Все пространство впереди ощетинилось торосами взломанных бетонных плит. Эти нерукотворные баррикады перекрывали проход начисто. Вились зигзагами справа-налево.
Щербаков нахмурился: «Лазером действовали, что ли?,,»
Сверху бетонные нагромождения были завалены кусками листового железа, смятыми бочками, арматурой… Всё это было щедро присыпано осколками выпавших стеклоблоков, а с высоты на этот хаос равнодушно взирали чернотой длинные оконные проемы. И везде – толстый слой копоти, который не смогли смыть многолетние дожди…
- Да-а… - озадаченно протянула Лена.
- Можете не ходить, - с готовностью откликнулся Басов. – Поберегите ваши ножки! Тем более, что корабль вы уже видели…
- Что мы видели? – возмутилась она. – Это? - Лена ткнула пальчиком в странный силуэт, маячивший над крышами. – Я лично не могу понять – что это такое! Может быть какая-нибудь… человеческая конструкция!
- Человеческая конструкция… - профессор хмыкнул.
- Коллега права! – вступился Дьяков. – Идемте дальше!
- Ладно! – покорно кивнул Басов. – Пошли!
…Как не храбрилась Лена, но стоило начать восхождение на ближайшую кучу бетонного крошева и ржавого железа, ее решительность немного поубавилась. Кусок асфальта под сапожком покачнулся – рюкзак (хоть и не тяжелый) сработал противовесом – девушку качнуло назад… Отчаянный взмах руками:
-Ай!
Павел подхватил её за талию.
- Осторожней, мадам!
Запрокинув голову, Лена внимательно взглянула на него. Синие глаза распахнулись – он увидел в них свое отражение. Она взмахнула ресницами, как бабочка крыльями:
- Спасибо… Пашенька.
- Не за что, - Павел почувствовал, что краснеет. («Интересно, а в школе она меня «Пашенькой» называла? Не помню.»).
Из состояния кратковременного блаженства его вывел насмешливый голос Басова.
- Что самое важное для женщины? – заметил профессор с умильной улыбкой. – Главное – это вовремя оступиться!
Рассерженный Павел ощутил, что щеки запылали еще жарче. Хотел было язвительно ответить, но, как назло, ничего не пришло на ум.
Зато Лена не растерялась.
Легко выскользнув из его рук (Павел на секунду поверил профессору, что падение было… не совсем случайным. Вон, как непринужденно балансирует на гребне этой кучи!), она окатила Басова уничтожающим взглядом:
- А вам, что – завидно?
Профессор примирительно вздохнул:
- А как вы думаете? Конечно, завидую! Эх, и повезло же нашему пилоту! Молодость, молодость! – протянул мечтательно.
Теперь уже покраснела Лена.
- Ну что вы придумываете, Олег Георгиевич! – она фальшиво засмеялась. – Между мной и Щербаковым…
- Это ваши дела. И еще… - профессор внимательно посмотрел по сторонам. – Мое предложение - немедленно вернуться – остается в силе…
- Фигушки вам! – Лена повернулась и начала решительно карабкаться дальше.
Павел полез следом, стараясь не отставать…
29. Дьяков.
…Странная конструкция, маячившая над крышами, вызывала раздражение. Как бы не мешало солнце, он сразу понял, что это не труба и не строительный кран, а нечто совершенно чужеродное, чему разум и память не находили аналога. Несмотря на то, что раньше успел поучиться в техническом ВУЗе (Как давно это было!), Константин Михайлович никогда не причислял себя к племени «технарей». Не «физик», а – чистый «лирик». «Физиков» всегда презирал за ограниченность и близорукость. За ту бездумность, с которой они помогали этой стране обзаводиться все более устрашающим оружием. То, что атомную бомбу первыми создали и применили американцы, не имело для него никакого значения. Благословенная Британия, «Владычица морей» и ее законная наследница Америка, оплот гражданских свобод – им сам Господь повелел править миром. Это было его убеждением, верой, если хотите. Когда-то в споре ему напомнили, что Андрей Дмитриевич Сахаров (высший для него авторитет в ту пору) тоже успел поучаствовать в создании советской водородной бомбы, Дьяков просто заорал в лицо оппоненту, что «не желает ЭТОГО СЛЫШАТЬ, НЕ ЖЕЛАЕТ СЛЫШАТЬ, НЕ ЖЕЛАЕТ СЛЫШАТЬ!!!» В тот раз пришлось сразу уйти: начали оглядываться, кто-то покрутил пальцем у виска. Сам он считал, что нервы расшатались после помещения в «психушку». То, что порой темнело в глазах от ненависти: сначала – к «этим краснопузым», потом – «к этой стране», и, наконец, - к «этому быдлу, именуемому русским народом», он считал совершенно нормальным. «Я борюсь с Системой!» - повторял про себя как заклинание. Хотя, (Чего греха таить?) понимал, что просто терпеть не может ни эту страну, ни этот народ. Как там писал Печерин? «…Как сладостно Отчизну ненавидеть…» Воистину так! Нет, он не собирается никуда уезжать. Он останется здесь. Он не даст ИМ покоя! Будет мстить ИМ за то, что его, собственная, жизнь лежала под откосом, несмотря на внешнее благополучие. Да, печатаются еще его книги (но, в основном, увы – на Западе), да, приглашают еще на всяческие приемы и брифинги в западные посольства (Боже, какие люди! Аристократия с головы до ног! Белая кость, не то, что эти «мужепесы», напялившие дорогие костюмы и решившие, что это делает их европейцами! Чушь! Бред собачий!). Ему неплохо платили в валюте за заграничные издания. Журнал его не прикрывали. Правда, читателей с начала 90-х заметно поубавилось. Жить можно было неплохо, вот только дефицит человеческого общения… Пообщавшись, большинство новых знакомых отстранялось с брезгливой миной… Не ненавидели, не пытались оскорблять, не лезли в драку, а – брезговали! Как прокаженным! Это бесило больше всего.
Женщина, с которой жил в гражданском браке с 91-го, ушла, бросив через плечо: «Ты знаешь: они были правы! Ты действительно сумасшедший и тебя надо лечить!» Жениться на европейке? Увы, они там все избалованы, в своей уютной Европе. Они не смогут тут жить – он был уверен в этом. Кроме того (в этом был готов себе признаться), европейцы, конечно, не любили и боялись русских, но как-то спокойно-отстраненно. Не понимали его пафоса, его горения. Общаясь с ними, часто видел в их глазах недоумение. «Почему вы так сердиты на своих соотечественников, мистер Дьякофф?» - спросил однажды корреспондент одного из солидных западных журналов. «Потому что они не хотят становиться цивилизованными людьми!» - ответил он запальчиво. Собеседник покачал головой. Не мог же он тогда сказать этому холеному джентльмену, что ненавидит это русское быдло, за то что оно просто есть!
Пробираясь по здешней свалке (совковый профессор талдычил что-то о жестоком бое с мифическими инопланетянами, но «не надо ля-ля!» - свалки в этой стране встречаются на каждом шагу, вся страна состоит из свалок!), он думал, как бы покинуть спутников и пройтись по своему собственному маршруту. Ударившись в постыдное бегство здешнее воинство и всяческие «профессора кислых щей! (хе-хе, привет, господин Басов!), вероятно, оставили здесь немало документов, публикация которых на Западе произвела бы эффект разорвавшейся бомбы. «Красные варвары готовились обрушить на головы цивилизованных наций страшную заразу! Они хотели превратить других в таких же дикарей, как они сами! Жестокие эксперименты на живых людях!» Он прямо-таки видел эти кричащие заголовки в «Вашингтон Пост», «Нью-Йорк Таймс» и «Уолл-стрит Джорнэлл». Вид этих воображаемых заголовков ласкал душу…
«Может быть тогда мир поймет, что с НИМИ не стоит церемониться, и что пора решить «русский вопрос» по «югославскому варианту»?»
И эти мифические бои с «человекорыбами» тоже можно было хорошо обыграть… «Встретившись лицом к лицу с инопланетным разумом, русские не нашли ничего лучшего, чем устроить всеобщую бойню!» О-о, это – находка! Возмутятся все! Генеральная Ассамблея ООН тут же заклеймит Россию гневной резолюцией, что «эта варварская страна своими безумными действиями провоцирует межзвездный конфликт!»
Придя от таких мыслей в веселое настроение (что случалось с ним крайне редко), Константин Михайлович начал поглядывать по сторонам, прикидывая, как бы побыстрее привести свой план в исполнение.
… К счастью, они сами облегчили ему задачу. Профессор, пыхтя, волок свои непонятные приборы (это стремление «совковых» ученых умников: в любых обстоятельствах возиться со своей наукой, не думая – а кто ему заплатит? – всегда бесило Дьякова). А тут еще девица, имевшая наглость называть себя журналистом, вспомнила о своей настоящей профессии и повисла на шее у дылды-пилота. При этом у того была такая обалделая от счастья рожа, что Константин Михайлович не знал, что делать: смеяться или негодовать? Тем не менее, это было весьма кстати – внимание дылды-пилота было надежно отвлечено стараниями любвеобильной «коллеги», за что Дьяков был ей даже немного благодарен.
Прежде чем «сделать» ручкой этой теплой компании, он, разведывая обстановку, поинтересовался у дурака-профессора: а, что, мол, находится в этих огромных корпусах, нависающих справа и слева? Тот охотно пустился в объяснения («Вот так они, по русскому разгильдяйству и соблюдали свою пресловутую секретность! Что еще раз доказывает: не собирался Запад их завоевывать! Не собирался! А – жаль!») Совковый профессор, с идиотской готовностью вещал, что здание слева – это цех по производству (как он «изячно» выразился) «средств доставки». То есть – бомб и ракет. Далее Басов пустился в объяснения о сложностях подгонки внешних габаритов «начинки» и внутренних – «упаковки», но Дьяков прервал его: «А справа – что?» Ученый хмырь замолчал как обиженный ребенок, но потом сменил гнев на милость и сообщил, что в этом корпусе как раз и производили ту самую «начинку», поэтому, мол и окон нет, а дверей – самый минимум… Константин Михайлович хотел было опять прервать его разглагольствования, но тут ученый червь, наконец-то, сообщил нечто весьма полезное:
- Вот минуем производственные цеха (те, что справа), покажется четырехэтажное здание «Управления»… - Басов уже вошел в роль экскурсовода. – Покойный Федосеев все норовил его «штабом» назвать, - профессор тяжело дышал, видимо, чемодан был увесист. – Там – на третьем этаже – мой кабинет…
«Управление! – возликовал про себя Константин Михайлович. – Вот, то что мне нужно!»
Парочка впереди, между тем, шествовала, взявшись за руки. Как трогательно! Аж – слезы из глаз!
Профессор пер вперед как танк. С таким грузом головой не повертишь, и Дьяков решил: пора!
…Нескончаемая бетонная стена справа не была сплошной. Они прошли мимо здоровенной дыры: бетонные плиты были разломаны – внутри, во мраке, чернели силуэты обломков каких-то металлических конструкций…
- Тут был настоящий ад, - прокомментировал профессор. – Наверное, «гости» натворили, хотя нет – края не оплавлены… значит наши – из гранатомета…
Прежде чем закончиться, стена приглашающе прозияла открытой дверью. Дьяков закусил губу: момент – лучше не придумаешь!
Площадка перед прямоугольником гостеприимной темноты была свободна от мусора – почти голый бетон. Два-три шага в сторону – и никто ничего не услышит, не заметит.
Как раз в этот момент (вот – везение!) старый дурак Басов вытянул руку налево:
- Вот он – ваш Корабль! Можете полюбоваться!
«Сладкая парочка», наконец оторвавшись друг от друга и, прекратив воркотню, одновременно повернула головы, куда показывал профессор.
«Сейчас – или никогда!» - Константин Михайлович, почти не дыша, на цыпочках – по-балетному – сделал несколько легких шажков и нырнул в дверной проем…
30. Лена и Павел.
…После пикировки с Басовым Лена уже открыто взяла Павла за руку.
- Буду на всякий случай держаться за тебя, - объяснила она и сверкнула синими глазищами. – Не возражаешь?
- Нет! – выдавил Павел, и тут же мысленно обозвал себя ослом. Надо было предложить ей ЛЕВУЮ руку, а правую – оставить для «Гаранина». Автомат висел на широком ремне и, в случае необходимости, можно было нажать курок, не придерживая другой рукой. Лучше стрелять правой! Но теперь уже ничего не поделаешь. Если попросить Лену перейти на другую сторону - пожалуй, рассердится.
«Ладно, - успокоил себя. – Если что – я успею почуять опасность!»
- Слушай, Щербаков, - спросила она вполголоса, когда перебирались через очередной завал. – Ты что, до сих пор меня той, другой, видишь?
- Какой еще – «той, другой»? – удивился он.
Лена шмыгнула носом.
- Ну… десятиклассницей. С косичками и портфелем, - объяснила немного смущенно.
- Да, наверное, - улыбнулся Павел.
…Разговаривая, он, между тем, ни на секунду не переставал отслеживать обстановку, перемещая взгляд: справа – вперед – налево…
«…Куски горелого железа…С крыши упали?.. – задрал голову. – Не хватало бы еще, чтобы нам на головы лист спланировал – будет «секим башка»!.. Дальше – куча битых кирпичей… Здесь была кирпичная пристройка… Хранилище?.. Неважно… Разнесли ее в клочья… Кто?... Наши или ТЕ?... А что за этой грудой?.. Вроде бы – ничего… А вдоль стены – вон там?.. Похоже, обгорелые рулоны какие-то… Толь или стекловата… А за ними – что?..»
- Щербаков, ты слышишь, о чем я тебе говорю? – раздраженно спросила Лена.
- Да, Ленок, - рассеянно ответил Павел.
Глаза его, как на шарнирах беспрестанно поворачивались справа-налево, сканируя местность.
- Я не знаю, что ты себе тут навоображал, - продолжала Лена сердито. – Но хочу предупредить, во избежание разочарований… Пока ты эти десять лет пропадал незнамо где, я тут в монастыре не сидела. Не торчала, как царевна у окна, поджидая добра молодца, понял?
- Понял, - кротко согласился Павел, отмечая, что вот та, чернеющая впереди, груда сгоревшего металла здорово напоминает опрокинутую легковушку. Подойдя поближе, убедился в своей правоте. «В прошлой жизни «Жигулями» был покойник.»
- Ни фига ты, наверное, не понял, - с горечью заметила Лена, обходя остов автомобиля. – Я хочу тебя предупредить, что за эти десять лет дважды побывала в гражданском браке! Один раз даже в ЗАГС приглашали, - невесело засмеялась. – Да сорвалось… Суженый-ряженый вовремя одумался. Так что, той принцессы-школьницы давно уже в природе не существует! – тряхнула его за руку. – Ты понял?!
- Да понял я, понял, - заверил Павел. – Жизнь есть жизнь, что непонятного? Обещаю никогда не ревновать к твоему прошлому!
- Свежо предание… - проворчала Лена, однако вздохнула с облегчением.
- У меня ведь тоже была невеста… - сказал он.
- Что?!! – Лена широко распахнула глаза.
- А что ты удивляешься?
- Да нет… ничего, - она на секунду смешалась, но потом нашлась. – Просто, помню, в школе ты был тюфяк-тюфяком! Девочку на танец пригласить боялся! Я думала, что ты до сих пор такой… - смущенно хихикнула.
- Я – нормальный, - тихо возразил он. – Все было как у людей: и невеста была, и день свадьбы назначен… Как раз тогда должен был из очередной командировки вернуться… Думал, вот приеду – и сыграем свадьбу… Приехал – и… ничего…
- Невеста сбежала? – хмыкнула Лена.
- Нет… Погибла… За день до моего приезда машина сбила…
… Он уже не видел тревожного лениного лица; перед глазами маячил тот проклятый перекресток - напротив строительного института. Стайки студенток перепархивают дорогу по «зебре», но светофора нет, поэтому добрая половина машин даже не притормаживала на переходе. Безопасность пешеходов – дело рук самих пешеходов! По дороге несется черная иномарка. Не сбавляя скорости, без оглядки на знаки… Сразу видно: водитель – один из теперешних хозяев жизни… Чиновник, «силовик», депутат, бандит – какая разница?.. Знак перехода мелькает сбоку, но человек (человек ли?) сидящий за рулем не обращает на него внимания… А на переходе – девушка в белом плаще. Золотистые волосы заплетены в толстую косу (Катя знала – это нравится Павлу), синие глаза смеются… Ей весело. Только что сдала выпускные экзамены, получила диплом… А послезавтра должен приехать ОН, и… СТРАШНОЙ СИЛЫ УДАР!!! Тело девушки в белом плаще безвольной куклой летит метров на десять в сторону… А черная иномарка – посланец смерти, даже не сбавляя скорости, проскакивает перекресток и скрывается в уличном лабиринте… Виновника не нашли, а, может быть, не хотели искать… Он нашел его сам. Водителем-убицей оказался сынок одного из заместителей мэра. Сынок умер. Павлу не хотелось вспоминать об этом… Никакого удовольствия от смерти подонка не получил. Покоя тоже… От тюрьмы спасло тогдашнее начальство. Был офицально уволен из рядов ВДВ и перешел в «черное» подразделение Спецназа ГРУ – так называемую «команду мертвецов». Так её называли потому, что в составе были люди, на личных делах которых стоял жирный штамп «Погиб при исполнении служебного долга»… Там проработал еще несколько лет… Потом еще одно «офицальное» увольнение, получение новой биографии, и переход в охранное подразделение «Славянского братства»…
…Павел с усилием вынырнул из пучины воспоминаний. Посмотрел на Лену – глаза блестят, рот приоткрыт – и попытался улыбнуться:
- Вот и весь мой опыт семейной жизни… - тряхнул головой. – Обидно, Лен… Почему – она, почему не я? Две войны прошел – царапинами отделался… (Лена смотрела на него во все глаза.) А Катя… Катюша… - отвернулся. – Ты знаешь, вы с ней даже похожи были… Она тоже была… веселая…
- И что, - её пальцы сжали ему руку. – у тебя после этого никого не было?
- Нет, - он покачал головой. – После… после Кати я долго не мог ни с кем встречаться… Мне казалось, что это будет предательством по отношению к ней, понимаешь? – вырвалось с горечью.
Лена кивнула.
- Да и потом… - продолжал Павел. – Жизнь тогда у меня была еще та. Командировки за командировками… Дома по полгода не бываешь… Тут кота не заведешь – с голоду помрет, хозяина дожидаясь… Не то что…
Осекся, замолчал. Провел рукою по лицу.
- Что-то я разговорился, - объяснил смущенно.
- Знаешь, Щербаков? – Лена бросила внимательный взгляд. – Я вот все думаю: кто же ты на самом деле? «Командировки за командировками…» - повторила задумчиво. – Только, пожалуйста, не рассказывай мне сказочки про «воздушного таксиста» при МЧС! Я ведь заходила к твоей маме, - добавила тихо. – Она сказала, что по окончив Рязанское Высшее Военное училище ВДВ ты убыл к месту службы… К тому же «таксистам», - она, усмехнувшись, кивнула на «Гаранина». – не выдают таких «штукенций»! Таких я ни у милиции, ни у военных не видела!
- Много ты знаешь про военных! – улыбнулся Павел.
- А вот и знаю! – запальчиво возразила Лена. – Я, если хочешь знать, и в дальних гарнизонах бывала!.. И..
- Верю! Верю! – успокоил он. – С тобою спорить – себе дороже! – решил сменить тему. – Это я еще по школе знаю, - мечтательно прищурился. – Ну и попортили мне крови тогда ты со своими подружками! Ленка, Машка и Галка – до чего ж вредная была троица! Как сейчас помню: встанешь утром, начнешь в школу собираться – тут вспомнишь, что там вас встретишь – и настроение сразу по нулям! Хоть в школу не ходи! И чего вы тогда ко мне цеплялись – ума ни приложу? – посмотрел искоса.
- Дурак ты, Щербаков! – вздохнула Лена. – Как был тогда дураком, так и остался!
- Это почему же я – дурак? – обиженно спросил Павел.
- По кочану!!! Ты хоть знаешь, почему мы тогда тебе проходу не давали? – посмотрела она с грустной улыбкой. – «Втюренные» были в тебя все втроем, вот почему! Когда открылось, по кому сохнем – чуть не разодрались из-за тебя! Решили секретами поделиться! – она хихикнула. – Недели две потом друг с дружкой не разговаривали!
- Что-то припоминаю… - растерянно произнес Павел. – Вроде бы в девятом это было. Тогда еще весь класс понять не мог, какая кошка между вами пробежала…
- Не кошка, а – кот! – Лена прыснула. – Тупой и слепой! Ох! – вздохнула она. – И за что мы вас, мужиков, любим?! Десять лет прошло: Машка замужем за крутым бизнесменом; Галка развелась и сына в одиночку ростит, а встретимся – всё равно спрашивают: «Пашу Щербакова не видела? Как там у него дела? Жив ли? Здоров ли?» Эх ты! – опять вздохнула. – Граф Монте-Кристо!
- Почему – Монте-Кристо? – спросил он машинально, снова «зашарнирив» глазами по сторонам: надо же было куда-нибудь их девать!
- Не задавай глупых вопросов! – рассердилась Лена. – Лучше скажи, - вытянула руку. – Та штука, к которой мы идем, точно – не американский бомбардировщик? Как летчик, - поддела она. – Ты должен знать!
- Летчики гражданской авиации вовсе не обязаны разбираться в военных самолетах, - сухо возразил Павел. – Тем более – в «забугорных». Но могу сказать: это не наш… то есть не земной летательный аппарат!
- Почему?
- Во-первых: цвет. Американцы свои «В – 2А» красят в черный, потому что «невидимки» изначально создавались как ночные бомбардировщики. Понимаешь? И радары его плохо видят; и благодаря окраске во тьме не увидишь – поэтому и цвет такой. А это крыло, - он прищурился. – имеет цвет между синим и ярко-голубым. Странная окраска… Оттенок непривычный, согласись?
- Пожалуй, - кивнула Лена.
…Павел готовился продолжить рассуждения, радуясь перемене темы, но прервал профессор:
- Вот он – ваш Корабль! Можете полюбоваться!
К этому времени они уже миновали огромное здание производственного корпуса, и инопланетный гость предстал перед глазами во всем своем величии.
- Какой огро-омный! – протянула Лена, приставив ладошку «козырьком» к глазам.
- Да-а… размеры! – Павел с восхищением обозревал гигантскую конструкцию. – Эта «птичка» метров двести в размахе крыльев, пожалуй, будет! Не помню точно, каковы габариты американского бомбера-«невидимки», но тот – меньше, гораздо меньше!..
Некоторое время стояли молча, смотря во все глаза, веря и не веря.
…Инопланетный корабль, косо вонзившийся в почву чужой для него планеты, чем-то неуловимо напоминал молодого ястреба, срезанного в полете удачливым охотником.
Почему на ум пришла такая ассоциация, Павел с сам не мог себе объяснить. Может быть, сам силуэт звездолета? Укороченное, широкораспластанное «туловище»-фюзеляж оканчивающиеся симметричными треугольными выступами – дюзами двигательной установки? Или «крылья» - непропорциально огромные по длине и ширине, с длинными «веретенами» пилонов на концах, расходящиеся от носовой части под почти прямым углом?
- «Узнать…разведать…по возможности – уничтожить представляющий угрозу инопланетный артефакт…» - процитировал про себя Павел и вздохнул. – Чем же я этот «артефакт» уничтожать буду? Его и профессорский «чемоданчик», глядишь, не возьмет!.. Шутник вы, однако, Петр Иванович! «Уничтожить»!..
Косо нависающее крыло чужого звездолета, тридцатиэтажной башней реявшее над головами будило в душе тревогу. Ну а как вдруг обрушится? Прихлопнет, как мух? Умом-то Павел понимал, что вонзившаяся глубоко в болотистую почву и простоявшая здесь более десяти лет чудовищная конструкция так и будет торчать, если ее не тревожить, но, всё равно – где-то глубоко внутри родился и рос неприятный холодок.
- Бр-р-р!!! – Лена передернула плечиками. – Жуть какая!
- Ощущение чужеродности, - глубокомысленно заметил Басов. – Рождает в нас неприятие на генетическом уровне…
Павел между тем заставил себя оторваться от обозревания корабля и изучал прилегающую местность.
Другое крыло-консоль «чужака» глубоко погрузилось в озеро, утонув в донном иле. Сила удара была такова, что взрывная волна прошлась далеко вглубь берега оставив после себя разбросанные бетонные плиты, груды щебня и обломков кирпича…
- У вас там что – причал был? – спросил Павел.
- Даже не причал – пирс, - с гордостью подтвердил профессор. – Тут швартовались катера охраны, разгружали речные баржи с грузами, здесь принимали гидропланы с особо важными гостями… - он вздохнул.
- Понятно.
…Опыт Павла позволял по характеру разрушений представить картину случившегося. Расправившись с пирсом и примыкающими постройками взрывная волна пошла дальше, повалив сосны – мертвые почерневшие стволы громоздились поодаль широким валом. За ним виднелась россыпь скрученных листов гофрированного алюминия.
«Гофрированный алюминий… ангары…»
- Что у вас было в тех ангарах? – Павел колупнул траву носком ботинка. (Здесь тоже все горело: под веселой зеленью – слой пепла.)
- В ангарах? – поднял брови Басов. (Чувствовалось, что тянет время: думает, прикидывает.) – М-м… готовая продукция.
- Что?! – вырвалось у Лены.
- Успокойтесь, - устало обронил профессор. – Я же сказал, что препарат получился нестойким; двое-трое суток и он распадался!
- А как же те солдаты, что сумели выжить и отступить? – Павел посмотрел на него почти с ненавистью.
- Мы их наблюдали потом… - неохотно ответил Басов. – Поместили в госпиталь… Наблюдали не только их – всех, кто спасся тогда. Я тоже проходил обследование.
- Они… заразились? – спросила Лена.
- Не все, - профессор отвернулся.
Лена сверкнула глазами:
- Я, кажется, начинаю понимать Константина Михайловича… - обернулась. – Ой! А где он?!
Павел развернулся на каблуках.
- Черт… Куда он делся?!
- Неужели его… похитили?! – Лена округлила глаза.
- Не думаю. Я бы услышал, если бы это случилось, - успокоил Павел.
- А куда же он тогда делся? – в голосе девушки прозвучало отчаяние.
- Это, наверное, я виноват, - признался профессор. – Вон, за цехами, видите – четырёхэтажное здание?
Павел кивнул.
- Там располагалось Административное Управление научно-производственной зоной. Когда мы шли сюда, я сказал ему об этом. Вот он, наверное, и решил наведаться туда…
- Зачем? – с тревогой спросила Лена.
- За компроматом, полагаю, - сухо пояснил Басов. – За доказательствами моих… наших преступлений. Господин Дьяков по своей природе – обличитель Российской государственности. В этом он видит смысл своей жизни. Такие люди будут искать лишь грязь…
- А я её здесь и вижу! – запальчиво выкрикнула Лена.
- Только не надо эмоций и скоропалительных выводов, - поморщился профессор. – То, что вы видите здесь, - повел рукой. – Не грязь – а последствия ЧП… Несчастный случай, если хотите… И в Америке такое бывало… И в Европе. Везде, где существует сложное производство. К тому же, - он повернулся к кораблю. – кто мог предвидеть ТАКОЕ?
- И вы хранили свою адскую смесь в ангарах из оцинковки? – потрясенно спросил Павел.
- Ангары, точнее, их стены – это только наружная маскировка, - пояснил Басов. – Как фантик для конфеты. Внутри все было упаковано в бронированные контейнеры… Они должны были защищать свою начинку от взрыва авиабомб и ракет… Но сила взрыва оказалась таковой, что…
- Все равно, - Павел нахмурился. – Все склады боеприпасов любого типа должны располагаться в подземных хранилищах.
- Они там и располагались. Здесь есть такие хранилища. Но к моменту катастрофы все подземные емкости оказались переполнены, а новые – не успели построить. Вот и складывали….
- Вопиющее нарушение…
- Вопиющее… - согласился профессор. – Но это была уже середина 90-х, не забывайте…
- Да о чем вы спорите! – сердито прервала Лена. – Надо Константина Михайловича искать! – она поднесла ко рту сложенные рупором ладони. – Константин Михайлович! Ау!!!
- Вряд ли он откликнется, - усмехнулся Басов. – Ничего, найдем. Вы-то, юноша, что думаете по поводу отсутствия этого господина?
- Думаю, вы правы, - Павел кивнул. – Я же говорю… если бы его похитили, я бы услышал. Я вообще-то и его… уход должен был услышать, но был увлечен разговором, - неохотно признался он.
- Ничего, дело молодое, - снисходительно улыбнулся Басов и поглядел на Лену.
Она хотела нахмуриться, но передумала.
- Вы думаете, мы его найдем? – спросила с надеждой.
- Найдем-найдем! – успокоил профессор. – К тому же учтите: если бы на него напали, то и нам бы не поздоровилось! – добавил он в своей обычной безжалостной манере.
- Тогда пойдемте его искать! – решительно сказала Лена.
31. Дьяков.
…Прокравшись на цыпочках в гулкую пустоту заброшенного цеха, он сразу понял, что без фонарика тут не обойтись. Хотя снаружи наступил день, но окна здесь отсутствовали («Для вящей секретности!» - желчно заметил про себя.), и поэтому внутри царил густой сумрак. Правда, кое-какой свет все-таки попадал сюда – через открытые двери, многочисленные проломы в стенах и из-под потолочных перекрытий, но его было слишком мало.
Кроме того, бушевавший пожар, покрывший все вокруг толстым слоем сажи и пепла. Копоть, осевшая на стенах, на неподвижных тушах мертвых станков и всевозможного вида трубах, змеившихся в разных направлениях, делала окружающий полумрак еще гуще…
Он снял очки, потом снова одел, близоруко щурясь. Снял с плеча рюкзак, пошарил внутри: нащупал только консервы и бутылку с водой. Значит, не здесь. Начал проверять карманы плебейской курточки, в которую пришлось облачиться ради обещанной «экскурсии». Их оказалось неожиданно много, этих карманов и вещей там было немало – но нужное никак не находилось. Кошелек – ключи от квартиры – носовой платок – записная книжка – ручка с золотым пером (подарок Кондолизы Райс) – расческа…
«Че-ерт, да где же это?»
Он хлопал себя по карманам, словно производя самообыск (Впрочем, так оно и было на самом деле.). Оставалось только порадоваться, что из-за нежелания электроники работать в этом проклятом месте, он оставил цифровую фотокамеру и мобильник в запертом вертолете. Камера была предметом его тайной гордости – изумительный сплав компактности и функциональной красоты… SONY… Это звучало для него музыкой… Япония… Страна утонченной и древней культуры, до которой неумытой России как до… Правда, когда дело доходило до поисков чего-нибудь все эти предметы цивилизации постоянно мешали… Он привык все носить в карманах – камера с мобильником постоянно кочевали бы наружу и обратно, занимая руки и приводя в бешенство.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |