Свобода и мечты

Ура! Свобода! Игорь так ждал её, боролся за неё и, наконец, она наступила. Он вновь обрёл свой дом. Ря­дом были мы и Саша. Несколько дней он был радост­ным и счастливым. Ну, а потом началось совсем другое. После такой сумасшедшей, суматошной жизни наступила тишина. Всё как будто остановилось. Игорь стал ощущать пустоту: не было телефонных звонков, привычных лиц рядом, его никто никуда не пригла­шал, и никто ничего не предлагал. Его новый друг Лео­нид, бизнесмен из Америки, обещавший вложить в него деньги и увезти за океан писать «сольник», просто исчез. Игорь всеми своими клеточками ощутил вакуум. Он вдруг стал никому ненужным, и это пугало и убива­ло его. Он впал в депрессию. Я видела его лежащим це­лыми днями на диване в полутёмной комнате, тупо уставившегося в телевизор. Он просто угасал. Никаких желаний, никаких эмоций.

Одиночество

Одиноко. Ох, как одиноко!

Гаснет вечер, и ветер затих.

Мне остались лишь грусть и надежда,

И угрюмым выходит мой стих.

Все ушли, отвернулись, отстали,

Даже сумрак уснул в блеске луж.

Не дышите! - я вас умоляю.

Мне не нужно тепла ваших душ.

Не хочу, не могу, не желаю...

Я уйду, не смотрите мне вслед.

Я игрок, но я честно играю,

Мне темно, но я вижу свой свет.

Мне б тепла, но огонь задувают.

Мне б в костер фразы прожитых лет,

Но лишь пепел, как лист, опадает

С недокуренных мной сигарет...

Одиноко. Ох, как одиноко

И уныло, но кажется мне, -

Не один я сейчас задыхаюсь

В этой грязью залитой стране.

Мне было страшно и больно за него. Я знала, что из этого столбняка его может вывести только работа и старые друзья. И я стала им звонить: «Ноночка, приди! Антошка, с Игорем плохо, заскочи! Саша, Эдик, Миша, помогите мне вытащить его». Дай бог им счастья и здоровья, - они откликнулись. Дом Игоря вновь наполнился шумом, смехом, музыкой. Он потихоньку восстанавливался, глаза вновь заблестели, голова наполнилась новыми идеями: надо создавать свою студию, свою творческую мастерскую. А уж если он что-либо замышлял, то отдавался идее полностью, начинал гореть, зажигая других.

Из воспоминании Василия Смирнова, друга детства, художника:

Я всю свою жизнь удивлялся Игорю. У него была «лёгкая рука». Он фантастически влиял на людей. Когда он обратился ко мне с просьбой помочь снять приличное помещение под студию, то я стал объяснять ему, что это чрезвычайно трудный и длительный процесс. Но, тем не менее, я тут же взялся за дело, обзвонил своих друзей и уже на следующий день по их рекомендации мы с Игорем поехали смотреть первый вариант помещения.

И каково же было моё удивление, когда мы увидели две прекрасные, большие комнаты на антресольном этаже знаменитого «Дома России», что стоит в центре города, на Чистопрудном бульваре. Этот элитный дом уникален тем, что был построен ещё в начале ХХ века на деньги московских промышленников и купцов. Дом был рассчитан для приёмов и проведения деловых встреч, а также сдачи апартаментов в наём для приезжавших со всей России в Москву для деловых сделок промышленников и купцов. А в тридцатые годы весь антресольный этаж этого дома был отдан именитым московским художникам под мастерские. В восьмидесятые годы здесь собиралась московская богема: барды, поэты, художники.

Та мастерская, в которую мы пришли с Игорем, была большой и светлой. Освещение совсем необычное: четыре окна по центру в нижнем ярусе, и шесть небольших типа иллюминаторов во втором ярусе, ближе к потолку. Комната была полукруглой, так что в этих окнах были видны и закат и восход, и если светило солнце, то оно освещало комнату целый день, создавая прекрасное настроение. Игорьку это безумно понравилось. В этой мастерской были ещё две «фишки»: во-первых, лестница, ведущая в круглую башню и сама башня с красивыми небольшими окнами по кругу. Из башни можно было выйти на крышу, и перед тобой открывалась чудесная панорама старой Москвы. Днём на крыше можно было загорать, ночью любоваться звёздами и многочисленными огнями Москвы. Второй «фишкой» был большой действующий камин. Что и говорить, место для студии удивительное.

Так не бывает, - подумал я, - с первого раза и в точку. А Игорь уже во всю торговался с владельцем мастерской. И ему всё-таки удалось её снять на длительный срок на довольно приемлемых условиях. Мастерская была сильно захламлена и запущена. Жизни в ней не было лет десять, по крайней мере. Она представляла собой свалку. Но это не пугало Игоря: он уже видел свой салон-ретро и вновь начал всё с нуля.

Я дала ему в помощь двух знакомых мастеров и работа закипела. Три месяца тяжёлого физического труда. Тонны цемента, шпаклёвки, краски, побелки, сантехники, электрики - и всё засверкало и преобразилось, так, как он хотел. Меня с Сашей он не допускал к работе, готовил нам сюрприз, хотя я неоднократно его просила: «Покажи нам своё творение. Я хочу видеть, как ты живёшь».- «Мама, скоро! Мама, терпение!»

И вот, наконец, Игорь назначил день приёма, место и время, где он нас встретит. Я назвала его РОДИТЕЛЬСКИМ ДНЕМ, и он, наконец, наступил. Мы нагрузились продуктами, всё домашнее, всё сделанное своими руками от пирожков до салатов. Стоим, ждём в сквере, у памятника Кириллу и Мефодию, что у метро Китай-город. Проходят полчаса. Игоря нет. Я начинаю волноваться: вдруг забыл, вдруг что-то с машиной. И тут видим колонну велосипедистов: да, ведь сегодня второе мая - день традиционного велопробега вокруг Кремля, а это значит, что весь центр города перекрыт, и Игорь до нас добраться сможет, в лучшем случае, через час. Так оно и вышло: час мы топтались около Кирилла и Мефодия, жуя свои пирожки. И вот, наконец, за последним велосипедистом показался белоснежный «ЖУК» Игоря, мы с радостью вползли в машину, плюхнулись на заднее сиденье, и машина с музыкой сорвалась с места. РОДИТЕЛЬСКИЙ ДЕНЬ НАЧАЛСЯ.

Мы знали, что нас ждёт сюрприз, но все равно даже и не предполагали, что это будет так «круто». Вскоре мы въехали во двор очень красивого дома со старинными чугунными воротами и охраной. Поднялись на лифте на последний этаж, затем по лестнице ещё выше, прошли тёмным коридором, наконец, Игорь открыл какую-то дверь, и мы вдруг оказались в огромной комнате, залитой солнцем. Мы ахнули - было чисто и уютно. Белые стены, синий пол, большая картина из серии соцреализма, такая радостная, яркая в контрастных сине- жёлтых тонах, огромная икона, величиной с дверь, в стенах ниши с полками книг и пластинок, старинный патефон, диковинная керамика, музыкальные инструменты всех времён и народов, большая циновка с там-тамами разной величины. У камина огромный старинный кожаный английский диван и чайный столик с самоваром. Всё находилось на своих местах, раз и навсегда отведённых Игорем. Нам казалось, что мы попали в музей, так как каждую вещь надо было рассматривать, начиная с картины, необычной керамики, кончая чёрной Венерой, которая выделялась, в нише на белой стене, так прикольно её выкрасила Саша.

Игорь растопил камин, и мы просидели у него допоздна. Я знала, что мой сын многое может, но чтобы за два с половиной месяца провести колоссальный ремонт и из захламлённого помещения сделать со вкусом обставленный салон-ретро, я такого даже не предполагала. Это было под силу «гиганту». А Игорь и бьш им. Он совершил ещё один подвиг. Его мастерская стала прекрасным местом общения для художников, музыкантов, поэтов. Вася Смирнов как-то мне сказал: «Время, проведённое в этой мастерской, сейчас мне кажется самым волшебным временем в моей жизни».

Мастерская быстро обрастала необходимой аппаратурой. Игорь никак не хотел записываться в профессиональной студии, ему всё хотелось делать здесь, у себя дома, в своей мастерской. С ним работал Костя Смирнов, клавишник и компьютерщик из группы «Моральный кодекс». Вместе они сделали «Льдины» И некоторые пробные мелодии к стихам Игоря. В этот период работы над альбомом Игорь стал каким-то серьёзным, весь его необузданный юмор куда-то исчез. Он вновь впал в задумчивость, как будто он что-то искал и не находил, возможно, сказывалась физическая усталость, да ещё мучили сомнения, а то ли он делает вообще.

Не закончив два музыкальных трека для своего альбома, Игорь вдруг заявил, что должен ехать отдохнуть на Утришь. Готовился к этой поездке он очень тщательно: купил палатку, спальник, продукты и так набил рюкзак, что он был почти с него ростом. Когда все было готово, Влад отвёз Игоря в аэропорт Быково, посадил в самолёт, летевший в Анапу. Игорь отправился на Утришь один, смутно представляя себе, как он доберётся туда. Дикая природа звала его, там он надеялся обрести покой и найти ответы на те вопросы, которые мучили его. Он хотел набраться здоровья и энергии перед новым витком в своей жизни.

Я не знаю, как он туда добрался, но добрался и поселился в горах у водопада и прожил там почти две недели в одиночестве. Только, когда у него кончались припасы, он уходил к кострам отдыхающих, читал им свои стихи, играл на маленьком там-таме, его узнавали и угощали всем, что было.

У моря

Остывшие волны

набухшее солнце пинают,

Багровые чайки

кричат, по волнам семеня...

И я вспоминаю,

ладони в огонь окуная,

И я вспоминаю,

что кто-то не вспомнил меня·

Но был ли я тот,

за кого выдает меня слово,

А был ли я тем,

за кого выдает меня взгляд,

И если моя обнажится,

как берег, основа,

Не грянет ли ложью

фальшивый насквозь звукоряд.

Я каюсь опять

и, похоже, не каюсь для вида,

Вздымается сердце,

как свежий волдырь от огня.

Простите же за

нанесенные мною обиды,

Забыть не забудьте,

и тихо простите меня.

Сомненье души,

опьяненной размахом пространства,

Где трудно достичь

обозначенных кем-то вершин,

Порою, как ярость,

сует головою в шаманство,

Где блекнут глаза

и надежда и ясность души.

И все оскверняя

мертвящим, придушенным лаем,

Обиды, как четки,

на сальном шнурке теребя,

Я, словно младенца,

обиды свои пеленаю,

Забыв ненароком,

что я ослепляю себя.

Распались медузы

в обмылках какого-то хлама,

Стегает о камень волну

неуемный прибой,

И, словно насмешкой

над крохотной жизненной драмой,

Очерченный солнцем

встает горизонт голубой.

Игорь Сорин

Буквально через неделю после отъезда Игоря на Утришь, туда же выехал и Вася Смирнов. Он довольно долго искал одинокую стоянку Игоря, пока случайно не наткнулся на него самого. Вася поселился в его палатке. Теперь они жили вместе, но как бы врозь. Игорь находился в каком-то отрешённом состоянии. Он или куда-то уходил на весь день, либо подолгу сидел молча

на одном месте.

Однажды ночью Игорь пришёл в возбуждённом состоянии, радостный, как будто проснувшийся после долгой спячки. «Я, наконец, нашёл то, что искал. Мне больше нечего здесь делать. Завтра я уезжаю в Москву», - выпалил он. И, действительно, на следующий день уехал.

Игорь вернулся в Москву похудевшим, но загоревшим и окрепшим, с сияющими глазами. Я порадовалась за него - наверное опять что-то задумал. В это время Саша, решив доказать Игорю, что она тоже не лишена творчества и что-то может сделать самостоятельно, начала ремонт его квартиры в Текстильщиках. После «чёрной» Венеры в ней проснулся художник. В доме появились журналы по интерьеру, и она с Игорем выбирала, каким цветом красить окна, стены, плинтуса. Игорь одобрительно отнёсся к Сашиной затее, но к ремонту допущен на этот раз не был. Саша решила всё делать самостоятельно, как и он. Она взрослела. Игорёк же вновь поселился в своей мастерской. Там работал, встречался с людьми, жил в поисках своей ниши в искусстве и не находил её. Искал спонсоров, обращался к известным продюсерам. Но все они от него ждали продолжения «Иванушею», простоты, лёгкости, одним словом, «попсы». Но Игорь хотел идти дальше, работать для более серьёзного слушателя, ведь его почитателям было по 17-20 лет, а ему хотелось, чтобы они росли вместе с ним.

За последнее время я понял, что голос, мимика, пластика даны мне не для того, чтобы заниматься фигней. Я хочу объединить в своем проекте музыку и театр. Возможно, это будет мюзикл.

Да, хочу создать новый музыкальный театр. Для России это абсолютно новая эстетика, но если Польша смогла создать мировой мюзикл, то почему Россия не сможет? Россия, в которой так много дарований…

Своим творчеством я собираюсь вернуть в песни русский язык и претендовать на новый музыкальный стиль.

Мой наркотик – это музыка. Музыка, которая меня уносит. Это цель моей жизни. Я ничего не умею другого делать: я пел и буду петь, чего бы мне это не стоило. Это мой идеал, мой крест и я умру, наверное…

И я хотел бы умереть на сцене, если честно…

Сорин

В своей музыке он стремился идти от природы, поэтому собирал звуки такие, как пение птиц, плеск волны, шум дождя. А в стихах одухотворял природу и жил её образами. Игорь хотел вернуться к тому, что у него было уже задолго до «Иванушек», К своим первым мелодиям написанным ещё в Гнесинке. Эталоном для него стала мелодия «Шум дождя», где звучала живая музыка, был голос и стихи.

Шум ДОЖДЯ

Шум дождя в ночи

Колыбельная тьмы,

Усни, усни...

Но тайны раскроет ночь,

Для тех, кто не спит,

И не для воинов дня,

А для тех, кто поет в ночи.

Я - воин тьмы и грез,

Мечтаний и слез,

Я сон днем.

В нем плод фантазий растет,

Но только ночью цветет,

О, как прекрасен он!

Кто распахнул окно,

Кто стаю снов спугнул,

Зашумел в траве, как летний ветер?

Кто распахнул окно,

Кто утренним дождем

Зашумел в траве, тебя заметив?

Кто звук волшебных нот

Прикосновеньем разбудил –

Круги по воде пустил

Задумчивых рыб спугнул

Ночную прохладу, смыл.

Солнца луч -

Я иду поджигать эту ночь

Все сгорит, все сгорит, все сгорит –

Свет прогонит тьму,

Но не меня, ведь я…

Это я распахнул окно,

Я стаю снов спугнул,

Зашумел в траве, как летний ветер.

Это я распахнул окно,

Я утренним дождем

Зашумел в траве, тебя заметив.

Это я…

И.Сорин.

Да, он мечтал не о штампованном модном, а о нетрадиционном звучании музыки, в исполнении, где чистый и нежный голос сливался бы в единую гармонию с мелодией и трогал души людей, уносил бы их в бесконечность. Эту мечту он частично выразил в незаконченной мелодии «Льдины», которая вошла в диск «Памяти».

Дата добавления: 2015-11-04