История Церкви 101 страница

В последнее время это обнадеживающим образом сказалось во Франции, где создание и украшение капелл, церквей (Роншан!) и монастырей (доминиканский у Лиона) поручалось ультрамодернистским, даже нехристианским художникам, таким как Матисс и Ле Корбюзье.

Если затем религиозная жизнь действительно проникнет в глубину, то религиозное искусство сможет обогатиться достижениями культуры и дать свидетельство об этой жизни. Поскольку окружение не так сильно поддерживает каждого отдельного художника, как это было в первые века христианства, то решающий момент заключается в религиозных ориентирах самого художника.

Сохранение новых сакральных форм или прорыв к ним, подчас обладающим перспективой обрести всеобщую значимость, труднее всего осуществляется в архитектуре. Здесь в совершенно различных формах «современности» — вплоть до весьма смелых творений — появляются в значительном числе весьма интересные произведения. Во многих из них проявляется основное требование современного человечества: поиск прежде всего подлинного, честного, трезвого.

Христианский художник приходит сегодня в столкновение также и с формальными элементами абстрактного искусства, поскольку оно, заявляя об утрате смысла и содержания, оказывается недалеко от агностицизма и хаоса. Однако нельзя оставлять без внимания мощный и честный поиск, который характерен для многих таких художников и который частично оказывается подлинным.

8. Эти стимулы, стремления и достижения католической жизни сильно отличаются друг от друга в различных странах, однако никогда не отсутствуют полностью, внося свой вклад в общую картину духовной жизни. Не считая указанных достижений, внешним признаком возрождения являются также различные надгосударственные католические объединения (студентов-католиков, женщин-католиков, католической рабочей молодежи, Pax Romana).

а) С внешней точки зрения, особенно ярким проявлением возросшего католического чувства жизни являются евхаристические всемирные конгрессы. То, что они сплачиваются вокруг самого религиозного из всех таинств и посвящают свой молитвенный жар воссоединению в вере, — их величайшее преимущество. То, что их польза для религии соответствует помпезной внешности, они еще должны доказывать своими делами. Насколько глубоко здесь проявляется новое сознание, доказывает Евхаристический всемирный конгресс 1960 г., состоявшийся в Мюнхене под девизом «Хлеб для жизни мира». Он явился действенной попыткой преодолеть внешнюю «репрезентативность» через литургически питаемое благочестие, которое на праздновании Святых Таин (= все «в Господе нашем Иисусе Христе и через него»), в захватывающей обширной демонстрации Una-Sancta, в библейски вдохновленной немецкой проповеди папского легата явственно шло навстречу мыслям и чувствам разлученных братьев во Христе.

б) Совместная работа как глубочайший побудительный мотив лежит в основе масштабной программы Льва XIII: новое завоевание «культуры» через Церковь и для Церкви. Однако сегодня задача, в соответствии с изменившимися обстоятельствами, рассматривается по-новому: католическая вера, мысль и действие должны в современных условиях выстраивать жизнь из себя. Ученик, судья, парламентарий, хозяйственник, врач должны быть католиками не в дополнение к своим занятиям, но они должны быть католиками как врач, как судья, как парламентарий — мыслить и действовать как католики. Подобным образом на заре средневековья Церковь участвовала в строительстве жизни, и теперь, после долгого развития религии и культуры отдельно друг от друга, должна попытаться вновь сделать христианско-католическое, а тем самым и католическую церковность плодотворной для жизни во всех ее проявлениях. Не отдельная секция в жизни с надписью «религия», но религия как основа и внутреннее ядро: религиозная жизнь. При этом достаточно ясно, что необходимая предпосылка для того, чтобы это удалось, — творческий контакт с культурной жизнью мира во всей ее совокупности. То, что эта проблема в среде католиков и евангелистов воспринимается сходным образом, — драгоценный знак, как и тот факт, что это целеполагание с католической стороны уже более не проникнуто тем «анти» по отношению к протестантизму, о котором мы часто были вынуждены говорить.

9. Очевидно, что все эти размышления с самого начала относятся и к мирянам, причем не только как к пассивному объекту.

а) Трезвый подход требует осторожности и ограничений, о которых мы частично уже говорили. Абстрагируясь от ужасного опустошения, причиненного большевизмом, на Западе также мир образования и науки далек от того, чтобы быть отвоеванным в своей решающей части; мир рабочих, фабрик и цехов как целое утрачен для Церкви; по большей части во всех странах Европы он настроен по отношению к ней враждебно или воспринимает ее как нечто по существу чужеродное. То, что подчеркнуто называют «современным миром», охотно рассматри вает само себя как нечто отдельное от Церкви, «находящейся в плену догматизма»; что касается области образования и гуманитарных наук, мы уже достаточно подчеркивали господство в нем релятивизма и либерализма.

Нужно самим поставить главный вопрос перед всей религиозной жизнью католиков. Чтобы привести ее к подлинному возрождению, Пий XI дал обширный рецепт: воспитание католического сознания для испытаний. Осуществление всеобщего священства.

Трудности очевидны. С теоретической точки зрения, автономию хозяйствен ной и вообще культурной жизни должно признать и отграничить; с практичес кой, серьезность и непреклонность в религиозной деятельности должны существовать, поскольку они необходимы для того, чтобы подлинное христианское возрождение могло осуществиться. До некоторой степени бурный приступ, который непосредственно сказался в тридцатилетней церковной борьбе против национализма после обеих мировых войн и который в общем обещал христианское возрождение, а нам — католическое, в каждом случае скоро в значительной степени исчерпывался. Обращение к авторитету и Церкви (в особенности в смысле бытийно-духовного сообщества) снова уступило место во много раз более сильному субъективистскому произволу.

б) Моральное и религиозное опустошение, вызванное преступным обманом Гитлера, сопоставимое с разрушением основополагающего принципа порядка, серьезно повлиявшее на весь мир; колоссальные материальные потери во второй мировой войне и чудовищные страдания, вызванные ею по всей Европы, в Северной Африке и на море, а также в самой Германии; после второй мировой войны множество концентрационных лагерей для пленных, в Восточной Пруссии, Силезии и России, где миллионы беженцев были беспощадно лишены родины, жили в голоде, холоде и нужде, заключались в трудовые лагеря Сибири, — все эти страдания полностью лишали надежд и сил и нарушали какой бы то ни было порядок. С другой стороны, последующее восстановление европейских городов, средств информации, школ и университетов, а прежде всего производств на долгие годы сконцентрировало все силы народов преимущественно на материальных вопросах, на воссоздании по возможности более высокого жизненного стандарта. Это привело к тому, что вопросы религиозной, а в определенной степени и вообще духовной жизни отошли на второй план. (Это не в последнюю очередь относится и к Германии, которая, находясь в состоянии полной разрухи, с помощью Америки осуществила практически невероятный хозяйственный подъем.) Хотя некоторые лидеры лично исповедовали католическую веру (Аденауэр, де Голль, Кеннеди) и целое множество активных евангелистов в своей общественной жизни руководствовалось принципами веры, большинство представителей западной цивилизации в общественной жизни должны рассматриваться как неверующие. И поскольку обществен ная жизнь такова, остается открытым вопрос, достаточно ли творческих сил, чтобы полностью осуществить «поворот». «Полностью» здесь не значит, конечно, нового овладения культурой во всей ее совокупности через христианство и католическую Церковь; ожидать этого было бы утопией. Под возможной целью католической Церкви здесь имеется в виду следующее: наличные католические силы должны обрести такую свободу и такой масштаб, чтобы жизнь мира, прежде всего западного, была в решающей степени проникнута и сформирована ими.

10. Эта задача требует прежде всего возрождения самих католичес ких сил. К сожалению, сильное воздействие на католическую сферу производит общий упадок современной культуры, понимаемой в духовно-морально-религиозном аспекте; наряду с новыми начинания ми моральное и религиозное опустошение прогрессирует все дальше.

Тяжелым бременем христианского бытия, по библейскому слову (Откр 3, 16), является «теплота». Сегодня с католической стороны налицо так называемая «пограничная церковность», которая, согласно статистическим исследованиям, все активнее распространяется от периферии к центру.

Помощь может прийти лишь благодаря углублению, повышению эффективно сти душепопечения над «малым стадом». Однако большая часть образованного, в том числе католического, мира все еще находится во власти субъективизма. Многим католикам в пугающем масштабе свойственна произвольная интерпретация церковных требований в отношении частной жизни (прежде всего брачной). Религиозное, нравственное и общественное разложение, прежде проповедовавшееся образованными кругами, теперь распространяется снизу. Упадок религиозной «христианской» жизни в миру и «народе» достиг угрожающих размеров; тем опаснее, что заметная часть клира не может в должной степени ни оценить субстанциаль ные утраты, ни позаботиться о новом росте с помощью основательного переоформления всей, во многом устаревшей (и по-прежнему деградирующей) религиозно -литургической деятельности. Выселение из городов во время гитлеровских бомбардировок и непредставимое несколько десятилетий назад господство техники распространили вширь феномен разложения; городской либерализм вчерашнего и сегодняшнего дня вновь расцветает в среде крестьянства, причем различие между городом и селом постепенно полностью исчезает. Аморализм литературы, прессы, кино, иллюстрированных журналов накладывает свой глубокий отпечаток и на село.

11. а) Еще живые религиозные потребности и силы в поразитель ных масштабах обращаются к псевдорелигиозным формам. В образованных и необразованных кругах выработался целый ряд эрзацев для христианской и церковной религиозности в виде разных сект (или сектоподобных образований), многочисленных разновидностей оккультизма, а также теософии и антропософии. Здесь субъективизм становится опасным конкурентом Церкви. Нередко здесь проявляется вероисповедное и миссионерское рвение, назойливое и тем заслужива ющее удивления (см., например, свидетелей Иеговы).

б) Вышеупомянутое переживание бессмысленности современной жизни превратилось — и это весьма негативная тенденция — в мучительный пессимизм фундаментального и практического толка⁴²⁷. Он вызвал жизненный кризис человечества. Господство сатанинских сил в национализме и большевизме⁴²⁸, беспомощной жертвой которых оказывается человечество, развитие техники разрушения, с помощью которой человечество может уничтожить себя физически, потрясает мир, лишенный корней, до самого основания. В слабой полемике с вероломным большевизмом в пятидесятые годы обнаружился небольшой просвет. Церковное (особенно папское) провозглашение достоинства человека (в его греховности и несмотря на нее) более чем когда-либо необходимо для мира. (С этой точки зрения догмат о вознесении девы Марии на небо во плоти (1950 г.), подвергшийся страстным атакам со стороны христиан-евангелистов, может получить более глубокую оценку.)

12. а) В конечном итоге один фактор овладел всей жизнью — фактор, стоявший у истоков отчуждения народов от Церкви, — национализм. В течение двух мировых войн и между ними он — в том числе и среди католиков — более чем когда-либо низвел религию любви до положения служанки ненависти. Резкое папское осуждение руководимой атеистом Морра организации «Action Franзaise» (высказанное в 1914 г., опубликованное только в 1926) и угроза отлучения всем католикам, которые не покинут ее ряды, были весьма прозорливыми. Переживание жестокого, умноженного расовыми иллюзиями, крайне националистического гитлеровского режима в Германии (1933—1945) и некоторые другие, прежние и нынешние, параллельные явления демонической государственной вседозволенности показывают, как глубоко укоренилась эта опасность. Можно с полным основанием сказать, что там, где национализм превращается в обожествление государства и вместе с тем в натурализм, он становится величайшей из сегодняшних «ересей».

Непосредственно после второй мировой войны он привел к жестоким распрям среди католиков, а при искоренении немецкой светской и монастырской духовной жизни и монашества в Восточной Пруссии, Силезии, Судетах и Трансильвании восточное белое и черное духовенство вступило на путь, который является насмешкой над христианской любовью. Защитить национальное чувство от такого рода извращений — задача христиански и европейски просвещенного патриотизма. Недавно стремление к взаимному прощению распространи лось по разным западнохристианским областям и было более успешно, чем после первой мировой войны. Первыми руку помощи полностью разгромленному немецкому народу протянули иностранные церковные круги⁴²⁹.

В масштабной каритативной акции Америки в помощь голодающей, замерзающей, лишенной крова, больной Германии проявилась внушающая надежду христианская любовь всех оттенков веры.

б) Как случай особого рода следует отметить религиозную и церковную ситуацию в рамках национальной жизни Италии, Испании, Португалии и Ирландии. В этих странах католицизм — государственная религия, они определенным образом закрыты для других религий, прежде всего для протестантизма, и в современной ситуации это приводит к сложным проблемам.

в) Крайним представляется случай Испании. К сожалению, как показывают разговоры с непредвзятыми испанцами, трудно даже адекватно обрисовать неиспанцу фактическую сторону дела, не говоря уже о том, чтобы сделать ему доступной внутреннюю проблематику. Однако следует в любом случае четко видеть определенные факты: (1) большинство руководителей евангелических общин в Испании (как и в Италии) иностранцы; (2) немалое число среди них в политическом отношении придерживаются крайне левых взглядов и враждебны к правитель ству. Если христиане-евангелисты в антикатолических публичных речах демонстративно выражают свое одобрение коммунистам, бескорыстие их евангельского рвения оказывается под подозрением; (3) возможно, самое важное заключается в следующем: с христианской точки зрения, эти народы — католики в таком подавляющем большинстве, что миссионерская работа евангелических кругов скорее влечет опасность причинить вред католической вере, нежели прославить христианство в хоть сколько-нибудь заметном масштабе. Конечно, национальные ценности никогда не могут быть сопоставлены с ценностями Евангелия. Однако нация, питаемая беспрерывно и как единое целое от христианского корня, — великая ценность для всего христианства. Мы должны по крайней мере задуматься над этим, даже если мы и знаем, что глубина христианской позиции свойственна не всему населению. (4) Основным является уважение к религиозным убеждениям каждого человека; поэтому, например, протестантский отказ от почитания Мадонны в этих странах должен выражаться с боvльшим пиететом. Духовная позиция во всей своей совокупности и, следовательно, возможность воздействия на нее чрезвычайно отличаются от ситуации в Германии, духовный климат которой несет на себе сильнейший отпечаток соседства христианских конфессий.

г) Однако, если это сказано, должен быть подчеркнут столь же энергично и другой аспект, до сих пор сохраняющий значение: долг терпимости. Сегодня более чем когда-либо необходимо, чтобы «истина говорилась в любви» (Еф 4, 15). Честно утверждаемая, позитивная терпимость (как уважение к религиозной позиции своего брата) — основное требование в мире, где народы, религии и конфессии так тесно взаимодействуют и так плотно перемешаны. Демократическая форма бытия, в которой каждый гражданин без различия веры имеет и должен иметь одни и те же права, является единственной, с которой Церковь сегодня может вести свою работу. Поскольку учащаются случаи, когда испанские епископы вступают в оппозицию к отдельным мероприятиям правительства, испанская Церковь более не может однозначно отождествляться с государственным целым. Следует надеяться, что религиозная терпимость обретет и в рамках тамошнего католицизма прочное и надежное место. Уже видны определенные изменения. Контакты, которые испанские епископы завязали на Соборе и в силу которых они, вероятно, впервые вступили в общение с православными и протестантами, могут стать руководящей тенденцией. Но насколько сильна партия сторонников реформы среди испанских епископов по отношению к более консервативным — этот вопрос, безусловно, не найдет скорого решения.

13. Характерная черта католического христианства последних десятилетий — большие юбилейные торжества в честь Данте, Фомы Аквинского, Бернарда Клервоского, Франциска Ассизского, Августина, Игнатия Лойолы… Герои человечества и высочайшие воплощения, даже «творцы» католичества. Могущественный фактор влияния католицизма в мире, мощное проявление его религиозного и культурного богатства и достойной похвал, педагогически оправданной проповеди, с которой невозможно не считаться. К сожалению, нигде не видно, чтобы образ этих гигантов, если не считать воодушевления мысли, побуждал торжествующих христиан к новым, более широким формам религиозной жизни. Правда, с другой стороны, мы не знаем таинственных путей, на которых медленно и вне нашего контроля возрастает религиозная жизнь.

Нужно избегать одного недоразумения, будто католик воспитыва ется лишь как наследник прошлого, т. е. как эпигон. В IV, VI, XI, XIII, XVI веках, будучи носителем церковного прошлого, он должен был осознавать, что стоит перед задачей творческого строительства в Царстве Божием. Вся работа строилась и строится в близком контакте со всеми силами и проблемами нашего времени. «Наша сила коренится в нашем доверии к страданию» (Konrad Weib) и — добавим — во внутренней свободе. В царстве Духа нет качества без свободы.

14. Конечно, перелом эпохи нельзя проследить так же, как становление и переворот в жизни отдельного человека. Если иметь в виду невозможность адекватным образом охарактеризовать секулярное развитие в одной фразе, можно сказать: с конца XIII в., а может, и с середины XII столетия, имело место развитие, которое — если абстрагироваться от частностей — уводило европейского человека все дальше в сторону от Церкви; несмотря на все церковные новшества, которые мы сумели описать, и на которые мы в этот момент совершенно открыто ссылаемся как на резерв наших сил, приходится признать: беспорядочное и усталое земное царство западных народов не сможет обрести в течение нескольких десятилетий такую силу и волю к порядку, чтобы стал возможным и осуществил ся цельный внутренний поворот к христианскому и церковному. В рамках перелома эпох мы также не забываем решающего слова о малом стаде, как и того, что Церковь Господа может быть только Церковью Креста.

III. Экуменическое движение и дело Una-Sancta

1. Как в католическом, так и в протестантском пространстве имеются в наличии значимые начинания. Насколько они способствуют углублению и обновлению сущности христианской жизни, впечатляюще свидетельствует одновременность христианского пробуждения как по ту, так и по эту сторону. Правда, сегодня протестантизм как никогда в угрожающей мере раздроблен, и это в соответствии с собственными принципами и в рамках одной реформатской Церкви! Однако нельзя из этого раздробления выводить заключений о внутренней слабости. Именно в последние десятилетия часть европейского протестантского мира обнаружила значительный прогресс как в богословии, так и в религиозной жизни. Это может быть охарактеризова то тем, что евангельские христиане по-новому задумываются над наследием Реформации и древней Церкви: новое открытие понятия Церкви и ее служения, «век Церкви»⁴³⁰. Литургическое движение обновления, исходящее от ведущих кругов бернейхенианцев (осн. в 1923 г.), охватило широкие круги евангелистов; заново открывается действенность таинств; причастие снова становится центральным пунктом божественной литургии наряду с проповедью; призыв к покаянию становится все сильнее.

Особое значение имеет возникновение узких церковных общин, например евангелического «Братства Михаила», собрания богословов и мирян, которые хотят служить делу церковного обновления в протестантизме. Сейчас есть и орденоподобные образования, например «Communautev de Taizev» при Клюни, реформатский монастырь с правилами и обетами; аналогичные женские общины, например евангелические «Сестры Марии» в Дармштадте, и др.

Такие явления еще не охватывают широкие слои протестантов. Однако их церковно-историческое значение заключается в том, что здесь в рамках самого протестантизма — посредством более широкого обращения к библейскому слову — рождается к новой жизни как раз та форма, которую в XVI в. наиболее ожесточенно клеймили как «неевангельскую», попавшую под власть «закона». Здесь преодолевается искажающая критика Лютера в адрес монашества.

2. О богословских течениях протестантизма, которые и стремятся взять под защиту евангелическое, реформатское и либеральное наследие (Бультман, теория демифологизация, его ученики), мы уже слышали (§ 120, I). Чем глубже религиозные корни стремления сделать сегодняшнему и завтрашнему человеку доступней Евангелие, тем опаснее это предприятие для самого существа христианского учения; это стремление скрывает в себе угрозу реальности спасения как такового, объективному содержанию учения о спасении и таинств. У учеников Бультмана, например у Герберта Брауна, эти последствия резко бросаются в глаза.

Что касается общего развития, широкие круги протестантизма высоко поднялись над уровнем XIXв. и времени до первой мировой войны. Он — причем весьма обнадеживающим образом — вступил в новый период своей истории.

3. а) Тому есть еще одно важное и весьма утешительное доказатель ство: экуменическое движение. В уходящий период внимание скорее обращалось на права отдельного человека или отдельной группы, и, соответственно, раскол христианства воспринимался как нечто нормальное и обоснованное. То, что где-то (например, в Германии) стремились к административному объединению, ничего не меняет по существу. Теперь вера и богословие открыли тот факт, что единство относится к существу Церкви. На этом основании экуменическое движение свидетельствует о пробуждении у верующих общего стремления к новому соединению Церквей по воле Господа.

Движение выросло из различных начинаний и подготовительных встреч, проводимых вплоть до первой мировой войны.

С церковно-догматической точки зрения поучительно, что одним из самых заметных исходных пунктов была Конференция мировой миссии 1910 г. в Эдинбурге. Фактически с 1924 г. образовалась «Объединенная Церковь Северной Индии» (объединение пресвитерианской и конгрегационистской Церквей; 500 000 членов на 1957 г.) и в 1947г.— «Церковь Южной Индии» (епископальная и неепископаль ная Церкви; сегодня 14 епископов, которые все посвящены в сан в англиканской Церкви), имеющие единообразную литургию.

б) Более масштабные попытки воссоединения в Европе и Америке с самого начала предпринимались в обеих областях: веры и установле ний (Faith and Order) и практического христианства (Life and Work, лозунг: «Учение разделяет, служение объединяет», «чем ближе мы ко Христу, тем ближе друг к другу»).

Всемирные конференции 1925 г. в Стокгольме (архиепископ Зедерблом из Упсалы) и 1927 г. в Лозанне (за веру и церковную конституцию) были подготови тельными событиями. На конференции за веру и церковную конституцию 1937 г. в Эдинбурге было принято решение о создании экуменического совета, к которому присоединилось Собрание за практическое христианство, которое состоялось в том же году в Оксфорде. После преодоления потрясений, вызванных второй мировой войной (1946 г. — восстановление общения немецкой евангелической Церкви с Экуменическим советом), в 1948 г. состоялось первое пленарное заседание «Всемирного совета Церквей»⁴³¹ в Амстердаме. За ним последовала всемирная конференция за «веру и церковную конституцию» в Лунде, 1952 г.: «единство, основанное во Христе» должно было послужить (в будущем) исходным пунктом экклезиологических размышлений.

Всемирный совет Церквей считает себя (Эванстон, 1954 г.) сообществом самостоятельных и независимых Церквей, признающих Господа нашего Иисуса Христа Богом и Спасителем⁴³². Православные Церкви участвовали в рассмотрении догматических вопросов лишь с большой осторожностью (признание первых семи Соборов).

4. Во Всемирном совете Церквей представлены за немногочислен ными исключениями (например, квакеры) все протестантские Церкви и группы, а также определенное число православных Церквей. Влияние последних постепенно возрастает, и это обстоятельство большого значения. Русская Православная Церковь была принята в Совет в 1961 г. Визиты немецких лютеранских богословов в Россию в 1959г., утрехтские дискуссии сделали связи с ней более интенсивными и должны, как представляется, найти свое продолжение на длительную перспективу.

Всемирный совет, как всякий раз подчеркивается, вовсе не является «суперцерковью», но хочет быть подспорьем для христиан на их пути к единству и проявить взаимосвязи христиан в свидетельстве и делах перед миром.

Каждая из этих групп признает себя ответственной за единство с братьями в Иисусе Христе. Но догматическое наполнение этого признания в каждом случае свое, и понятию единства не дается строгого определения. Таким образом, степень необходимого «единства» вообще сильно отличается от того, что понимает под этим католическое учение о единстве. С другой стороны, ни одна из входящих во Всемирный совет Церквей и деноминаций не может — если она серьезно воспринимает свою историю и свое призвание — выставлять свои претензии на обладание истиной перед другими христианскими сообществами. Отсюда можно до некоторой степени понять проблемати ку, с которой сталкиваются представленные в совете группы в своих усилиях по восстановлению христианского единства.

Всемирный совет Церквей не воспринимает себя в качестве противовеса Риму (после объяснения генерального секретаря на заседании центрального комитета в Ст. Эндрью, 1960 г.), и это потому, что задача совета не заключается в том, чтобы заменить разделение на сотни Церквей разделением на две или три группы; однако, несмотря на независимость каждой Церкви во Всемирном совете и несмотря на свободу, которой нельзя поступиться, целью является действительное единство.

Рим еще со времен Стокгольма и Лозанны отказался от участия во Всемирном совете Церквей. Таким образом он явственно внушает глубоко погруженному в релятивизм миру мысль об одной истине. Однако не кто иной, как папа Пий XII, который (примерно с 1947 г.) относился скорее сдержанно к контактам с отделившимися братьями ⁴³³, указывает католикам на то, что стремление некатолических Церквей друг к другу они должны почитать как дело Св. Духа.

5. Экуменическая работа не исчерпывается стараниями Всемирного совета Церквей. Наряду с тенденциями, находящими в нем свое официальное отражение, осуществляются и многие частные усилия, направленные на то, чтобы вызвать диалог между разделенными христианами, а тем самым и между их Церквями и общинами. В этом католики принимают ревностное участие.

а) В популярной литературе о разрыве между западной и восточной Церквями в XI в. атмосфера во многом, если не полностью, утратила свои прежние характерные черты. Теперь гораздо отчетливее видят дурные последствия разрыва, а также то, что вина не может быть на одной стороне (ср. §§ 121_124).

б) С другой стороны, осуществляются многообразные отрадные контакты между католическими и протестантскими богословами, особенно в Германии, Франции, Голландии, Швейцарии, Англии, США, а сегодня и в Италии, т. е. то, что обычно называют делом Una-Sancta.

Попытки договориться предпринимаются многими христианами евангеличес кой и католической Церквей в журналах⁴³⁴, бесчисленных докладах, рабочих группах, научных конференциях, что уже почти в течение сорока лет способствует лучшему взаимопониманию и тем самым — сближению. За немногочисленными исключениями в этой сфере дискуссия потеряла прежнюю полемическую форму и превратилась в подлинно религиозный и научный разговор. Ставшее общепринятым (опять-таки не без исключений) выражение «разделенные братья» — само по себе значимый симптом. Но тем не менее во всех подлинно серьезных высказываниях подчеркивается решающее значение вопроса об истине и отклоняется оппортунистическое преуменьшение различий в учениях. В отличие от некоторых прежних попыток сегодня признали, что союз в вещах, касающихся веры, не может быть создан искусственно.

С другой стороны, вновь научились видеть общее, например глубокое родство религиозных устремлений (в отличие от некототорых богословских формулировок: §84) реформаторов и католиков. Историческое исследование раскола научилось видеть вину и недопонима ние с обеих сторон. Фактически в области учения некоторые противоречия признаны недоразумениями и, следовательно, объективно не существующими. В этой связи поразительно, что сердцевина спора в течение 400 лет — учение об оправдании — в определенных аспектах оказывается тождественной⁴³⁵.

Со стороны евангелистов (§ 84) некоторые круги обнаруживают, что реформаторы привлекали Св. Писание вовсе не равномерно и исчерпывающе (ср. идеи «Собрания» и связанных с ним кругов — окружения старшего пастора Асмуссена и Лакманна; признание пастором Бауманом служения Петра). Со стороны католиков научились по-новому смотреть на религиозную серьезность протестантов и на их ревность о святой Церкви и богатстве Слова Божия.

Дата добавления: 2015-11-03