Мячикова зинаида ивановна

Я ПРОДОЛЖАЮ РАДОВАТЬСЯ КАЖДОМУ ДНЮ…

До войны мы жили в поселке Стрельна. Когда началась война, мне было десять лет. У нас было трое детей, отец работал в пожарной команде водителем, а мама работала на заводе «Пишмаш».

До прихода немцев в поселок мы могли ездить в Ленинград за хлебом, который продавали прямо с машин. Однажды мы ждали такую машину на ступеньках театра, орган играл симфонию, которую я люблю слушать и сейчас, вспоминая прошлое.

Позже я видела то, как горели Бадаевские склады с запасами продовольствия. Говорили, что на них не пускали людей, которые хотели хоть что-то из продуктов спасти. Начался голод, никаких запасов у нас не было. Мы с мамой даже мебель двигали в надежде найти хоть кусочек хлеба.

В Стрельне мы жили на Красносельском шоссе в двухэтажном деревянном доме. Жильцы нашего дома выкопали окоп, в котором мы прятались от бомбежек, от немцев. Однажды мы услышали иностранную речь, стало понятно, что пришли «гости». Они открыли дверь окопа и заставили всех выходить по одному. Когда все вышли, немцы стали радостно приплясывать вокруг нас. Некоторые показывали три пальца и говорили: «Ленинград – капут!». А потом показывали пять пальцев и кричали: «Москва – капут!» Так начался наш страшный сон.

Моей обязанностью стал поиск еды. Я брала в руки бидон и ходила по поселку. Однажды мы с подружкой зашли в пустой дом, чтобы найти что-нибудь съестное, а немцы там нас закрыли. Хорошо, что нам удалось открыть окно и убежать.

Еще один случай произошел в пустом доме, где я искала еду. Туда вошли также две русские женщины. Одна из них за что-то разозлилась на меня и хотела запереть в подвале, чтобы меня крысы съели. Ее приятельница не дала этого сделать. И в этот раз мне удалось убежать.

Недалеко от нас стояла полевая кухня. Я там часто искала еду. Как-то раз в канаве я нашла макароны, сколько было радости! Был еще случай, когда повар вынес часть туши и долго дразнил нас. Все мы тянулись за этим мясом. Потом он отдал эту тушу женщине, которая стояла рядом со мной, а мне дал понять, что мне нужно было снять варежки, когда я тянулась к нему. После этого я долго шла за этой женщиной.

В один день я вышла из дома и присела на завалинку, долго смотрела на самолеты, летчики вели смертельный бой. Вдруг в метре от меня в завалинку врезался осколок снаряда. Я поспешила встать и уйти от этого места.

Бои в основном шли по ночам, много домов разбомбили. А наш дом выстоял, его снесли только четыре года назад. Мама рассказывала, что соседке однажды приснился сон, в котором старик сказал ей, чтобы она взяла икону и ночью три раза обошла наш дом с молитвой. Она это сделала, возможно, нас это и спасло. Позже ей приснился еще один вещий сон, в котором она увидела Ленинград, окруженный змеями с поднятыми головами, она увидела и Москву, но змей там было меньше. Мы тогда подумали, что в Ленинграде война оставит больший след, наши опасения оправдались.

Шли такие обстрелы, что наш дом дрожал. Со стола слетали все предметы, особенно лампы, которые мы собрали со всего дома, так как все соседи успели уехать. Мы же думали, что отец заберет нас в Ленинград, где он служил.

Видела я наших молодых солдат, которых расстреляли во время высадки их десанта в тыл врага. Это было ужасное зрелище: окровавленные тела лежали на шоссе.

Так мы жили до лета 1942 года, но вскоре нам дали команду освободить поселок. Через несколько дней после этого умер мой младший девятилетний брат. Нам с мамой пришлось вырыть могилу за сараями, положили в корыто мальчика, закрыли корытом, похоронили и уехали.

Добрались мы до Красного Села, вещи везли на тележке, ночевали рядом с вокзалом в сарае. Таких как мы было много, большинство страдало от укусов разных насекомых, было не до сна. Утром нас поместили в телячьи вагоны и привезли на станцию Пустошка, оттуда нас распределили по деревням. Мы попали в деревню Богомолово к очень хорошим хозяевам, там голода не было, картошки было вдоволь. Хозяйка боялась за нас, так как мы и ночью вставали, чтобы покушать.

Позже мама узнала от хозяина, что от этого места недалеко до ее родины. Она одна пешком прошла сто километров до деревни Тараскино, а обратно уже вернулась со своей сестрой. Вместе они пошли в немецкую волость, чтобы сделать документы и переехать к бабушке. На лошадях мы доехали до места. Так из ада мы попали в самое пекло. Дело в том, что наши родственники были в партизанах, мама была с ними связана. Они приходили к нам по ночам. Я днем ходила по соседним деревням, узнавала, есть ли там немцы, сколько их. Ночью мама сообщала эти данные партизанам, давала им еду.

Однажды я шла по дороге вдоль леса, мне навстречу шли деревенские женщины. Вдруг появился самолет и стал нас бомбить, было много убитых и раненых. Позже я услышала голос мужчины, это был раненый солдат, он лежал в траве и просил о помощи. Я рассказала об этом маме. Она с сестрой вечером пошла к нему, его спрятали от немцев, видимо он был из десанта. Если бы немцы узнали об этом случае, нам бы не поздоровилось.

Но все-таки после очередного посещения партизан староста деревни сообщил немцам о нашем сотрудничестве с ними. Утром к дому подогнали черный воронок, всех, кто был дома погрузили в него, увезли в г. Новоржев. Всего семь человек, в том числе моя мама, тетя Лида, ее двое маленьких детей, семи и девяти лет. Детей позже отправили в тюрьму города Пскова, откуда они позже благополучно сбежали.

На допросе мама не растерялась и не запуталась в показаниях, она утверждала, что ни в чем не виновата. Ее сестра Лида была беременна и родила в тюрьме, моя мама принимала у нее роды. Вскоре их отпустили домой. Других родственников казнили. Дядю Колю, брата моей бабушки, забили плетьми, а его окровавленную рубашку переслали жене.

Партизаны расправились со старостой-доносчиком, его убили и сверху накрыли сосновыми ветками, положили табличку с надписью: «Собаке – собачья смерть». После этого нашу деревню поджигали два раза, но жителей не трогали.

Не всем немцам нужна была эта нелепая война, некоторые из них были хорошими, иногда угощали русских детей конфетами. А по дороге из Стрельны в деревню нас кормили, а ведь могли просто всех уничтожить.

На протяжении всей войны я не видела ни одной немецкой женщины в военной форме, но зато, когда нас освобождали, я запомнила наших русских девушек, воевавших за Родину. Они все были красивые, подтянутые.

Мой отец остался жив после войны, он нас разыскал. В 1945 году мы к нему вернулись, стали жить в Новом Петергофе.

Девочка, которая родилась в тюрьме, моя двоюродная сестра, живет сейчас в поселке Лаврики Ленинградской области, ей уже 72 года. Она всю жизнь проработала дояркой, является заслуженной работницей, я ей горжусь. Я тоже всю жизнь трудилась, стала «Ветераном труда», награждена правительственной наградой «За трудовое Отличие». В 2009 году завоевала первое место в конкурсе «Супербабушка» г. Ломоносова.

Сейчас я активно посещаю все мероприятия, проводимые для пенсионеров. Люблю лекции, концерты, экскурсии, танцы, пою в хоре. Забочусь о своем здоровье, занимаюсь гимнастикой, посещаю соляную и сенсорную комнаты, много гуляю. Если не лениться, то можно каждый день находить для себя интересные занятия. Я благодарна всем людям, которые проявляют такую заботу о пенсионерах.

В Ломоносове я живу уже 54 года. Вырастила дочь и сына, правда, сына похоронила в 2011 году, такова жизнь. Я благодарна Богу, что выжила во время войны, ни на кого не обижаюсь, не держу зла. Мне уже 80 лет, но я продолжаю радоваться каждому дню своей жизни.

Дата добавления: 2015-07-08