7 страница. Когда Сакстон продолжил играть в молчанку, Роф понял в чем дело.

Когда Сакстон продолжил играть в молчанку, Роф понял в чем дело.

— Ви, можешь дать нам минутку наедине?

— Ты меня выставляешь?

Роф снял Джорджа с колен и опустил его на пол.

— Мне нужно всего пять минут.

— Отлично. Развлекайтесь, мой господин, — выплюнул Ви, поднимаясь на ноги. — Заебись.

Секундой спустя хлопнула дверь.

Сакстон прочистил горло:

— Я мог бы зайти позже.

— Если бы я хотел этого, то сказал бы. Выкладывай.

Последовали глубокие вдох и выдох, как будто гражданский вампир, уставясь на дверь, задавался вопросом, не приведет ли этот громкий уход взбешенного Ви к тому, что позже в тот же день он может оказаться мертвым.

— Э-э… проверка Древнего Права завершена, и я могу предоставить полный перечень разделов, в которые требуется внести поправки, а также предполагаемые формулировки изменений и сроки, в течение которых они будут вноситься, если…

— Да или нет. Это все, что меня волнует.

Судя по едва слышному шуршанию, создаваемому мокасинами на обюссоновском ковре, Роф понял, что его адвокат устроил небольшую прогулку по кабинету. Он по памяти представил этот кабинет, с бледно-голубыми стенами, причудливой лепниной и хрупкой, антикварной французской мебелью.

Комната больше подходила Сакстону, чем Рофу, одетому в кожаные штаны и обтягивающую футболку.

Но закон четко определил, кто король.

— Кончай тянуть резину, Сакстон. Гарантирую, что не будешь уволен, если выложишь все начистоту. Попытаешься отредактировать правду или отфутболить ее? И получишь на свою задницу, мне плевать, с кем ты спишь.

Снова последовало прочищение горла. Затем этот интеллигентный голос донесся прямо через стол:

— Да, вы в праве поступать, как пожелаете. Однако, у меня есть сомнения по поводу выбора времени.

— Почему? Потому, что тебе понадобится пара лет для внесения поправок?

— Вы вносите основополагающие изменения в ту часть общества, которая стоит на страже расы… и это может привести к дальнейшей дестабилизации вашего правления. Я не осведомлен о давлении, под которым вы находитесь, но было бы непростительно с моей стороны не указать на очевидное. Если вы измените условия вступления в Братство Черного Кинжала, то такой шаг вполне может привести к усилению противостояния… это отличается от всего, что вы пытались сделать в течение своего правления, и все это в эпоху крайней социальной нестабильности.

Роф сделал долгий и медленный вдох — и уловил полное отсутствие негативной энергии: не было никаких доказательств того, что парень был предателем или недобросовестно выполнял работу.

И это вполне разумно.

— Я высоко ценю твое мнение, — сказал Роф. — Но я не собираюсь поклоняться прошлому. Отказываюсь это делать. И если бы сомневался в данном мужчине, я бы не стал заваривать эту кашу.

— A что думает остальное Братство?

— Это тебя не касается.

Фактически, он еще не выносил эту идею на всеобщее рассмотрение. В конце концов, к чему поднимать волнение пока нет возможности продвигаться. Тор и Бет были единственными, кто знал наверняка, насколько он готов влезть в это дело:

— Сколько тебе понадобится времени, чтобы сделать это законным?

— Я могу составить документы завтра к рассвету — максимум к вечеру.

— Вперед. — Роф сжал руку в кулак и ударил им о подлокотник трона. — Приступай немедленно.

— Как пожелаете, мой господин.

Затем послышался шорох одежды, как будто парень поклонился, и тихие шаги прежде, чем половина двойных дверей открылась и закрылась.

Роф уставился в никуда, которое услужливо предоставила ему слепота.

По курсу маячили опасные времена. И откровенно разумным решением было увеличить число Братьев, и Роф не думал, что для этого нет причин. Хотя, можно было возразить — если эти трое парней и так согласны сражаться за Братство без вступления в него, то чего париться?

Ладно, хрен с ним. Это старая школа, чтить тех, кто ставил жизнь короля выше своей.

Однако реальная проблема, даже если не брать в расчет законы, заключалась в том… что думают насчет этого остальные?

Скорее, это внесет намного больше сумятицы, чем любой правовой бардак.

***

Часом позже после наступления ночи, Куин лежал обнаженный, запутавшийся в простынях. Ни его тело, ни разум не были в покое, даже когда он спал.

Во сне он снова находился на обочине дороги, уходя из родительского дома. За плечом у него висела сумка, за поясом было заткнуто официальное извещение о лишении наследства и бумажник, в которым всего одиннадцать баксов не позволяли считать его пустым.

Все было кристально ясно, ничего не затерялось в памяти: от влажной летней ночи и хруста гальки под его ботинками «Нью Рокс»… до того факта, что Куин осознавал, что в будущем его не ждет ничего.

Ему некуда было идти. И нет дома, в который можно вернуться. Никаких перспектив. Даже никакого прошлого.

Когда позади него остановилась машина, Куин подумал, что это Джон и Блэй…

Вот только это оказались не они. Не его друзья. А смерть в виде четырех мужчин в черных одеждах, которые вышли из четырех дверей тачки и окружили его.

Хранители Чести, отправленные отцом избить Куина за то, что он опорочил имя семьи.

Какая ирония. Кто бы сомневался, что ударить ножом социопата, пытавшегося изнасиловать твоего приятеля, нельзя. Но только не в том случае, когда нападавший - твой идеальный двоюродный брат.

Куин не спеша принял боевую стойку и приготовился дать отпор. Глаз нападавших, в которые он хотел бы посмотреть, и лиц, чтобы запомнить, не было видно — и этому была причина. Тот факт, что одежда скрывала их личности, должен был заставить нарушителя закона почувствовать, что все общество осуждает его.

Они кружились, кружились вокруг, приближаясь… в конечном счете, собираясь завалить, но парень не намеревался сдаваться без боя.

И он это сделал.

Но все же Куин оказался прав. По прошествии, казалось, часов обороны, он очутился на спине, и началось настоящее избиение. Лежа на асфальте он, как только мог, прикрывал голову и яйца. На него сыпались удары, черные одеяния взлетали, как крылья воронов, когда на Куина обрушивались нескончаемые удары.

Немного спустя, он перестал ощущать боль.

Он умрет здесь, на обочине дороги…

— Стоп! Мы не должны его убивать! — прорезал воздух голос брата Куина, сокрушая его так, как уже не мог сделать ни один удар…

Куин с криком проснулся, прикрывая руками лицо и согнутыми в коленях ногами пах…

На него не обрушивались кулаки или дубинки.

И он не был на обочине дороги.

Силой мысли Куин зажег тусклый свет и оглядел спальню, которую занимал с тех пор, как его выкинули из родового особняка. Место ни в малейшей степени не устраивало его, шелковые обои и антиквариат — то, что выбрала бы его мать, и все же, в данный момент, вид всего этого старого кем-то выбранного барахла, которое кто-то купил, повесил и сохранял, успокоил Куина.

Даже сейчас, когда ночной кошмар еще полностью не исчез.

Боже, голос его брата той ночью…

Брат Куина был среди Хранителей Чести, которых отправили за ним. К тому же, это послужило доходчивым сообщением для глимеры, насколько семья серьезно отнеслась к случившемуся, и, похоже, парня обучали. Брат Куина был знаком с боевыми искусствами, хотя, естественно, ему не позволялось применять знания на практике. Черт возьми, ему едва ли разрешали бороться в спаррингах.

Он был слишком ценен для родословной. А что если ему нанесут травму? Тот, кто собирался идти по папочкиным стопам и, в конечном итоге, стать главой Совета не мог быть скомпрометирован.

Малейший риск может катастрофически навредить семье.

С другой стороны Куин? Прежде чем его отлучили от семьи, он был включен в тренировочную программу, возможно, в надежде, что на поле боя он получит смертельную травму и окажет всем любезность, умерев с честью.

«Стоп! Мы не должны его убивать!»

Это был последний раз, когда он слышал голос брата. Вскоре после того, как Куина вышвырнули из дома, вышедшее в рейд Общество Лессенинг зверски убило всех: Отца, Мать, сестру и Лукаса.

Все мертвы. И, даже, несмотря на то, что какая-то часть его презирала их за то, что они ему сделали, он бы никому не пожелал такой смерти.

Куин потер лицо.

Пора в душ. Это он знал наверняка.

Встав на ноги, парень потянулся до хруста в позвоночнике, проверил телефон. Массовая смс-рассылка сообщала, что в кабинете Рофа назначено собрание — а быстрый взгляд на часы дал знать, что времени в обрез.

Что было только на руку. Поспешив в ванную, он почувствовал облегчение, занявшись насущными делами, взамен размышлениям о дерьмовом прошлом.

С последним точно ничего не поделать, только лишь проклинать. И черт знает, он делал это столько раз, что хватило бы на двенадцать жизней.

«Подъем-подъем, — подумал Куин, — работа не ждет».

ГЛАВА 13

Примерно в то же время, когда Куин приводил себя в порядок в главном корпусе особняка, Блэй проснулся в кресле в маленьком кабинете подземной части здания. Причиной головной боли, сработавшей как будильник, послужил вовсе не портвейн. Все дело в пропущенной Последней Трапезе. Но черт, он скорее предпочел бы, чтобы его черепушку долбило именно из-за выпивки. Так ему легче было бы оправдать ту полнейшую потерю рассудка, когда он сюда завалился.

Матерясь, Блэй убрал ноги со стола и сел. Его тело одеревенело. Боль расцвела во всевозможных местах, когда парень силой мысли включал свет.

Вот дерьмо. Он по-прежнему обнажен.

Ну да, не могли же эльфы-скромники тайком прокрасться внутрь и одеть его пока он в отрубе? Только ради того, чтобы лишний раз ничего не напоминало ему о том, что он натворил?

Натянув шорты и кроссовки, Блэй взялся было за футболку… но вспомнил, для чего ее использовал.

Он уставился на мятый хлопок и, ощущая заскорузлые места в мягкой материи, понимал, что никакое рациональное объяснение не отменит того факта, что он изменил Сакстону. Физический контакт с кем-то — только один из способов констатации неверности и, да, самый весомый. Но то, что он сделал вчера, являлось изменой отношениям, даже притом, что оргазм был вызван его мозгом, а не рукой.

Поднявшись на ноги, Блэй, чувствуя себя полуживым, еле доковылял до двери и чуть ее приоткрыл. На случай, если кто окажется поблизости, он собирался нырнуть обратно за дверь и переждать, пока коридор опустеет. Он не хотел быть застуканным выходящим из этого пустого кабинета полуодетым и изрядно потрепанным. Положительная сторона проживания в особняке в том, что вы окружены заботящимися о вас людьми, а отрицательная — у всех имеются глаза и уши, и ничто не остается незамеченным.

Не услышав ни голосов, ни шагов, Блэй выскочил в коридор и пошел бодрым шагом, как если бы он был где-то по делу и направлялся к себе в комнату со столь же важной целью. У него было ощущение, что ему крупно повезло, когда попал в туннель. Конечно, обычно он не ходил без футболки, но братья и многие мужчины в таком виде часто возвращаются из спортзала — ничего особенного.

Блэй почувствовал себя, будто выиграл в лотерее, когда вышел из-под парадной лестницы особняка и узрел пустой «кегельбан». Одна загвоздка — судя по звяканью фарфора в столовой, сейчас было позднее, чем он думал. Очевидно, он пропустил Первую Трапезу — для его головы это была печальная новость — но в комнате у него лежало несколько энергетических батончиков.

Его удача закончилась, когда Блэй поднялся на второй этаж. Перед закрытыми дверями в кабинет Рофа стояли Куин и Джон, одетые для патрулирования в кожу и вооруженные до зубов.

Ни за что Блэй не собирался смотреть на Куина. Даже то, что он его видел краем глаза, уже было плохо.

— Что случилось? — спросил Блэй.

«У нас сейчас собрание», — показал жестами Джон. — «Ну, по крайней мере, мы так думали. Ты не получил сообщение?»

Дерьмо, Блэй понятия не имел где сейчас находится его телефон. В спальне? Скорее всего.

— Приму душ и приду.

«Можешь не торопиться. Братья уединились в кабинете полчаса назад, и я понятия не имею в чем дело».

Стоя рядом с парнем, Куин раскачивался в своих говнодавах, перемещая вес так, словно шел, хотя на самом деле стоял на месте.

— Пять минут, — пробормотал Блэй. — И я при параде.

Он надеялся, что по его возвращении Братство уже откроет двери кабинета, ведь последнее, чего он хотел, так это зависнуть рядом с Куином.

Проклиная все на свете, Блэй поспешил в свою комнату. Обычно собирался он не спеша, особенно если Сакс был в настроении, но сейчас сборы будут походить на бух-бам, спасибо, мам…

Открыв дверь, он замер на месте.

Какого… хрена?

Чемоданы. На кровати. Так много, что видно не больше полутора дюйма двуспального покрывала — и Блэй знал чьи они. Белые с синим логотипом, от Гуччи, с сине-красной тесьмой — потому что, согласно Сакстону, традиционный бежевый на коричневом с красным и зеленым «чересчур банально».

Блэй тихо закрыл за собой дверь. Его первой мыслью было, «Срань Господня, Сакстон знает. Не знаю как, но парень знает, что произошло в учебном центре».

И тот вышел из ванной с охапкой шампуней, кондиционеров и прочей косметикой. Он остановился, как вкопанный.

— Привет, — сказал Блэй. — У тебя отпуск?

После напряженной паузы, Сакстон спокойно подошел к кровати, положил свою ношу в дорожную сумку и повернулся. Как всегда, шикарные светлые волосы густыми волнами спадали ему на лоб. И одет он был безупречно, в новый твидовый костюм с соответствующим жилетом, красный галстук и красный нагрудный платок вносили правильный цветовой акцент.

— Думаю, ты знаешь, что я собираюсь сказать. — Сакстон грустно улыбнулся: — Потому что ты далеко не глуп… как и я.

Блэй подошел к кровати, собираясь сесть, но понял, что там слишком мало места, чтобы на ней разместится. Он опустился на кушетку, аккуратно наклонившись в бок и засунув под край скомканную футболку. С глаз долой. Это было меньшее, что он мог сделать.

Боже, неужели это действительно происходит?

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — хрипло произнес Блэй.

— Верю.

Блэй окинул взглядом все те чемоданы.

— Почему сейчас?

Всего лишь днем раньше здесь, под простынями, у них был жесткий секс. Они были так близки — хотя, если быть предельно честным, возможно, лишь физически.

Где слово «возможно» лишнее.

— Я обманывал сам себя. — Сакстон покачал головой. — Думал, что смогу быть с тобой вот так… но я не могу. Это убивает меня.

Блэй закрыл глаза:

— Понимаю, я постоянно пропадаю на патрулировании…

— Я не об этом сейчас говорю.

От того, что Куин занял все пространство между ними, Блэю хотелось кричать. Но что это даст: вышло так, что он и Сакстон одновременно добрались до этого сложного перепутья.

Его любовник оглядел свой багаж.

— Я только что закончил поручение Рофа. Отличное время сделать передышку, уехать отсюда и найти другую работу…

— Подожди-ка, ты покидаешь короля? — Блэй нахмурился. — Что бы между нами не произошло, тебе стоит продолжить на него работать. Это все куда серьезнее наших отношений.

Сакстон резко опустил взгляд:

— Подозреваю, что тебе это сказать гораздо проще.

— Неправда, — мрачно возразил Блэй. — Боже, мне так… жаль.

— Ты не сделал ничего плохого — и должен знать, что я не испытываю ни злости, ни горечи. Ты всегда был честен, и я всегда понимал, что рано, или поздно так и случится. Я просто не знал когда — не знал… пока не дошел до конца. Который наступил.

Вот блядь.

Даже понимая, что Сакстон прав, Блэй почувствовал потребность бороться за них двоих.

— Послушай, я действительно отдалился на прошлой неделе, и мне очень жаль. Все можно наладить, мы придем в норму.

— Я влюблен в тебя.

Блэй резко захлопнул рот.

— Вот видишь, — хрипло продолжил Сакстон, — дело не в том, что изменился ты. Дело во мне… и боюсь, что именно из-за моих глупых эмоций мы и отдалились друг от друга.

Блэй вскочил на ноги и двинулся по мягкому ворсу ковра через всю комнату к парню.

Он преодолел разделявшее их расстояние, а когда Сакстон ответил на его объятье, Блэй расслабился и едва не поддался слезам. И пока он обнимал своего первого настоящего любовника, ощущая знакомую разницу в росте и этот запах замечательного одеколона, часть его требовала попытаться продолжить обсуждение их разрыва, пока они оба не сдадутся.

Но это было нечестно.

Как и Сакстон, он смутно ощущал, что рано или поздно все закончится. И, как его любовник, он был удивлен, что этот момент настал сейчас.

Однако, это ничего не меняло.

Сакстон отступил назад:

— Никогда не думал, что завязну в эмоциях.

— Прости, я… мне так жаль… — Черт, это было все, что он мог сказать. — Я бы все отдал, чтобы быть другим. Если бы это было возможно… быть другим.

— Знаю. — Сакстон протянул руку и погладил его по щеке. — И прощаю тебя — а ты должен сам себя простить.

Да какой в этом смысл? Он не был уверен, что вообще способен на это — особенно сейчас, да и, черт подери, эта эмоциональная привязанность, которую он не желал и не мог изменить, по-прежнему грабила его, забирая все, чего он хотел.

Куин был для него чертовым проклятием, и так было всегда.

***

В пятнадцати милях от тренировочного центра Братства, Эссэйл проснулся на круглой кровати в просторной спальне своего особняка на Гудзоне. Над ним, в зеркальных потолочных панелях, отражалось обнаженное тело, освещенное мягкой подсветкой, установленной вокруг основания матраса. В восьмиугольной комнате царил мрак, внутренние ставни все еще были опущены, скрывая наступление ночи.

Продумывая всю эту обстановку с окнами в доме, Эссэйл понимал, что слишком многие вампиры сочтут это место неприемлемым для проживания, а большинство и вовсе предпочтет избегать особняк.

Слишком много риска в дневное время.

Эссэйл, однако, никогда не был скован условностями, и риск, связанный с проживанием в здании с таким доступом дневного света, являлся для него не ограничением, а объектом контроля.

Поднявшись с постели, он подошел к столу и первым делом проверил компьютер и систему безопасности, контролирующую не только дом, но и прилегающую территорию. Ранним утром сигнализация срабатывала несколько раз, но не из-за угрозы вторжения, а обнаружив некое движение на периферии, отмеченное программой фильтрации системы безопасности.

По правде говоря, Эссэйлу не хватало сил на излишнее беспокойство, что было верным признаком необходимости кормления…

Эссэйл нахмурился, просматривая отчет.

Вообще-то, там не было ничего настораживающего. Для чего, собственно, он и установил всю эту систему контроля.

Просматривая видео с камер, расположенных на задней стороне особняка, Эссэйл наблюдал, как человек, одетый в сливающийся с ландшафтом снежно-белый камуфляж, шел по лесу на лыжах, приближаясь к особняку с северной стороны. Около десяти минут он, по большей части, скрываясь среди сосен, обследовал с нескольких точек дом и прилегающую к нему территорию… после чего направился к западной границе леса, пересек соседнее имение и вышел на покрытую льдом реку. Через пару сотен ярдов человек остановился, снова достал бинокль и уставился на дом Эссэйла. Затем обогнул, выступающий из реки маленький полуостров и растворился в лесу.

Мужчина склонился к экрану, перемотал запись на то место, где визитер приближался к его дому, увеличил изображение, чтобы рассмотреть лицо, если такое возможно… но, облом. На голове лыжника была маска с прорезями для глаз, носа и рта, а тело скрывали лыжные штаны и парка.

Откинувшись назад, Эссэйл улыбнулся про себя, его клыки покалывали в ответ на этот территориальный вызов.

Интерес к его персоне могли проявлять две стороны, и то, что отмеченные на записи события происходили в дневное время, делало очевидным, что любопытство проявляло не Братство. Роф не станет использовать людей, разве что в роли источника питания и то от безысходности, да и ни один вампир не может столько времени провести на солнце и не превратиться в факел.

Значит, это дело замутил кто-то из человеческого мира — и только один человек имел интересы и ресурсы, чтобы выслеживать Эссэйла и его местопребывание.

— Входите, — сказал Эссэйл, прежде чем раздался стук в дверь.

Когда в комнату вошли двое мужчин, он не потрудился оторвать взгляд от компьютера.

— Как спалось?

— Мертвым сном, — ответил знакомый низкий голос.

— Как вам повезло. Перелет через столько часовых поясов изматывает, как я слышал. Кстати, сегодня утром у нас был посетитель.

Эссэйл отклонился в сторону, чтобы двое вошедших смогли увидеть запись.

Как непривычно делить с кем-то дом, но ему придется привыкнуть к соседям. В Новый Свет он перебрался в одиночестве, и по многим причинам так и намеревался все оставить. Однако успех, в выбранной им сфере деятельности, показал, что ему необходима подстраховка — и единственные люди, которым можно хоть как-то доверять — это родня. А использование в деле этих двоих давало уникальные преимущества. Его двоюродные братья представляли собой редчайшее явление в мире вампиров: идентичных близнецов. Единственный способ отличить их при одинаковом облачении — родинка за ухом; во всем остальном, от голосов до темных подозрительных глаз и крепко сбитых тел, они были зеркальным отражением друг друга.

— Мне надо идти, — сказал Эссэйл. — Если наш визитер заявится снова, вы же окажете ему должное гостеприимство?

Эрик, что был старше всего на несколько минут, взглянул на него. Подсветка вокруг кровати выделяла его черты. Столько зла в таком красивом лице… Эссэйл почти испытал жалость к незваному визитеру.

— Уверяю, что мы окажем ему достойные почести.

— Оставьте его в живых.

— Разумеется.

— Существует черта, которую вы оба легко преступаете.

— Можешь быть спокоен.

— Меня беспокоишь не ты. — Эссэйл перевел взгляд на другого брата. — Понимаешь о чем я?

Близнец Эрика ничего не ответил, только раз кивнул.

Именно из-за этой недовольной реакции Эссэйл и предпочел бы сохранить свою жизнь без осложнений. Но он не мог находиться в нескольких местах одновременно, и это нарушение его уединенности только доказывало, что он не в состоянии все делать сам.

— Вы знаете, как со мной связаться, — сказал Эссэйл, прежде чем отпустить их из своей комнаты.

Двадцать минут спустя, приняв душ и одевшись, он покинул дом за рулем своего пуленепробиваемого «рендж ровера».

Центр Колдвелла ночью великолепно смотрится издали, особенно, с моста. Так продолжается, пока не оказываешься в паутине улиц, где сразу бросается в глаза вся отстойность города. Переулки, покрытые грязными сугробами, переполненные мусорными баками и полузамерзшими бомжами, обнажали нелицеприятную сторону города.

Его рабочего места, так сказать.

Добравшись до Художественной Галереи Бенлуиса, Эссэйл припарковался с заднего хода, на одном из двух парковочных мест, расположенных позади здания. Когда он вышел из внедорожника, холодный ветер разметал его пальто из верблюжьей шерсти, полы которого Эссейлу пришлось придерживать, пока он переходил дорогу и шел к двери, напоминающей ворота промышленного склада.

Ему не пришлось стучать. На Рикардо Бенлуиса работает много людей, и не всех их можно отнести к категории торговцев произведениями искусства: человеческий мужчина, размером с Диснейленд, открыл дверь, встав в стороне.

— Он вас ожидает?

— Нет, не ожидает.

Диснейленд кивнул:

— Подождете в галерее?

— Конечно.

— Желаете чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо.

Пока они шли через офисные площади и затем вошли в выставочное помещение, Эссэйл оценил неожиданное уважение, оказанное ему. Он заработал его благодаря двум огромным заказам товара и пролитой крови бесчисленных людей: благодаря ему число суицидов среди пораженных в правах парней в возрасте от восемнадцати до двадцати девяти лет с криминальным наркоманским прошлым выросло до небывалых высот, попав даже в национальные выпуски новостей.

Представьте себе.

Пока дикторы и журналисты пытались разобраться в причинах трагедии, он просто наращивал свой бизнес всеми возможными способами. Человеческий разум слишком легко поддается внушению. Эссэйл почти без усилий заставлял наркодилеров приставлять к собственным вискам пушки и спускать курки. И точно так же, как природа не терпит пустоты, потребности в дури не допускают прекращения поставок. У Эссэйла были наркотики, а у наркош — деньги. Экономическая система преуспела в результате вынужденной реорганизации.

— Пойду, — сказал мужчина у скрытой двери, — передам ему, что вы здесь.

— Можете не торопиться.

Предоставленный самому себе Эссэйл, сцепив руки за спиной, прогуливался по открытому пространству с высоким потолком. Время от времени он останавливался, чтобы посмотреть на висящие на стенах и перегородках «произведения искусства», которые напоминали, почему люди должны быть уничтожены, желательно медленным и мучительным способом.

Использованные бумажные тарелки, приклеенные к дешевому ДСП, и покрытые рукописными цитатами из телевизионной рекламы? Автопортрет из зубной пасты? И столь же омерзительными были превозносящие их таблички, установленные рядом с этим хламом, который именовался в них не иначе, как новой волной в американском экспрессионизме.

И подобные комментарии куда ни глянь.

— Он готов.

Эссэйл улыбнулся про себя и развернулся:

— Как любезно с его стороны.

Проходя через скрипучую дверь и поднимаясь на третий уровень, Эссэйл не винил своего поставщика за излишнюю подозрительность и желание добыть больше информации о своем единственном крупном покупателе. В конце концов, в кратчайшие сроки торговля наркотиками в городе была перенаправлена, пересмотрена, и захвачена неизвестным.

Позицию человека можно уважать, но раскапывание информации нужно немедленно прекратить.

На площадке, расположенной наверху промышленной лестницы, перед очередной дверью стояли еще двое крупных мужчин, надежных и непоколебимых, как несущие стены. Так же, как и охранник на первом этаже, они быстро открыли дверь и кивнули в знак уважения.

Бенлуис сидел на противоположном конце длинной, узкой комнаты с окнами по одну сторону и всего тремя предметами мебели: столом, представляющим собой толстую столешницу из тикового дерева с современной лампой и пепельницей; кресла, на котором восседал Бенлуис, тоже современного происхождения, и кресла напротив для одного посетителя.

Сам Бенлуис соответствовал своему окружению: аккуратный, официозный и четкий в своем мышлении. На самом деле он доказал, что хотя это и незаконная торговля наркотиками, но принципы управления и межличностные навыки лидера должны развиваться, как и в легальных отраслях, чтобы сделать в этом бизнесе миллионы… и сохранить свои деньги.

— Эссэйл, как дела? — Миниатюрный джентльмен поднялся и протянул руку. — Какое неожиданное удовольствие.

Эссэйл пересек кабинет, пожал протянутую руку и сел, не дожидаясь приглашения.

— Чем могу быть полезен? — спросил Бенлуис, снова усевшись в кресло.

Эссэйл достал из внутреннего кармана кубинскую сигару. Отсек кончик, наклонился вперед и положил этот кусочек прямо на стол.

Глядя на Бенлуиса, который нахмурился, будто нашел на кровати кучу дерьма, Эссэйл улыбнулся, едва не сверкнув клыками:

— Скорее, чем я могу быть полезен.

— А…

— Я всегда слыл уединенным человеком, по собственному желанию выбравшим скрытую от глаз окружающих жизнь. — Эссэйл убрал гильотину для сигар, достал золотую зажигалку и, выбив пламя, склонился к нему, раскуривая сигару. — Но помимо этого, я — вовлеченный в опасную торговлю бизнесмен. Поэтому любую попытку проникновения на мою территорию или вторжение в мою анонимность я воспринимаю, как прямой акт агрессии.

Бенлуис медленно растянул губы в улыбке и откинулся на спинку своего кресла, напоминающего трон.

— Несомненно я уважаю твои принципы, и все же я удивлен, что у тебя возникла необходимость указать мне на это.

— Мы с тобой вступили во взаимовыгодное сотрудничество, и я весьма склонен его продолжать. — Эссэйл выдохнул облачко голубоватого дыма.

— Уважая тебя, я хочу, прежде чем принимать меры, пояснить, что если я обнаружу кого-либо на моей территории без приглашения, то не только уничтожу данную персону, но и найду того, кто стоит за этим визитом, — он снова выдохнул облачко, — и сделаю все, что сочту необходимым для защиты неприкосновенности моей частной жизни. Я выразился достаточно ясно?

Брови Бенлуиса резко опустились, темные глаза настороженно прищурились.

— Достаточно ясно? — повторил Эссэйл.

Ответ на это был, разумеется, лишь один. Конечно, если человек хотел прожить немного дольше, чем до следующих выходных.

— Знаешь, а ты напомнил мне своего предшественника, — сказал с акцентом Бенлуис. — Был знаком с Преподобным?

— Да, мы вращались в одних и тех же кругах.

— Его жестоко убили. Около года назад? Взорвался его клуб.

— Неприятности тоже случаются.

Дата добавления: 2015-11-04