12 страница. Секунду спустя раздался щелчок дверного замка

Секунду спустя раздался щелчок дверного замка. И, несмотря на то, что Сола была сильной, ей пришлось подналечь плечом на дверь, чтобы ее открыть.

И, к слову, о другом мире. Как офис Рикардо был примером крайнего минимализма, так в офисе Эдуардо даже Дональд Трамп[50] со своим поклонением золоту подавился бы.

Еще чуть больше мрамора и парчовой ткани, и могло показаться, будто ты оказался в борделе.

Эдуардо улыбнулся, сверкнув искусственными зубами, формой и цветом напоминающими фортепианные клавиши. Его загар был настолько насыщенным и равномерным, что казалось, будто Эдуардо раскрасили волшебным маркером. И одет он был в костюм-тройку — униформу, как у мистера Роака[51] из «Фантастического острова»[52], только черную, а не белую.

— Какие планы на вечер? — Он прошелся взглядом сверху вниз по телу Солы. — Прекрасно выглядишь.

— Рикардо сказал наведаться к тебе за деньгами.

Эдуардо в миг стал предельно серьезным, и Сола напомнила себе почему Рикардо держал его при себе. Кровные узы и компетенция — могущественная комбинация.

— Да, он предупредил меня о твоем визите. — Эдуардо открыл ящик стола и вытащил конверт. — Вот, держи.

И протянул конверт через стол, Сола взяла предложенное, тут же его открыв.

— Здесь половина. — Она подняла взгляд. — Тут две с половиной штуки.

Улыбка Эдуардо была в точности такой же, как у его брата — не затрагивающая глаза.

— Задание было не закончено.

— Твой брат приказал сворачиваться. Я его не бросала.

Эдуардо поднял ладони вверх.

— Это все, что ты получишь. А можешь и это не брать.

Сола прищурилась.

Медленно закрыв конверт, она повернула его, протянула руку и опустила его на стол. Ткнув в него указательный палец, Сола кивнула:

— Как скажешь.

Развернувшись, она направилась к двери и ждала, пока откроется замок.

— Нинья не будь такой, — подал голос Эдуардо. Когда она не ответила, скрип кресла, дал ей понять, что он встал и приближается.

И, как и ожидалось, до нее донесся аромат его одеколона, а затем на ее плечи опустились руки.

— Послушай, — начал он. — Ты важна для меня и Рикардо. Мы не пользуемся тобой… напротив, выказываем огромное уважение, разве не так?

Сола оглянулась через плечо:

— Выпусти меня.

— Нинья.

— Сейчас же.

— Возьми деньги.

— Нет.

Эдуардо вздохнул:

— Тебе не стоит так себя вести.

Сола получила удовольствие от послышавшейся в его голосе вины — именно такой реакции она добивалась. Как и большинство людей их культуры, Эдуардо и Рикардо получили от матери традиционное воспитание — а это означало, что чувство вины было на уровне рефлекса.

Куда эффективнее криков или пинка коленом по яйцам.

— Выпускай, — повторила она. — Сейчас же.

Эдуардо снова вздохнул, на этот раз глубже и протяжнее. Этот звук подтвердил, что ее манипуляции в очередной раз достигли цели.

Однако он все равно не расплатится с ней за задание. Если убрать в сторону его пристрастия в офисном декоре и воспоминания об активном детстве, то во всем остальном Эдуардо оставался более неприступен, чем любой банковский сейф. Сола же была уверена, что эффектно испортила ему вечер, и чувствовала от этого удовлетворение… она также собиралась позаботиться и о должке Рикардо.

Он мог честно расплатиться сам, или, как выбрал — вынудил ее об этом позаботиться собственноручно.

Конечно же, с доплатой.

Ага, обошлось бы гораздо дешевле, отдай он ей причитающуюся по контракту сумму, но Сола не ответственна за решения других.

— Рикардо расстроиться, — сказал Эдуардо. — Он терпеть не может расстраиваться. Пожалуйста, просто прими деньги… ты поступаешь неправильно.

Часть мозга, отвечающая за логику, предложила ей воспользоваться возможностью указать на обман. Но насколько она знала этих братьев, лучше промолчать… о да, промолчать…

Как природа не терпит пустоты, так и совесть у благовоспитанных, истинных уроженцев Южной Америки.

— Сола…

Она лишь скрестила руки на груди и уставилась прямо перед собой. Кстати, об испанском: Эдуардо разразился тирадой на родном языке, будто, сильно разволновавшись, позабыл английский.

В конце концов, он сдался и минут через десять отпустил ее.

В девять утра на пороге ее дома будут розы. Однако Сола не собиралась домой, в любом случае.

У нее была работа.

***

— Что ты имеешь в виду, говоря, что они не появились? — требовательно вопросил Эссэйл на древнем языке.

Откинувшись на спинку водительского сидения «рендж ровера», он сильнее прижал телефон к уху. Красный сигнал светофора препятствовал его движению вперед, и трудно было не увидеть в этом космическое провидение.

Его кузен как всегда был информативен.

— Подкрепление в назначенное время не прибыло.

— Сколько их должно было быть?

— Четверо.

— Что? — Но не было необходимости повторять. — И без каких-либо объяснений?

— И если ты об этом, то нет, от семерых на улице тоже ничего.

— Что ты сделал с оставшимся товаром?

— Только что привез его домой.

Когда светофор переключился на зеленый, Эссэйл нажал на газ.

— Погашу промежуточный долг Бенлуису, а затем встречусь с тобой.

— Как пожелаешь.

Эссэйл свернул направо и стал удаляться от реки. Спустя пару кварталов и поворота налево, он снова оказался у галереи, еще один поворот налево, и он уже позади здания.

У служебного входа была припаркована машина, черная «ауди», и Эссэйл пристроился позади седана. Протянув руку назад за кресло, он достал снизу серебристый металлический кейс и выбрался из внедорожника.

В этот момент приоткрылась дверь служебного входа галереи, и из нее кто-то вышел.

Судя по запаху — человеческая женщина.

Она была высокая и длинноногая. Темные, густые волосы спадали за спину. Подбородок задран вверх, как будто приготовилась к драке, или только что в ней побывала.

Но кое-что привлекло его внимание. Ее парка — камуфляжная кремово-белая парка.

— Добрый вечер, — поздоровался он, понизив голос, как только они пересеклись в середине проулка, он — на пути в галерею, она — только что выйдя оттуда.

Нахмурившись, женщина остановилась и сунула руку за отворот куртки. И он тут же задался вопросом — а как выглядит ее грудь.

— Мы встречались? — спросила она.

— Только что. — Эссэйл протянул руку и намеренно отчетливо произнес: — Как поживаете?

Она посмотрела на его ладонь, а затем подняла взгляд на лицо.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя акцент, как у Дракулы?

Он натянуто улыбнулся, чтобы не показать свои клыки.

— Время от времени я слышу подобное сравнение. Вы не собираетесь пожать мне руку?

— Нет. — Она кивнула в сторону служебного выхода из галереи. — Ты приятель братьев Бенлуис?

— Совершенно верно. А вы?

— Совсем их не знаю. Миленький кейс, кстати.

На этих словах женщина крутанулась на каблуках и направилась к «ауди». После того, как мигнули сигнальные огни, она открыла водительскую дверь, ветер взметнул ее волосы, перебросив их через плечо, и она исчезла, усевшись за руль.

Эссэйл отошел с дороги, когда она рванула с места и умчалась прочь.

Он глянул ей вслед и с презрением подумал о своем деловом партнере Бенлуисе.

Каким должен быть человек, чтобы послать женщину выполнять подобную работу?

Задние огни стоп-сигнала коротко вспыхнули, затем скрылись за поворотом, и Эссэйл искренне понадеялся, что принятые ранее ночью договоренности, будут соблюдены. Будет обидно, если ее придется убить.

Не то, чтобы хоть на мгновение он станет колебаться, если все же придется...

ГЛАВА 24

Зайфер лежал на жестком бетоне. За многие годы, что он провел в Банде Ублюдков, давно свыкся с отсутствием удобств, а сейчас он наслаждался, хотя его задница из-за холода и отсутствия матраса онемела. Под головой находился только рюкзак, в котором он перетащил кое-какие свои пожитки в новую берлогу в подвале этого склада. К тому же, тонкое, грубое одеяло, которым он накрывался, было недостаточно длинным, оставляя ноги в носках на прохладном, влажном воздухе открытыми.

Но Зайфер чувствовал себя, как в раю. Настоящем раю.

Кровь той женщины струилась по его венам, и о да, была такая питательная. Находясь почти год без надлежащего кормления, он свыкся с усталостью, напряженностью и болями в мышцах. Но теперь все это закончилось.

На самом деле он чувствовал себя так, словно наполнен силой, кожа снова плотно обтягивала тело, рост возвращался к своей прежней высоте, разум и логика к былой трезвости, с каждой секундой становясь все яснее.

Окажись сейчас у него кровать, он бы конечно порадовался этому. А также мягким подушкам, благоухающим простыням, чистой одежде… теплой зимой и прохладной летом… еде для пустого желудка, воде для пересохшего горла… все это пришлось бы весьма кстати, если бы только была возможность это заполучить.

Однако в этом Банда Ублюдков не ощущала потребности.

Начищенный пистолет, острый клинок, боец равный по силе с теми, кто по левую и правую сторону от него — только это и требовалось Зайферу.

И, конечно же, в перерывах на отдых, неплохо было бы поиметь согласную на это женщину. Что бы она лежала на спине или животе. Или на боку, подтянув колено к груди. А ее лоно было бы открытым и готовым к нему.

В этом деле он не славился разборчивостью.

Дражайшая Дева-Летописеца, какое же это было… блаженство.

Ему не часто доводилось употреблять это слово… и Зайферу не хотелось сейчас засыпать. В то время, как остальные дрыхли, как убитые, восстанавливаясь во сне, Зайфер гнал от себя сонливость и в полном сознании наслаждался внутренним жаром.

И лишь одно действовало ему на нервы.

Монотонное шагание.

Он приоткрыл один глаз.

За пределами света от свечи, туда-сюда ходил Кор. Его путь ограничивался двумя массивными колоннами, поддерживающими этаж над ними.

Лидер Банды Ублюдков никогда не был уравновешенным, но нынешнее беспокойство имело иную причину. Судя по тому, что Кор держал в руке мобильник, он ожидал звонка… что объясняло его позицию. Единственное место, в котором он мог поймать сигнал — это под одним из двух подвальных люков. Их панели были деревянными. Банда Ублюдков оббила панели стальной сеткой — единственное усовершенствование, которое они привнесли, после того, как выкурили отсюда бомжей, опечатали верхние этажи и перебрались в подвал.

Стальная сетка препятствовала дематериализации вампиров в это место.

И, черт, зная людишек и их силу, можно было не беспокоиться, что они смогут поднять эти в пятнадцать сантиметров толщиной панели…

Перезвон, раздавшейся из мобильника Кора, казался слишком цивилизованным для окружения — искусственная трель звучала радостно, как будто музыку ветра[53] ласкал весенний ветерок.

Кор остановился и глянул на телефон, тот прозвонил еще раз. И еще.

Очевидно, парень не хотел показывать, что ожидал этого звонка.

Когда он, наконец, принял вызов и приложил телефон к уху, то поднял подбородок, и его тело расслабилось. Он снова обрел контроль.

— Элан, — произнес Кор спокойно. Затем последовала пауза, и его брови, которые и так были насуплены, опустились еще ниже. — Дата и время?

Зайфер сел.

— Король созывает собрание? — Молчание. — Нет, никак нет. Во всяком случае, разрешение может дать только Совет. Мы останемся на периферии… как ты пожелал.

Последнее Кор произнес не без доли иронии, хотя сомнительно, что аристократ на другом конце линии это понял. То немногое, что Зайфер видел и слышал от Элана, сына Ларекса, не особо его впечатлило. С другой стороны, слабыми легко манипулировать, и Кор это отлично знал.

— Элан, ты должен кое-что знать. Попытка покушения на жизнь Рофа провалилась… так что не удивляйся, если в предстоящей встрече речь пойдет обо мне и моих солдатах… Что? На самом деле, это произошло из-за Эссэйла… прочие детали к делу не относятся. Так что, в действительности, можно предположить, что Роф созывает собрание с целью разоблачить меня и моих… напомнить, что я тебя о подобном предупреждал? Просто помни, что вы в полной безопасности. Братья и король не знают о наших связях. Так будет и впредь, если только один из членов глимеры каким-то образом не ляпнет им об этом. Мы же будем хранить молчание. К тому же знай, я не боюсь, что нас объявят предателями, или мы станем мишенью для Братства. Однако я понимаю, что у вас более культурное и облагороженное восприятие, я не только уважаю это, но и постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы оградить вас от жестокости.

«Ага, как же», - подумал Зайфер, закатывая глаза.

— Элан, ты должен помнить, что вы под защитой.

Когда Кор улыбнулся еще шире и показал полный набор клыков, появилось ощущение, что ему хочется впиться в горло парня и вырвать ему трахею.

Вскоре последовало прощание, и Кор завершил звонок.

— Все в порядке? — спросил Зайфер.

Их предводитель повернул голову и, когда их глаза встретились, Зайферу даже стало немного жаль того идиота, с которым Кор разговаривал по телефону… и Рофа с Братством.

Горящие глаза лидера Банды Ублюдков светились чистейшим злом.

— Айе. В полнейшем.

ГЛАВА 25

Блэй сидел на краю постели, прижимая к уху телефон, из которого доносились мерные гудки. Странно. В это время ночи родители должны были находиться дома, ведь близился рассвет…

— Алло? — ответила, наконец, на звонок его мать.

Блэй долго и протяжно выдохнул и откинулся на изголовье. Одернув полы халата на ноги, он прочистил горло.

— Привет. Это я.

Заполнившее голос счастье на другом конце провода, вызвало тепло в груди:

— Блэй! Как дела? Подожди, окликну отца, что бы взял вторую трубку.

— Нет, постой. — Он закрыл глаза. — Просто давай… поговорим. Только мы с тобой.

— Ты в порядке? — Блэй услышал звук передвинутого по голому полу стула, и сразу же догадался, где она находилась: за дубовым столом в своей драгоценной кухне. — Что происходит? Тебя кто-то обидел?

Не физически.

— Я… в порядке.

— Что случилось?

Блэй свободной рукой потер лицо. Он всегда был близок со своими родителями и всем с ними делился, и этот разрыв с Сакстоном было именно тем, что он желал бы обсудить с ними. Блэй был расстроен, смущен, разочарован и немного подавлен… обычный эмоциональный набор, который он разруливал со своей матерью подобными телефонными звонками.

Однако, сохраняя молчание, Блэй подумал, что, на самом-то деле, существует одна тема, которую он никогда не затрагивал в разговоре с родителями. Одна очень важная тема…

— Блэй? Ты меня пугаешь.

— Со мной все в порядке.

— Это не так.

Она близка к истине.

Блэй считал, что не признавался в своей сексуальной ориентации потому, что сексуальная жизнь — это не то, чем большинство людей делится со своими родными. А также, возможно, часть его, пусть даже нерациональная, беспокоилась, не станут ли его родители после признания по-иному к нему относиться.

Отбросим «возможно».

В конце концов, политика глимеры в отношении гомосексуализма была предельно ясна: если вы не распространяетесь о своих сексуальных предпочтениях и не афишируете их, то от вас не отвернутся за ваше извращение.

Ага, потому что пройти через церемонию соединения с тем, к кому тебя не влечет и в кого не влюблен, и врать глимере о супружеской верности куда благороднее правды.

Но, да, поможет тебе бог, если ты парень, и у тебя есть бойфренд, как последние двенадцать месяцев или около того было с Блэем.

— Я… э-э, кое с кем порвал.

Теперь настала очередь матери находить слова для ответа.

— Правда? — спросила она через какое-то время, словно была шокирована, но пыталась этого не выдать.

«И для тебя это такое потрясение? Посмотрим, как ты отреагируешь на главную часть программы», - подумал Блэй.

Потому что, дерьмо, он собирался…

Подождите-ка, неужели он собирался рассказать все вот так по телефону? Не должно ли это произойти с глазу на глаз?

Что в такой ситуации диктуют приличия?

— Да, я, э-э… — Блэй сглотнул. — На самом деле у меня большую часть этого года были отношения.

— Ох… милый. — Боль в ее тоне ужалила Блэя. — Я… мы с твоим отцом не знали.

— Я не знал, как вам рассказать.

— Мы знаем ее? Или ее семью?

Блэй закрыл глаза, его грудь сдавило.

— Э-э… вы знаете семью. Да.

— Мне очень жаль, что у вас не сложилось. Ты в порядке? Как произошел разрыв?

— Честно говоря, просто умерли отношения.

— Знаешь, отношения — штука весьма трудная. О, моя любовь, мое милейшее сердечко… я слышу, как ты опечален. Может, ты приедешь домой и…

— Я встречался с Сакстоном. Кузеном Куина.

Блэй услышал, как на другом конце трубки резко вздохнула мать.

Она продолжала молчать, и рука Блэя начала так сильно дрожать, что он едва смог удержать телефон.

— Я… я, э-э… — Мать сглотнула. — Я не знала. Не знала, что ты, э-э…

Он закончил про себя то, что она не смогла договорить: «один из этих».

Как будто геи больны проказой.

Дерьмо. Вот нахрена он вообще это ляпнул. Проклятье, какого черта он в одночасье разрушил всю свою жизнь? Почему, порвав со своим первым настоящим любовником… Блэй не мог подождать пару лет, а может, с десяток, прежде чем выложить правду своим предкам, которые от него отвернутся. Но не-е-е-ет же, ему нужно было…

— Поэтому ты никогда не рассказывал с кем встречаешься? — спросила она. — Потому что…

— Возможно. Да…

Послышалось сопение. Потом сбивчивое дыхание.

Ее разочарование, передавшееся по проводам, было непосильной для него ношей, сдавившей грудь, не давая вздохнуть.

— Как ты мог…

Он прервал ее, потому что не мог вынести того, как своим нежным голоском она произнесет эти слова.

— Мамэн, прости меня. Послушай, я наговорил лишнего, понятно? Я не знаю, что несу. Я просто…

— Что я или мы сделали…

— Мамэн, остановись. Прекрати. — В наступившей паузе, он подумал, что мог бы процитировать что-то из Леди Гаги, и произнести кучу это-не-ваша-вина, вы-не-сделали-ничего-неправильного-как-родители. — Мамэн, я просто…

И в этот момент он сломался, заплакав так тихо, как только мог. Ощущение того, что по мнению матери он опозорил свою семью лишь тем, что являлся тем, кто он есть… отказ в одобрении, который он никогда не преодолеет. Блэй просто хотел жить, открыто и честно, без извинений. Как все остальные. Любить того, кого любил, быть тем, кем он был… но у общества были другие стандарты и, как всегда и опасался Блэй, его родители являлись частью всего этого…

Блэй смутно осознавал, что мать что-то ему говорила, и приложил усилия, чтобы собраться с силами и завершить звонок…

— …что заставило тебя подумать, будто не можешь к нам с этим прийти? Что это изменит наше к тебе отношение?

Блэй моргнул, когда до него дошло, что он только что услышал и вник смысл ее слов.

— Прости? Что?

— Почему… что мы такого сделали, чтобы заставить тебя почувствовать, что это как-то… унизит тебя в наших глазах? — Она прочистила горло, словно собиралась с силами. — Я люблю тебя. Ты мое сердечко, что бьется вне моей груди. Мне не важно, кого возьмешь ты себе в пару, будут ли у него светлые или черные волосы, голубые или зеленые глаза, мужские или женские признаки. Лишь бы ты был счастлив, ведь это все, о чем я беспокоюсь. Я желаю тебе того, что ты сам себе желаешь. Я люблю тебя, Блэйлок… Я люблю тебя.

— Что… ты говоришь…

— Я люблю тебя.

— Мамэн… — Блэй осекся, когда снова потекли слезы.

— Я жалею лишь, что этот разговор произошел по телефону, — пробормотала она. — Прямо сейчас мне хотелось бы тебя крепко обнять.

Он неуклюже, хрипло рассмеялся:

— Я не собирался. В смысле, я не планировал это. Просто само как-то вырвалось.

«Забавный подбор слов», - подумал Блэй.

— Мне жаль, — начала она, — что у тебя не срослось с Сакстоном. Он очень милый джентльмен. Ты уверен, что между вами все кончено?

Блэй потер лицо, когда реальность для него так резко изменилась. Любовь, которую он знал, по-прежнему оставалась с ним. Несмотря на правду. Или, возможно… из-за нее.

В подобные моменты он ощущал себя самым удачливым сукиным сыном на свете.

— Блэй?

— Прости. Да, прости. Насчет Сакстона… — Блэй подумал о том, чем занимался в кабинете в тренировочном центре, когда остался наедине с собой. — Да, мамэн, все кончено. Я уверен.

— Ладно, значит вот, что тебе нужно сделать. Возьми небольшой перерыв и хоть немного исцелись от душевных ран. Ты поймешь, когда этого станет достаточно. Затем начни встречаться с кем-то другим. Ведь ты же такой привлекательный.

В этом была вся его мать, которая сейчас советовала ему познакомиться с другим парнем.

— Блэй? Ты меня слышал? Я не хочу, чтобы ты провел жизнь в одиночестве.

Он снова протер лицо:

— Знаешь, ты самая лучшая мать на всем белом свете.

— Так когда ты приедешь домой меня навестить? Я хочу что-нибудь для тебя приготовить.

Блэй расслаблено откинулся на подушки, несмотря на то, что начала раскалываться голова… потому что, хоть он и был один, все равно пытался держать себя в руках во время этой истерики. Скорее всего и потому, что по-прежнему ненавидел то, что у них происходит с Куином. И по-прежнему скучал по Сакстону… потому что так трудно спать одному.

Но оно и к лучшему. Он прошел долгий путь к этой открытости…

— Подожди, постой. — Блэй приподнялся с подушек. — Послушай, я не хочу, чтобы ты что-то рассказывала отцу.

— Дражайшая Дева-Летописеца, почему нет?

— Не знаю. Я нервничаю.

— Дорогой, он не отнесется к этому как-то иначе.

Да, но как единственный сын и последний в кровной линии… и со всей этой отец-сын фигней…

— Пожалуйста. Позволь мне поговорить с ним с глазу на глаз. — О, как будто его от этого не тошнило. — Я хотел так поступить и с тобой. Я появлюсь дома так скоро, как только буду свободен от патрулирования… я не хочу ставить тебя в положение, при котором тебе придется что-то скрывать от отца…

— Об этом можешь не беспокоиться. Это твоя тайна… и ты вправе делиться ею, когда захочешь и как. Однако я оценю, если ты не станешь затягивать. При обычных обстоятельствах мы с твоим отцом рассказываем друг другу все.

— Обещаю.

В разговоре наступила пауза.

— Ладно, расскажи мне о работе — как тебе там?

Он покачал головой.

— Мамэн, ты не хочешь это слушать.

— Конечно же, хочу.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что моя работа опасна.

— Блэйлок, сын моего возлюбленного хеллрена, насколько ты считаешь меня идиоткой, интересно мне знать?

Блэй рассмеялся, а затем снова стал серьезным.

— Сегодня ночью Куин управлял самолетом.

— Правда? Не знала, что он умеет пилотировать.

Ну, это просто лейтмотив сегодняшней ночи.

— А он и не умеет. — Блэй снова откинулся на изголовье и скрестил ноги в лодыжках. — Зейдиста ранили, и нам пришлось вытаскивать его из удаленной местности. Куин решил… ну, ты же знаешь какой он — попытаться сделать все возможное.

— Очень предприимчивый, немного дикий. Но все равно милый молодой человек. Какое вопиющее безобразие, что его семья так с ним поступила.

Блэй играл поясом своего халата.

— Тебе он всегда нравился. Забавно, я думал, что многие родители не одобрили бы его… по многим причинам.

— Потому что они покупаются только на внешний вид паренька. А для меня важно внутреннее содержание. — Она хмыкнула, и Блэй представил, как мать печально качает головой. — Знаешь, я никогда не забуду, как ты впервые привел его к нам. Он был совсем еще крошкой претрансом с необычной внешностью, которая, я уверена, каждый раз причиняла ему неудобство. И все же, несмотря на это, он подошел прямо ко мне, протянул руку и представился. Он смотрел мне прямо в глаза, без вызова, но, будто ожидая, что, как следует его рассмотря, я могу вышвырнуть его из дома, если мне так будет угодно. — Мать Блэя тихо выругалась. — Ты же знаешь, что в ту ночь я приняла его. С огромным удовольствием. И к черту глимеру.

— Ты и в правду, воистину, самая совершенная и лучшая мать на планете.

Она рассмеялась.

— Подумать только, ты говоришь это не тогда, когда я ставлю перед тобой тарелку с едой.

— Вообще-то, лазанья может повысить тебя до самой лучшей матери во вселенной.

— Я сейчас же поставлю вариться лапшу.

Когда Блэй закрыл глаза, то возвращение непринужденной взаимности, всегда присущей их отношениям, сегодня казалось чем-то нечто особенным.

— А теперь расскажи мне подробнее о доблести Куина. Я обожаю слушать твои рассказы о нем, ты так оживляешься.

Черт, Блэй отказывался думать о причинах этого. Он сухо пересказал историю, слегка ее отредактировав, чтобы не выдать то, чего Братья не хотели бы разглашать — не потому, что мать Блэя могла кому-нибудь что-нибудь разболть.

— Ну, мы были на патрулировании и осматривали территорию…

***

— Желаете чего-нибудь еще, господин?

Куин покачал головой и прожевал так быстро, как только мог, чтобы освободить рот.

— Нет, спасибо, Фритц.

— Может, еще ростбифа?

— Не-е, спасибо… хотя… — Он не стал препятствовать, когда еще одна порция отлично приготовленного мяса легла на его тарелку. — Только не нужно…

Добавлять картошки. И кабачков.

— И я принесу еще один стакан молока, — с улыбкой сказал дворецкий.

Когда старый доджен развернулся, Куин сделал глубокий вздох, чтобы собраться с силами, и приступил ко второму раунду трапезы. У него было ощущение, что вся эта еда — способ Фритца сказать «спасибо», и, что странно… чем больше он ел, тем сильнее ощущал голод.

Но если подумать… он уже забыл, когда в последний раз по-человечески ужинал.

Когда дворецкий принес еще «на лугу пасутся ко…», Куин все выпил как послушный ребенок.

Проклятье, он не собирался тратить это время на кухню. Первоначальным намерением Куина, когда он поднялся из клиники, было направиться прямиком в комнату Лэйлы. Но у Фритца оказались другие планы. Старый дворецкий даже слушать не стал возражений, что наводило на мысль, что приказ отдан сверху. Например, Тором — главой Братства. Или самим королем.

Поэтому Куин уступил, оказавшись на кухне… и все закончилось тем, что он сидел за гранитной барной стойкой, под завязку набитый как горшок.

«По крайней мере, капитуляция оказалась восхитительной», - подумал Куин позже, положив вилку и вытерев рот.

— А это, господин, на десерт.

— О, спасибо, но… — Так-так-так, что тут у нас: вазочка с кофейным мороженым, политым горячим шоколадом — никаких взбитых сливок или орехов. Как он и любил. — Тебе действительно не стоило беспокоиться.

— Разве это не ваше любимое?

— Вообще-то, любимое. — И, поглядите-ка, здесь даже серебряная ложечка.

Эх, будет кощунством позволить ему растаять.

Когда Куин принялся за десерт, швы, наложенные доком Джейн над бровью, начали пульсировать под повязкой… и боль напомнила, какой сумасшедшей выдалась ночка.

Даже не верилось, что всего час назад он находился на волоске от гибели, болтаясь в чернильном небе в самолете, больше похожем на кусок дерьма, и понятия не имел, как им управлять. А теперь? Перед ним стояло лучшее мороженое. С горячим шоколадом.

И на мороженом не было ни орехов, ни взбитых сливок, которые пришлось бы соскребать и которые испортили бы ему весь вкус. Потому что, да, в данный момент именно это было бы самой серьезной проблемой.

Он рыгнул, и в каждом нерве его тела забился сигнал тревоги — Куин прекрасно понимал, что последствия сегодняшних ночных приключений будут, то накрывать на него, то отступать. Как удары хлыста по его нервной системе.

Но куда лучше иметь дело с посттравматическим шоком, чем сгореть в пламени. Или упасть вниз — в зависимости от обстоятельств.

Расправившись с десертом, Куин приложил все усилия, чтобы навязать свою помощь по уборке, прежде чем отправиться к Лэйле, но Фритц не позволил ему даже чашу с ложкой отнести в раковину. Снова уступив ему, он побрел в столовую и остановился, чтобы оглядеть длинный стол, представляя всех, кто обычно за ним сидел на своих местах.

Самое главное, что Зи вернулся в объятия своей шеллан… и больше никто не пострадал…

— Простите, господин, — произнес Фритц, протискиваясь мимо. — Входная дверь.

Доджен направился в фойе, чтобы взглянуть на экран системы безопасности. Секундой спустя, он отпер замок на внутренней панели вестибюля.

И вошел Сакстон.

Куин попятился. Последнее, что ему сейчас было нужно — столкнуться с этим типом. Он собирался проверить, как там Лэйла и отрубиться…

Запах, которым повеяло от Сакстона, оказался чужим.

Куин нахмурился и подошел к арке. Его кузен перекинулся с Фритцем парой фраз и двинулся к парадной лестнице.

Дата добавления: 2015-11-04