Хотя религия как более жесткая, деспотическая по структуре и организации форма сознания и подавила М., окончательно порвать с ней она не может; многие религиозные, в т.ч. и теистические, представления по-прежнему толкуются в рамках мифологических образов, традиционных для данного региона. Отсюда древняя проблема «демифологизации» религии, в наше время драматично поставленная Р. Бультманом.
М. — не только хранительница коллективной народной памяти, но и постоянно воспроизводимый способ осмысления событий, представляющихся чудесными и непознаваемыми. Не случайно мифологические конструкции оживают и наполняются предельно современным содержанием в творчестве выдающихся писателей (М. Булгаков, Х.Л. Борхес, Г. Гессе, Дж. Джойс, Т. Манн, Г.Г. Маркес, А. де Сент-Экзюпери), стремящихся постичь тайны человеческого существования, недоступные холодному разуму.
Вся повседневная жизнь современного человека наполнена многочисленными мифами, постоянно культивируемыми массмедиа, не говоря уже о том, что мифотворчество охотно используется профессиональными идеологами для манипуляции массовым сознанием. Достаточно сослаться на официальную М. нацистской Германии. Больше того, именно сегодня, когда участились конфликты и войны на религиозно-этнической почве, М. стала существенным компонентом массовой культуры, повелительным мотивом деятельности миллионов и миллионов людей. На такую опасность обожествления власти, использования антиисторических сказаний, мифов, религиозных представлений указывали поколения гуманистов, скептиков, свободомыслящих, атеистов, отстаивавших идеалы веротерпимости и принцип свободы совести.
Токарев С.А. Что такое мифология? // Вопросы религии и атеизма [1] 10. М., 1962; Кессиди Ф.Х. От мифа к логосу. М., 1972; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1976; Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987; Мифы народов мира: Энциклопедия: В 2 т. М., 1991; Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1994; Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.
Л.Н. Митрохин
МИХАЙЛОВСКИЙ (псевдонимы — Гроньяр, Посторонний, Профан и др.) Николай Константинович (1842— 1904) — рус. публицист, литературный критик, социолог. Учился в Петербургском ин-те горных инженеров; с 1868 — ведущий сотрудник, а затем соредактор жур. «Отечественные записки», фактически являвшегося рупором легального народничества; с нач. 1890-х гг. до конца жизни — соредактор жур. «Русское богатство», идейного выразителя оформившегося в легальном народничестве либерального направления; в кон. 1870-х гг. М. поддерживал контакты с народовольцами, в конце жизни — с эсерами.
В сфере философии М. преимущественно популяризатор. Главным в его антропоцентрической филос. концепции было антиметафизическое убеждение в несостоятельности любых, будь то материалистических или идеалистических, учений о безусловной сущности, лежащей за пределами опыта и наблюдения. Центром Вселенной и мерой вещей является человек. К проблеме познания сущности мира М. безразличен. В духе антропоцентризма он доказывает, что нет абсолютной истины, но есть только истина для человека, что критерий истины следует искать в удовлетворении познавательных потребностей человеческой природы. В сфере социологии общефилософским установкам М. соответствует т.н. субъективный метод, противостоящий прежде всего объективизму «органической теории» Г. Спенсера, социал-дарвинизму, а также пассивно-созерцательным мотивам в философии истории Г.В. Плеханова. Критику последнего неправомерно распространял на весь марксизм.
Полн. собр. соч. СПб., 1906—1914. Т. 1—8, 10; Последние соч. СПб., 1905. Т. 1-2.
Бердяев Н.А. Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. СПб., 1901; Колосов Е.Е. Очерки мировоззрения Н.К. Михайловского. СПб., 1912.
МНЕНИЕ — одно из важнейших проявлений общественного и индивидуального сознания, совокупность связанных между собой суждений, заключающих в себе скрытое или явное отношение, оценку к.-л. явлений, процессов, событий и фактов действительности. Выполняет контрольно-консультативную функцию (определяет позицию, выносит решение по тем или иным проблемам), регулирует поведение индивидов, социальных групп и ин-тов общества. В узком смысле М. — мысль, соображение, предлагаемое бездостаточного основания, не проверенное, не подтвержденное необходимой аргументацией. М. нередко противопоставляется знанию: «Там, где заканчивается знание, начинается мнение».
Традиция сопоставления М. и знания в истории философии утверждается у элеатов и в платонизме. Так, Парменид указывает три возможных способа и процесса постижения бытия: 1) путь мышления, обращенного на вечные истины и неизменное бытие, 2) путь чувственного восприятия, направленного на изменчивый мир становления, 3) путь достойных похвалы М., обнаруживающих в меняющемся мире порядок, закономерности и оказывающихся началом восхождения к высшим истинам.
Платон связывает познание истины с припоминанием идей-сущностей, с умозрением, а М. отождествляет с верованиями, чувственным наблюдением, с житейским, повседневным опытом. М. амбивалентно и парадоксально, поскольку рождается в повседневности, обыденности, где пересекаются, взаимодействуют и сосуществуют истина и заблуждение, типическое и уникальное, социальное и индивидуальное, временное и вечное. М. считается темным, неясным знанием, которое следует пересмотреть, отбросив видимости и заблуждения. Общепринятые М. предстают как сфера предрассудков, которая удерживает разум в плену, ставит ему пределы. Именно поэтому во многих диалогах Платона Сократ призывает, отказавшись от расхожих М., познать себя. Критическое отношение, ирония заставляют человека отдать себе отчет в мере достоверности повседневного, опытного, непосредственного знания, пересмотреть с т.зр. разума и высокой нравственности устоявшиеся М., подтолкнуть душу к рождению истины.
Согласно Аристотелю, знание может быть дискурсивным или непосредственно интуитивным. Точное знание (эпистеме) исходит из необходимых посылок, а М. (докса) носит вероятностный характер. Вместе с тем даже точное знание опирается на общепринятые М., признаваемые большинством мудрецов, поэтому в школе Аристотеля складывается традиция тщательно подбирать и систематизировать М. предшественников по различным предметам (напр., «Физические мнения» Теофаста).
Возникая в условиях неопределенности познавательной ситуации, М. предполагает выбор и оценку, поскольку оно тесно связано с верой, с определенной мировоззренческой позицией и психологической установкой. М. может быть адекватным действительности или иллюзорным.
Принято выделять индивидуальное (частное) и общественное, коллективное М. Индивидуальное М. исходит из интересов и потребностей личности, выражает ее неповторимое своеобразие, хотя может совпадать с общественным М. и иметь важное всеобщее значение. Общественное М. действует во всех сферах жизни общества, утверждая нормы общественных отношений, отражает определенную коллективную позицию, является важнейшим механизмом социального взаимодействия, поэтому может быть как единодушным, однородным, так и плюралистическим, содержащим различные, не совпадающие друг с другом т.зр. Такое М. формируется не столько стихийно, сколько под целенаправленным воздействием различных социальных ин-тов, с помощью средств массовой информации. Активность и значение общественного М. определяется социальными условиями, уровнем развития культуры, демократических ин-тов и свобод.
МОДА — система групповых предпочтений, воплощающих в себе не только вкус, но и определенный, общий для многих способ поведения. «Мода по своему усмотрению управляет лишь теми вещами, которые в равной степени могут быть такими или иными. Фактически ее составляющей является эмпирическая общность, оглядка на других, сравнение, а вместе с тем и перенесение себя на общую точку зрения» (Х.Г. Гадамер). Будучи социальным по своей сути явлением, М. создает общественную зависимость, от которой трудно уклониться. В частности, И. Кант считал, что лучше быть модным дураком, чем идти против М., хотя и глупо принимать М. чересчур всерьез. Сходное убеждение выражал А.С. Пушкин: «Быть можно умным человеком и думать о красе ногтей. К чему бесплодно спорить с веком? Обычай — деспот средь людей».
Как и вкус, М. не сводится к правилам и понятиям, а представляет собой систему образов, на основе которых выносятся оценочные суждения. Вкус и М. постоянно взаимодействуют. «Хороший вкус характеризуется тем, — пишет Гадамер, — что умеет приспособиться к вкусовому направлению, представленному модой, или же умеет приспособить требования моды к собственному хорошему вкусу. Тем самым в понятии вкуса заложено умение и в моде соблюдать умеренность, и обладатель хорошего вкуса не следует вслепую за меняющимися требованиями моды, но имеет относительно их собственное суждение. Он придерживается своего «стиля», т.е. согласовывает требования моды с неким целым, которое учитывает индивидуальный вкус и принимает только то, что подходит к этому целому с учетом того, как они сочетаются».
Назначение М. — различать и разграничивать людей, поэтому М. — понятие прежде всего индивидуалистических обществ. Коллективистические общества, выдвигающие на первый план равенство людей, их неразличимость, стремятся унифицировать не только мысли, чувства и поступки своих индивидов, но их вкусы и даже внешний вид (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество).
В средневековом, умеренно коллективистическом обществе сохранялись имущественные различия и важные различия в статусе. В силу этого единообразие вкусов и стандартизация М. не проявлялись в нем с той отчетливостью, с какой они позднее выступали в жизни социалистического, тоталитарного общества. Строгая иерархия тканей, мехов, цвета одежды и т.п., утверждавшаяся в Средние века, служила различению сословий и поддержанию в каждом из них чувства собственного достоинства в соответствии с положением и саном. Чтобы богатые сословия не злоупотребляли дорогой одеждой, высказывалось предположение закрепить различия сословий в одежде не обычаем, а законодательным актом: отличительный знак на одежде сделал бы ненужным различия в самой одежде, так что представители всех сословий могли бы одеваться примерно одинаково.
В социалистических обществах императивы вкуса и М. существовали в чрезвычайно ослабленной форме. В своих мечтаниях некоторые социалисты-утописты шли еще дальше: они хотели, чтобы не только вкусы и одежда всех людей были одинаковыми, но чтобы даже их лица не имели существенных различий. В частности, Л.М. Дешан, описывая будущее социалистическое общество, высказывал пожелание, чтобы «почти все лица имели бы почти один и тот же вид». Социалист, описанный Ф.М. Достоевским, говорил, что в будущее общество «даже красивые очень лицом мужчины и женщины не должны быть допускаемы». Реальные социалистические общества воздерживались от такой далеко идущей унификации своих индивидов, хотя коммунизм и стремился к единообразию их тел, достигаемому благодаря физкультуре и здоровому образу жизни, а национал-социализм — даже к сходству их лиц, являющемуся естественным результатом борьбы за «расовую чистоту». В тоталитарном обществе не было сословий, различие которых должна была бы подчеркивать М.; кроме того, большинство его членов были чрезвычайно бедны, и им было не до М. Сама атмосфера тоталитарного общества отвращала от М., расценивавшейся как «буржуазное понятие».
Не только коллективистические общества, но и коллективистические сообщества (армия, церковь, тоталитарные политические партии и т.п.) явственно тяготеют к единообразию в одежде. Корпоративная психология, господствующая в таких сообществах, диктует их членам не только исполнительность и полную лояльность сообществу, но и внешнее сходство, и в первую очередь сходство в одежде.
Феномен М. проявляется почти во всех областях социальной жизни. Особое значение придает ему филос. герменевтика, считающая М. одной из важных сфер проявления вкуса, представляющего собой «общественный феномен первого ранга» (Гадамер). Аргумент к М. является частным случаем аргумента к вкусу и находит приложение не только в повседневной жизни и искусстве, но даже в науке.
Дешан Л.М. Истина, или Достоверная система. Баку, 1930; Кант И. Соч. М., 1966. Т. 6; Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984; Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988; Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988; Зиновьев А.А. Зияющие высоты. М., 1994. Кн. 2.
И. П. Никитина
МОДАЛЬНОСТЬ (от лат. modus — мера, способ) — оценка связи, устанавливаемой в высказывании, данная с той или иной т.зр. Модальная оценка выражается с помощью модальных понятий: «необходимо», «возможно», «случайно», «доказуемо», «опровержимо», «обязательно», «разрешено», «хорошо» и т.п.
О предмете S можно просто сказать, что он имеет свойство Р. Но можно, помимо того, уточнить, является ли связь S и Р необходимой или же она случайна, доказано ли, что S есть Р, или это только предполагается, хорошо ли, что S есть Р, или нет, и т.п. Результатами таких уточнений будут модальные высказывания разных типов. Общая их форма: M(S есть Р) или M(S не есть Р), где М — некоторое модальное понятие. Напр., из немодального высказывания «Аргон — инертный газ» можно образовать модальные высказывания «Возможно, что аргон — инертный газ», «Предполагается, что аргон — инертный газ», и т.п. Модальной оценке могут быть подвергнуты не только связи предметов и признаков, но и связи др. типов («Необходимо, что если есть причина, то есть следствие», «Хорошо, что если есть причина, то есть следствие» и т.п.). Одно и то же высказывание может стать объектом нескольких последовательных модальных оценок с одной или разных т.зр. («Хорошо, что доказано, что аргон — инертный газ»).
Логические связи модальных высказываний являются объектом исследования модальной логики.
МОДАЛЬНЫЕ КАТЕГОРИИ (от лат. modus — мера, способ) — понятия, с помощью которых с той или иной позиции конкретизируется характер связей и отношений объектов. Модальная конкретизация осуществляется чаще всего путем использования понятий «необходимо», «возможно», «доказуемо», «опровержимо», «обязательно», «разрешено», «хорошо», «плохо» и т.п.
Наиболее употребительными являются следующие группы М.к.: логические (абсолютные: «логически необходимо», «логически случайно», «логически возможно», «логически невозможно»; сравнительные: «логически влечет», «есть логическое следствие»); онтологические (каузальные) (абсолютные: «необходимо», «случайно», «невозможно», «возможно»; сравнительные: «есть причина», «есть следствие», «не является ни причиной, ни следствием»); теоретико-познавательные (эпистемические) (относящиеся к знанию: «доказуемо», «опровержимо», «неразрешимо»; относящиеся к убеждению: «убежден», «сомневается», «отвергает», «допускает»; связанные с истинностной характеристикой, абсолютные: «истинно», «ложно», «неопределенно»; сравнительные: «вероятнее», «менее вероятно», «равновероятно»); деонтические (нормативные) («обязательно», «нормативно безразлично», «запрещено», «разрешено»); аксиологические (оценочные) (абсолютные: «хорошо», «аксиологически безразлично», «плохо»; сравнительные: «лучше», «равноценно», «хуже»); временийе (абсолютные: «было», «есть», «будет»; сравнительные: «раньше», «одновременно», «позже»), М.к. разных групп имеют общие формальные свойства. Так, независимо оттого, к какой группе относятся эти понятия, они определяются друг через друга по одной и той же схеме, напр.: нечто возможно, если противоположное не является необходимым; разрешено, если противоположное не обязательно; допускается, если нет убеждения в противоположном. Случайно то, что не является ни необходимым, ни невозможным. Безразлично то, что не обязательно и не запрещено. Неразрешимо то, что недоказуемо и неопровержимо, и т.п.
Подобным же образом сравнительные М.к. разных групп определяются по одной и той же схеме: «первое лучше второго» равносильно «второе хуже первого», «первое раньше второго» равносильно «второе позже первого», «первое причина второго» равносильно «второе следствие первого» и т.д.
М.к., относящиеся к разным группам, имеют разное содержание. При сопоставлении таких понятий (напр., «необходимо», «доказуемо», «убежден», «обязательно», «хорошо», «всегда») складывается впечатление, что они не имеют ничего общего. Однако это не так. Они выполняют одну и ту же функцию: уточняют устанавливаемую в высказывании связь, конкретизируют ее. Правила их употребления определяются только этой функцией и не зависят от содержания высказывания. Поэтому данные правила являются едиными для всех групп понятий и имеют чисто формальный характер.
Логические М.к. изучались еще Аристотелем и средневековыми логиками. Детальное исследование др. групп М.к. началось в 1950-е гг., хотя первые упоминания о них относятся еще к поздней античности и Средним векам (см.: Времени логика, Изменения логика, Эпистемическая логика, Причинности логика).
МОДЕРНИЗАЦИЯ — процесс перехода от традиционного общества, которое отождествляется гл.обр. с социальными отношениями патриархально-феодального типа, к современному обществу индустриального капиталистического типа. М. — целостное обновление общества. Теории М. появились в 1950-х гг., когда обществоведы анализировали те преобрзования, которые происходили в доиндустриальных, аграрных и иных, напр. колониальных и зависимых, обществах. Движение коммунитарных типов социальности к капиталистическим экономическим и политическим системам привело к идеализации Запада с его научно-техническими и технологическими достижениями, демократическими и культурными традициями. Основные признаки М.: рост возможностей использования современной технологии в ключевых отраслях материального производства, расширение форм потребления, создание социальных, политических и культурных условий для развития нового производства. М. вместе с тем не только захватывает производственную деятельность, но выражается также в новых типах духовности.
Поначалу концепция М. касалась в основном развивающихся стран. Однако позже она стала выдвигаться в качестве универсальной модели, предназначенной для истолкования в едином ключе всех крупных событий современной политической истории. М. существует в виде двух основных моделей: вестернизации и догоняющей модели. Вестернизация (от англ. western — западный) предполагает внедрение в культурную ткань разных стран структур, технологий и образа жизни зап. обществ. В основном такого рода преобразование происходило в форме колонизации. Догоняющая модель предполагает приблизить отсталые в экономическом отношении страны к развитым. С помощью индустриализации изменяется жизнь ряда стран, при этом М. воспринимается как исторический процесс, рационально направленный на радикальное преобразование структуры современного мира. Предполагается, что мировая тенденция индустриальной цивилизации одинаково проявляется в Европе, в Америке и в Азии, в демократических и тоталитарных гос-вах. Классическую теорию М. критикуют с двух позиций. Утверждается, что М. может вести к «посттрадиционному обществу», т.е. к обществу переходного типа, вышедшему из «традиционного» состояния, но не ставшему «модернизированым». С др. стороны, вводится понятие «постмодернизация»: общество постоянно развивается, и трудно определить критерии М.; во многих обществах традиции и инновации существуют одновременно и возникает тенденция объединения основ современного и традиционного общества.
Ориентация на новацию не исключает опоры на традицию, которая сама оказывается предпосылкой М. Организация светской жизни не исключает роли мифа и религии в духовной сфере, проповедь индивидуализма не противоречит сохранению определенных форм коллективности. Демократический характер власти не устраняет авторитарности, попыток «управлять демократией». Наращивание производительности совмещается с ограничениями пределов роста. Использование науки не мешает признанию др. форм ценностной организации общества. Япония, Индонезия и др. страны показали возможности такой постмодернизации. Вместе с тем М. признает главной закономерностью общественного развития постоянное изменение и усложнение социальных, политических, экономических и культурных структур и их функций в соответствии с требованием рационального и эффективного функционирования общества.
Современные буржуазные теории общественного развития. М., 1984; Модернизация в России и конфликт ценностей. М., 1994; Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Новосибирск, 1998.
МОДЕРНИЗМ (фр. modernisme, от moderne — современный, англ. modernism) — неоднозначное понятие, использующееся в науке в нескольких смыслах. В наиболее широком из них оно употребляется в зап. эстетике и искусствознании 20 в. для обозначения большого круга явлений культуры и искусства авангардно-модернизаторского характера, возникших под влиянием НТП в техногенной цивилизации втор. пол. 19 — пер. пол. 20 в. (или даже несколько шире), начиная с символизма и импрессионизма и кончая всеми новейшими направлениями в искусстве, культуре и гуманитарной мысли 20 в., включая все авангардные движения, вплоть до его антипода — постмодернизма. Среди главных теоретиков-предтеч М. часто называют Г.Э. Лессинга, И. Канта, романтиков; к непосредственным теоретическим лидерам относят Ф. Ницше, З. Фрейда, А. Бергсона и многих «неклассических» философов и мыслителей 20 в., в частности экзистенциалистов и структуралистов. В качестве основных особенностей М. указывают на эстетическую стратегию автономии искусства, принципиальную независимость от к.-л. внехудожественных контекстов (социального, политического, религиозного и т.п.); на предельное затушевывание или полный отказ от миметического принципа (см.: Мимесис) в искусстве; акцент на художественной форме (тенденция, достигшая логического предела в формализме любого толка — и художественном, и исследовательском), понимаемой в качестве сущностной основы произведения искусства и отождествляемой с его содержанием, и в результате этого — на абсолютизацию визуальной (или аудио) репрезентации произведения в качестве принципиально нового кванта бытия, самобытного и самодостаточного.
В российско-советской эстетике и искусствознании понятие М. чаще всего (начиная с А. Бенуа) применяли для обозначения всего комплекса авангардно-модернистских явлений с позиции предвзято негативной оценки. В основном это позиция консервативной линии в традиционной культуре по отношению ко всему новаторскому; в советской науке она определялась в первую очередь партийно-классовыми идеологическими установками. М. являлся объектом не столько научного анализа, сколько всеобъемлющей, часто огульной критики. Критиковали М. за отход от традиционной (в рамках традиции 19 в. прежде всего) культуры — за антиреализм, эстетство, отказ от социально-политической ангажированности, за смыкание с мистикой, за абсолютизацию художественно-выразительных средств, за апелляцию к иррациональной сфере, алогизм, абсурдность и парадоксальность, за пессимизм и апокалиптику, за формализм, за стирание границ между искусством и жизнью и т.п.
Более строгим представляется суженное значение термина «М.» как одного из трех главных этапов развития искусства 20 в.: авангарда, М. и постмодернизма. Типологически и феноменологически М., наряду с главными своими особенностями, перечисленными в первом (широком) семантическом модусе, наследует многие достижения и находки собственно авангарда, но отказывается от его бунтарского, эпатажного, скандалезного манифестаторства. М. — это как бы академизировавшийся авангард; он утверждает многие из авангардных новаторских художественно-эстетических находок уже в качестве как бы само собой разумеющейся классики. Для М. кубизм, абстракционизм, экспрессионизм, сюрреализм, конструктивизм, додекафония, литература Дж. Джойса — это классика, органично продолжившая многовековую историю мирового искусства. Хронологически апогей М. приходится приблизительно на поздние 1940-е — 1970-е гг., т.е. частично перекрывает и поздний авангард, и ранний постмодернизм, являя собой как бы некое посредующее звено между ними.
Если авангард во многом довел до логического предела (часто до абсурда) автономизацию средств и способов художественного выражения традиционных искусств, как правило, еще в их рамках (живописи, музыки, скульптуры, литературы) и только наметил некие принципиально новые поисковые ходы арт-презентации (редимейдс Дюшана, пространственные коллажи, фотомонтажи и т.п.), то М. в основном разрабатывал именно эти нетрадиционные для классического искусства стратегии арт-продуцирования. Начиная с поп-арта, кинетизма, минимализма, всевозможных акций, инсталляций, концептуального искусства, энвайронментов художники М. выводят арт-объекты за рамки собственно искусства в традиционном понимании, разрушают границы между искусством и окружающей действительностью, часто активно вовлекают реципиента в процесс творчества-созерцания-участия в произведениях — арт-проектах. Создатели модернистских объектов и концептуальных пространств или акций, как правило, отказываются от традиционной для искусства эстетической (= художественной) значимости и констатируют только их самобытное и уникальное бытие в момент презентации-рецепции. Парадоксы, абсурдные ходы, алогичные сочетания вроде бы несочетаемых элементов и т.п. приемы и методы сборки на основе коллажа-монтажа часто из далеких от традиционных для искусства материалов (обычно бывших в употреблении вещей и их фрагментов, отслуживших машин, механизмов, приборов индустриальной цивилизации, реже — заново созданных неких технологических неутилитарных симулякров, не имеющих реальных прообразов и к.-л. функционального назначения), должны активизировать восприятие реципиента и рассчитаны на очень широкую и субъективную смысловую полисемию. С М. в сфере художественной культуры начинает формироваться энвайронментальная эстетика, и в нем заключены основные истоки посткультуры; в ряде своих арт-направлений М. с 1960—1970-х гг. перетекает в постмодернизм.
Модернизм. Анализ и критика основных направлений. М., 1980; The Gender of Modernism. An Anthology. Bloomington (Ind.), 1990; Eysteinsson A. The Concept of Modernism. Ithaca; New York, 1990; Stevenson R. Modernist Fiction. An Introduction. New York; London, 1992; Drucker J. Theorizing Modernism. Visual Art and the Critical Tradition. New York, 1994; Nicholls P. Modernism. A Literary Guide. London, 1995; From Modernism to Postmodernism. An Antology. Cambridge (Mass.); Oxford, 1996.
B.B. Бычков
МОДЕРНИЗМ В ИСКУССТВЕ (от фр. moderne — современный) — понятие, обозначающее течения художественной практики, сложившиеся в первые десятилетия 20 в. (кубизм, экспрессионизм, футуризм, абстракционизм, сюрреализм, конструктивизм, поп-арт и др.) и развивавшиеся вплоть до Второй мировой войны. Рождение модернизма обозначило важный водораздел в развитии художественного сознания, глобальный разрыв с предшествующими тенденциями искусства. Это не обернулось, однако, появлением нового всеобъемлющего стиля, становлением приемов выразительности, ведущих к созданию устойчивых и общезначимых художественных форм. Напротив, культура модернизма явила многообразие мозаичных, не укладывающихся в единую формулу художественных поисков. Принципиальная специфика художественных процессов модернизма состояла в том, что разнородные художественные течения развивались в его рамках не последовательно, а параллельно, и при этом воспринимались как равноправные.
Узел проблем, с особой силой потрясших традиционные устои культуры и искусства нач. 20 в. и породивших искусство модернизма, можно определить как кризис веры в рациональное устройство мира. Новая картина мира (опыты по расщеплению ядра, возникновение теории относительности, развитие психоанализа) не вооружила, а разоружила человека, резко усилив в его представлении долю нерациональных факторов, правящих миром и лежащих в основе существующего. Фр. писательница и критик Н. Саррот точно обозначила искусство модернизма как «эру прозренья», вызванную падением доверия к языку традиционных художественных форм со стороны как творцов, так и публики. Привычные опыты «выстроенных рассказов» стали казаться верхним слоем, маскирующим действительность вместо того, чтобы обнажать ее. Точно прорисованные персонажи в традиции старого романа были уже не способны вобрать в себя реальность. Психологический элемент, подобно живописному, незаметно освобождался от предмета, с которым был нераздельно слит, и стремился в искусстве модернизма к самодостаточности, к тому, чтобы обойтись, насколько это возможно, без опоры на внешнюю предметность.
Художественная практика модернизма породила идеи о «необязательности пребывания искусства в рабстве у действительности», о возможности художественного творчества генерировать смыслы внутри своего языка, извлекая их из интонации, тембра, света, цвета, красок, линий, движений, ритмов, контрастов и т.д. самих по себе. Новая позиция художника была порождена потребностью не мистифицировать публику, а найти замену набившим оскомину приемам искусства, не адекватным духу времени и новому чувству жизни. Доминантой нового искусства стало выступать нечто расплывчатое и неуловимое, рядоположенное неопределимости самой жизни. Это уже не очерченные персонажи, а некие иллюзии, фантомы, модальности. Многомерная новая художественная оптика отказалась от помощи узнаваемых и давно адаптированных образов.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 156 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |