Допускаемые Н.м. способы обоснования образуют определенную иерархию, вершиной которой является аргументация эмпирическая (прямое и косвенное подтверждение в опыте и др.). Далее следует аргументация теоретическая (дедуктивная и системная аргументация, методологическая аргументация и др.). Что касается аргументации контекстуальной (ссылок на традицию, авторитеты, интуицию, веру, здравый смысл, вкус и т.п.), она считается менее убедительным, а иногда и просто сомнительным способом научного обоснования. И вместе с тем без контекстуальных, зависящих от аудитории аргументов не способны обходиться ни гуманитарные, ни нормативные науки, поскольку «все наше историческое конечное бытие определяется постоянным господством унаследованного от предков — а не только понятого на разумных основаниях — над нашими поступками и делами» (Х.Г. Гадамер).
Н.м. не содержит правил, не имеющих или в принципе не допускающих исключений. Все его правила условны и могут нарушаться даже при выполнении этих условий. Любое правило может оказаться полезным при проведении научного исследования, так же как любой прием аргументации может повлиять на убеждения научного сообщества. Но из этого не следует, что все реально используемые в науке методы исследования и приемы аргументации равноценны и безразлично, в какой последовательности они используются.
Н.м. предполагает, что новое научное положение должно находиться в согласии не только с эмпирическими данными и хорошо зарекомендовавшими себя теориями, но и с определенными регулятивными принципами, складывающимися в практике научных исследований. Эти принципы разнородны, обладают разной степенью общности и конкретности. Наиболее известные из них: принцип простоты (требование объяснения изучаемых явлений при минимальном числе независимых и как можно более простых допущений), принцип привычности, или консерватизма (рекомендация избегать неоправданных новаций и стараться, насколько это возможно, объяснять новые явления с помощью известных законов), принцип универсальности (пожелание проверять выдвинутое положение на приложимость его к классу явлений, более широкому, чем тот, на основе которого оно было первоначально сформулировано), принцип красоты (требование, чтобы хорошая теория отличалась особым эстетическим впечатлением, элегантностью, ясностью, стройностью и даже романтичностью) и др.
В каждой области знания есть свои правила, или стандарты, адекватности. Они не только являются контекстуальными, но и имеют во многом конвенциональный характер. Эти стандарты, принимаемые научным сообществом, касаются общей природы объектов, которые должны быть исследованы и объяснены, той количественной точности, с которой надлежит это сделать, строгости рассуждений, широты данных и т.п. «Ранее принятые утверждения, когда они используются для защиты справедливости последующих, не обеспечивают полной надежности этого процесса: поскольку все научные утверждения в своей основе не вполне убедительны. Критерии адекватности не более надежны, ибо даже они не могут быть установлены с помощью обычных процедур, то есть посредством аргументации, базирующейся на контролируемых наблюдениях. Отчасти поэтому их трудно, как правило, сделать четкими; в чем-то они сродни скрытому знанию, которое мастера своего дела передают друг другу в непосредственном общении» (М. Малкей).
Н.м. не представляет собой исчерпывающего перечня правил и образцов, обязательных для каждого исследования. Даже самые очевидные из его правил могут истолковываться по-разному и имеют многочисленные исключения. Правила Н.м. могут меняться от одной области познания к др., поскольку существенным их содержанием является некодифицируемое, вырабатываемое в самой практике исследования мастерство — умение проводить конкретное исследование и делать вытекающие из него обобщения. Описать это мастерство в форме системы общеобязательных правил так же невозможно, как кодифицировать мастерство художника или политика.
Н.м. в каждый конкретный промежуток времени представляет собой итог и вывод предшествующей истории научного познания. Методология науки, формируя свои требования, опирается на данные истории науки. Настаивать на безусловном выполнении этих требований значило бы возродить определенное историческое состояние науки и вечный и абсолютный стандарт.
Каждое новое исследование является не только применением уже известных методологических правил, но и их проверкой. Исследователь может подчиниться старому методологическому правилу, но может и счесть его неприемлемым в каком-то конкретном новом случае. Истории науки известны как случаи, когда апробированные правила приводили к успеху, так и случаи, когда успех был результатом отказа от какого-то устоявшегося методологического стандарта. Ученые не только подчиняются методологическим требованиям, но и критикуют их и, создавая новые теории, создают также новые методологии (см. также: Методологизм и антиметодологизм, Методологическая аргументация).
Кун Т. Структура научных революций. М., 1975; Структура и развитие науки. М., 1978; Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983; Фейерабенд П. Избр. труды по методологии науки. М., 1986; Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988; Мерло-Понти М. Око и дух. М., 1992; Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1994; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000; Стёпин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000; Giedymin J.A. Generalization of Refutability Postulate // Studia Logica. 1960. Vol. 10; Quine W.V.O. Word and Object. Cambridge (Mass.), 1960; Ajdukiewicz K. Jezyk a poznanie. Warszawa, 1965. T. 1; Ravetz J.R. Scientific Knowledge and Its Problems. Oxford, 1971; Lorenz K. Behind the Mirror. A Search for a Natural History of Human Knowledge. London, 1977.
A.A. Ивин
НАУЧНЫЙ РЕАЛИЗМ — неоднородное течение в аналитической философии науки втор. пол. 20 в., для которого характерно признание реального существования абстрактных объектов, постулируемых научными теориями. Выражая характерное для зап. культуры с кон. 17 в. представление о науке как о наиболее надежном способе познания мира, раскрывающем внутренние механизмы наблюдаемых явлений и создающем истинную картину реальности как таковой, Н.р. во многом был реакцией на инструментализм и конвенционализм ряда направлений в современной философии науки и прежде всего историцистской школы в лице Т. Куна и Я. Фейерабенда. Хотя позиции Н.р. по сути отстаивали еще в 1950-е гг. такие философы, как Э. Нагель и У. Селларс, декларацией этого нового направления стала кн. Дж. Смарта «Философия и научный реализм» (1963). К числу известных представителей Н.р. принадлежат Р. Бойд, Г.Р. Харре, Я. Хакинг, X. Патнэм и др. Обоснование Н.р. его сторонниками в основном осуществлялось лингвистическими средствами, т.е. речь, как правило, шла не непосредственно о существовании теоретических объектов, а о референции теоретических терминов, о критериях ее установления и изменения.
Общее доктринальное ядро Н.р. было сформулировано Р. Бойдом в виде следующих двух принципов: 1) термины зрелой науки, как правило, имеют референцию; 2) законы теории, принадлежащей к зрелой науке, как правило, приблизительно истинны. В противовес тезису о несоизмеримости научных теорий научные реалисты обосновывали инвариантность референции научных терминов, обеспечивающую преемственность в развитии научных теорий, опираясь на «новую», или «каузальную», теорию референции, разработанную С. Крипке, Патнэмом и др. для терминов естественных видов, большинство из которых составляют научные термины. Согласно этой теории, референция терминов естественных видов детерминируется присущей этим естественным видам внутренней природой. Когда в процедуре «первого крещения» представителям к.-л. естественного вида присваивается некоторый термин, то экстенсионал этого термина автоматически охватывает и всех остальных представителей этого вида в силу «тождества» их внутренней природы. И хотя смыслы, приписываемые этим терминам, могут оказаться ложными и будут в последующем изменены, это нисколько не повлияет на инвариантность референции данных терминов. В вопросе истины научные реалисты изначально придерживались корреспондентной теории, которая стала главной мишенью как внешней, так и внутренней критики. Наиболее серьезным аргументом против соответствия между языком и реальностью служит возможность эмпирически эквивалентных, но логически несовместимых теорий. Т.о., «метафизический» период в развитии Н.р., когда он был заявлен как учение об онтологическом статусе ненаблюдаемых объектов и сущностей, постулируемых научными теориями, сменился «постметафизическим», когда вследствие обвинений в «метафизичности» и в принятии сверхупрощенной идеи «соответствия» между языком и реальностью ряд научных реалистов (Патнэм, М. Хессе, А. Масгрейв и др.) предложили альтернативные концепции «реализма» («умеренного», «прагматического», «внутреннего» и т.д.), сочетающие в основном когерентную трактовку истины с различными прагматистскими и верификационистскими критериями «оправданной утверждаемости» высказываний. В выборе между «реальными сущностями», выражающими внутреннюю структуру вещей, и «номинальными сущностями», создаваемыми человеком ради удобства «упорядочения мира», эти альтернативные концепции уже отдавали предпочтение вторым. В 1980-е гг. интерес к Н.р. стал постепенно убывать.
Smart J. Philosophy and Scientific Realism. London, 1963; Bhaskar R. Realist Theory of Science. Sussex, 1978; Harre R. Varieties of Realism: A Rationale for the Natural Sciences. Oxford, 1986.
НАЦИОНАЛ-СОЦИАЛИЗМ, или нацизм — форма общественного устройства, соединяющая социализм с ярко выраженным национализмом (расизмом). Н.-с. называется также идеология, обосновывающая такого рода социальный порядок. Типичный пример Н.-с. — Германия 1933—1945. Н.-с. и коммунизм представляли собой две основные разновидности тоталитаризма 20 в.
В 1920-е гг. в социалистическом движении наряду с радикальным левым социализмом (коммунизмом) довольно быстро сложился радикальный правый социализм (нацизм). Разногласия и борьба двух крайних форм социализма — старого социализма, тяготеющего к марксизму, и Н.-с. — являлись неизбежным столкновением между двумя социалистическими течениями. «У них не было расхождения в том, что именно государство должно определять положение человека в обществе. Но между ними были (и всегда будут) глубокие расхождения в определении конкретных классов и групп» (Ф.А. Хайек). И коммунизм, и нацизм стремились к планомерной и тотальной организации сил общества для выполнения определенной общественной задачи. Однако они по-разному определяли природу той цели, на достижение которой должны направляться все усилия общества. Коммунизм предлагал построить «рай на земле» для всего человечества (интернационализм). Н.-с. намеревался создать такой «рай» для избранной нации (расы) за счет всех др. народов (национализм, расизм). Коммунизм и Н.-с. принципиально расходились с индивидуализмом и либерализмом в том, что, подчиняя все ресурсы общества достижению конечной цели, отказывались признать какие бы то ни было сферы автономии, в которых индивид и его воля являлись бы определяющими. История Н.-с. и коммунизма показывает, что «в индустриальном обществе настоящий социализм может быть только тоталитарным, а тоталитаризм — только социалистическим» (Э. Геллнер).
Н.-с. предполагал: централизованное, государственное управление экономикой, не считающееся с частично сохраняющейся частной собственностью на средства производства; четкую иерархию целей и ценностей, высшей из которых являлось построение расово чистого общества, имеющего все необходимое для своего продолжительного существования: концентрацию власти в руках одной партии, направляемой вождем; идеологию, которая не может оспариваться даже в деталях; безраздельную монополию на средства массовой коммуникации; полный контроль за всеми сферами общественной и частной жизни; жесткое насилие в отношении всех инакомыслящих и несогласных; обеспечение расовой чистоты общества; искреннюю убежденность широких масс в том, что они призваны построить совершенный социальный мир и создать нового человека.
В нач. 1930-х гг. в Германии национал-социалисты во главе с А. Гитлером мирным путем пришли к власти. Почти сразу же начались гонения на евреев и затем их массовое уничтожение (холокост), а также подготовка к завоеванию народов, призванных обеспечить трудовые ресурсы для «тысячелетнего рейха». «Внешняя политика, — писал Гитлер, — это искусство быстро обеспечивать народ необходимым по количеству и качеству жизненным пространством. Внутренняя политика — это искусство гарантировать применение необходимой для этой цели силы, выражающейся в расовой чистоте и соответствующей численности населения».
Мировоззрение Н.-с. опиралось на вульгарный социал-дарвинизм, дополненный расистскими воззрениями, истолковывающими историю как демонстрацию превосходства одних рас над другими, превосходства, обусловленного сохранением творческими расами «чистоты крови» (Ж.А. де Гобино, X. Чемберлен и др.). «Главный источник силы народа, — утверждал Гитлер, — это не владение оружием или организация армии, а внутренняя его ценность, то есть расовая чистота». Для сохранения последней гос-во должно защищать свой народ от «отравления тремя ядами», каждый из которых связан с евреями; это, во-первых, интернационализм — пристрастие к чужому, проистекающее из преуменьшения собственных культурных ценностей и ведущее к смешению крови; во-вторых, эгалитаризм, демократия и закон большинства, не совместимые с индивидуальным творческим началом и доверием к вождю; в-третьих, пацифизм, разрушающий в человеке здоровое, инстинктивное стремление к самосохранению. Еще в 1927 Гитлер говорил: «Народ теряет свою внутреннюю ценность, как только становится подвержен этим трем порокам, ибо он тем самым разрушает свою расовую чистоту, проповедует интернационализм, предает свою самостоятельность и на ее место ставит подчинение меньшинства большинству, иначе говоря, некомпетентность, и начинает скатываться в братство всех людей». Идеология, основанная на национал-социалистических идеях, считалась необходимым условием «нового, революционного преображения мира». Орудием проведения ее в жизнь являлась национал-социалистическая партия, называвшаяся, подобно коммунистической партии, «революционной». «Идеология Гитлера, какой бы непродуманной и неубедительной она ни казалась тем, кто не разделял ее, давала ему такой же подход к историческим процессам, а следовательно, и такую же уверенность в себе, какую марксизм давал коммунистическим вождям» (А. Буллок).
Политический, а затем и экономический успех Н.-с. в нач. 1930-х гг. являлся, по словам Хайека, прямым следствием неудач социалистов, тяготевших к марксизму. К моменту прихода Гитлера к власти последними было национализировано более половины нем. промышленности, приведенной неумелым государственным управлением в полный упадок. После непродолжительных споров Н.-с. категорически выступил против продолжения обобществления собственности. В частности, по поводу заводов Круппа Гитлер недвусмысленно заявил: «Разумеется, я их не буду трогать. Не думаете же вы, что я настолько безумен, что стану разрушать немецкую экономику? Только если Крупп не сумеет справиться и действовать в интересах нации, государство должно вмешаться, только и только тогда... Но для этого не нужна экспроприация... достаточно иметь сильное государство». Обобществлению собственности Н.-с. предпочел постановку собственников под полный контроль гос-ва.
Национал-социалистическая общественная система, подчинившая нем. народ неограниченной власти небольшой кучки людей, не являлась неким отступлением от магистрального пути истории. Н.-с. был одной из версий коллективизма 20 в., считавшего, что волей истории он идет на смену прогнившему индивидуализму (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество). «...Одна общепринятая иллюзия — быть может, самая опасная из всех, — пишет Э. Фромм, — состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества, что они и их подручные правят, опираясь на одно лишь грубое насилие, а весь народ является беспомощной жертвой предательства и террора». Фромм заключает, что годы, прошедшие после поражения Н.-с, со всей очевидностью показали ошибочность этой т.зр.: «Нам пришлось признать, что в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за нее; что они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавиться; что другие миллионы были при этом безразличны и не считали, что за свободу стоит бороться и умирать. Вместе с тем мы поняли, что кризис демократии не является сугубо итальянской или германской проблемой, что он угрожает каждому современному государству».
Военное поражение Н.-с. явилось одновременно и поражением национал-социалистической идеи. Тем не менее нельзя сказать, что она умерла окончательно.
Как и коммунизм, Н.-с. продолжает оставаться одной из главных коллективистических перспектив современного индустриального общества.
Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1990; Хайек Ф.А. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 10—12; Поппер К. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1—2; Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993; Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Смоленск, 1994. Т. 1—2; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994; Геллнер Э. Условия свободы. М., 1995; Гаджиев КС. Политическая наука. М., 1996; Ивин А.А. Философия истории. М., 2000; Schapiro L. Totalitarianism. London, 1972; Tolman J.L. The Myth of the Nation and the Vision of Revolution. London, 1981; Hayek F.A. Fatal Conceit. Chicago, 1989; Arendt H. The Origins of Totalitarianism. New York, 1996.
А.А. Ивин
НЕБЫТИE — категория онтологии, по существу тождественная категории ничто, означающей отрицание, отсутствие бытия. Понятие Н. ввел Парменид, у Демокрита и Платона оно получает онтологический статус. У Демокрита бытие (атомы) и пустота (Н.) рассматриваются как равнозначно необходимые условия существования мира, у Платона Н. — это материя как чистая возможность, пассивность и зависимость. Каждая вещь есть единство бытия и Н. В 20 в. Н. — это прежде всего экзистенциальная проблема. П. Тиллих говорит о «тревоге небытия», того, что религия называет «вечной смертью», объявляя ее важнейшим феноменом экзистенциального переживания человека. Н. угрожает человеку тройным образом: как тревога судьбы и смерти, тревога пустоты и утраты смысла, тревога вины и осуждения; эта тревога неотъемлемо присуща человеческому существованию и может быть преодолена только через то мужество, которое дает вера.
Платон. Софист. Тимей // Собр. соч.: В4т. М., 1993—1994; Тиллих П. Мужество быть // Избр. Теология культуры. М., 1995.
НЕМЕЦКАЯ КЛАССИЧЕСКАЯ ЭСТЕТИКА — период развития нем. эстетики (кон. 18 — пер. пол. 19 в.), когда был создан преемственный ряд концепций И. Канта, Ф. Шиллера, Ф.В.Й. Шеллинга и Г.В.Ф. Гегеля, осмыслявших природу искусства и эстетической деятельности человека в рамках всеобъемлющих филос. систем. Эстетические учения более поздних этапов уже утрачивают это качество универсализма и всеохватности и обращаются к анализу отдельных аспектов философии искусства.
Внимание к эстетике у каждого из перечисленных мыслителей было вызвано не столько специальным интересом к искусству, сколько стремлением разработать необходимые компоненты, придающие завершенность филос. системе. Путем оперирования максимально обобщенными понятиями, использования диалектического метода мышления применительно к анализу искусства Кант, Шеллинг и Гегель смогли вывести обсуждение эстетической проблематики на принципиально новый уровень, поднять теоретическую планку эстетических доказательств и выводов. После Н.к.э. уже нельзя было теоретизировать по поводу искусства так, как это делали, к примеру, представители эстетики классицизма или Просвещения, зачастую сближаясь с беллетристикой и опираясь на философию «здравого смысла».
Достижения Н.к.э. заключаются в разработке идеи самоценности искусства и обосновании его уникальной духовной роли в социальной истории («искусство как высший принцип человеческой деятельности»). Отсюда и важное положение, согласно которому ошибка всех предшествующих эстетических теорий в том, что они искали цель искусства вне самого искусства, т.е. искали его понятие в чем-то другом, чему искусство служит средством. Несмотря на различие систем и методологических подходов представителей Н.к.э., в их представлениях теории искусства много общего. Ключевые понятия, определяющие природу искусства и прекрасного, — «целесообразность без цели» (Кант), «сущность в явлении» (Шиллер), «бесконечное, выраженное в конечном» (Шеллинг), «абсолютная идея в ее внешнем инобытии» (Гегель) — выражают взгляд на сферу эстетического как уникального средоточия и равновесия противоположных начал. Смысл этих определений — в трактовке искусства и красоты как некоей целостности, способной в силу своей интегративной природы разрешать всевозможные противоречия, быть отражением всей полноты универсума. Вместе с тем названные мыслители во весь голос говорят об угрожающих искусству социальных процессах, ставящих под вопрос его судьбу как гармоничного духовного мира. Идеализация в искусстве делает его ложным. Типизация замыкает художественное творчество рамками негативных образов и также ведет в тупик. Мысль Гегеля о том, что предметом художественного изображения может быть не всякое содержание, а лишь то, которое мысль фиксирует как сущность, обнажила дефицит адекватных мировоззренческих ориентиров, дефицит, всю остроту которого было дано испытать художественному творчеству последующих эпох.
Шиллер Ф.П. Творческий путь Фридриха Шиллера в связи с его эстетикой. М.; Л., 1933; Шеллинг Ф.В.Й. Об отношении изобразительных искусств в природе // Литературная теория немецкого романтизма. М., 1934; Шиллер Ф. Статьи по эстетике. М.; Л., 1935; Шиллер Ф. О наивной и сентиментальной поэзии. Письма об эстетическом воспитании // Собр. соч.: В 6 т. М., 1959. Т. 6; Кант И. Критика способности суждения // Собр. соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 5; Шеллинг Ф.В.Й. Философия искусства. М., 1966; Гегель Г.В.Ф. Эстетика. М., 1968— 1973. Т. 1—4; Афасижев М.Н. Эстетика Канта. М., 1975; Кривиун О.А. Гегелевская концепция связи красоты и искусства // Искусство и действительность. М., 1979; Он же. Конструирование мира искусства в философии Ф.В.Й. Шеллинга // Социально-эстетические проблемы познания искусства. М., 1979; Гулыга А.В. Кант. М., 1981; Он же. Шеллинг. М., 1982.
НЕНАСИЛИЕ — этический принцип, согласно которому границы морали (нравственности) совпадают с отрицанием насилия; постнасильственная стадия борьбы с социальной несправедливостью. Термин Н. (аналогично нем. Gewaltlosigkeit, англ. nonviolence) является калькой с санскр. термина «ахимса» (невреждение). В отечественной литературе и общественно-политической лексике он закрепился недавно, с кон. 1980-х гг., чему способствовали как академические исследования философии и этики Н., так и гражданские инициативы, призванные адаптировать к российским условиям зап. опыт ненасильственных акций.
Идея Н. является нормативной конкретизацией золотого правила нравственности. Оно присутствует во всех сформировавшихся на заре цивилизации культурах и религиях, занимает центральное место в религиозно-философских учениях джайнизма и буддизма. В европейскую культуру она привнесена Нагорной проповедью: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую... Вы слышали, что сказано: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших» (Мф 5, 38—39, 43—44).
Н. не воспринято общественным сознанием в прямом и обязывающем значении. Господствующим по-прежнему остается взгляд, частично оправдывающий насилие: справедливые войны (Августин), право народа на восстание (Фома Аквинский), смертная казнь (И. Кант) и др. Считалось, что насилие может быть орудием справедливости, служить благой цели. Коренной поворот во взгляде на Н., когда оно понимается как первопринцип морали, не допускающий никаких исключений закон поведения, наметился в наше время и связан прежде всего с именами Л.Н. Толстого, М. Ганди, М.Л. Кинга.
Анализ теории и практики Н. в 20 в. позволяет и требует разграничивать Н. как общий этический принцип и как особую программу конкретной деятельности. В первом случае оно выступает в качестве безусловного запрета, негативно очерчивающего пространство морали. Во втором случае оно является сознательно культивируемой и достаточно конкретной программой, направленной на разрешение тех конфликтов, которые обычно было принято решать с помощью различных форм нравственно санкционированного насилия. На воинственную несправедливость возможны три реакции: покорность, насильственное сопротивление, ненасильственное сопротивление. Как постнасильственная стадия борьбы за справедливость, Н. приобретает конкретный вид в зависимости от природы конфликтов, которые подлежат разрешению: конфликт между народами — одно, между социальными группами — другое, межличностные конфликты — третье и т.д. Ненасильственную борьбу в этом смысле нельзя конституировать в качестве особой деятельности, профессии. Требование Н. не задает конкретного содержания многообразной в своих проявлениях деятельности, оно есть всеобщее и безусловное ее ограничение.
Опыт ненасилия в XX веке. М., 1990; Ненасилие: философия этика, политика. М., 1993; Л.Н. Толстой. В чем моя вера? // Полн. собр. соч. Т. 23; Protest Power and Change // An Encyclopedia of Nonviolent Action... New York; London, 1997.
НЕОБХОДИМОСТЬ — категория, используемая в философии, научном познании и логике и выражающая неизбежный характер событий, происходящих в реальном мире, либо закономерный характер процессов, изучаемых в науке, или же логическую связь между посылками и заключением в дедуктивных умозаключениях. В онтологическом смысле Н. отображает такое отношение между объективными событиями реального мира, при наличии которого одно событие неизбежно вызывает, обусловливает или определяет др. событие. Обычно такая Н. противопоставляется логической Н., которая считается априорной, поскольку вытекает из законов логики, а не из объективной реальности. Онтологическая Н. считается априорной: она устанавливается с помощью эмпирического исследования. В этом отношении она сходна с номической (греч. nomos — закон) Н., устанавливаемой на основе законов природы и общества, выражающих регулярность или повторяемость реальных событий или процессов, исследуемых естественными и общественными науками. Однако повторяемость, свойственная номической Н., может иметь разный характер. В законах универсального типа она приводит к достоверным предсказаниям, в статистических законах — лишь к вероятным, или правдоподобным. В этом факте находит свое выражение связь между Н. и случайностью, существующая в реальном мире. Без обращения к объективному миру нельзя найти и правильный ответ на фундаментальный вопрос: в чем состоит источник Н.? Некоторые философы видели его в существовании особого мира идей, который обладает необходимым характером. Так, допущение существования универсалий, или форм, по мнению Платона, может объяснить всеобщий и необходимый характер математических и логических истин. В христианской философии источником Н. выступает Божественная воля, которая может изменить существующий порядок вещей и сотворить чудо. В философии Нового времени происхождение Н. объясняется ссылками на рационально-объективный характер мышления. Так, для Г.В.Ф. Гегеля необходимость чувственно воспринимаемого мира есть результат саморазвития абсолютной идеи. Др. позиция состоит в том, что Н. вносится в природу самим субъектом. В этом отношении типична т.зр. И. Канта, который считал, что субъект обладает априорными категориями, которые вносит в свои восприятия, и поэтому он в состоянии познать созданную им самим Н. Такие категории, как «пространство» и «время», «причинность» и «Н.», являются априорными и в синтезе с эмпирическими данными придают положениям естествознания необходимый характер. Сторонники эмпиризма пытались вывести необходимый характер принципов и законов науки с помощью индуктивных умозаключений из опыта. Однако критика Д. Юма, показавшего, что индуктивные выводы не обладают характером логической Н., серьезно подорвала их позицию. Под влиянием этой критики некоторые философы стали придерживаться скептической позиции, а другие вместе с Юмом считают, что вера в Н. основывается на привычке, приобретаемой в ходе неоднократного повторения опыта. Наиболее радикальным является отрицание существования к.-л. Н. в мире, однако такую позицию можно защищать теоретически, но ей трудно следовать практически. По сути дела, многовековая практика человечества свидетельствует о том, что люди всегда руководствовались убеждением, что в мире существует определенная Н. В противном случае они были бы не в состоянии вести целесообразную рациональную деятельность.
От реальной Н., обсуждаемой в философии и научном познании, следует отличать логическую Н., которая опирается на законы логики и связанные с ними правила дедуктивных умозаключений. Напр., истинное значение конъюнкции высказываний «Снег бел» и «Снег не бел» зависит не от реального состояния вещей, а исключительно от закона противоречия классической логики, согласно которому такая конъюнкция должна считаться необходимо ложным высказыванием. Напротив, дизъюнкция указанных высказываний в силу закона исключенного третьего рассматривается как необходимо истинная. Все подобного рода логические положения, называемые тавтологиями логики, можно рассматривать как логически необходимые утверждения в узком смысле слова. В более широком смысле логически необходимыми считаются утверждения, действительные в каждом из возможных миров, под которыми подразумеваются любые воображаемые миры.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 143 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |