Разрушительность глобализации

Глобалистская вера оказалась отражением иллюзий, заключавшихся в демонизации социализма. Крушение левой идеологии (обещавшей модернизацию через социализм) это только подчеркнуло. Наконец-то подлинная суть социализма как насильственной модернизации оказалась понятой и на Западе и на Востоке. «Холодная война была конфликтом двух версий прогрессивизма - социализма и неоклассического капитализма, - пишет японец Сакакибара. - Крах социализма и окончание холодной войны избавили мир от гражданской войны между двумя вариантами прогрессивизма, но поставили подлинно фундаментальный вопрос о сосуществовании различных цивилизаций».[364]

Можно ли (и нужно ли) воспринять глобализационные ценности безболезненно? По словам американского исследователя Э. Эбрамса, «модернизация может оказаться разрушительной для стиля жизни и морали, вызывая противонаправленную реакцию: поиск более притягательной традиционной идентичности, поиск устойчивости и безопасности группового членства и удобное обоснование неприятия всех, кто несет черты отличия. Этот феномен можно наблюдать в своей наиболее благопристойной форме, когда британское правительство дарует часть своего суверенитета «вверх» - в Брюссель, и «вниз» - шотландской и уэльской ассамблеям. Но в других частях мира на это явление смотрят менее благосклонно»[365].

Мы находимся в начале процесса огромной исторической важности. Окончание идеологического противостояния привело «в начале третьего тысячелетия к кризису идентичности огромных масс. Во все возрастающей степени наша психика и даже материальное потребности начинают требовать усложненной самоидентификации»[366]. В условиях социально-политического краха социализма как практики и теории, старые боги (существовавшие задолго до социальных доктрин двадцатого века) как бы молча всплыли в сознании миллионов людей - и не только в Югославии и Восточной Африке (где поток крови был особенно обильным), но и повсюду в мире. Словами А. Аппадюраи, “центральной проблемой современного глобального противодействия является столкновение культурной гомогенизации и культурной гетерогенизации... Взаимная каннибализация показывает свое отвратительное лицо в мятежах, в потоках беженцев, в этноциде”[367].

На рубеже третьего тысячелетия обозначился массовый поворот к старым ценностям вплоть до этнически-трайбалистского начала, к религиозно-цивилизационному единству отдельных частей мирового населения как к своему новому универсуму. Стало казаться возможным, что в ХХI в. массовая переориентация групповых лояльностей и массовой идентичности закрепится.

Э. Смит называет этот процесс “культурной политизацией”: “Чем более полно документирована этно-история, чем распространеннее данный язык, чем строже соблюдаются местные обычаи и обряды, тем сильнее стремление убедить друзей и врагов в возможности рождения новой “нации”... Чтобы создать нацию, недостаточно просто мобилизовать сограждан. Они должны быть убеждены в том, кем они являются, откуда они пришли и куда идут. Они превращаются в нацию посредством процесса мобилизации местной культуры... Старые религиозные саги и святые превращаются в национальных героев, древние хроники и эпос становятся примерами проявления национального гения, возникают истории о прошлом “золотом веке” чистоты и благородства. Прежняя культура некоей коммуны, которая прежде не имела целей за своими пределами, становится талисманом и легитимацией... Наступает период интенсификации культурных войн... Заново открытая этно-история начинает разделять наш мир на дискретные культурные блоки, которые не дают никаких надежд сближению и гармонизации этих блоков... С точки зрения глобальной безопасности и космополитической культуры это мрачное заключение”[368].

Вырвавшиеся демоны собственного исторического опыта, традиционных религиозных воззрений, исконных ментальных кодов, собственных языков, аутентичного морально-психологического основания, воспоминаний об униженной гордости - с огромной силой бросают тень на благодушие глобалистов, делая ожидание мира и спокойствия вершиной наивности. Обращение вспять несет в себе невиданный потенциал насилия. Даже весьма умеренно-оптимистические американские футурологи А. и Х. Тофлер,[369] - призывающие современное государство трансформировать процессы демократизации в политику самоидентификации, видят в качестве главной угрозы трансформацию ограниченных межгосударственных войн в ничем не ограниченные этнические конфликты: “Уже сейчас не так много стран, чьи граждане готовы отдать жизни за свое государство, но, увы, растет готовность жертвовать жизнью за этнически-религиозную идентичность. Мы пробили стену нерушимости государственных границ и назад дороги нет»[370].

Культура и этничность, ослабившие свою значимость во время холодной войны, оказались в конечном счете сильнее государственных установлений в Советском Союзе и Югославии.

Мир как бы отпрянул к своим основам. И это могло бы породить новую гармонию (как отвлечение от международных трений), но вопрос то как раз в том, что исконные основы у каждого субъекта мирового сообщества очень разные. Прежде это различие камуфлировалось идеологическими одеждами, ныне камуфляж отброшен и культурное, традиционное – т.е. цивилизационное отличие целых регионов друг от друга обнажилось во всей очевидности.

Время определить первые результаты этого «отлива истории», обнажившего не пестроту мира (что было очевидно всегда), а фундаментальную противоположность нескольких основных цивилизационных парадигм. Семь таких парадигм – западная, латиноамериканская, восточноевропейская, исламская, индуистская, китайская и японская как бы забывают о «предписанной» им историко-экономическими законами прошлого интеграции мирового хозяйства и культуры, упорно сохраняя цивилизационную дистанцию и образовывая почти непроходимые рубежи между столь сблизившимися благодаря телефону и самолету пространствами. На этих то рубежах и вспыхивают основные конфликты современного мира.

Вперед выходит призрак предсказанного превосходным западным политологом-еретиком С. Хантингтоном столкновения цивилизаций: «Фундаментальным источником конфликтов в возникающем новом мире будет не идеология и не экономика. Величайшей разделяющей человечество основой будет культура. Нации-государства останутся наиболее мощными действующими лицами в мировых делах, но основные конфликты в мировой политике будут происходить между нациями и группами наций, представляющих различные цивилизации. Столкновение цивилизаций будет доминировать в мировой политике. Культурные разделительные линии цивилизаций станут линиями фронтов будущего».[371] По мере вхождения в третье тысячелетие “культура разделит страны. Культурные табу, сделают, скажем, невозможным покупку чужими покупателями предприятий в Японии и во всей Юго-Восточной Азии”.[372]

Война за югославское наследство показала, что может произойти в случае ускоренной и одобряемой извне перемены идентичности (поскольку гражданская война здесь быстро выдвинула вперед религиозные, исторические, цивилизационные факторы). Нечто еще более значимое может произойти в случае утверждения цивилизационной идентичности у населения огромного Китая. Обозначилось движение по этому пути ядерной Индии и миллиардного мусульманского мира. Последний в ряде случаев пошел на противостояние с Западом (которое американский исследователь Б. Барбер назвал “противостоянием Джихада и Мак-Уорлда”[373]).

Исторический опыт показывает, что отстаивание национально-культурной идентичности порождает невиданное насилие. Обращенные к новой идентификации “продолжительные этнические конфликты практически не поддаются региональному и международному воздействию,” - приходит к справедливому выводу американский исследователь Т. Керр.[374] Война в Афганистане и Судане скорее всего продлится до тех пор, пока одна из сторон конфликта не победит решающим образом. Нет реалистических оснований предполагать разрешение курдского конфликта в Ираке и в Турции, сдерживание убийственного конфликта хуту и тутси в Руанде, компромиссное решение в Грузии, Азербайджане, Бугенвиле, Северной Ирландии. Весьма реалистично предположить начало нескольких конфликтов в Южной Азии. Индия стоит перед вызовом нескольких сепаратистских групп. Равно как и Индонезия: Атсе и Ирианская Ява. Конфликты зреют в Бирме (провинции Карен и Шан) и в Китае (Тибет).

И все же, видимо. самые страшные конфликты уготованы Африке - некогда вотчине западных метрополий, посылавших детей местной элиты в Оксфорд и Сорбонну, надеясь на последующую массовую рекультуризацию населения. Надежды оказались напрасными и европейски образованные лидеры деколонизованных стран к третьему тысячелетию сменили европейские костюмы на традиционные местные (часто экзотические) одежды. Оболочка в данном случае отразила суть. В огромной зоне от Судана и Эфиопии через район Великих озер к ангольским высокогорьям и Конго лежит сплетение готовых вспыхнуть конфликтов. А рядом, в Западной Африке революционные и этнические войны зреют в Нигере, Мали, Либерии, Сьерра-Леоне и Чаде. Возможно, самый страшный конфликт готов вспыхнуть в Нигерии (мусульмане на севере страны и христиане на юге). Все здесь складывается трагически - наследие прежних репрессий, возникновение воинственных националистических групп, отсутствие международного внимания. В целом “Косово, Восточный Тимор и Чечня иллюстрируют то положение, что стратегия разрешения этнических конфликтов зависит от того, принимаются ли повстанцами предлагаемые компромиссные идеи”[375], или их новая самоидентификация представит себя ценностью, обесценивающей саму жизнь в старых культурно-цивилизационных рамках.

Современная, отчетливо выразившая себя тенденция говорит о том, что возрождение старой этнической и трайбалистской памяти изменит убеждения огромных масс и, соответственно, направленность их интернационально значимой деятельности. На международной арене возможно появление множества новых этнически-цивилизационно особых государств - до нескольких тысяч в новом столетии. И этот процесс “породит насильственные беспорядки и человеческие страдания в беспрецедентном масштабе».[376] В результате произойдет полная реструктуризация системы международных отношений.

Итак, оптимистически воспринимаемая глобализация посредством накопления в основном западного опыта пришла в своего рода тупик. И большей ценностью в новом веке замаячил призрак возврата к домодернизационным идолам, где кровь, обычай и символ веры одерживают верх над обещаемым гедонистическим благодушием авангарда глобализированного мира.

Дата добавления: 2015-07-08