В19 Мужчина и женщина — тайна сакрального брака. СПб.: Речь, 17 страница

Я активного участника гомопары Я пассивного участника гомопары

слито с подавленным мужским слито с подавленным женским

Рис. 7. Происхождение гомосексуального поведения с точки зрения архетипического анализа мужской и женской зрелости

Василиса томится в плену у Дракона, но еще и потенциальный освободи­тель пользуется ее несвободой в свое удовольствие. Такая «Василиса» ока­зывается в этом двусмысленном положении только в том случае, если окол­дована гииерматеринскими настроениями, и поэтому боится за «Ивана-ца- ревича», не верит в его победоносную силу. Соблазняя Ивана, она отвлека­ет его от битвы с Драконом, так как боится, что в битве победит не Иван, а Дракон. Поэтому женская часть личности остается в положении дважды заложницы — пленницей Дракона (гияерматеринской структуры) и Ивана- «освободителя» (застрявшего, нераэвивающегося мужского начала).

Что касается пассивных участников гомосексуальных отношений, то они отождествляют свое Я с вдвойне подавленным незащищенным истинным женским и действительно оказываются наиболее уязвимы в своих парах, так как их активные партнеры — не настоящие, а суррогат­ные, то есть незащищающие «мужчины». «Мужская» защита со стороны активных гомосексуалистов всегда неполноценна, поскольку «псевдо- мужчины» избегают процедуры настоящего отделения от внутренней фи­гуры гиперродителя — сепарационной битвы с Драконом. Иначе говоря, хаотическая природная агрессия, многочисленные страхи и ощущение вины у активных участников гомопары не преодолеваются, а вытесня­ются ими за пределы Я — в бессознательное. Поэтому они склонны к инфантильным реакциям: избеганию и перекладыванию на чужие плечи ответственности, к проецированию своего внутреннего напряжения во­вне, к поддержанию мифа о враждебности мира и, главное, к вечно дет­ской позиции беспомощной жертвы.

И в самом деле, в лесбийской паре «мужская» сторона — это женщина, чей Внутренний Мужчина скрыт от глаз окружающих, на которых проеци­руется разлучающая функция Дракона. Внутренний Мужчина активной лесбиянки действует инкогнито и неосознанно полагает, что от Дракона гиперМатери он хорошо спрятался, так как дружба двух женщин невинна. Мужское в активном гомосексуалисте тоже «прячет» от гилерматеринской инстанции свой интерес к женскому, потому что женское, которое желанно для него, это всего-навсего внутреннее женское другого мужчины. Снару­жи этот интерес выглядит как отношения двух мужчин. Отщепленный от основной структуры Я, внутренний Дракон проецируется у гомосексуали­стов обоих полов на общество, подавляющее и притесняющее их.

Феномен вытеснения внутриличностной области Дракона за преде­лы личности объясняет, почему гомосексуалисты обоих полов чаще все­го воспринимают мир как нападающий на них и отрицают возможность изменений, а также избегают практик, способствующих внутрилич- ностным изменениям. Подобного рода мощное сопротивление понят­но - работа с вытесненной областью не может стать задачей личности, которая не признает существование этой области как таковой.

У лесбиянок наблюдаются более или менее явно выраженные типы: буч, фэм и дайк. Девушка буч - мужеподобная, фэм — очень женствен­ная (подтипом фэм является клава, гипертрофированная женственность которой доходит до гротескной), дайк имеет внешний и внутренний стиль травести - девочка-мальчик. На наш взгляд, типы выделяют­ся вследствие миграции центрального ядра Я из области подавленного мужского в область подавленного женского. Таким образом, имеют ме­сто некие колебания Я, когда центр самоосознания перемещается то в мужское, то в женское пространство, подобно маятнику. Например, ко­гда маятник Я прыгает в область женского, дайк тянет к мужскому нача­лу в ее партнерше. Когда же маятник Я заносит в область мужского, дайк влечет к женскому в ее партнерше. В таком режиме та область личности, которую покидает маятник самоосознания, временно погружается в бес­сознательное и становится «невидимой». Скорость этого перемещения у дайк очень высока. Таким образом, тип дайк (девочка-мальчик), образу­ется в результате высокой частоты перемещений внутреннего Я-маят- ника. Иначе говоря, у женщин дайк Я-маятник с большой скоростью мечется из мужской в женскую части личности туда-обратно, с порази­тельной ловкостью проскакивая слепую драконью область гиперМатери.

Поэтому дат легко ладят и с мужеподобными буч, и с по-женски тро­гательными фэм, обладая некой ложной «свободой». Дат отличаются легкостью и видимой независимостью, в то же время непобежденный внутренний Дракон подавляет их личность не меньше, чем у буч и фэм.

У буч маятник как бы застрял в области ее внутреннего мужского, поэто­му женщина-буч высматривает свое отсутствующее женское в томных фэм, реже — в дат. У фэм маятник Я зачарованно замер в области внутреннего женского, и свое мнимо отсутствующее мужское они стремятся восхищенно разглядывать в буч и дат. Такое застревание Я-маятника в мужской или женской областях личности связано с тем, что игнорируемые области трав­мированы настолько, что Я ни за что не желает отождествляться с ними.

Подход с этих позиций позволяет, на наш взгляд, влиять на структуру личности гомосексуалистов, желающих обрести стойкую гетеросексуаль­ность. Успех может быть достигнут за счет необходимого числа инициа­ций, стимулирующих созревание мужского и женского начал, что посте­пенно ликвидирует драконову пропасть между ними. Уменьшение области Дракона (гиперМатери) позволяет мужской части личности, окрепнув, по­бедить Великого Змея, что, в свою очередь, делает возможным гармонич­ный контакт между мужским и женским началами личности.

Дракон, царевна и Иванушка-дурачок

Что касается гетеросексуальных мужчин и женщин, то пара, ко­торую образуют маскулинная (мужеподобная) женщина и феминин­ный (женоподобный) мужчина, является в эволюционном смысле не­ким переходным типом между крайним инфантилизмом гомосексуаль­ных и зрелостью гармоничных пар.

Я маскулинной (мужественной) женщины отождествляет себя в первую очередь со структурой «гиперМать + подавленное женское» (см. рис. 7), и вследствие этого расщеплено на «властную царицу» и «ис­пуганную девочку». Подавленный же мужской аспект более отчужден от ядра личности маскулинной женщины — он вытеснен в теневую, не­осознаваемую область Я. Поэтому «слабый» Внутренний Мужчина по­падает в зону осознания маскулинной женщины только через внешний контакт с реальным «слабым» мужчиной.

Яфемининного (женственного) мужчины слито в первую очередь со структурой «гиперМать + подавленное мужское» и может быть симво­лически представлено образами «властной царевны» и «Иванушки-ду- рачка». Для такого мужчины та часть его женского начала, которая сим­волизирует образ его реальной властной матери, отражен в сказочной символике в таких чертах царевны, как ее неприступность и каприз­ность. Подавленная же часть его внутренней женственности более всего удалена от осознающего ядра Я. Поэтому «слабый» мужчина, невольно опираясь на мужественных женщин, ищет в то же время женских мягко­сти, нежности и принятия, столь целебных для его подавленной муже­ственности. Чаще всего он находит эти черты у других женщин, созда­вая любовный треугольник, поскольку любая женщина, еще не ставшая женой, проявляет больше мягкости и терпения к мужчине, чем когда она оказывается в статусе его жены. Нельзя не отметить, что искомая принимающая мягкая женская часть есть и в личности властной избран­ницы такого мужчины, только она спрятана за ее внутренней защитой в виде «драконьей туши», то есть ее женственность столь же пленена и глубоко беззащитна, сколь и женское начало его личности.

Очень важно, что. в отличие от гомосексуальных пар, в гетеросек­суальной паре, образованной маскулинной женщиной и фемининным мужчиной, область внутреннего Дракона (гиперМатери) уже включена в структуру Я, в отличие от тотального вытеснения Дракона за пределы осознающей части Я в случае гомосексуализма. Включенность Дракона в структуру Я у маскулинной женщины и фемининного мужчины яв­ляется более прогрессивной по сравнению с полным вытеснением этой области у гомосексуалистов; так Дракона, присутствующего в Я, легче найти во внутреннем мире, чтобы затем победить.

В гетеросексуальной паре, образованной по принципу «царевна + Иванушка-дурачок», внутренний Дракон не только включен в струк­туру Я мужчины и женщины. Он правит в личности, делая маскулин­ную женщину внутренне жесткой, а фемининного мужчину — вечно побежденным. Другими словами, агрессия женщины, интересы которой обслуживает внутренний комплекс Я-Дракон, проявляются вовне чаще в активно-демонстративной форме. Агрессия же мужчины с внутренним Я-Драконом — в пассивной, замаскированной форме.

Почему же в случае, когда Я мужчины или Я женщины включает в свою структуру область Дракона, жесткость приобретает именно женщи­на, а мужчина — кажется «слабым»? Дело в том, что женщина, одержимая внутренним Драконом, ведет себя, как и свойственно женской природе. Она стремится включить, вобрать в себя то, чего ей не хватает. Поэтому она ведет себя как и сам Дракон — захватывает и мужское, и женское начала, держит женственность в плену, используя ее как сокровище. В ре­зультате во внешнем мире такая женщина активна, экспансивна, склонна овладевать ценностями и новыми территориями, поглощая их. Женщина с Я-Драконом стремится все проглотить. Поскольку Я такой женщины в теневой своей части содержит и энергии подавленной истинной жен­ственности, женщинам с Л-Драконом наряду с экспансивностью свойствен­на и жертвенность, вплоть до самых крайних форм самопожертвования.

Мужчина же по своей исконной природе, прежде чем овладеть чем- либо, инстинктивно настроен на устранение препятствий на пути к цели, то есть на бой с противником и победу над ним. В то же время мужское начало всегда рационально и умеет точно соизмерять свои силы и силы противника. Внутренняя мужская сила, изначально нацеленная против Дракона, приближаясь к слишком большому Змею, заранее обнаруживает его превосходство. Но даже после этого инерция агрессивных истинных мужских сил, противоборствующих внутреннему Дракону, не останавли­вается. Она разворачивается, не смея вступать в поединок с огромным Змеем, и направляется против собственной личности мужчины, что обра­зует механизм самоподавления. Чтобы избежать этого колоссального вну­треннего напряжения, мужчина проецирует своего внутреннего Дракона на внешних женщин и другие внешние объекты, регулярно «нападая» на них. Он, как и женщина с внутренним Я-Драконом, действует вовне по­добно Дракону. Разница лишь в том, что женская драконья стратегия — «поглощение», а мужская — «истребление»: мужчина с Я-Драконом стре­мится «все уничтожить». Сумерки бессознательности окутывают Я такого мужчины, и он «сжигает поля и топчет посевы» в делах и отношениях.

Фемининный мужчина в этом случае по-драконьи коварен и стара­ется открыто не проявлять решительности и жесткости, свойственных ма­скулинной женщине. Это происходит еще и потому, что его Я стремится к отождествлению себя не только с внутренним Драконом, но и с мужским началом, которое у него подавлено. Поскольку жесткость внутреннего Дракона не мужская, а ясевдомужская сила, а Дракон — не подлинная мужская, а ясевдомужская структура, такая лжеопора не позволяет муж­чине чувствовать себя мужчиной по-настоящему. Внутри Дракона бурлит лава страстей, переплавляются одновременно страх и мощное негодова­ние. До тех пор пока эта внутренняя «магма» остается вне осознания и не направлена в защищающее русло, мужчина не имеет глубинного мужско­го спокойствия и уверенности, стремления к ответственности и истинно­му правлению. Напротив, он не по-мужски напряжен и тревожен.

Итак, агрессия непобежденного Дракона деструктивна — он не только «жжет селенья, топчет посевы, похищает прекрасных дев», но и «губит отважных воинов». Мужское начало, оказываясь в лапах ау­тоагрессивности, попадает в классическую депрессию. О феномене де­прессии, на наш взгляд, можно смело говорить как о дефиците мужской защищающей силы. Драконья стратегия «топтания посевов» делает мужчину, с одной стороны, крайне ранимым, а с другой — по-драко­ньи коварным. Причем, если коварство «все поглощающей» женщины с внутренним Я-Драконом чаще всего достаточно очевидно, то коварство мужчины с Я-Драконом более скрыто и пассивно-агрессивно.

Устранение власти внутреннего Дракона, таким образом, оказы­вается неминуемым этапом для мужского начала на пути к овладению мужской природной силой, на пути к инициации Великой защищаю­щей и правящей мужской функции. Любому Иванушке-дурачку для того, чтобы стать Иваном-царевичем, а затем — царем-батюшкой, неиз­бежно предстоит сначала овладеть своими агрессией и страхами, то есть победить прародительские внутренние гиперзащитные структуры Дра­кона (Кощея) и освободить плененную царевну (истинное женское).

Напомним, что механизм гиперматеринской защиты представляет собой вбирание материнской защитой агрессивных составляющих всех женских функций. Будучи призванными гиперМатерью, они пытаются компенсировать недостаток или отсутствие мужской защиты во вну­треннем мире, усиливая свой агрессивный потенциал. В результате воз­никает перенапряжение этих областей.

Стратегически мы видим задачи начального этапа инициационной терапии отчасти в том, чтобы через инициирование мужских и женских функций «земной» области, а также через установление здорового ба­ланса между ними помочь личности освободиться от избыточных пере­грузок «земного» женского (Ведьмы, Амазонки, Гейши).

Поскольку женский тип защиты имеет свойство создавать гипер- защиты, здоровой является защита личности ее мужскими, а не жен­скими силами. Полноценная мужская защита по природе своей прямо противоположна женской гиперзащите. Зрелое мужское действует ра­ционально, по принципу концентрации сознания, энергии и всех видов сил, и в первую очередь сил интеллектуальных. Мужская стратегия пол­ного владения информацией и хладнокровного расчета нередко исклю­чает нападение извне, так как высококомпетентный и хорошо воору­женный противник сам по себе уже является залогом мирйого решения конфликтов, никто не рискует нападать на него.

В этом смысле прибегнуть к психотерапии и/или помощи других духовных практик для решения своих проблем — уже проявление здо­ровых мужских защитных механизмов личности. Внутренняя, духовная работа — это безопасный полигон, где все учения сохраняют и множат силы, где ценнейший опыт приобретается без потерь.

Если у человека любого пола «земные» мужские архетипические функции (Разведчик, Защитник, Кормилец) уже достигли достаточной зрелости и активно защищают женское, то «земные» женские архетипи- ческие функции (Ведьма, Амазонка и Гейша) слаженно работают как на­дежные помощницы, восстанавливающие мужские силы. Женские «зем­ные» функции в этом случае приобретают во внутреннем пространстве личности оптимальные «размеры», очень работоспособны, необычайно полезны и эффективны в поддержании физического здоровья, молодости, уверенности в себе и внутреннего равновесия. Будучи сбалансированны­ми, «земные» мужские и женские функции обеспечивают успешную соци­альную адаптацию, стимулируют созревание «земных» слоев личности, позволяют наслаждаться радостями земной жизни. Другими словами, ко­гда баланс в «земной» области личности достигнут в достаточной степе­ни, необходимость в работе гииерматеринской защиты отпадает.

Иван-царевич, падчерица и Лракон

В конце сказки классический момент превращения Ивануппси-дурачка в царя и главу семьи символизирует восхождение мужского начала на такой уровень зрелости, где абсолютная ответственность за женское и правящая мужская функция уже сформированы. Если в начале сюжета индивидуаль­ной инициации герой стартует в облике Ивана-цареВича, а не Иванушки- дурачка, это говорит о высоком уровне самоосознания мужского в семье и роду участника инициаций и об уже достаточно высоком уровне мужской зрелости самого инициируемого, какого бы пола он ни был.

Мы уже отмечали, что, в отличие от коварных лсевдомужских, зре­лые, а значит, победоносные истинные мужские энергии (Иван-царе- вич) никого не порабощают. Они по-царски правят как во внутреннем, так и во внешнем мире, используя свою инициированную, то есть на­правленную на защиту женского и детского начал, природную агрессию как созидательную силу. Будучи инициированной, эта сила становится управляемой и действует как отважный и преданный рыцарь.

Этимологически глагол «править» связан со значением «обладать неким правом», а также с понятиями «правило», «правота», «прав­ка», «выправка», «исправление», «правильность». Наконец, глагол «править» связан с идеей следования некой высшей правде как высо­ким божественным правилам. Правление мужского начала основано на глубокой уверенности в своих силах, на понятии с-праведливости как свершившейся правоты. Это и есть высшее природное назначение мужского начала — божественное правление.

Так как Иван-царевич к концу любого сказочного сюжета преобража­ется в царя — истинное мужское занимает в личности положенное ему правящее, ведущее положение. В этом случае женское, будучи защищен­ным на всех уровнях, больше не нуждается в избыточном функциониро­вании своих агрессивных областей и особенно полно и гармонично рас­цветает под сенью зрелого мужского начала. Созревают наиболее высокие ступени женского — позитивные полюса Королевы, Феи и Богини.

Этот расцвет высшей женственности обеспечивает в реальной жиз­ни продуктивное творчество, высокие эстетику и этику душевного строя человека любого пола, расширяет сознание.

Природа высшего женского начала полностью лишена агрессии. По­этому классические сказочные падчерицы — героини, олицетворяющие нарождающуюся истинную женственность, — никогда не противостоят притесняющим их силам. Юная сирота выдерживает гнет за счет развития высших женских уровней сознания — творческих, созидательных женских сил. Сказочное трудолюбие падчериц — не что иное, как неиссякаемая творящая сила Феи, а их всепрощающая любовь — отражение внутренней полноты и могущества Богини. Что же касается судьбы сказочных падче­риц, многие из них выходят замуж за принцев. Однажды принцы стано­вятся королями, а их жены — королевами. Это символ достижения вершин сепарационного процесса — результат успешного отделения от влияния ро­дительской семьи. Сказочные король и королева — символы царящих в личности правящего мужского и со-творящего ему женского начал.

Мы уже обращали внимание на то, что со сложностью отделения от родительского мира растущая женственность (любая сказочная сирота) справляется не сама, а, во-первых, с помощью отцовского (сказочный ста­рик-отец) и материнского (Фея) благословения; во-вторых, многие сказки показывают, как бедной девушке помогает и ее молодой жених — разви­вающееся мужское начало личности. Моменту соединения влюбленных героев предшествуют не только благословляющие материнско-отцовские силы, но и действие отпускающих, изгоняющих родительских функций (мачеха и ослабленная фигура старика отца). Добрые волшебники и вол­шебницы, феи, старички-лесовички, гномы и прочие волшебные мужские и женские персонажи тоже помогают мужскому и женскому соединить­ся — они вовремя указывают молодым героям нужное направление (раз­вития). Эти подсказки — не что иное, как символическое осуществление благословляющей функции Сверх-Я (волшебники, феи), а также пози­тивных сил глубоких слоев бессознательного (гномы, лесовички).

Образ падчерицы, гонимой и притесняемой мачехой девушки, — отражение более масштабного образа Психеи из мифа Апулея о «Пси­хее и Эросе» (XII век). Психея — один из ведущих женских персонажей западной культуры, символизирующих «чистую женственность». Она безропотно приемлет высказанную оракулом волю богов, и, будучи при­говоренной к браку со Смертью, покорно принимает свою участь. Король и королева, подчиняясь предсказанию оракула, оставляют дочь прико­ванной к скале. Психея в кромешной тьме смиренно ожидает свершения своей судьбы — смерти своей роли дочери. Это символический переход к новому социальному и духовному статусу жены, женщины.

Весь последующий сюжет мифа символически раскрывает процесс формирования зрелого Анимуса: Психея отправляется на поиск своего возлюбленного — бога любви Эроса. Он олицетворяет собой вершину защищающего мужского начала, без которого не может раскрыться са­кральный цветок женственности.

Беззащитная Психея, получив невыполнимые для простого смертно­го задания Афродиты, матери Эроса, поначалу решает покончить с со­бой — женское не может развиваться без мужской защиты. Не будучи окруженным божественной силой мужественности, женское начало по­гибает — погружается в глубины бессознательного. Такая жертвенность свойственна незащищенной чистой женственности. Золушка, как мы пом­ним, готова пожертвовать своим счастьем ради спасения отца от мачехи, когда надевает заветную туфельку сестрице Анне. Отец-лесник — бла­гословляющее отцовское начало — не позволяет Золушке принести эту жертву. Он сам приводит дочь во дворец к Принцу, передавая тем самым свою отцовскую ответственность за дочь ее достойному избраннику.

Юную же Психею при выполнении каждого задания Афродиты спасают силы развивающегося Анимуса — бог Пан отговаривает ее то­питься в реке; говорящий тростник подсказывает выход; орел, послан­ный Зевсом, помогает наполнить данный Афродитой кувшин водой из Стикса — реки жизни и смерти. И наконец, сам возлюбленный Психеи бог любви Эрос спасает ее в момент последнего, самого трудного испы­тания. Психея справляется с невыполнимыми для смертных заданиями Афродиты только благодаря помощи растущих мужских защищающих сил, имеющих все более проявленное божественное начало. В финале мифа Психея и Эрос празднуют счастливую свадьбу: во внутреннем мире на смену властной Афродите приходит защищающее мужское — созрев­ший Анимус (Эрос). Грозная фигура Афродиты, властительницы судеб, утрачивает подавляющую суть — трансформируется в благословляющий материнский образ, став веселой гостьей на свадебном пиру.

Таким образом, любой сказочный и мифологический сюжет изгна­ния дочери или падчерицы из родительского дома символизирует ини­циирующую роль изгоняющего аспекта Матери в образе мачехи. Ма­чеха (Дракон) как инициатор изгнания олицетворяет ту часть матери, в которой сконцентрировались отталкивающие материнские силы. Процесс отталкивания играет важную роль в инициации перехода жен­ского от девушки к женщине, от дочери — к жене. Известно, что отде­литься легче от плохих родителей, тогда боль разлуки и потери умень­шается, чем и объясняются так называемые «подростковые бунты» — обесценивание подростками своих родителей.

Изгнание падчерицы из дома — символическое отражение эволюци­онного момента, когда реальная мать эмоционально изгоняет из семей­ного круга юную дочь как женщину, конкурирующую с ней за внимание мужа. Архетипическая функция мачехи работает на этом этапе как пру­жина, выталкивающая женское начало дочери на путь дальнейшего раз­вития. В сказках безвольный старик отец, везущий любимую дочь в лес, не привязывает ее, как велит ему злая жена (мачеха), а отпускает на волю. Непривязывание дочери в данном случае является разновидностью от­цовского благословения. Слабость и безвольность стареющей отцовской фигуры говорят об увядании защищающей роли отца, о необходимости формирования новых защищающих сил Анимуса подросшей дочери — сил внутреннего освободителя, Внутреннего Мужчины, который в сказ­ках и мифах не заставляет себя долго ждать. На фундаменте отцовской любви и материнского изгнания строится новый тип защиты — защита женского со стороны передовых, развивающихся сил Анимуса.

Здесь в очередной раз открывается важнейшее условие обретения женского счастья — необходимость эстафеты благословляющей отцов­ской любви (внутриличностной отцовской фигуры), которая согреет и проведет девушку в мир взрослых женщин. Падчерица всегда любима отцом, в то же время не имеющие родного отца старшие дочки мачехи не проходят испытаний и не получают в сказках богатств и жениха, по­тому что лишены этого важнейшего внутреннего фактора — щита отцов­ской любви. Когда Морозко спрашивает оказавшуюся в его лесу сироту: «Тепло ли тебе девица?», он, по сути, спрашивает ее: «Достаточно ли в твоей Душе накоплено любви, женского тепла, умения принимать и по­нимать мужчину и близких?» Другими словами, Морозко спрашивает: «Умеешь ли ты, девица, быть женой?» «Тепло, дедушка», — отвечает девушка, что означает: «Да, я накопила достаточно любви, умения по­нимать и принимать все, что происходит вокруг. Я готова быть женой».

Когда же Морозко усиливает мороз и снова спрашивает: «Тепло ли тебе, девица?» — он хочет сказать: «А если вдруг внешние условия ста­нут более суровыми, как крепчает сейчас мороз вокруг тебя, хватит ли твоей любви, чтобы, дарить ее мужчине, детям и близким? Хватит ли в суровых условиях твоего тепла, чтоб поддерживать домашний очаг?»

И девушка отвечает: «Тепло, дедушка», то есть: «Да, мне хватит любви даже в сложных условиях». И только после этого духовного испытания девушка проходит испытание на умение быть хозяйкой — попадая в дом Морозко, она работает по хозяйству, преодолевая все трудности.

Здесь можно поблагодарить «мачеху» как инициирующую часть ма­тери, которая в сказках заставляет падчерицу работать от зари до зари. Так инициируется в будущей женщине умение создавать пространство любви — мир домашнего уюта, чистоты, красоты, мир вкусных запахов. Это умение создавать ту волшебную женскую среду, где может восстано­вить свои силы герой-мужчина, где будут счастливо расти дети. Таким образом, «жестокость» мачехи, заставляющей падчерицу день и ночь ра­ботать по дому, предстает как важная благословляющая функция матери.

Что касается взаимоотношений сказочной падчерицы и ее жениха, то они инициируют друг друга. Падчерица оказывается в роли жертвы, что провоцирует мужское защитить женское. Можно полагать, что появ­ление такого потентного защитника, как купеческий или царский сын, — результат абсолютной беззащитности бедной сироты. Чем беззащитнее девушка, тем больше символическое указание на отсутствие в ней агрес­сии, тем, следовательно, чище и выше, а значит, ближе к божественным ее женские энергии. Мачеха и старый безвольный отец подчеркивают беззащитность развивающейся женственности в облике падчерицы, а ее жених символизирует созревшее мужское начало личности, вызволяю­щее женственность из зависимого, подневольного положения дочери. Если в роли жениха в сказке является царский сын, это олицетворяет мощь освобождающего мужского начала, поднимающего женское на руки, возвышающее женское до царственных высот — до воцарения.

Когда любая сказочная падчерица обретает жениха, то есть когда всту­пает в силу защищающая функция ее Анимуса (Иван-царевич), сказочные мачехи и подавленные ими старые отцы неизбежно удаляются из жизни героев. А злые разлучающие силы нередко превращаются в союзников.

Такое естественное развитие рано или поздно ожидает любую лич­ность, но не всегда достигается вовремя. Если рассматривать роль гипер- материнской структуры (Дракона) в процессе сепарации и взросления лич­ности, то становится очевидным, что многое зависит от величины мате­ринского гиперкомплекса. Важно, является ли Дракон слишком большим, и если да, то в какой степени. Некая допустимая степень объема гиперш- теринской структуры отличается от патологической тем, что ее притяжение и влияние можно преодолеть без каких-либо особых сверхусчлт, траге­дий или болезненных явлений. Иначе говоря, объем Дракона гиперМатери можно считать нормальным, если Дракона можно победить.

Проблему представляют случаи, когда Дракон обладает патоло­гически большими размерами и соответственно слишком перегружен страхами, агрессией и чувством вины. В результате во внутреннем кос­мосе возникает сверхмощное центробежное давление — Дракон на­столько сильно давит, настолько тотально «прессует» мужское и жен­ское в личности, что они не могут даже «пошевелиться». Это провоци­рует усиление пассивной агрессии в области мужского и — жертвенных (аутоагрессивных) настроений в области чистой женственности, кото­рой и без того способность к самопожертвованию дана как одно из ее природных свойств. Развитие личности в таких случаях консервируется. В результате человек оказывается не в состоянии пойти по естественно­му эволюционному пути, когда мужское должно отправиться за триде­вять земель — в теневую область личности, — где происходит битва за женское и освобождение женственности. Именно этот путь настоятель­но указывают нам сказки. При слишком большом Драконе победа над ним кажется внутреннему Ивану-царевичу не по плечу. Дракон и Иван в этом случае как бы не видят друг друга: Дракон слишком большой, Иван — слишком маленький. Они будто находятся в параллельных ми­рах и не способны контактировать. Так муравей не воспринимает чело­века, а человек искаженно видит мир звезд.

Здесь задачу восстановления здоровых масштабов противобор­ствующих сторон, задачу возвращения их в одну и ту же внутреннюю реальность — вопрос уменьшения Дракона и укрепления мужского по­тенциала Ивана — способны решить как инициационная терапия, так и любые другие виды саморазвития.

Преимущество же инициационной терапии в том, что она способ­на помочь личности точно и строго направленно развивать мужские и женские структуры, способна умело и тонко инициировать мужское, дозируя падающие на него нагрузки. Кроме того, инициационная так­тика может успешно и вовремя подключать целебные свойства женских сил для поддержки мужского начала в его освободительной миссии. Все это значительно сокращает путь к созреванию здорового мужско-жен­ского союза.

* * *

Подводя итог анализу гкиерматеринского феномена, отметим, что, будучи носителями западной культуры, мы в определенной степени яв­ляемся и обладателями гияерматеринской структуры — внутреннего Дракона. Наиболее яркие проявления личности с внутренним Драконом можно описать с помощью следующей двухслойной схемы.

Дата добавления: 2015-11-04