Э. А. ЖЕЛУБОВСКАЯ (ответственный редактор), 12 страница

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 731.

⁴ Ср., например, К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 497.

⁵ Ср. К. Маркой Ф. Энгельс. Соч., т. 29, стр. 474; т. 39, стр. 418.

⁶ Такое упрощение в значительной мере условно и делается лишь для удобства дальней­шего исследования и изложения. Теория общества, конечно, не сводится к выяснению структуры общественного организма, а включает в себя и анализ того, как взаимодей­ствуют между собой его различные элементы, как общество функционирует. Образно говоря, теория общества — это не только его анатомия, но и его физиология. Точно так же и теория истории, разумеется, не сводится к выяснению периодизации исторического процесса, а включает в себя прежде всего исследование законов развития общества, в том числе и анализ того, как совершается переход от одного периода истории к другому. Однако представления о структуре общества и периодизации истории органически связа­ны с представлениями о законах функционирования и развития общества. Первые с опре­деленной степенью приближения могут рассматриваться как внешние показатели вторых. Поэтому, прослеживая развитие взглядов Маркса на структуру общества и периодизацию истории, мы в сущности будем рассматривать с этой стороны, под определенным углом зрения развитие материалистического понимания истории в целом.

определяет функциональные связи: производительные силы — произ­водственные отношения — политическая надстройка — формы общест­венного сознания,— он формулирует одну сторону своей концепции. Когда здесь, в 1859 г., Маркс определяет понятие экономической обще­ственной формации и выясняет последовательные ступени развития: азиатский, античный, феодальный, буржуазный способы производства,— он формулирует другую сторону той же концепции.

Об этих двух сторонах концепции материалистического понимания истории можно во всяком случае сказать, что, являясь как бы горизон­тальным и вертикальным срезами единого процесса — истории челове­ческого общества, они органически взаимосвязаны друг с другом. Мож­но, пожалуй, без риска ошибиться добавить, что в этом взаимодействии определяющей стороной все-таки является понимание действительной структуры общества, его внутренних функциональных связей и зави­симостей, а подлинно научная периодизация истории является в конеч­ном счете производной стороной концепции. Что эти предварительные соображения не априорны, должен будет показать анализ конкретного материала.

Понимание этой двуплановости концепции Маркса есть одно из условий, позволяющих проследить основные этапы формирования и раз­вития данной концепции. Причем, как показывает конкретный анализ, в ходе развития концепции Маркса происходят взаимосвязанные изме­нения в понимании структуры общества и в периодизации истории.

Предисловие Маркса к его «К критике политической экономии» со­держит, однако, не только классическую формулировку сущности мате­риалистического понимания истории, но и единственное в литературном наследии Маркса и Энгельса аутентичное изложение истории формиро­вания данной концепции. Это собственное объяснение Марксом того, как возникло и сложилось материалистическое понимание истории, является руководящей нитью в исследовании данного процесса. И пред­принимаемая далее попытка такого исследования есть не более как развернутый комментарий к собственному резюмирующему очерку Маркса.

Таким образом, Марксово предисловие 1859 г. в двух существенных отношениях является тем решающим узловым пунктом, из которого должно по существу исходить исследование процесса возникновения и развития материалистического понимания истории.

Прежде чем начать конкретный анализ истории материалистической концепции Маркса, необходимо еще ясно установить вот что:

Во-первых. Опираясь в исследовании истории марксизма на собствен­ные, как правило ретроспективные, свидетельства и оценки Маркса и Энгельса, надо иметь в виду возможность «ретроспективных смещений» в оценках и датировках. Типичным в тех случаях, когда такие сдвиги действительно происходят (они, разумеется, возможны, но не неизбеж­ны), является некоторое преувеличение степени зрелости идей, выска­занных в тех или иных прошлых работах, что обусловливается как рет­роспективным характером оценки, так и стремлением более резко

выявить то новое, что было сделано в оцениваемой работе. Это вполне естественно, нормально и закономерно.

Поэтому каждое ретроспективное свидетельство может быть пра­вильно понято и разумно использовано только в том случае, если это свидетельство сопоставляется с самим фактом, к которому оно относит­ся. Ведь сам Маркс в том же предисловии к «К критике политической экономии», говоря об идеологии эпохи социальной революции, подчер­кивал: «Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию» ⁷. Возникновение марксизма — величайшая революция в общественном сознании человечества. Но об истории этого теоретического переворота тоже нельзя судить только на основании того, что о нем говорили сами его творцы. В исследовании истории марк­сизма должен быть применен принцип объективности (не объективиз­ма!), который является, с точки зрения методологии, одним из важней­ших результатов самого материалистического понимания истории.

Во-вторых. В истории марксизма, прослеживая развитие того или иного теоретического факта, необходимо различать: момент, когда по существу возникает данная мысль, и момент, когда она впервые выска­зывается; фактическое, но не явно выраженное и, быть может, еще не вполне осознанное, изложение новой идеи и ее прямую формулировку; момент, когда новая мысль впервые объективируется, фиксируется на бумаге, и время, когда она впервые публикуется; первое изложение и классическую формулировку того или иного теоретического положения; наличие еще только представления или понятия и наличие уже вполне адекватного термина; степень осознания как открываемой закономер­ности, так и значения самого открытия; степень устойчивости термино­логии и ряд других моментов. Кроме того, в теоретических воззрениях Маркса следует различать правильные, но выработанные еще домарк­систской наукой элементы и элементы специфически марксистские. Без всех этих различений невозможно правильно понять сложный процесс формирования и развития марксизма.

Приведем в пояснение сказанного некоторые примеры.

Классическая формулировка исторической необходимости периода диктатуры пролетариата дана Марксом в его «Критике Готской про­граммы» (1875 г.). Термин «диктатура пролетариата» появляется у Маркса в его работе «Классовая борьба во Франции» (1850 г.). В пе­чати марксистская концепция диктатуры пролетариата появляется с выходом в свет «Манифеста Коммунистической партии» (1848 г.). А сама идея диктатуры пролетариата по существу впервые высказы­вается в рукописи «Немецкой идеологии» (1845 г.). И можно считать, что не позднее 1845 г. эта идея уже была в сознании, «в голове», Маркса и Энгельса ⁸.

Другой пример. Классическая формулировка учения о двух фазах коммунизма содержится в той же «Критике Готской программы». Но ошибочно было бы думать, что только здесь, в 1875 г., и возникает эта концепция. Уже в «Капитале» (I том вышел в 1867 г.) есть все пред-

⁷ К. Μ а ρ к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 7.

⁸ Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 36, стр. 9.

посылки для вывода, сделанного несколько лет спустя. Более того, ис­следование показывает, что еще в 1850 г., обобщая опыт революции 1848—1849 гг., в борьбе против фракции Виллиха — Шаппера в Союзе коммунистов Маркс дополнил и увенчал теорию непрерывной револю­ции идеей о фазах перехода к чисто коммунистическому обществу ⁹.

Теперь два примера из истории материалистической концепции Маркса. В «Немецкой идеологии», где эта концепция получила первую всестороннюю разработку, почти не встречается термин «производ­ственные отношения», но само понятие их по существу уже есть. Здесь же совершенно отсутствует понятие «экономической общественной фор­мации», но именно здесь и начинается учение о ней и впервые появ­ляется вытекающая из этого понятия научная периодизация истории.

Одним словом, учитывая органическое единство содержания и фор­мы в каждом элементе теории, все-таки для правильного понимания всей сложности, всей диалектичности процесса становления и развития теории необходимо постоянно учитывать возможные различия, несоот­ветствия между содержанием и формой того или иного элемента теории в каждый данный момент ее истории.

В-третьих. Выработка материалистического понимания истории — это весьма сложный и многосторонний процесс. Историческая концеп­ция Маркса явилась результатом взаимодействия многих исторических и теоретических факторов. Необходимыми предпосылками этого резуль­тата были: определенный уровень развития человеческого общества, достигнутый в передовых странах Европы к середине XIX в., соответ­ствующая степень зрелости капитализма и классовой борьбы между пролетариатом и буржуазией; определенная классовая и партийная — пролетарская и коммунистическая — позиция, с которой ведется разра­ботка теории; применение диалектики как единственно возможного ме­тода для изучения самого сложного объекта — законов развития чело­веческого общества ¹⁰; разработка политической экономии как науки о материальном производстве — основе человеческого общества; овладе­ние высшими достижениями исторической науки и углубленное иссле­дование самого исторического процесса; объективная историческая необходимость в создании общей научной теории развития общества и личная гениальная одаренность будущего творца этой теории.

В данной статье не ставится цель исследовать процесс возникнове­ния и развития материалистического понимания истории во всей его сложности и многоплановости. Это — задача, решение которой возмож­но осуществить только в ряде работ и только совместными усилиями многих исследователей. Здесь же преследуется значительно более огра­ниченная цель: попытаться проследить, как складывались основные эле-

⁹ См. «Союз коммунистов — предшественник I Интернационала» (сб. документов). М., 1964. стр. 401—402; ср. также стр. 316—317.

¹⁰ «Диалектика... является единственным, в высшей инстанции, методом мышления» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 20, стр. 527—528). «Научный социализм... мог возникнуть только у нации, классическая философия которой сохранила живую тради­цию сознательной диалектики... Материалистическое понимание истории и его специальное применение к современной классовой борьбе между пролетариатом и буржуазией стало в о з м о ж н о,— подчеркивал Энгельс,— только при помощи диалектики» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 322—323) (разрядка наша.— Г. Б.).

менты исторической концепции Маркса, и выделить основные этапы ее истории. Внешне это может выглядеть как чистая история идей (пре­словутая «филиация идей»), но в действительности — это не более как допустимая и на определенном этапе исследования даже необходимая абстракция от всей многосложности процесса в целом — абстракция, с одной стороны, от ряда обусловливающих обстоятельств и от деталей самой истории идей — с другой. Но, чтобы не впасть в ложную иллю­зию, будто к прослеживанию только этой линии развития и сводится вся история исследуемой концепции, весь сложный действительный процесс в целом, говоря словами Маркса, «должен постоянно витать в нашем представлении как предпосылка» ¹¹.

После этих предварительных соображений мы переходим к рассмот­рению самого исследуемого процесса.

Предыстория материалистического понимания истории, если оста­вить в стороне предшественников Маркса в этой области, охватывает период сознательной жизни Маркса до 1843 г. Если опираться на до­шедшие до нас письменные источники, это — период от юношеского сочинения на аттестат зрелости до рукописи «К критике гегелевской философии права», т. е. восемь лет — от лета 1835 до весны 1843 г. Основные документальные вехи этого периода: «Размышления юноши при выборе профессии» (1835 г.), письмо к отцу 10 ноября 1837 г., док­торская диссертация о «Различии между натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура» и подготовительные материалы к ней (1839—1841 гг.) и статьи периода «Rheinische Zeitung» (1842— 1843 гг.), в особенности две из них: «Дебаты по поводу закона о краже леса» и «Оправдание мозельского корреспондента».

Весной 1843 г. после закрытия этой газеты работой над рукописью «К критике гегелевской философии права» начинается качественно но­вый этап в эволюции взглядов Маркса — собственно история его мате­риалистической концепции.

Период до весны 1843 г., поскольку его можно считать периодом предыстории, мы не будем рассматривать специально. Отметим только некоторые симптоматические моменты.

Уже у Маркса-юноши (1835 г.) можно констатировать исключитель­ную теоретическую трезвость, своеобразный теоретический реализм. «Мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чувствуем при­звание,—писал он, оканчивая гимназию, в сочинении «Размышления юноши при выборе профессии»,— наши отношения в обществе до из­вестной степени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоянии оказать на них определяющее воздействие» ¹². Здесь, в этом высказывании, возможно, сказалось уже какое-то влияние французских просветителей-материалистов.

¹¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 12, стр. 728.

¹² К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, стр. 3. (Курсив наш.— Г. Б).

8 Маркс — историк

Два года спустя (1837 г.) в Берлинском университете Маркс, после кратковременного увлечения Кантом и Фихте, примыкает к самой пере­довой тогда философии Гегеля. Это — идеализм, но идеализм объектив­ный и диалектический. Объективность этого мировоззрения проявится потом, например в таком положении упомянутой уже статьи «Оправда­ние мозельского корреспондента»: «При исследовании явлений государ­ственной жизни слишком легко поддаются искушению упускать из виду объективную природу отношений и все объяснять волей действующих лиц» ¹³. Объективность и диалектика гегелевской философии помогут Марксу преодолеть ее идеализм.

В последние годы пребывания в университете (1839—1841 гг.) Маркс работает над философской диссертацией на тему «Различие меж­ду натурфилософией Демокрита и натурфилософией Эпикура». Диссер­тация еще в целом идеалистическая, гегельянская. Но детальный анализ ее содержания позволяет выявить некоторые уже потенциально мате­риалистические тенденции во взглядах ее автора: выбор темы, подчерк­нутый атеизм и т. д. И дело не просто в том — как это кажется на пер­вый, наивный взгляд,— что Маркс выбирает предметом своего исследо­вания философию древнегреческих материалистов. Ведь его интересует не их материализм, а действенный характер философии Эпикура. В центре внимания Маркса — проблема взаимодействия философии и действительности, в сущности — проблема теории и практики. Маркс исходит здесь из той действенной (в противоположность созерцатель­ности всей существовавшей материалистической философии) стороны гегелевской философии ¹⁴, которая, как и две другие ее прогрессивные стороны — диалектичность и объективность,— имманентно противоре­чила идеалистической основе этой системы и тем самым открывала воз­можность выхода за ее пределы. Вполне закономерно поэтому, что первые следы критического отношения Маркса к идеализму гегелевской философии относятся уже к университетскому периоду его жизни. Чистым гегельянцем в полном смысле этого слова Маркс никогда не был.

С 1841 г. существенное влияние на Маркса оказали работы Фейер­баха. Но не это явилось решающей и тем более единственной причиной перехода Маркса от идеализма к материализму. Во-первых, еще и до появления материалистических работ Фейербаха в работах самого Маркса уже наметились определенные антиидеалистические, точнее говоря антиспекулятивные, и потенциально материалистические тенден­ции. Во-вторых, знакомство с первыми материалистическими выступ­лениями Фейербаха еще не привело Маркса непосредственно к матери­ализму. Как показывают факты биографии Маркса, относящиеся к периоду 1841 —1843 гг., не различные теоретические влияния, а именно

¹³ Н.Марк си Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 192.

¹⁴Ср. в первом тезисе Маркса о Фейербахе: «Главный недостаток всего предшествующего материализма... заключается в том, что предмет, действительность, чувственность бе­рется только... в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика... Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, -чувственной деятельности как τακοвой» (К. Маркс и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 3, стр. 1).

первое серьезное столкновение Маркса с материальной действитель­ностью во время его работы в качестве редактора «Rheinische Zeitung» явилось решающей причиной его перехода к материализму. Значит ли это, что работы Фейербаха не сыграли сколько-нибудь существенной роли в этой эволюции Маркса? Конечно, нет. Они сыграли в данном случае роль катализатора. Они облегчили Марксу процесс преодоления гегелевского идеализма, ускорили его переход к материалистическому мировоззрению.

Лишним доказательством этого служит тот факт, что, когда Маркс перешел к материализму, он стал материалистом как раз в той области, в которой Фейербах материалистом-то и не был,— в области понимания истории ¹⁵. Иначе говоря, Маркс не был материалистом до того, как он стал историческим материалистом. Переход к материализму совершился именно в сфере социологии, а не только в сфере чистой философии. Это очень существенно.

Наконец, еще одна предпосылка будущего теоретического перево­рота, выявившаяся в период до 1843 г.,— это высшая научная принци­пиальность Маркса. Уже в своей первой публицистической статье «За­метки о новейшей прусской цензурной инструкции» (начало 1842 г.), затем в одной из статей «Rheinische Zeitung» («Передовица в № 179 «Kölnische Zeitung»», июль 1842 г.) и, наконец, в письме к Руге, дати­рованном сентябрем 1843 г. (напечатано в «Deutsch-Französische Jahr­bücher»), Маркс страстно выступает за право и обязанность ученого осуществлять подлинно научное критическое исследование истины и в конечном счете прямо связывает это право и эту обязанность с необхо­димостью борьбы за революционное преобразование мира:

«То исследование истины, которому (согласно цензурной инструк­ции.— Г. Б.) цензура не должна препятствовать, характеризуется более конкретно — как серьезное и скромное. Оба определения относятся не к содержанию исследования, а скорее к чему-то такому, что лежит вне этого содержания. Они с самого начала отвлекают исследование от истины и заставляют его обращать внимание на какое-то неизвестное третье... Разве не первая обязанность исследователя истины прямо стремиться к ней, не оглядываясь ни вправо, ни влево?.. Истина так же мало скромна, как свет; да и по отношению к кому она должна быть скромна?.. Если скромность составляет характерную особенность иссле­дования, то это скорее признак боязни истины, чем боязни лжи. Скром­ность — это средство, сковывающее каждый мой шаг вперед. Она есть предписанный свыше исследованию страх перед выводами, она — пре­дохранительное средство против истины».

«Кто должен определять границы научного исследования, как не само научное исследование? По мысли данной передовой статьи, гра­ницы науки должны быть ей предписаны. Передовица, таким образом,

¹⁵ «Поскольку Фейербах материалист, история лежит вне его поля зрения; поскольку же он рассматривает историю — он вовсе не материалист. Материализм и история у него пол­ностью оторваны друг от друга» (К. Маркс и Ф.Энгельс. Фейербах. Противопо­ложность материалистического и идеалистического воззрений. Новая публикация первой главы «Немецкой идеологии». М., 1966, стр. 36). Далее ссылки на эту новую публикацию первой главы «Немецкой идеологии» (так для краткости мы будем называть первую главу I тома «Немецкой идеологии») даются сокращенно: К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах...

признает существование «официального разума», который не учится у науки, а поучает ее и, как некое ученое провидение, устанавливает, каких размеров должен быть каждый волосок в бороде ученого мужа, чтобы он стал воплощением мировой мудрости. Передовица верит в научное вдохновение цензуры». «Философия спрашивает: что есть истина? — а не: что считается истиной?».

«Мы не стремимся догматически предвосхитить будущее, а желаем только посредством критики старого мира найти новый мир. До сих пор философы имели в своем письменном столе разрешение всех загадок, и глупому непосвященному миру оставалось только раскрыть рот, чтобы ловить жареных рябчиков абсолютной науки. Теперь философия стала мирской... Но если конструирование будущего и провозглашение раз навсегда готовых решений для всех грядущих времен не есть наше дело, то тем определеннее мы знаем, что нам нужно совершить в на­стоящем,— я говорю о беспощадной критике всего существующего, бес­пощадной в двух смыслах: эта критика не страшится собственных выводов и не отступает перед столкновением с властями предержа­щими» ¹⁶.

Много лет спустя Маркс повторит это определение: «Беспощад­ность — первое условие всякой критики» ¹⁷.

Так вырабатывалась одна из предпосылок новой формы материализ­ма, который его творцы будут характеризовать потом как критический и революционный.

В заключительных словах своего предисловия к «К критике полити­ческой экономии» Маркс классически резюмировал это требование к подлинно революционной науке: «У входа в науку, как и у входа в ад, должно быть выставлено требование:

«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;

Здесь страх не должен подавать совета»» ¹⁸.

Таковы некоторые особенности того периода в жизни Маркса, когда складывались необходимые предпосылки для грандиозного теоретиче­ского взлета, начавшегося весной 1843 г.

Период своей жизни, предшествовавший этому переломному момен­ту, сам Маркс в предисловии к «К критике политической экономии» описывает следующим образом:

«Моим специальным предметом была юриспруденция, которую, однако, я изучал лишь как подчиненную дисциплину наряду с филосо­фией и историей. В 1842—1843 гг. мне как редактору «Rheinische Zei­tung» пришлось впервые высказываться о так называемых материаль­ных интересах, и это поставило меня в затруднительное положение. Обсуждение в рейнском ландтаге вопросов о краже леса и дроблении земельной собственности, официальная полемика, в которую г-н фон Шапер, тогдашний обер-президент Рейнской провинции, вступил с «Rheinische Zeitung» относительно положения мозельских крестьян, наконец, дебаты о свободе торговли и покровительственных пошлинах дали первые толчки моим занятиям экономическими вопросами. С дру-

¹⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 5—6, 97—98, 101, 379.

¹⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 34, стр. 40.
¹⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 9; ср. также т. 23, CTf 11; т. 26, ч. II.стр. 122—126.

гой стороны, в это время, когда благое желание «идти вперед» во много раз превышало знание предмета, в «Rheinische Zeitimg» послышались отзвуки французского социализма и коммунизма со слабой философ­ской окраской. Я высказался против этого дилетантства, но вместе с тем в полемике с аугсбургской «Allgemeine Zeitung» откровенно признался, что мои тогдашние знания не позволяли мне отважиться на какое-либо суждение о самом содержании французских направлений. Тем с боль­шей охотой я воспользовался иллюзией руководителей «Rheinische Zei­tung», которые надеялись более умеренной позицией добиться отмены вынесенного ей смертного приговора, чтобы удалиться с общественной арены в учебную комнату» ¹⁹.

Итак, из этого автобиографического свидетельства следует: первое столкновение Маркса в 1842—1843 гг. с экономическими фактами по­рождает у него первое затруднение, а необходимость выяснить свое отношение к социалистическим и коммунистическим течениям вызы­вает еще одно затруднение. Маркс ясно осознает недостаточность своих знаний по важнейшим практическим и теоретическим проблемам обще­ства, в котором он начинает свою деятельность. Газете выносят смерт­ный приговор, и Маркс удаляется с общественной арены в учебную комнату. Период предыстории будущей концепции материалистиче­ского понимания истории завершился серьезными теоретическими за­труднениями. С разрешения их и начинается теперь история этой кон­цепции в собственном смысле слова.

Для чего же все-таки Маркс удалился в учебную комнату?

«Первая работа, которую я предпринял для разрешения обуревав­ших меня сомнений,— продолжает Маркс,— был критический разбор гегелевской философии права; введение к этой работе появилось в 1844 г. в издававшихся в Париже «Deutsch-Französische Jahrbücher». Мои исследования привели меня к тому результату, что правовые отно­шения, так же точно как и формы государства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего развития человече­ского духа, что, наоборот, они коренятся в материальных жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру английских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским общест­вом», и что анатомию гражданского общества следует искать в полити­ческой экономии. Начатое мною в Париже изучение этой последней я продолжал в Брюсселе, куда я переселился вследствие приказа г-на Гизо о моей высылке из Парижа» ²⁰.

В становлении материалистического понимания истории, как будет видно из дальнейшего, четко различаются три ступени: Крейцнах («К критике гегелевской философии права») — Париж («Экономическо-философские рукописи») — Брюссель («Немецкая идеология»). До брюссельского периода пока далеко, к рассмотрению парижского мы

¹⁹Там же, стр. 5—6 ²⁰ Там же, стр. 6.

еще тоже не приступаем. Но отметим пока одну важную деталь. Маркс различает «первые толчки моим занятиям экономическими вопросами» и «начатое мною в Париже изучение» политической экономии. Это сле­дует, очевидно, понимать так, что в Париже Маркс начал систематиче­ское изучение политической экономии. Это подтверждает также и сви­детельство Энгельса: «Свои экономические занятия Маркс начал в 1843 г. в Париже изучением великих англичан и французов» ²¹. Теперь обратимся к рассказу Маркса.

Прежде всего он сообщает, что критический разбор гегелевской философии права он предпринял для разрешения обуревавших его сом­нений. Мы уже знаем, что возникшие у него перед этим теоретические затруднения касались, очевидно, роли материальных интересов в жизни общества и значения социалистических и коммунистических теорий. Но работа, которую предпринял Маркс, и результат, к которому он при­шел, ясно показывают, что прежде всего его обуревали сомнения отно­ сительно правильности гегелевской социологической концепции, квинт­эссенция которой содержится в его «Философии права». При первом серьезном столкновении с материальными фактами Маркс понял, что гегелевская концепция «не работает», и он удалился в учебную комнату для того, чтобы подвергнуть критическому пересмотру эту идеалисти­ческую концепцию.

Весной и летом 1843 г. в Крейцнахе в обширной рукописи, впервые опубликованной только в 1927 г. под редакционным названием «К кри­тике гегелевской философии права», Маркс параграф за параграфом подвергает критическому разбору ту часть книги Гегеля, в которой трак­туется вопрос о государстве. В центре внимания Маркса на протяжении всей рукописи — вопрос о соотношении государства и гражданского об­щества. Критикуя гегелевскую философию права, Маркс вместе с тем, опираясь на работы Фейербаха, начинает здесь критическое «перевора­чивание» гегелевского идеализма и критику идеалистической основы гегелевской диалектики.

Говоря о главном результате, к которому Маркс пришел в ходе кри­тики гегелевской философии права, важно учесть также суждения Энгельса: «Отправляясь от гегелевской философии права, Маркс при­шел к убеждению, что не государство, изображаемое Гегелем «венцом всего здания», а, напротив, «гражданское общество», к которому Гегель относился с таким пренебрежением, является той областью, в которой следует искать ключ к пониманию процесса исторического развития человечества» ²².

В работе «К истории Союза коммунистов» (1885 г.) Энгельс, расска­зав о том, как он сам переходил к материалистическому воззрению на историю, продолжает: «Маркс не только пришел к тем же взглядам, но и обобщил их уже в «Deutsch-Französische Jahrbücher» (1844 г.) в том смысле, что вообще не государством обусловливается и определяется гражданское общество, а гражданским обществом обусловливается и определяется государство, что, следовательно, политику и ее историю

²¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 24, стр. 11. ²² К. M ар к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 16, стр. 378—379.

надо объяснять экономическими отношениями и их развитием, а не наоборот» ²³.

Дата добавления: 2015-08-27