|
Читайте также: |
- Да ты встань, добрый молодец, чего валяться-то зазря?! Матушка-земля в наших краях сырая, холодная, чай, не полати в натопленной избе. Так и причинное место застудить не труд.
- И то сказать, – буркнул, поднимаясь, ошеломлённый разведчик.
Он воткнул сзади за пояс явно бесполезный ствол, отряхнул и тщательно оправил свой десантный камуфляж, подошёл к ведьмаку и кивнул, весьма коряво сымитировав поклон.
- Человек. Служилый. Звать Никиткой.
Руку протянуть не решился, и полудемон сделал это сам. Ладонь оказалась холодной и влажно-осклизлой, как сосулька.
- Человек Никитка… – разглядывая его зелёными глазами через хитрый прищур век, медленно проговорил Глузд. – А что за наряд у тебя диковинный?
Никита пожал плечами.
- Какой выдали, такой и ношу.
- Ах, ну да, ну да, дело-то служилое… Странный ты какой-то, витязь Никитка! Не вьюноша вроде, а бороды нету, усики одни заморские. Одёжка, опять же... Откудова будешь?
У тебя, тоже далеко не сопляка, волосяного покрова в несколько тысяч раз меньше, – подумал Никита, но вслух лишь ответил на поставленный вопрос:
- С Дона, там мои корни.
- С Дону? А рожа, кажись, наша, славянская... Так ты, верно, берендей! Или бродник?
- Кто-кто?!
- Дед Пихто! Неужто за Плоскиню-бродника не слыхивал? – в голосе Глузда сквозило неподдельное недоумение.
- Плоскиню, говоришь?..
Никита удовлетворённо хмыкнул. Вот он, первый проблеск света в темноте языческой! Упоминание конкретной личности позволяло, хотя и весьма приблизительно, привязаться к некоему историческому моменту – первому столкновению русичей с предками Гюльнары, битве на Калке в 1223-м году по Рождеству Христову, от сотворения мира 6731-м. Если верить преданию, одиозный бродник Плоскиня прибыл в укреплённый лагерь великого князя киевского Мстислава Романовича, бил челом и клялся на кресте (!) от лица безбожников (?!) татар, что, дескать, те не тронут православных витязей. И князюшка, дурак, поверил...
- За Плоскиню-бродника, конечно же, слыхал. Только я из казаков.
- Ордынского племени, выходит, из вольных удальцов ихних, из отморозков... Ну, да ладно, главное, что не магометанин.
Никита читал, что первыми казаками, по одной из версий, стали монголо-татарские «махновцы», самостийные беспредельщики. Но занимало его беспорядочные мысли другое. Временно́й диапазон эпохи, в которой он с друзьями оказался, налицо! Праправнук Батыя, хан Узбек Султан Мухаммед принял ислам и взялся насаждать в народе новую религию с 1313 года. Получается, он со ратники сейчас где-то между Калкой и пресловутым Узбеком. Неплохо! Хотя, если честно, и хорошего не пруд пруди...
- Чем же тебе, уважаемый Глузд, магометане так уж насолили? – поинтересовался «татарский удалец» Никита, не заметив, как вошёл во вкус беседы с ведьмаком.
- Как это – чем?! Ты, витязь, будто вчера на свет народился! Не любят они нашего брата-многобожника, ох, не любят!
- Печально... Что ж это они, паразиты, а?
Ага! Никита прекрасно знал – от Гюльнары, естественно – историю и основы ислама. Слышал и насчёт полутора тысяч лет, мягко скажем, нелюбви мусульман к язычникам. Только при чём здесь древняя Русь?! Наши предки жили далеко от ареала их распространения. Не ходили ведь арабы силой насаждать учение Великого Пророка на Чукотку, хотя там по сей день веруют в Небесного Моржа, Романа Абрамовича и огненную воду... С другой стороны, сравнение с исламистами выходило явно в пользу варваров Дальнего Востока. И это означало… Ох, это означало многое! Означало, что витязь Никитка со товарищи угодил точнёхонько на перекат эпох феодальной раздробленности и ордынского ига. Кочевники походя «отметились» в битве на Калке, однако не успели вызвать массового озлобления народа кровавыми походами под стягом Батыя. Вот он, краткий отрезок линии времён: май 1223 – декабрь 1237 года! Даже ещё короче, потому что на фоне информационно-коммуникационного убожества наших предков слух о негодяе Плоскине добирался бы сюда, на Северо-Запад, со скоростью улитки-инвалида. А на то, чтобы незнание поименованного бродника вызывало искреннее удивление, требовался добрый пяток лет. Если не десяток…
Никита в пароксизме и так-то неслабой гордыни своей посчитал, что ещё несколько минут диалога с ведьмаком, и сможет без ошибки назвать год, в котором они сейчас пребывают, а неплохое знание истории Отечества позволит даже отыскать общих знакомых. Но не тут-то было!
- А сам ты какого вероисповедания, сокол ясный? – настороженно поинтересовался Глузд.
- Я-то?.. – Никита чуть замялся.
Он, конечно, был крещён и сызмальства носил нательный крест как символ принадлежности к православному христианству. Посещал, хоть и не так уж часто, храм. Однажды, будучи не в настроении, целый Божий день – с утра до поздней ночи! – строго-настрого соблюдал Великий Пост. Безусловно признавал позитивную роль религии в жизни общества. Однако считать его отношение к Господу и церкви прямо-таки вероисповеданием было бы уж слишком!
-...Я-то какого вероисповедания? Православный христианин, ясное дело.
- Ну, теперь понятно! – воодушевился ведьмак. – Южанин, морда бритая, говорит как-то не по-нашенски, в Христа верует, родства не помнит… Грек!
- Чего?!
- В чело! Среди нашего брата-славянина христиан-то нетути! Ну, сказывают, княгиня Ольга в Киеве балует этим делом… А больше – всё, ни-ни!
- Что значит «нетути»?! – опешил Никита.
Прямая лента исторических отрезков времени одной лишь фразой ведьмака свилась если не в гордиев узел, то в самый сложный из морских – уж всяко.
- Как это «нетути», бабу Ягу тебе в дышло! Как это монголы есть, а христиан нетути?! Как это княгиня Ольга – и тут же Плоскиня-бродник?! Ты ещё Ивана Грозного с вещим Олежкой за один стол усади!
- Так и сидят, наверное, – ничтоже сумняшеся отвечал ведьмак. – Княжеский съезд в Москве у них, потом в регионы отправятся – Урал, Сибирь, Камчатка, Сахалин, Аляска…
- Какая, на хрен, Сибирь, какая-такая Камчатка, лысый ты пень?! Знаешь, когда русские попали на Аляску? Знаешь хотя бы, где она находится?
- Угу, в Антарктиде (Никита в очередной раз поперхнулся от кощунственного заявления). Как войдёшь, так сразу налево, вдоль овражка, за поскотиной она и покажется… Малохольный ты какой-то, грек, ей-Перуну! Распоследний анчутка-недоносок, и тот знает, что Аляска – в Америке.
А вот это и впрямь было нечто!!! У Никиты аж дыхание в зобу перехватило.
- Хм! В Америке… Вот что, уважаемый ведьмак, с этого места, если можно, поподробнее!
- Да чего уж там подробнее? Америка как Америка.
- Ну, это, рассказал бы, что за люди там, как живут. Города, видно, у них красивые…
- Нету там никаких городов! – презрительно отмахнулся Глузд. – Первобытными общинами сосуществуют, в дикости пребываючи. До нас им далеко! Да и к ним не так уж близко, обитают на отшибе цивилизованного мира. О прошлом годе плавал я туда с попутными варягами, аж запарился… А люди, в общем-то, хорошие. Зело наивные, правда. И кожа у них красная. И природу-матушку губят, бизонов, поди, всех уже поистребили. И на зелено вино подсаживаются влёт. И курят много… Кстати, грек Никитка, закурить не желаешь? Только трубочку гнутую я на тебя, уж прости, не припас… Никитка, ты чего?!
А чего Никитка? Ни-че-го! Ничего абсолютно не соображал от такого удара по мозгам. Курение на Руси до Петра – это нечто выше крыши! Которая ехала… Одно только и вспомнил – что не курит много лет уже.
- Благодарю, уважаемый, завязал я.
- А вот это зря! – ведьмак потряс заношенным кисетом на витом шнурке. – Зелье отменное, куда уж табаку американскому! Всё своё, натуральный продукт, никаких тебе пестицидов, никакого дихлордифенил-трихлорэтана, сиречь ДДТ, никакой генной инженерии. Чистая конопля!
Слов у Никиты не было.
Одни эмоции.
Минут на пять.
К исходу шестой он пробормотал:
- Дихлордифенил-трихлорэтана нету? Очень хорошо! Просто замечательно! До безумия…
Безумие уж точно было на подходе. Пора ставить вопрос ребром. Только бы успеть! До принудительного этапирования в бедлам...
Никита встряхнулся, прокрутил в разжиженном мозгу оставшиеся мысли, выбрал относительно здравые, стянул нервы в жёсткую косичку.
- Так, лысый демон...
- Полудемон, – поправил Глузд.
- Да хоть на четверть, хоть на осьмушку, хоть на сотый знак после запятой! – истерически выпалил Никита. – Не возражать! Не пререкаться! Слушать вопросы! Отвечать!!!
Ведьмак же только чуть возвысил голос:
- Не ори, грек! Нашенский лес, он тишину уважает. Чай, не у себя дома находишься, на этой... как её... Олимпиаде.
- То-то и оно, что не дома! Пойми, ты, ду... ху... ну, короче, уважаемый дядюшка Глузд, никакой я тебе не витязь, никакой не берендей, не бродник и не грек. Я вообще не из вашего пространства-времени! Я не понимаю, что это за мир, не понимаю, каким попутным хреном меня сюда занесло!
- Мир как мир, – вздохнул ведьмак. – Хотя, на мой взгляд, мог быть и получше. Например, зимой как приморозит иной раз, аж сопли звенят! Куда это годится?!
- А куда годится то, что Иван Грозный с вещим Олегом, между которыми, да будет тебе известно, шестьсот лет и полтора десятка поколений, вместе Аляску инспектируют?! – в тон ему возмутился Никита. – Это нормальный порядок вещей?!
- Так и я ж о чём?! Бардак!
Полудемон в пароксизме праведного возмущения истово замотал яйцеобразной головой, а Никита пробормотал в усы:
- Вот же скользкий бес, ни за уши, ни за яйца не ухватишь!.. Многоуважаемый Глузд, я, как и ты, считаю, что мир далеко не совершенен. Каждый из нас должен стремиться навести в нём порядок. Но каждый – в своём мире! Пойми, добрый человек – пусть только получеловек, плевать! – я здесь чужой, я из другого мира и другого времени.
- Время суть категория относительная, – в который раз уже «вильнул хвостом» ведьмак. – Время неустойчиво, лабильно...
Никита насилу сдержал гнев. Да и сдержал ли?
- Погоди философствовать, марамой хитрожопый! Наговорились уже всласть, до тошноты, до колик... Как мы с друзьями здесь оказались, можешь объяснить? Только прямо, без экивоков!
- С удовольствием объясню. Внемли и мотай на ус! Дело в том, что пространство, равно как и время, субстанция весьма лабильная...
- Ну, всё, чертила, ты договорился!
Мало что уже соображая, Никита на автомате, как боевой киборг, выдернул из-за пояса травматический ствол. Увы, мастерский хват оружия сыграл с ветераном сил антитеррора злую шутку, потому что холодный, как жаба, «Макарыч» весь, от дульного среза до серьги на рукояти, вдруг полыхнул синеватым пламенем.
- Ой, бля! – заорал он, стряхивая в траву раскалённый металл.
А ведьмак продолжал всё тем же менторским тоном:
- Вот оно, лишнее подтверждение тому, что грекам во все времена была чужда толерантность к инородцам.
Что ж, так оно и есть, майор запаса чересчур погорячился. Не уважил. Но ему было стыдно! И больно. И хотелось наконец-то прекратить эту комедию-дель-арте!
- Мне домой надо, уважаемый, – потирая ладонь, спокойным голосом, но твёрдо заявил Никита. – У меня там война на подходе, работа, дом, семья…
- …любовница, – заговорщицки подмигнул ему Глузд.
- И это знаешь?!
- Ведьмакам всё ведомо, такая уж у нас работа.
- Так расскажи, что тебе конкретно ведомо!
- А я чем занимаюсь? Слушать научись. И нечего тут быковать!
- Извини, – потупил взор Никита. – Извини те …
- То-то же! Ладно, слушай внимательно, для тугодумов повторять не стану. Пространство, равно как и время, субстанция весьма лабильная, сиречь неустойчивая, скользящая. Один мой приятель как-то спьяну бахвалился: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Вселенную!». Ну, дали ему, конечно же, по первое число… Но суть, однако, в том, что он был абсолютно прав. Если задаться целью и подкопить средств, можно звёзды в небесах собрать до кучи, а уж запутать тропинки на пути какого-нибудь олуха – проще пареной репы.
Запутать тропинки! В голове Никиты шевельнулись смутные воспоминания… Ну, да, точно! Кто способен это сделать? Да леший же! Леший, которого он сотню раз помянул за вчерашний день. Вот нечисть поганая!
- Если кто здесь и нечисть, так это вы, – процедил сквозь зубы ведьмак, осуждающе качая головой. – А леший… Леший, он хозяин, за всё здесь ответчик, надо всем присмотр вершит.
«Так он ещё и мысли читать умеет!» – конфузливо подумал Никита.
- Не велика премудрость. Да и были б мысли как мысли, а то хрень на постном маслице… Не знаю, леший ли вас проучил, но я бы на его месте так и сделал. Прикатили, понимаешь ли, оболтусы, костры развели, как в День Пионерии, зелена вина нахлестались до стеклянных глаз, по живым деревцам палили из пищальки куцей… Знаешь, что дружок твой, нож бросаючи девкам на потеху, мало оборотню-волколаку ухо не отчекрыжил?
- Не видел, честное слово, не видел!
- А его так просто не увидишь, иначе в лесу от ваших бесноватых уфологов не протолкнуться было бы. И забаву дружбана своего тоже видеть не мог, ты как раз вот по этой поляне на карачках ползал. Молодец, хоть гостинчик оставить догадался, уважил смотрящего!
- Что ж он со мной так круто обходится, да ещё накануне войны? – проворчал Никита и вздохнул до того тяжело, словно на плечах его покоился весь, до последнего грамма, полновесный груз оборонного комплекса державы.
- А то, что набедокурил ты, братец, со товарищи свои куда больше, чем пользы принёс. Какой ты, Никитушко, на хрен, грек?! Типично русский обормот! Нищеброду куска хлеба не подашь, над чужим горем поглумишься, под собственным забором опростаешься, на алтарь плюнешь, только бы никто не видел непотребства. Зато уж случись война, тут ты герой-освободитель!
Герой потупил взор.
- Ну, это явное преувеличение…
- Да какое там, на хрен, – прости, Перун-владыка, – преувеличение?! Напомнить тебе кой-чего? Это мы мигом! Кто «крышевал» лесоторговца Лаврентьева, а?! Кто «отмазывал» его от штрафа за варварскую порубку реликтовых сосен? Не ты?
- Дело давнее, – буркнул Никита. – И не из сребролюбия ведь, так, по старой дружбе разве…
- Лучше б ты его по старой дружбе мордой о пенёк пригрел!.. Ладно, не кручинься так уж, бывает среди вашего брата дерьмо и почище тебя.
- Вот спасибо на добром слове!
- Не за что! Обращайтесь, коль прижмёт.
- Ну, так я и обращаюсь, – поймал его за язык Никита. – Помогите, уважаемый Глузд! Да, виноваты мы, но, поверьте, осознали и прониклись… Дел у нас дома до чёртиков-анчуток, родные наверняка беспокоятся, на работе неприятности гарантированы. И потом, спать на голой земле нам без привычки, не ровён час застудимся, и кто тогда обеспечит демографический взрыв?! Вы уж посодействуйте, дядюшка Глузд, переговорите с лешим, пускай зла не держит да отправит восвояси. Даст Бог мирного неба над головой, а там уж я по выходным, клянусь, самолично с ружьишком лес охранять стану, хулиганьё и расхитители природных богатств у меня не забалуют! И в Партию зелёных завтра же вступлю.
- Вступишь, гы-гы, вступишь! – язвительно хихикнул ведьмак. – Вступил, вон, уже. В какашку медвежью… Ладно, витязь Никитка, подсоблю, поговорю. Предупреждаю – никаких гарантий! Лешего и сыскать-то затруднительно, а уж дела с ним вершить – проще утопиться. Лешак, пойми правильно, существо дикое, своенравное, да ещё облечённое властью. Тут особенный подходец нужен!
Никита облегчённо выдохнул. И даже ухмыльнулся с нотками ехидства – до омерзения праведный демон сам перевёл разговор в типично коррупционное русло. Ах, ну, да, он же демон лишь наполовину, и ничто человеческое ему не чуждо!
- Подходец обеспечим, уж не сомневайтесь! – бодро заверил он лукавого ведьмака. – Доллары устроят?
- Подотрись своими баксами! – фыркнул тот и, не успел Никита как следует оконфузиться, уточнил. – А вот евро вполне подойдут…
!!!
Напоследок русскому – не греческому, слава Богу! – витязю был уготован ещё один сюрприз. Небольшой. Так, презент на память. Но довольно примечательный, в смысле, приметный: ведьмак разлапистой походкой боцмана торгового флота поковылял к опушке, и на спине его отчётливо проступила шитая златом по поскони надпись «Варяги, go home!»...
Домой!!! Если леший простит и отпустит. Да медведь не обгадит вконец…
Сколько ни будет пройдено,
Не забуду до смертного часа
Утренние глаза моей Родины
Цвета парного мяса.
Мысли до́лги, да руки ко́ротки.
Чё-то хочется, а вот хренушки!
Да повсюду усы и бороды
С крошками родимого хлебушка.
Эх, собрать бы те крошки в при́горшню
Да кинуть небесным ангелам,
Да крикнуть: «Спасайте, ребятушки,
Отмойте Россию набело
Да побрейте Россию наголо!»
Ну что ж вы такие наглые?!..
Глава 6. Вступление в курс демонологии
Вне зависимости от того, куда вы направляетесь, это всегда в гору и против ветра…
Упырь заявился, как ему и положено, ночью. Страж Никита в это время добросовестно маялся бездельем, желанием спать до кончины последнего петуха-будильника, а также омерзением по поводу медведей, усеявших языческую Русь зловонными какашками. И Бог весть, какова доля загадочной интуиции в том, что накануне визита злобной нечисти он бездумно заточил под острый кол ветку осины…
Долговязый, тощий, как велосипед, оборванец-упырь походил на самого затрушенного из российских нищебродов. Да и повёл себя адекватно внешности бомжа. То ли не заметив часового, то ли посчитав его спящим, склонился над рюкзаками явно с целью тайного похищения имущества граждан, сиречь кражи. Никита встал и, стараясь не шуметь, приблизился к месту преступления. Естественная подсветка летней ночи русского Северо-Запада позволяла навести прицел без лазерного дальномера, зоркой оптики и радиолокатора, потому хлёсткий low-kick с правой ноги пришёлся точно в печень. Незваный гость долго катался по траве, наконец замер в позе внутриутробного младенца и, злобно поглядывая на противника, зашипел:
- Укушу – сдохнешь!
Впрочем, угроза вышла какой-то неубедительной. Зато Никита, разглядев длиннейшие клыки, сразу понял, кто это таковский. И недвусмысленно потряс колом.
- Укусишь-укусишь! Если будет, чем…
При виде смертоносного для вампиров кола из осины упырь задрожал, как лист означенного дерева на ветру.
- Меня вообще-то послали…
- Таких, как ты, посылать мало. Таким надо ручонки загребущие рубить. И зубки вышибать. И в прямую кишку засовывать поглубже… Ладно уж, чмо кровососущее, живи! Если ты вообще живой, лично я таких подробностей из мифологии не помню. Колись, кто и зачем послал?
- Глузд уважаемый. Вам от него голосовое сообщение.
Именно так, ни больше, ни меньше! Упырь поднялся, оказавшись на голову выше – длиннее – Никиты, закатил глаза, вытянул руки по швам изодранных в лоскуты штанов и вдруг заговорил хриплым голосом ведьмака, причудливо перемежая старославянскую мову с босяцким арго и сленгом коррумпированного чиновника:
- Гой еси, добрый молодец Никитка! Дела на мази. Леший в раздумьях, но шансы есть, инда растут. Во всяком случае, паки спать на голой земле вам не придётся. Утром отправляйтесь строго на юг. Там братва в курсе. Над упырём не злодействуй, понеже оный бысть на пути исправления. Передашь с ним ещё сотню на представительские расходы. Проводником не зови, ему до первых петухов надобно в могилу забраться. А покуда ночь, вам будет о чём содержательно поговорить, он такой же безмозглый, как и ты, гы-гы! Всё, целую. Будь здоров, не застуди причинное место!
- Вот же марамой! – только и смог вымолвить ошеломлённый Никита. Впрочем, безо всякой злобы.
Упырю на прощанье предложил кусок сырокопчёной колбасы и «Орбит» без сахара. Кровопийца отказался наотрез. Пятьсот же рублей принял как должное. И выпросил полтину сверх того. За труды и моральный ущерб от удара по ливеру. Ну, и кто после этого безмозглый?!..
А под утро прилетел нетопырь. Никита поначалу принял его за банальную летучую мышь. Но зверёк повис перед ним на сучке и вдруг писклявым голоском ябеды-однокашника пожаловался на Вована:
- Твой закадычный дружок, когда ты спал в первую половину ночи, нарушал Устав гарнизонной и караульной службы!
Князь-менеджер опешил, но всего лишь на миг, – видимо, стал постепенно привыкать к сюрпризам языческого мира, в котором Явь и Навь переплелись, как персонажи «Кама-Сутры».
- Вот как?! – насмешливо воскликнул он и по памяти курсантских времён продекламировал. – Статья 189. Часовому запрещается: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, писать, читать, петь, разговаривать, есть, пить, курить, отправлять естественные надобности или иным образом отвлекаться от выполнения своих обязанностей… Что, отвлекался?!
- Ещё как!
- Пел? Прислонялся к чему-либо? Или, упыря ему под хвост, отправлял естественные надобности?
- Если бы! Хотя и это было… Главное, он, мерзавец, палками в меня швырял!
- Лихо он это! – Никита нахмурился, силясь при этом не расхохотаться. – Готовый материал для служебного расследования… С другой стороны, в оправдание своего витязя могу привести статью 190 настоящего Устава: часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае явного нападения на него или на охраняемый им объект.
- Да кто на него нападал?! – пискнул возмущенный нетопырь. – Вот ты же в меня почём зря не стреляешь, правильно?
- Правильно. Не стреляю. Нечем! И потом, заметь, многоуважаемый…
- Сигизмунд Патрикеевич.
Никита поперхнулся смешком, глядя, как раздувается в гордыне летучий мышонок, судя по имени-отчеству, Покровитель, Победитель, сын Аристократа.
- Очень приятно! Никита Кузьмич. Так вот, заметь… заметьте, многоуважаемый Сигизмунд Патрикеевич, – он мельком взглянул на циферблат пижонского хронометра Citizen Titanium, – я вот уже пять часов как член партии зелёных, яростный защитник всего живого сущего.
- Так накостыляй своему разгильдяю, защитничек, а то в следующий раз..!
Князь-менеджер помрачнел.
- Ну-ка, ну-ка, что там в следующий раз?
- А то в следующий раз кликну родных и близких – обгадим с головы до ног!
- Лихо! – воскликнул Никита.
Хохотал он долго и заливисто. Между тем, понимая, что провоцировать языческую нечисть на конфликт по меньшей мере глупо, перед завтраком – к вящему аппетиту – в деталях сообщил Вовану об угрозе, нависшей над его головой, ногами и организмом в целом. Для пущего же эффекта прибавил от себя лично перспективу геморроя, нищеты, педикулёза, дебилизма и эректильной дисфункции. Добрый человек, защитник всего живого сущего! Впрочем, процесс воспитания недисциплинированных витязей допускает и более изощрённые каверзы, лишь бы во благо…
Необременительное благо представителей иного мира, сиречь материальное имущество, – оружие, раскладной столик, спиннинг, ракетки и волан для бадминтона, мяч, кухонно-столовые принадлежности, остатки алкоголя и домашней снеди, канистра с питьевой водой, дары здешнего леса и кое-какие личные вещи, – частью было разложено в рюкзачки, частью распределено по рукам витязей, и около девяти утра дружина бодренько выступила в поход. Здесь «бодренько» – вовсе не преувеличение. Друзьям до чёртиков надоело плющить спинами замшелый камень. Вынужденное бездействие всегда угнетающе влияет на людей, а бездействие в ситуации, когда, наоборот, требуется немедленно что-то предпринять, и вовсе ведёт к развитию маниакально-депрессивного психоза. Потому на юг шагали весело, только что без песен и сопутствующих плясок.
Трудно определить со стопроцентной достоверностью, как сейчас оценивали произошедшую метаморфозу Гюльнара, Ольга и Вовчик, кем чувствовали себя, что при этом ощущали, но Никита… Никита боялся признаться самому себе, что странный этот мир ему всё больше нравится. Если алчный Глузд и впрямь удачно «порешает вопрос» об их судьбе с хозяином лесов, получится весьма забавное приключение. Будет что вспомнить на старости лет! Будет что рассказать миллионам учеников и последователей. Будет о чём написать в книге-бестселлере. Будет… Надо будет перед отправкой восвояси переговорить с «братвой» ведьмака о перспективе возвращения! Ну, так, на экскурсию, на пикничок, на изыскания, на съёмки фильма, на торжище, просто отсидеться, случись в миру Яви форс-мажор… Кстати, дельная мысль! Совершили партизаны-«лешие» налёт на вражескую базу и – шасть в навьи чащобы, пока «там» поутихнет. Захватили офицера НАТОвского штаба – где его допрашивать? Да прямо здесь, в хозяйстве Лешего! Ведьмак мысли читать горазд, так что даже шомпол забивать в колено не придётся. Кстати, он сочувствует коренному населению Америки, потому англосаксами займётся с удовольствием. А у палачей и коллаборационистов упырь кровушки отцедит-то – будь-будь! Заодно выслужит прощение грехов. Может быть, его даже наградят. Медалью за освобождение места под солнцем. А Глузда – за взятие взятки…
Солнышко в миру Нави разгулялось не по-детски, и когда дружина, покинув живительную тень хозяйства Лешего, очутилась в обиталище полевых демонов, Никите оно, обиталище это, показалось настоящим пеклом преисподней. Вообще-то ему всегда казалось, что до исторического материализма Карельский перешеек сплошь покрывали дремучие леса. Оказалось – нет! Хватало здесь и лугов, каким-то чудом остававшихся зелёными, хватало живописных рощиц, хватало небольших овражков-буераков, хватало длиннейших падей-суходолов, хватало крутых взблоков, хватало каменистых пустошей, покрытых ковром верещатника, хватало зыбких клюквенных болот. Хорошо устроилась здешняя нечисть: вся природная палитра Новгородско-Киевской Руси – на считанных гектарах! Что ж, удивляться особенно нечему, раз демоны упражняются с податливым пространством-временем, грубо говоря, как Перун с похмелья на душу положит.
Походный ордер новоявленной дружины был таков, что назвать её мало-мальски боевым подразделением на марше мог, наверное, лишь самый беспринципный соглашатель, да и то за фантастические деньги. Под сенью крон шагали разнополыми парочками в обнимку. На опушке взялись за руки. По мере того как лесостепь всё больше становилась степью – разом с повышением температуры окружающей среды – неуклонно увеличивали интервалы и дистанцию друг между другом. Под это дело Никита вспомнил бородатый анекдот. Директор передового предприятия отрасли вызывает главного инженера.
- Демьян Моисеевич, вы любите тёплую водку и потных женщин?
- Фи, какая мерзость!
- Я так и думал, потому поощрительный тур от министерства на Мальдивы взял себе, а вам оставил благодатный Красноярский край…
Даже в лицах представил себе, как субтильный Демьян Моисеевич безуспешно отбивается от гнуса и мошки на берегу Енисея. Как потный, жирный, лоснящийся директор, с наколкой «Колян» на волосатой лапе, в дурацкой панамке, домашних тапочках с меховыми воланами и плавках белого цвета в двусмысленных пятнах от коктейля «Пина колада», развалившись в шезлонге под пальмой, облизывается на мулаток. А над изумрудным океаном и заезжим из России безобразием кружит громадный, как бомбардировщик, альбатрос…
Вдруг Никиту обдало свежим поветрием так, будто над головой закружил Карлсон, который живёт на крыше, или мощный промышленный вентилятор, вылетевший на променад между рабочими сменами. Бравый князь-менеджер аж присел от неожиданности.
- Ники!!! – испуганно вскрикнула Гюльнара.
А чего зря пугаться?! Обычный нетопырь, лишь номинально демон, а по сути – ночное животное, летучая мышь, в которой на триста лет поселилась душа злого человека. Отмотает срок от звонка до звонка, и – пожалуйте на реинкарнацию, сиречь перевоплощение в следующего субъекта. Вдруг на сей раз повезёт?!
- Это свои, – успокоил Никита. – Гой вам еси, многоуважаемый Сигизмунд свет Патрикеевич! Как вы, ночное существо, рискнули порхать по светлому времени суток?
- Ай, не говори, служилый, – фыркнул нетопырь, – умаялся, спасу нет!
- Дела, заботы, сложности?
- Да есть немного… Можно повисеть?
- Валяйте!
Никита вытянул малую пехотную лопатку на манер жёрдочки для попугая, и зверёк тут же завис острой мордочкой вниз, бессильно раскинув кожистые крылья.
- Уф, благодарствую!
С минуту он молчал, пытаясь отдышаться.
- Ну-ну, что за проблема, чем помочь? – с ухмылкой на лице подзадорил его Никита.
- Да там не поможешь! – отмахнулся лапкой нетопырь. – Сами порешаем… А ты гляди, зелёный, осторожнее в пути, Лихо не привечай, а то до тризны не отвяжется.
- До тризны по кому?
- Да по тебе же.
- Лихо!
- Ладно, всё, зелёный, полетел я! Топай дальше на юг. И помни: правая нога всегда ступает дальше левой, а значит, с каждым шагом ты всё больше забираешь к востоку.
- Угу, поучи сопливого сморкаться! – покачал головой Никита, глядя вслед судорожно порхавшему Сигизмунду Патрикеевичу.
Который, кстати говоря, не преминул догнать Вована с Ольгой и плюнуть свысока обидчику на темя. Лихо плюнул, как засиженный урка…
Вот ей же Бог, далось Никите Буривому это лихо! От ближайшей рощи за ним и Гюльнарой, следовавшим в арьергарде, увязался рослый, кряжистый, как тысячелетний дуб, одноглазый старик. Всё в его облике, от измождённого лица до тощей дырявой котомки, от ветхой одежды бродяги и расплетённых лаптей с изодранными онучами до спутанной, в колтунах и репьях, бороды говорило – орало, вопило! – о беспросветной нищете. В узости меж глубоким распадком и кустами жимолости Никита решительно заступил ему путь, укрыв подругу за спиной. И поразился взгляду единственного глаза странного попутчика. Взгляду, казалось бы, просительно-заискивающему, но при этом полыхавшему завистью и лютой злобой. Подумал, что, давая такому взаймы, автоматически подписываешь себе смертный приговор или, как минимум, заполучаешь врага на всю оставшуюся жизнь, а про возврат долга смело можешь позабыть. К слову, если даже забыл лично ты, на ответную любезность не надейся – он будет помнить о своей задолженности вечно, твоё же молчание посчитает изощрённым издевательством. И, если доведётся, отомстит. Жестоко отомстит. Беспощадно отомстит. Лихо отомстит!
Дата добавления: 2015-11-03; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Варяги, go home! 3 страница | | | Варяги, go home! 5 страница |