Глава 13. Ильинка

… Вот закончился отсчёт,

Счёт на жизнь,

Твой, преследователь, ход –

Или сгинь!

«Будешь драться до конца?»

А ребёнок гордо: «Да!»

Леся – это стало уже традицией для пробуждения в храме – разбудил Рюрик. Вошёл, кинул рюкзак на парту, растолкал и почти сразу исчез. Лесь потряс головой, зевая, сменил футболку на рубашку и спустился вниз.

Через храм он пойти не рискнул – там лежали ковры в чехлах и суетились флористы, наводя последний лоск. Вместо этого Лесь пошёл через улицу, уже давно привыкнув, что на полицию не стоит обращать ни малейшего внимания – им так и не пришло в голову, что у них под носом преспокойно разгуливает «пропавший без вести Алексей Ильин». Ну, то есть, иногда, может, и приходит – именно поэтому Лесь предпочитал всё же двор пересекать бегом. Вот на бегающего мальчишку они точно не обращают никакого внимания.

Торопливо умывшись, всё ещё заспанный и не совсем парадный Лесь перекрестился и строго велел себе проснуться.

Не получилось. Хотя на улице более чем прохладно, но даже стоя на молебне, который служил отец Матфей, Лесь зевает в кулак, а в голове вертится нехорошая мыслишка: «А может, ну их всех, пойти доспать?..» – но Лесь ей ходу не даёт, разглядывая потихоньку подтягивающихся ветеранов ВДВ в голубых беретах. Какие они все разные… в обычной жизни, наверное, и не догадаешься, что перед тобой десантник, а тут глядишь – и ордена на груди, и осанка… не «гражданская», как сказал бы папа.

Весь молебен Лесь бродил среди этих сонных полусозерцательных мыслей, подмечая, как подтягивается то один, то другой знакомец – Ленка с её папой, Соня с Василиской (тут Лесь с преувеличенным вниманием уставился под ноги), Костя, Виталик, Филипп, Шурик, Таня… Нет, две Тани. Нет, вон ещё третья… Лесь так и не сумел посчитать, сколько всего Тань в храме было. Даже Лавр мелькнул где-то и сразу исчез в потихоньку «набухающей» толпе. К концу молебна, кажется, подтянулись все, кто готовил храм к престольному празднику, а ещё строились бесконечные ряды белоперчатных курсантов в голубых беретах – сущие лилипуты рядом с ветеранами, а осанка – всё та же…

Лесь тщетно рыскал взглядом по толпе с идиотской надеждой: а вдруг где-то здесь папа? Вдруг он просто пришёл – на праздник?.. Но папы видно не было. Да и откуда ему здесь взяться?

После молебна Лена поймала Леся, Василиску – и обоих «припахала» на разливе святой воды у входа в храм, и там уже особо раздумывать не было времени: после молебна народ валом валил за «водичкой». Лесь отвинчивал, наливал, закручивал, наливал в стаканчики и заученно советовал: «Бутылочки можно вон там, справа, купить», – а потом снова отвинчивал, наливал, закручивал…

Приехал архиерей. Началась служба – прямо на ухо Лесю, стоящему рядом с колонками. От чересчур звонких порой возгласов дьякона хотелось протереть уши, разговаривать возможности не было – только если кричать. Людей, стоящих за святой водой, стало меньше, основная масса схлынула…

О том, что прошло уже достаточно много времени, Лесь сообразил, только когда из-за зданий показалось солнце. Его жаркие лучи в ледяном воздухе ощущались кожей, и изрядно продрогший Лесь радостно подставил себя теплу. Только сейчас он смог поверить в «очень жаркий прогноз», которым его вчера пугала Ленка.

Появился Виталик, изъявил желание встать Лесю на смену, и мальчик с удовольствием «сдал дежурство». Поднялся в храм, но стоять на службе не захотел – слишком много народу. Пожалев, что так и не решился в этот день причащаться, Лесь поднялся в кабинет, вздохнул, взял рюкзак, переложив пистолет на самую поверхность, и медленно спустился обратно на улицу.

– Ты… пошёл на Биржевую? – вдруг услышал он и подпрыгнул, обнаружив Василиску под боком.

– Ну да…

– Удачи! – от всего сердца пожелала девчонка и убежала.

Лесь повёл плечами, поправляя рюкзак, и достал телефон. Аккумулятор-симка-старая симка-аккумулятор… Привычная схема, когда ещё Лесь от неё отвыкнет?

Интересно, а Лена сказала своему «дядьке Ийону»? Ждут Леся здесь уже или нет?..

Мальчик вздохнул, дошёл до переулка и только у Богоявленского, соседнего, храма заставил себя набрать номер и поднести телефон к уху. Гудки… Секунда, вторая, третья… Гудки. «Абонент не отвечает, пожалуйста, перезвоните позже!»

Лесь с раздражением нажал на красную кнопку, выждал несколько секунд и снова набрал номер. Ну же, мам!

Гудки…

«… перезвоните позже!»

Ещё раз!.. Опять гудки. Бесполезно, телефон находится явно вне досягаемости мамы.

За всеми этими звонками нервничающий Лесь дошёл уже до Никольской и там, на углу, снова притормозил. Развернулся, пошёл обратно, как можно спокойнее. Интересно, сколько ждать? Пять минут, десять? Полчаса? Да Лесь с ума сойдёт раньше!

… Ждать пришлось минут пятнадцать, а потом Лесь, сидящий на ограждении рядом с Богоявленским, почувствовал знакомый толчок интуиции, как вчера у дома: подними голову!

Из метро, озираясь, выходил мужчина – из тех, наверное, с которых делали «бегемотов-десантников», мягкие игрушки, один из которых был и у Леся и звался Афанасием. Очень такой… внушительный был этот «бегемот» в голубом берете набекрень на коротких седых – странно, а сам, вроде, не старый – волосах. «Сто кило», – успел подумать Лесь, и тут откуда ни возьмись появилась Ленка, взвизгнувшая: «Дядька Ийон!» – и с разбега повисшая у него на шее. Да уж, действительно, дядя…

– С праздником!

– Спасибо, прелестное дитя, – знакомым уже Лесю голосом отозвался «бегемот-десантник», оглядываясь – и уставился на Леся.

– Эм… Лесь Ильин?

Сказала. Сказала, значит, пустоголовая и бестолковая Ленка, сболтнула, не подумав!..

Но Лесь на неё не сердился. Он ведь на это и рассчитывал.

– А вы откуда меня знаете? Уж не «папин ли знакомый» часом? – Лесь невольно вспомнил Виктора из ГУМа.

– Тебе Лена сказала? – в ответ спросил этот Ийон. – Да, я друг твоего папы.

Лесь встал, напрягшись, и почувствовал, как мигом взмок. Вот оно. Началось…

– Тогда, может, скажете… какое прозвище у папы было в Рязанке?

На лице Ийона отразилось недоумение.

– Ну… Не Дон, нет?

– Пальцем в небо, – не очень-то и вежливо фыркнул Лесь. – Папин позывной всякий дурак может узнать! Но я доверяю только тем, «рязанским» его друзьям. А голубой берет хоть я нацепить могу! – скользнул он взглядом по берету Ийона.

– Эй, Серёг, ты куда учесал?.. – ещё кто-то вышел из метро и направился к ним, но Лесь ждать не стал: двое – это уже слишком много, да и Ленка под ногами будет мешаться… Поэтому мальчик сорвался в бег и понёсся по улице во весь дух. Топот сзади подсказал ему, что только от его резвости зависит, успеет ли он подготовить «засаду».

А тот, второй, был голосом так похож на папу… «Захожанин», наверное, тот самый…

Ну, Ленка же подскажет, куда бежать этим… им? А он… Мальчик резко остановился перед строительным «туннелем», у входа на стройку, ухватился за сетку и ящерицей взлетел на ворота. Мгновенье – и он уже с другой стороны, а здесь самая ближняя дорога к заднему входу в храм…

Ещё одни ворота, шлагбаум, чьи-то машины, ошарашенные полицейские, мимо которых пронёсся «смерч» тринадцати лет отроду… Слава Богу, дверь открыта! Вверх, вверх, всё выше… Второй этаж, третий, чердак… Тут Лесь остановился, скинул рюкзак на пол и долго стоял, уперев руки в колени – переводил дух. Ждал. Пытался убедить себя, что не боится.

Ну вот ни капельки не боится! Честно-пречестное слово!

Потом вынул пистолет, проверил магазин – ага, раз, два, три… Девять выстрелов. Ну да, всё верно, в Центре Лесь выстрелил четырежды, тринадцать минус четыре – девять…

Снять с предохранителя. Взвести курок. Взяться двумя руками.

«Я не боюсь!»

Ни капельки. Как Кукша, когда он стал уже взрослым и служил в Царьграде.

«Надо попросить Рюрика, чтобы всё-таки научил рубиться на мечах…» – пронеслась идиотская мысль в голове… и именно в этот момент Лесь услышал, что кто-то поднимается. Уже здесь.

Взгляд плотно залип на мушке и никак не хотел сдвигаться, так что вместо человека Лесь видел расплывчатое пятно.

– Стойте! Или я стрелять буду! – голос дрогнул, но только чуть-чуть, почти незаметно. Лесь знает, что пистолет смотрит точно в грудь остановившемуся на последней ступеньке человеку.

Молчание. Долгое. Руки начали ходить ходуном, но усилием воли Лесь заставил их снова застыть. Наконец, преследователь полюбопытствовал:

– А что, я должен испугаться синяка от выстрела из МР-654К? – в голосе неподдельный интерес.

Господи, как же похож голос на папин! Только думать об этом нельзя, нельзя…

Лесь сдвинул ствол чуть вверх:

– А если в глаз? Я умею стрелять.

– Не сомневаюсь.

– Так что стойте, где стоите, и не проверяйте, – храбрость потихоньку возвращалась к Леся, и взгляд, кажется, наконец, может отлипнуть от мушки и сфокусироваться на преследователе.

– Я и не собираюсь. Просто давно хотел спросить: а ты разве спрашивал у меня разрешение пневматику забрать с собой?..

Ствол покачнулся. Лесь вытаращил глаза… и выронил пистолет.

Самый лучший, самый надёжный, самый проницательный человек на свете наконец преодолел последнюю ступеньку, и Лесь бросился к нему, и снова в глазах расплывалось. Что, неужели плачет?

– Леська-Олеська… – смешное и совсем необидное, хоть и «девчачье» прозвище прозвучало устало, ласково и облегчённо.

– Пап… Папа! А… А Центр?

– А «Центр охраны детства» к тебе больше не сунется, слово офицера.

Что же, слову самого крутого офицера ФСБ – ну и самого крутого офицера ВДВ в прошлом, разумеется! – Лесь верил всегда.

– Эй, вы тут? – раздался снизу голос Ленки. – Мы за вами никак не угонимся!

– Тут мы, тут! – звонко откликнулся Лесь, а папа взял его за руку – и вот так, вместе они спустились на площадку третьего этажа. Там их поджидали отдувающийся «дядька Ийон» и Ленка. На Ийона Лесь поглядел смущённо, на Лену – виновато.

Некоторое время все молчали, разглядывая друг друга, а потом Ийон не выдержал:

– Андрюх, а ты мне всё-таки на будущее скажи: как тебя в Рязанке-то прозвали? Чтобы, значит, ребёнка не пугать?

– Илья, – усмехнулся папа Леся, переглядываясь с сыном. – Как же ещё Ильина можно прозвать?

– То есть у вас… почти именины сегодня! – хмыкнула Ленка, и Лесь, а за ним и взрослые, рассмеялись. Потом девушка поинтересовалась: – Ну что, теперь на праздник жизни дальше?

– Нет, – покачал головой Ильин-старший. – Мы к маме-Оле. Лесь, читай смски чаще, раз уж телефон включил. У тебя мама сегодня ночью родила.

– Что?!

– То самое. Всё в срок, следил бы за календарём лучше, чем от меня бегал…

– Откуда я мог знать, что это ты! – возмутился Лесь, и папа тут же примиряюще поднял руку:

– Ладно, ладно, не сердись. С этим потом разберёмся. Иди, собирайся, а мне позвонить надо.

– По работе?

– Почти. Сообщить, что тебя больше искать не надо… Давай, давай, Елисей, мама ждёт. Я уже договорился, что её можно будет навестить.

Лесь тут же снова взбежал по лестнице, поднял с пола рюкзак, пистолет, который больше не притворялся «самым настоящим ПММ», и всё так же бегом спустился. Ленка и Ийон уже ушли, папа сосредоточенно слушал кого-то по телефону, изредка вставляя короткие замечания. Заметив сына, Ильин-старший попрощался и повесил трубку.

– Ну… идём? – Лесь поправил рюкзак на плече.

– Идём, – согласился папа. Они спустились на первый этаж, где Лесь столкнулся нос к носу с Василиской.

– Ой, – смутились они разом.

– А… Василёк, это папа. Папа, это Василёк… Василиска, в смысле.

– Так это вы за Лесем… гонялись?

– Не только, – деликатно ответил Ильин-старший, и Лесь был ему за это благодарен. Торопливо распрощавшись с девочкой и гоня мысль, что, возможно, больше её не увидит, Лесь вышел на улицу, и они с папой пошли в сторону метро. В спину им доносилось «… Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века…» – и Лесь резко остановился.

– Пап!

– Что?

– А давай… давай в воскресенье сюда на службу приедем? На всю, целиком, ни на что не отвлекаясь? Тут хорошо, правда, ты увидишь!

Папа пожал плечами:

– Почему бы и нет? И в это, и в следующее… как хочешь.

Лесь невольно нахмурился, как всегда, когда чего-то не понимал:

– То есть? Мы разве… не едем домой?

– Нет, мы теперь в Москве жить будем, – просто ответил папа, увлекая Леся дальше к метро «Площадь Революции». – Я уже договорился с хозяином той квартиры, которую вы с мамой снимали… Пока снимаем, а уже осенью, как дома продадим, купим.

Лесь послушно шагал за ним и пытался понять, но у него получалось плохо:

– А как же твоя… работа? Командировки?

– Ими Юрка Урманов займётся, всё уже ему передано… все дела, так сказать. Он талантливый и удачливый, а ещё имеет феноменальный нюх на все эти… дела, – и добавил совсем уж непонятное: – А ещё у него нет семьи.

Дальше оба шли молча почти до самого метро, но уже у входа Лесь остановился и спросил быстро, жадно, перескакивая с вопроса на вопрос, потому что устал не-понимать:

– Центр – это ведь всё… правда было? Я правильно делал, что скрывался? Они… они больше за мной не придут?!

Папа поглядел на сына – такого повзрослевшего за это лето – и ответил, последовательно:

– К сожалению, не только был, но и есть. А в мае ты всё делал верно… ну, кроме того, что надо было сразу сообщить мне или маме. Телефон они, насколько я знаю, не отслеживали.

– Но мама… мама взяла с меня обещание, что я не буду тебе звонить… – опустил голову Лесь, хотя сейчас ясно понимал, что когда речь идёт о такой опасности, подобные обещания бессмысленны. И если бы мама знала, она бы первая позвонила папе.

– Ну, об этом мы с Олей уже говорили. Будем считать вопрос закрытым, – улыбнулся папа, и Лесь, поднявший взгляд, неуверенно заулыбался тоже. – Ну а летом… я понимаю. Откуда тебе было знать… А сейчас – не волнуйся, этот твой Центр к тебе больше не сунется.

– Потому что им не по зубам самый крутой офицер ФСБ?! – радостно выпалил Лесь, но папа как-то сразу посмурнел:

– Да какой я крутой… Просто теперь им нечего от меня требовать, а если они снова сунутся – я обеспечу им некоторые… проблемы. Ладно, Леська, об этом мы с тобой ещё наговоримся, поехали?

– Давай! Только… можно последний вопрос?

– Да?

– А летом – я только от тебя бегал?

– Я приехал в конце июня… – но, заметив вытянувшееся огорчённо и смущённо лицо Леся, Ильин-старший поспешил утешить: – Но они не сразу утихомирились. Потом, конечно, я обеспечил всё необходимое, чтобы им резко стало «не до того», и вплотную занялся твоими розысками, но ты к тому времени был уже настоящий мастер скрытного существования в городе. Не захочешь идти в армию – с таким твоим опытом тебя никакой военкомат не найдёт! – со смехом заключил он.

– Не, от военкомата я бегать не буду! – поспешно возразил Лесь. Бегать ему больше не хотелось. Нет, когда ему будет семнадцать, он, может, найдёт себе ужасно важную «альтернативу» армейскому году, но пока даже не думал.

– Как хочешь. Идём?

– А… А как же дядя Витя? Ну, там, у Тоши на даче… ой, ты, наверное, не знаешь, но там тоже как раз Центр был и…

– Во-первых, это что, после-последний вопрос? – со смешком перебил папа и, не дожидаясь ответа, добавил: – Знаю я историю с Виктором Семёновым и твою роль в ней.

– Откуда?! Звонок отследил?

– После-после-последний вопрос, – с каким-то даже удовольствием заключил Ильин-старший. – А отслеживать ничего не надо было. Когда мы с Олей помирились… Короче, мы от Максима узнали, что ты пропал, и дальше уже пытались разыскать тебя вместе.

– Вместе с Максимом? – не понял Лесь, но папа в этот раз уже не стал отсчитывать, какой это был вопрос, и сразу ответил:

– Конечно, нет. Он к маме и на километр больше не подходил, как только увидел меня в приёмном отделении!.. Хотя с Олей мы помирились, между прочим, не за один раз, но он решил не рисковать. Вот такой вот неудавшийся Тристан. Уж не знаю, как он про тебя-то нам сказать рискнул… Так, ладно, пойдём, купим воды – пить хочу ужасно. Жарко… – он перевесил джинсовую куртку, из-под фальш-погона которой торчал голубой берет, на другое плечо. – И заодно расскажу уж всё по порядку. Потому что ты всё равно у меня это сейчас вопросами выпытаешь.

– Давай! – радостно поддержал Лесь. Ему тоже было жарко, а ещё хотелось есть – как и все в храме, он перед службой не завтракал. Пока папа неспешно покупал воду и пил её, ледяную, из запотевшей бутылки мелкими глотками, мальчик разве что не подпрыгивал от нетерпения, и, наконец, был вознаграждён холодной водой и рассказом:

– Итак, если вернуться к самому-самому началу, когда вы с мамой так лихо от меня исчезли… Из командировки я вернулся только через месяц, да и то сразу же уехал снова, не имея возможности начать вас разыскивать. Юра по моей просьбе порыскал по Казани, по Елабуге, где раньше Олины родители жили… Бесполезно. Сам я поисками заняться не мог вплоть до мая.

– Работа, да? – посочувствовал Лесь.

– Она самая. «Есть такая работа…» и далее по тексту. Горячая пора. В один из кратких «перерывов» я успел попросить единственного из бывших моих сослуживцев, о котором я знал, что живёт в Москве, разыскать Татьяну – ну, тётку твою, Олину сестру, потому что почти точно был уверен, что Оля уехала к ней. Ну куда вам ещё было податься?.. Если ты ещё не понял – я про Серёгу по прозвищу Ийон Тихий – ведь так его племяшка звала, да?

– А Ленка разве племянница? Мне казалось…

– Не знаю, как-то даже не интересовался. В общем, – папа отобрал у Леся бутылку и сделал ещё несколько глотков, – я был по горло занят и, даже получив адрес от Серёги, не имел возможности с ней связаться. Ну а потом со мной связался уже этот твой «Центр охраны детства», вернее, те, кто их натолкнул на мысль о тебе. Не всё же там происходит просто так и методом тыка… Вот тут я понял, что как бы жарко ни было на службе, но с делами надо разгребаться и ехать в Москву. Тогда же Серёга сообщил мне ваш адрес, как уж он его вычислил – не спрашивай, он на это мастер, а я, если буду все возможные варианты объяснять, – только запутаю. Я написал письмо…

– Но оно не дошло!

– Дошло, дошло, но мама, когда вернулась, его порвала и выкинула, тебе ничего не сказав. А ты ей зря не сказал про Центр сразу.

– Ей не до того было! – возмутился Лесь. – И вообще, беременным ведь нервничать нельзя!

– Ничего, она своё отнервничала в июле. Но возвращаясь к моему приезду в Москву… Помимо того, что я вполне официально поднял наших на твои поиски всеми доступными методами, я заявился и к Татьяне с вопросом, где благоверная, но она меня послала сразу и с порога. Только с третьей попытки я выпытал у неё адрес роддома, и – мы возвращаемся к тому, с чего я вообще начал рассказ.

Лесь фыркнул, представляя, как папа в чёрном плаще инквизитора выпытывает у тёти Тани адрес.

– Ты не фыркай, догадываюсь я, о чём ты подумал… В общем, роддом. Красивая, достойная сериалов семейная сцена. На следующий день – ещё одна. На третий – Оля, как и сестра, сдалась. К тому же я сообщил ей, что наш дорогой Елисеич, – папа потрепал Леся по волосам, – нынче в бегах не только от злых ювенальщиков, но и от собственного родителя… Нет-нет, нос не вешаем, столько времени скрываться от офицера ФСБ – это надо великий талант иметь!.. Мама прониклась, простила, и мы вместе начали думать. Ну, вместе со всеми… – папа явно не давал себе рассказать что-то ещё. Наверное, по работе.

– В храме был ты? – быстро перебил его Лесь.

– Я. А ты что, там тоже был? То есть, я зря пенял Серёге, что он мне дезу подкинул и не дал нормально с ним пятницу… отпраздновать.

– Был! Но я тебя не узнал. У тебя голос был какой-то… странный. И я вообще не думал, что ты можешь тут появиться…

– Голос… Уже и простудиться и охрипнуть на нервной почве нельзя!.. Опережая вопрос, сам тогда уж задам: так Василий Севашек – твой товарищ? И действительно его симка была у тебя?

– Ага, его.

– Так и думал, но его ты тоже заразил своей паранойей, поэтому наверняка я сказать этого не мог… Хотя мог бы спросить у твоего приятеля, Антона Маркова, но что-то не подумал тогда.

– А Тошу ты откуда знаешь?!

– Здрасте-приехали… Лесь, у тебя папа кто?.. Правильно. Тогда зачем спрашиваешь?

– Ну…

– Ладно-ладно. Тошу твоего я знаю от Алины Геннадьевны, когда она рассказала начало твоей славной истории – у неё свои счёты с подобными… Центрами. Ну а потом я заявился к нему на дачу – он мне и поведал. И про тебя, и про Семёнова с Центром, и про всё остальное…

– А ещё друг называется… Обещал никому не рассказывать! – даже обиделся Лесь.

– Ну, голова у него на плечах есть, паспорт и фотографии его убедили. Так что лучше скажи ему «спасибо».

– Ладно, ладно…

– Из Крутеньки я снова вернулся в Москву… Ну а потом ещё немного поискал тебя, а от Серёги узнал, что ты в кои-то веки раздумал бегать.

– Вот Ленка трепло…

– Она просто прекрасно знала, что её «дядька Ийон» не сдаст тебя Центру. Жаль, он ей не сказал, что он «сдаст» тебя мне.

– Да как она наверняка знать-то могла – сдаст-не сдаст!

– Ну, значит, верила. И была права… Ну вот, в общем-то, и всё. С сегодняшним днём всё ясно… Такая вот история у нас с тобой вышла. Не хуже приключенческой книжки, да? – и папа привлёк Леся к себе. Наклонился, щекотно дыша в темечко, и вдруг резко выпрямился: – Так, Ле-есь…

– Что, пап? – Лесь прекрасно разбирался в его интонациях и тут же отстранился, догадываясь, что заметил папа. Вернее – учуял.

– Кто мне обещал больше не курить?

Лесь смутился, виновато повесил голову… принюхался… и снова поднял взгляд, еле сдерживая хихикающее удивление:

– А… а ты разве не обещал?

Ильин-старший отвёл взгляд, и его сын победно улыбнулся:

– Ага, значит, я верно учуял!

– Верно, верно, – проворчал папа. – Нервы ни к… Кхм, ладно. Но всё равно: пачку – сдать.

Лесь с готовностью протянул сигареты, всё ещё улыбаясь. Ни капельки их жалко не было.

– Ява… Ужас, – вздохнул папа и выкинул пачку в урну. Потом подумал, и следом отправилась пачка его неизменного «Винстона». – Ну что, попытка номер два? К тому же с… пополнением в семье точно курить нельзя, – и протянул руку.

– Идёт, – ухватился за его ладонь Лесь и улыбнулся ещё шире. Папа отразил его улыбку и потянул за собой к дверям метро:

– Всё, забыли. Ещё вопросы есть? Вопросов не…

– Есть! Самый-самый последний! – перебил Лесь.

Ильин-старший вздохнул и махнул рукой:

– Ну, задавай. Но это – последний, а потом мы вовсю спешим к нашей маме, так что идём уже внутрь.

Лесь задумался, выбирая из всех возможных вопросов этот самый «последний». Наконец, уже спускаясь по эскалатору вниз, выбрал:

– А с дядей Витей что?

– С Семёновым пока неясно, но есть все шансы, что суд отклонит требования Центра, – улыбнулся Ильин-старший своей загадочной профессиональной улыбкой. – Всё, я ответил, ты обещал. Вернёмся к этому разговору к вечеру ближе, не раньше.

– Ладно…

Как раз в этот момент подъехал поезд, поэтому ехидно-обещающее «Но ве-ечером…» – папа не услышал.

… Сколько раз Лесь за это время бывал в метро – не перечесть. И не сразу сейчас до него доходит простая мысль – это навсегда. Он не уедет, не вернётся к Тимуру, в старую школу, в родной город… Он будет ездить на метро, болтать с Тошей и Василием, а ещё с Васильком, Леной – хотя на неё он всё-таки ещё самую капельку сердился, а Рюрика он обязательно попросит научить рубиться на мечах… и дочитает книжку про Кукшу, которая валяется в кабинете…

Папа сидел рядом, откинувшись назад, и, кажется, спал. Лесь поразился, какой у папы усталый вид, и впервые задумался о том, что же папа пережил. И что же пережила мама, когда папа ей рассказал, что он, Лесь, в бегах… Эта мысль родила новый вопрос, совсем не относящийся к произошедшему, поэтому Лесь дёрнул папу за рукав и спросил, когда поезд остановился на станции:

– Па-ап… А вы с мамой имя уже выбрали… моему брату? Может, он будет Ильёй? – Лесь почему-то не сомневался, что родился мальчик.

– Илья Ильин? – рассмеялся папа, протирая глаза. – Не слишком это, а?

– Зато именины и день рожденья в один день почти!

– О да, аргумент…

– И Илья-пророк – покровитель десантников!

– Вот это уже посильнее…

– Пап! Ну так что?

– Ничего! – постарался перекричать поезд папа. – Но Ильёй назвать не получится!

– Почему?!

– Да потому что родилась двойня!

Лесь задумался вплоть до следующей станции, а когда поезд затормозил, полюбопытствовал:

– Ну, а разве хотя бы одного из них Ильёй нельзя назвать?

– Нельзя, – глаза у папы смеялись. – Они девчонки. Обе. Вот такой вот подарок Илья-пророк подготовил мне ко дню ВДВ.

Лесь откинулся на спинку сиденья, похлопал глазами – и улыбнулся:

– И правильно, «Илья»-Ильин – это всё-таки ты.

– Ну да, а ты – Леська-Олеська… Ладно-ладно, Елисей. Так лучше?..

Лесь широко улыбнулся и не ответил. Пусть папа зовёт, как хочет, – зато он теперь рядом.

Раз, два, три, пять, Без четыре, Ты теперь совсем один – В целом мире. В школьном ранце пистолет, Сколько же ребёнку лет?! Маленький взрослый, Пистолет под рукой… Хмурый, серьёзный, Но вовсе не злой! Шесть, семь, девять, десять, Но не восемь, Пусть к тебе никто не лезет, Ясно, «лоси»?! Палец замер на курке, И не дрогнет ствол в руке. Маленький взрослый, Пистолет под рукой… Колючий, как ёжик, Но вовсе не злой!

Десять, девять, восемь, шесть, Но без семь, Ты такой, какой уж есть, Ясно всем. Не игрушка – пистолет, Да и страха больше нет… Маленький взрослый, Пистолет под рукой… Уставший бояться, А вовсе не злой! Пять, четыре, два, один, Кроме три, Просто хочешь зваться «сын»?.. Ну… смотри. А детдом тебя ведь ждёт, Пистолет лишь не даёт! Маленький взрослый, Пистолет под рукой… Кто ты, ребенок, – Ну кто ты такой?

… Вот закончился отсчёт, Счёт на жизнь, Твой, преследователь, ход – Или сгинь! «Будешь драться до конца?» А ребёнок гордо: «Да!» Маленький взрослый, Пистолет… А зачем? Победа. Смеёшься. Отец. Ильин День.

Январь – сентябрь 2012 года,

Москва – дер. Прислон – Москва,

http://samlib.ru/o/ososkowa_w_a

Дата добавления: 2015-07-08