Отношения с Англией накануне первой англо-бирманской войны

Появление общей границы с Британской Индией пре­вращало Бирму в потенциальный объект английской ко­лониальной экспансии. В те годы Великобританию инте­ресовали в первую очередь южные районы Бирмы, ее порты, позволявшие обеспечить господство Империи в Индийском океане и связать Индию цепью баз с Малай­ским архипелагом. Однако на рубеже XIX в., как видно из эпизода с полковником Эрскином, власти Британской Индии, занятые войной с Францией, предпочитали ула­живать конфликты с Бирмой миром. К тому же англича­не опасались, что французы могут заключить с Бирмой договор, по которому получат право на использование южнобирманских портов в качестве баз против англичан в Бенгальском заливе. Французы действительно предпри­нимали некоторые шаги в этом направлении и в 1783 г. направили в Бирму миссию для заключения торгового соглашения. Она не принесла реальных результатов, но никто не гарантировал, что в будущем французы не пред­примут более удачной попытки.

В 1795 г. генерал-губернатор Британской Индии Шор направил в Бирму посольство во главе с капитаном Майклом Саймсом, который должен был договориться об установлении порядка на араканской границе, а также убедить бирманцев не вести переговоры с французами. Бирманцы приняли Саймса вежливо, однако дали ему понять, что бирманский царь желал бы вести переговоры не с английским чиновником (каковым они справедливо считали губернатора Индии), а с британским правитель­ством. Одновременно, основываясь на прецеденте, бир­манцы в письме на имя губернатора сообщили, что араканцы, которые совершают набеги на бирманскую терри­торию, должны и впредь выдаваться бирманским властям для следствия и суда. Царь дал согласие на то, чтобы в Рангуне проживал английский торговый резидент, но [131] отказался закрыть бирманские порты для французских судов.

Сайме, человек образованный и здравомыслящий, описал свое путешествие в Бирму в одной из лучших книг такого рода. И по сей день это сочинение остается инте­реснейшим документом по истории Бирмы, по ее культу­ре, а также по англо-бирманским отношениям на рубеже XVIII—XIX вв. Однако Сайме был исключением в длин­ной веренице последовавших за ним английских агентов и послов. С каждым годом политика Великобритании по отношению к Бирме становилась агрессивнее.

Прибывший в Рангун в 1796 г. британский резидент Хирам Кокс сильно отличался от Саймса. Понятные и объяснимые для Саймса обычаи бирманцев, требующие, например, снимать обувь при входе в священные для бирманцев места и подчиняться длинному и утомительно­му этикету восточного двора, вызывали раздражение у Кокса — офицера, принимавшего участие в покорении Индии и презрительно относившегося к азиатам. Непови­новение бирманским властям, сознательное нарушение бирманских обычаев насторожили двор в Амарапуре. Не добившись удовлетворения неприемлемых для бирманцев требований, Кокс стал угрожать, что покинет Бирму. В конце концов Кокс даже написал в Калькутту, что его жизни угрожает опасность и необходимо немедленно вы­слать вооруженный фрегат для наказания бирманцев. В других донесениях Кокс поносил Саймса, слишком, по его мнению, либерально относившегося к Бирме, и назы­вал бирманский двор «бандой клоунов».

Панические письма Кокса встревожили Компанию, но не в том направлении, в котором добивался Кокс. Компа­ния не хотела обострять отношения с Бирмой. Письмо, направленное бирманскому царю из Калькутты, было весьма сдержанным и скорее походило на извинение за недостойное поведение резидента. Бирманского царя про­сили отправить Кокса в Индию.

Вернувшись в Индию, Кокс продолжал нападки на Бирму, бирманцев, Саймса и всех на свете. Генерал-гу­бернатор Шор, человек осторожный, хорошо знавший Саймса и склонный доверять ему, не принимал Кокса всерьез. Однако Шор был сменен, и новый генерал-губер­натор, лорд Уэлсли, полностью одобрил поведение и от­чет Кокса. Но и Уэлсли на первых порах предпочитал [132] улаживать конфликты с бирманцами миром, так как в Индии англичане глубоко завязли в войне с маратхами. Уэлсли обещал бирманскому губернатору Аракана за­крыть границу для набегов араканцев, но одновременно отверг рекомендации видного востоковеда майора Франк­лина переселить в глубь Бенгалии вождей араканских беглецов. Набеги на бирманские владения не прекраща­лись, и губернатор Аракана прислал Уэлсли гневное письмо, угрожая в случае неспособности англичан уста­новить мир на границе вторгнуться в Читтагонг и своими силами наказать непокорных араканских беженцев.

Тогда Уэлсли решил направить в Бирму новое по­сольство. Он понимал, что для успеха проводимой им политики проволочек в Амарапуру следует послать че­ловека, знакомого бирманцам, знающего их и способного с ними договориться. И генерал-губернатор вызвал Сайм­са, которого после прихода к власти Уэлсли отправили офицером в один из полков, и приказал ему снова ехать послом в Бирму.

Инструкции, полученные Саймсом, были противоречи­вы. С одной стороны, он должен был предложить бирман­цам договор о помощи и объяснить бирманскому прави­тельству, что требование араканского губернатора о вы­даче Бирме араканских беженцев, к сожалению, невы­полнимо. С другой стороны, он имел тайные инструкции обещать военную помощь возможному претенденту на престол, если тот захочет свергнуть Бодопаю с престола.

Бирманцы так и не узнали о попытке англичан вме­шаться в дела амарапурского двора. Сайме быстро по­нял, что надеяться на раскол и гражданскую войну в Бирме не приходится и потому ограничился переговора­ми о договоре и обсуждением проблемы Аракана. Ему с трудом удалось выполнить свою миссию. Бирманцы не верили англичанам, хорошо помнили агрессивные выска­зывания Кокса и с подозрением относились к политике англичан в Аракане. Однако личные качества Саймса и проявленная им выдержка привели к тому, что он все-таки выполнил задание генерал-губернатора и добился устного обещания Бодопаи, что губернатор Аракана не будет вторгаться в Бенгалию и бирманское правительст­во не будет настаивать на возвращении всех беженцев. Более того, царь разрешил восстановить резиденцию анг­личан в Рангуне и позволил остаться там резидентом [133] лейтенанту Каннингу, который сопровождал Саймса в составе посольства.

За время своего пребывания в Амарапуре Сайме смог завязать личные отношения с несколькими крупными бир­манскими вельможами, включая наследника престола. Вернувшись в Калькутту в 1803 г., он в следующих сло­вах сформулировал политику «мирного проникновения в Бирму», сторонником которой он был: «Необходимо... добиваться всеми средствами преимущественного влияния в правительстве и администрации Авы».

Бирманцы сдержали свое обещание. Они больше не требовали возвращения беженцев и не грозили англича­нам вторжением в Бенгалию. Генерал-губернатор на вре­мя снял вопрос о Бирме с повестки дня. Это объяснялось не только положением в самой Индии, но и сообщениями Саймса и Каннинга, что позиции французов в Бирме незначительны и опасаться того, что бирманцы уступят им свои порты или разрешат строить военные базы на своей территории, не приходится.

Затишье на границе продолжалось до 1811 г., когда араканский вождь Чинбьян собрал в Бенгалии войско и не только вторгся в Аракан, но, захватив бирманцев врас­плох, поднял свое знамя в столице Аракана Мраук У. Оттуда он обратился к англичанам с просьбой о помощи, пообещав отдать Аракан Великобритании.

Предложение было соблазнительным, но несвоевре­менным: война сБирмой не стояла еще на повестке дня. К Мраук У подходила бирманская армия, и судьба Чинбьяна должна была решиться в течение нескольких дней. Англичане отказались признать вождя и срочно по­слали в Амарапуру Каннинга, который должен был за­верить бирманское правительство, что англичане не име­ют к конфликту никакого отношения. На это бирманцы не без основания заметили, что им представляются неу­бедительными заявления, что на принадлежащей англи­чанам территории было набрано большое войско, сопро­вождаемое 150 военными судами, затем оно спокойно пе­решло границу — и ни один из англичан не знал об этом до тех пор, пока Чинбьян не захватил столицу Аракана, Бирманцы были убеждены, что араканский вождь пошел на Мраук У с ведома и согласия англичан.

Пока Каннинг пытался убедить бирманцев, что англи­чане ничего не знали, Чинбьян, оставив Мраук У под напором [134] бирманской армии, благополучно отступил в Бен­галию. Бирманцы, выполняя условия договора, остано­вились на границе и потребовали выдачи беглецов. Анг­личане, как было объявлено, не смогли поймать вождя араканцев. С приближением муссонов бирманцы отступи­ли от границы, и англичане прекратили поиски Чинбья­на. Тот немедленно захватил пограничные укрепления бирманцев. И снова англичане не смогли найти Чинбь­яна, когда он укрылся в Читтагонге.

Эта странная война продолжалась до 1815 г., когда Чинбьян умер. В течение четырех лет араканский вождь беспрепятственно нападал на бирманскую территорию, и это убедило бирманцев, что англичане не могут или не хотят держать своего слова и не без тайного умысла под­держивают напряжение на границе.

После миссии Каннинга официальные отношения меж­ду Бирмой и Англией на несколько лет прекратились. Бирманцы предпочитали не иметь с англичанами дела, англичане же пока не могли вести решительной политики в Бирме, так как все еще вели войну с маратхами.

В 1816 г. при бирманском дворе появился ассамский вельможа Бар Фукан. Он просил помощи против ассам­ского правителя. Бодопая послал армию, которая в 1817 г. свергла ассамского правителя и посадила на трон раджу Чандраканту Сингха. Как только бирманская ар­мия покинула Ассам, прежний правитель вернулся на престол. Бирманцы восстановили власть Чандраканты, но опять, стоило им уйти, как поднялось восстание, и на этот раз раджа Чандраканта бежал к англичанам. Бирман­ский полководец Маха Бандула предложил сменившему Бодопаю его внуку Баджидо (1819—1837) оккупировать Ассам, что и было сделано в 1821 г.

Недавние враги — претенденты на ассамский пре­стол — скрылись на английской территории, и оба, с ве­дома англичан, начали собирать армии для изгнания бирманцев. Помогавший им английский магистрат в Рангпуре убеждал Калькутту поддержать кого-нибудь из них и, пользуясь благоприятной возможностью, захватить Ассам. Калькуттские власти не пошли на прямую под­держку претендентов, но и не мешали им выступить против бирманцев с английской территории. Армии претен­дентов поочередно вторглись в Ассам, и обе были разбиты Маха Бандулой. [135]

В июле 1822 г. Маха Бандула направил в Калькутту письмо, требуя выдать ему ассамских вождей, которые после поражения снова окрылись в английских владени­ях. В требовании было отказано, и это укрепило бирман­ский двор в уверенности, что англичане не соблюдают договоров и война с ними неизбежна.

Вслед за тем произошли события в Манипуре, кото­рый считался вассалом Бирмы. Раджа Манипура, наде­явшийся с помощью англичан освободиться от этой вас­сальной зависимости, не прибыл на коронацию Баджидо, что было открытым вызовом Бирме. После окончания во­енных действий в Ассаме Маха Бандула совершил рейд на Манипур; раджа и многие манипурцы, помнившие, что бирманцы уводят пленных (из Ассама было уведено 30 тыс. человек), бежали в соседнее княжество Качар.

Опасаясь, что бирманцы, преследуя беглецов, вторг­нутся в Качар и тем самым получат стратегические преи­мущества в надвигавшейся войне (их владения охватили бы Бенгалию с севера), англичане немедленно объявили Качар своим протекторатом и ввели в него войска. Те­перь бирманские и английские армии стояли друг против друга на протяжении нескольких сот километров, от Аракана до Качара. Двадцать лет столкновение, ставшее не­избежным уже после того как бирманцы и англичане встретились в Аракане, откладывалось из-за существова­ния между противниками индийских государств. Англи­чане должны были покорить их, чтобы приступить к более трудной задаче — завоеванию Бирмы, — полностью под­готовленными. Развитие событий было ускорено самими бирманцами, которые двинулись англичанам навстречу. Действия бирманцев нельзя объяснить, как это делают многие историки, агрессивностью того или иного царя, безрассудством бирманцев, шедших на конфликт с вели­кой державой, и т. п. Если бы бирманцы не завоевали Ас­сам и Манипур, если бы они не шли на конфликты с анг­личанами на беспокойной араканской границе, от этого положение бы мало изменилось. Раньше или позже, анг­личане все равно вторглись бы в Бирму, южные провин­ции которой были нужны им как с военной, так и с тор­говой точек зрения. Шансы же бирманцев на удачный для них исход такого конфликта с каждым годом умень­шались: завоевывая Индию, Великобритания подчиняла индийскую экономику и увеличивала за счет индийских [136] солдат свои вооруженные силы на Востоке. В 1824 г. армия Британской Индии была значительно сильнее и опытнее, чем в 1800 т. И еще один фактор отрицательно сказывался на судьбе Бирмы: с разгромом наполеонов­ской армии Англия стала бесспорно сильнейшей европей­ской державой в Юго-Восточной Азии и стремилась к максимальным территориальным захватам.

В 1824 г. бирманские и английские войска столкну­лись на севере, где бирманцы, преследуя манипурцев, вторглись на территорию Качара. Англичане отступили, отступили и бирманцы. Это была проба сил. Маха Бандула понимал, что война уже практически началась, и полагал, что основным районом военных действии будет Аракан: именно оттуда лучше всего было угрожать Каль­кутте, центру английского владычества в Индии.

Не успел Маха Бандула приехать к войскам, как анг­личане, стараясь опередить его, объявили 5 марта 1824 г. войну Бирме. [137]

ГЛАВА VI

Дата добавления: 2015-11-03