов,

Эпоху пережившая добротность,

Манит меня в простор своих дворов,

В сиреневую томную дремотность.

Старушек умудрённых голоса,

Что, кажется, припомнят и Гапона…

Легла вокруг заводов полоса

Красивого зелёного района.

На улицах – царит новейший век,

Рекламно-соблазнительный и яркий.

А во дворах снижают свой разбег,

Смиряя гонор, даже иномарки.

И "сталинские" старые дворы,

Мне этим странным свойством дорогие,

Кладут смиренно времени дары

У ног моей саднящей ностальгии.

* * *

ОКРАИНЫ

Он очень многолик, мой Ленинград:

И центр, что принаряжен и надраен,

Как будто собираясь на парад.

И тихий праздник Питерских окраин,

Где так природа ластится с утра,

И воздух, не пропитанный бензином,

Ещё доносят свежие ветра,

И тётеньки спешат по магазинам.

Изюминки, возможно, лишены

И схожи с сотней всяческих предместий,

На фоне дозревающей весны –

Особенно не бедствуют без лести.

И в свете белой ночи – хороши,

Не стиснуты домами и просторны,

Гордятся широтой своей души,

И нравом петербургско-непокорным.

* * *

КРЕСТОВОЗДВИЖЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Пересекает Лиговку родную

Обводный незатейливый канал…

Когда-то роль свою, непроходную,

Район в судьбе девчоночьей сыграл.

На бойком суетливом перекрёстке,

Пред Церковью Воздвиженья Креста,

Я бегала почти ещё подростком,

Мне открывалась мира красота

В кипении явлений и событий.

И памятен с тех пор – до этих пор,

Как символ первых жизненных открытий,

Тот шумный перекрёсток и Собор

С ракетой бело-жёлтой колокольни.

Не как воцерковление моё –

Как романтичный символ. Сердцу больно,

И душу отпускает забытьё,

Когда из обновлённого квартала

Вдруг возникает памятью живой:

У колокольни – сквер, где я мечтала –

Под ветром, с непокрытой головой…

* * *

Дата добавления: 2015-07-07