ГЛАВА XIV Александр

Он выступил в поход лишь после того. как обезопасил Ма­кедонию от соседних варварских народов и закончил покоре­ние греков; он воспользовался покорением этого народа лишь

для выполнения своего замысла; он сделал бессильной зависть лакедемонян; он атаковал приморские области; он повел свою сухопутную армию по берегу моря, чтобы не удалять ее от флота; он с необыкновенным искусством ввел строгую дисцип­лину в своей многочисленной армии; он не терпел нужды в продовольствии; и если победа доставила ему все, чего он желал, то и он тоже сделал все, чтобы доставить себе победу.

В начале своего предприятия, т. е. в то время, когда каж­дая неудача могла его погубить, он очень немногое оставлял на волю случая; когда же счастье вознесло его превыше слу­чайностей, дерзкая отвага бывала иногда одним из средств его успехов. Напав перед выступлением в поход на трибаллов и иллирийцев, он ведет с ними войну, подобную той, которую Цезарь вел против галлов. Возвратившись в Грецию, он как бы нехотя берет и разрушает Фивы. Расположившись лагерем против этого города, он ждет от фиванцев предложения мира;

они сами ускоряют свою гибель. Когда дело идет о сражений с персидским флотом, то наиболее отважным является Парменион, а наиболее благоразумным Александр. Он искусно отво­дит персов от берегов моря, чтобы они сами покинули свой флот, который был могущественнее его флота. Тир был прин­ципиально сторонником персов, которые не могли обходиться без его торговли и его кораблей; Александр разрушил этот го­род. Он взял Египет, который был оставлен без защиты Дарием, собиравшим в то время бесчисленные армии в другой части света.

Переход через Граник доставил Александру господство над греческими колониями; битва при Иссе отдала в его руки Тир и Египет; битва при Арбеллах сделала его господином всей земли.

После битвы при Иссе он оставляет без внимания бегущего Дария и заботится только об упрочении и приведении в поря­док своих завоеваний; после битвы при Арбеллах он пресле­дует его по пятам, не оставляя ему ни одного убежища во всем его царстве. Дарий вступает в свои города и области только для того, чтобы тотчас же бежать далее; переходы Александра так быстры, что господство над миром как будто стало не столько вопросом борьбы и победы, сколько наградой за состязание в беге, как на играх Греции.

Так он совершал свои завоевания; посмотрим, как он со­хранял их.

Он не внимал тем, кто хотел, чтобы он обращался с греками, как с господами, а с персами, как с рабами. Он заботился только о том, чтобы соединить обе нации и стереть различия между народом-завоевателем и народом завоеванным. Он отбросил после победы все предрассудки, которые помогли ему одержать ее. Он принял персидские обычаи, чтобы не огор­чить персов тем, что он заставил их принять обычаи греков. Поэтому он так почтительно обошелся с женой и матерью Дария и выказал такую воздержанность, которая привлекла к нему симпатии персов. Не удивителен ли этот завоеватель, оплаканный всеми завоеванными им народами? Не поразите­лен ли этот узурпатор, чья смерть вызывает слезы семьи госу­даря, которого он лишил престола? Это неповторимая черта этой единственной в своем роде жизни; историки не сообщают нам ничего подобного ни об одном завоевателе.

Ничто так не упрочивает завоевания, как брачные союзы между завоевателями и завоеванными. Александр брал себе жен из среды побежденного им народа; он хотел, чтобы так же поступали его придворные; остальные македоняне после­довали этому примеру. Франки и бургунды разрешали такие браки; вестготы сначала воспретили их в Испании, а потом разрешили; лангобарды не только разрешали, но и поощряли их. Когда римляне захотели ослабить Македонию, они запре­тили заключение браков между жителями ее различных про­винций.

Желая объединить оба народа, Александр задумал осно­вать в Персии большое количество греческих колоний. Он по­строил бесчисленные города я так крепко спаял части своего нового царства, что по его смерти среди тревог и смут жесто­чайших междоусобиц, в то время, когда греки, так сказать, сами уничтожали себя, ни одна из провинций Персии не воз­мутилась.

Чтобы не истощать Грецию и Македонию, он послал в Але­ксандрию колонию евреев: для него были безразличны нравы народа, лишь бы он был верен ему.

Он оставлял побежденным народам не только их обычаи, но и их гражданские законы, а часто даже и их прежних ца­рей и областных правителей. Он ставил македонян во главе войск, а во главе гражданского управления - туземцев, пред­почитая возможную измену какого-нибудь отдельного лица (что иногда и случалось) возможности общего восстания. Он относился с уважением к древним традициям и ко всем памят­никам славы или тщеславия народов. Персидские цари разру­шили храмы греков, вавилонян и египтян, он восстановил их. Он приносил жертвы на алтарях почти всех подчинившихся ему народов. Казалось, он совершал свои завоевания для того, чтобы стать государем каждого народа в отдельности и пер­вым гражданином каждого города. Римляне все завоевали, чтобы все разрушить; он хотел все завоевать, чтобы все сохра­нить. В какой бы стране он ни появлялся, первая мысль его, первые его намерения всегда были направлены на то. Чтобы сделать что-нибудь для увеличения ее благосостояния и могу­щества. Средства для этого он находил прежде всего в вели­чии своего гения, затем в своей воздержанности и умеренности своих личных расходов и, наконец, в своей безграничной щед­рости на великие дела. Его рука сжималась для личных издер­жек и широко раскрывалась для публичных. В ведении своего домашнего хозяйства он был македонцем, уплачивая долги своих солдат, делясь военной добычей с греками и заботясь о благополучии каждого воина своей армии, - он был Але­ксандром.

Он сделал два дурных дела - сжег Персеполь и убил Клита, но он прославил их своим раскаянием. Люди забыли его преступления, сохранив лишь память о его уважении к добродетели, так что на эти преступления смотрели скорее как на постигшее его несчастье, чем на свойственные ему поступки. Потомство даже любуется прекрасными проявле­ниями его души почти рядом с его увлечениями и слабостями;

приходилось его жалеть, потому что ненавидеть его было невозможно.

Сравню его с Цезарем, Когда Цезарь захотел подражать царям Азии. он возмутил римлян своим тщеславием; когда Александр захотел подражать царям Азии, он совершил дело, входившее в план его завоевания.

Дата добавления: 2015-10-28