Варяги, go home! 3 страница

- Пока не знаю, цветик мой… Внимание, не паниковать! Перво-наперво проведём рекогносцировку. Вован и Ольга с вещами остаются здесь, у камня, мы с Гюльнарой Ренатовной налегке возвращаемся к озеру и берегом следуем в дом отдыха. На месте разберёмся, что почём. Через час будем тут при любом раскладе. Цветик, за мной!

Расклад оказался таким: домом отдыха даже не пахло.

Расклад оказался ожидаемым, ибо задолго до цели марш-броска Никита понял – всё это мартышкин труд. Нет никакого дома отдыха! Тихая бухта в обрамлении ракиты есть. Знакомый рельеф присутствует. Даже спиралевидный лабиринт из камней, на который, частенько здесь бывая, ветеран всегда взирал с благоговейным трепетом, – ни дать ни взять кромлех наподобие знаменитого Стоунхенджа, правда, в миниатюре, – и тот в наличии. А дома отдыха нет! И никогда, видимо, не было. Потому, что это другой мир! Который сам же вымолил с утра у Сил Небесных… Вовсе не явь! Небесный мир – Правь. Подземный мир – Навь…

- Навьи чары! – обречённо выдохнул Никита.

Бравый воин за последний час измотался так, будто наравне с Алексеем Стахановым выдал на-гора двенадцать норм угля из разреза. Даже хуже. Он устал психически, мозг отказывался воспринимать как должное объективную реальность, данную ему в ощущениях. Эта реальность не могла быть объективной. Фантасмагория! Сюрреализм! Бред воспалённого воображения…

А вот всплеск воды был реальным донельзя.

Как и хриплый вскрик Гюльнары:

- Ники!!!

Он вскочил и продолжил взглядом направление вытянутой её руки.

Ой, там было на что поглядеть!

На прибрежном валуне бесстыдно разнежилась юная дева.

С обнажённой грудью.

С похотливой улыбкой на круглом простецком лице.

С венком лилий в длинных, цвета соломы, мокрых волосах.

С рыбьим хвостом от того интересного места, из какого у людей сегодняшнего дня произрастают ноги…

Навь!!! Языческая навь! Приехали… Мы – живые в мёртвом мире!

И живые, и мертвые –

Все молчат, как немые.

Мы – Иваны Четвертые,

Место лобное в мыле!

Лишь босой да уродливый,

Рот беззубый разиня,

Плакал в церкви юродивый,

Что пропала Россия…

Глава 4. В тихом омуте…

Врач: «Пьёте?»

Пациент: «Не откажусь!»

Нежные пальчики Гюльнары стиснули плечо Никиты, как удав – приглашённого на ужин кролика. Едва шевелящимися губами девушка шептала заклинание:

- Ля илляхи илляла хаэрле халяс мухаммадрасулла хазэре ильяс!

Самого Никиту била дрожь. Он, словно заезженный патефон, раз от раза повторял:

- Мы – живые в Нави, в мире мёртвых, в мире нечисти…

Повидав за годы службы царю, Отечеству и СпецНазу такого, о чём средний россиянин мог бы разве что прочесть в бульварной прессе, да и то не в мало-мальски уважающем себя издании, майор запаса Буривой всегда считал себя человеком с устойчивой психикой, выдержанным и хладнокровным. А последнее определение справедливо относил к художественным эпитетам, коими славен по миру его величество Русский Язык. Но сейчас, остолбенело наблюдая, как бесстыжая навка-русалка теребит обвисшие груди и явно с намёком при этом подмигивает, чувствовал, что кровь натурально стынет в жилах. Устойчивая, как ему казалось, психика, тряслась, будто маршрутное такси на том паскудстве, что в мире людей привыкли называть автомобильными дорогами Ленинградской области. Не в меру рассудительный Рассудок, мерзостно хихикая, успокаивал Никиту: «Всё не так плохо, как ты думаешь! Всё гораздо хуже»…

И стало так!

До того стало хуже, что они с подругой опрометью бросились в чащобу, как газели – от проголодавшегося барса.

А стало хуже собственно после того, как над известным рыбаку Никитушке омутом всколыхнулись воды озерка, и на поверхность из пучины вынырнул до омерзения противный старикан с опухшей, как у горького пьяницы, одутловатой физиономией грязно-зелёного оттенка. На голове его вместо волос извивались то ли водоросли, то ли – Господи, спаси! – гадюки. Старче потрясал дубиной, более похожей на бутылку в хорошую четверть, и истошно голосил:

- Ах, сучий потрох, навь тебе в печёнку! В мир нечисти он попал! В мир мёртвых, поглядите на него! Самого щас мёртвяком заделаем, чтоб не выбивался из коллектива! Вот ужо организуем тризну – приходите, братцы, харчеваться!..

Братец Вовчик и сестрёнка Оленька нетерпеливо ждали возвращения разведчиков у валуна, бывшего в яви придорожным камнем. Впрочем, нетерпеливо – очень мягко сказано. Лицами бледнее крахмального полотна, дрожащие осиновыми листьями, ребята взирали на запыхавшихся спринтеров с обречённостью антилопы, сломавшей ногу на виду у львиного прайда.

- Ну, что там? – чуть слышно прошептал Вован.

Никита сразу решил ничего не скрывать и попусту друзей не обнадёживать.

- Порадовать особо нечем. Цветик, расскажи!

- Ники... – попыталась возразить Гюльнара.

- Рассказывай! – отрезал он. – А у меня дела...

Дел у него в данной – донельзя конкретной, пусть и непонятной, как математический анализ – ситуации хватало. Заработал притупившийся за пенсионный год инстинкт бойца специального назначения. Бойца, который функционально отличается от прочих уже тем, что в условиях жёсткого лимита ясности происходящего не раздумывает над извечными русскими вопросами «кто виноват?» и «что делать?». Он, своего рода робот, просто делает. Делает то, что необходимо в первую голову. А что необходимо в первую голову? Да то, чтобы голова эта осталась на плечах!

Никита примерно определил на местности сектор, откуда, следуя по прямой от озера, могла появиться единственная из знаемых на этот момент угроз – водяной, – укрыл друзей за валуном и приступил к гонке своих немудрящих вооружений. И тут же пожалел. Во-первых, пожалел о бесчисленном количестве изъятого за десять лет оружия, которое добросовестно сдал в закрома Родины. Пожалел о том, что несколько часов назад на кураже позволил гостям расстрелять боезапас «Макарыча», известного в простонародье как пистолет самообороны нелетального действия ИЖ-79-9Т. Оставался один-одинёшенек травматический патрон с резиновой пулей. Оставался памятный подарок сослуживцев – кубачинский красавец-тесак в затейливых ножнах, с комплектом выживания в полой роговой рукояти: тонкой лесой, крючками, тёркой, вощёными спичками, грифелем, иглами, шприц-тюбиком с промедолом, пантоцидом для обеззараживания воды и биостимулятором в таблетках. Оставалась малая пехотная лопатка, которую не по чину обзывают сапёрной, – она же боевой топор, она же пика, она же метательный дротик. Оставался охотничий нож Вована. Оставался компактный топорик туриста. Оставались шампуры с остро заточенными кончиками – страшное оружие в умелых руках.

К слову о Воване, руках и оружии, – подумал Никита, – сегодня, Бог с ним, пускай друг приходит в себя, ну, а завтра прямо с подъёма начнём обучать его основам ножевого и рукопашного боя. Видавший виды сочинский босяк, пусть даже из семьи продвинутых предпринимателей, в уличной драке он, конечно же, хорош, однако здесь, в миру языческих демонов, потребуется совершенно иной навык. А ведь потребуется, и к гадалке не ходи – потребуется! От всех потребуется максимум концентрации, в том числе – от прекрасной половины их малочисленного человечества. Требовать чего-либо запредельного от девочки-былиночки Оленьки бессмысленно, а вот Гюльнара в языческую грязь лицом наверняка не ударит. Совсем ещё юной подруга на мастерском уровне занималась спортивной гимнастикой и, хотя это было давно, даже сегодня, двадцатисемилетней, сохраняла такую форму, что в любом состязании на силу и ловкость дала бы фору множеству мужчин. Даже спортсменам. В особенности – шахматистам…

А ещё Гюльнара очень-очень к месту оказалась практичной и запасливой. Во всяком случае, спортивным костюмом в дорогу она запаслась чудо как практично, иначе луноликой гурии ой-ой-ой как непросто пришлось бы гулять по языческим весям в шортиках, на какие решится далеко не всякая исполнительница стриптиза…

А ещё на Гюльнару с год тому набросилась стая дворняг. Гурия еле отгавкалась! И с тех пор не выходила из дома без перцового аэрозоля. И Никита не сомневался, что отыщет оный в сумочке подруги. Будет ей, кстати, походная должность – гонитель зверья!

Походная… В том, что без походов – пеших переходов – им не обойтись, ветеран СпецНаза был уверен так же, как уверен в собственной на этот час вменяемости. Что-то действительно произошло. Произошло, а не пригрезилось! Их в натуре куда-то забросило. Они реально оказались Где-то. И по этому самому Где-то им ещё придётся походить пешком – ноженьки до ягодиц сотрутся! Хорошо ещё, что каждый был обут в кроссовки. Ох, ей-богу, хорошо, что Мир своим переворотом застал их на пикнике! А если бы в раскалённой постели ночью перед торжеством? Вот уж демоны бы поглумились над Евой Ренатовной и Адамом Кузьмичом!..

- Кузьмич! – позвала из-за камня Ольга. – У нас водички не осталось?

Никита обошёл валун. Друзья, угрюмые, понурые, без огонька в глазах, сидели плотной группой, как было приказано, не высовываясь. Хотел было подурачиться, воскликнуть что-нибудь типа «ой, кто здесь?!», но с первого же взгляда на их лица передумал. Негаданный-нежданный – без предупреждения, без подготовки – жуткий стресс вызвал глубокое потрясение психики. Это со временем проходит. Это ненадолго. Они сильные. Уже завтра они в той или иной мере придут в себя. Но сегодня, здесь и сейчас они – растения! Никита бывал в подобных ситуациях. Точнее, видел людей в подобных ситуациях. Они не в состоянии отвлечённо мыслить. Они не в состоянии самостоятельно действовать. Все их видимые действия – результат порывов ветра. Дунет ветер в их сторону – встать! – они встанут. Дунет – спать! – они уснут. Дунет – пить! – проснутся, выпьют…

- Хочешь пить, девочка? – мягко проговорил Никита, глядя прямо в заплаканные глазки Ольги.

- Глоточек, – простонала та. – Что, не осталось?

- Не осталось. Но это поправимо. Потерпи несколько минут, я принесу чистейшей холодной воды.

Каждую субботу Никита выезжал сюда, к роднику в сотне-другой метров от камня, и очень надеялся, что изливалась ключевая благодать из-под земли не только на мир Яви, но и Нави...

И не обманулся в ожиданиях – вода была!

Но, увы, как только свинтил крышку с канистры, тут же исчезла, словно в таинственных недрах добротного памперса. Вместо неё из донной тины выскочил тёмно-лиловый волосатый кукиш.

- Испить нужда пришла, да, витязь славный?! Хрена тебе поедучего, а не водицы ключевой!

Мутная жижа на дне родника, похрустев камнями, как зубами, чавкнула язвительным смешком.

Никита опешил. В запале гонки вооружений он совершенно выпустил из виду злобненького старикашку Водяного. Зачем тому преследовать хамов по суше, когда можно просто жаждой истомить?!

- Вот так влипли!

Помирать от жажды ему не хотелось точно. Да это просто нонсенс – помирать от жажды в Ленинградской области хоть до пришествия варягов, хоть после атомной войны!

- Слышь, этот… Ну, как там тебя? Человек!

- Сам ты человек! – хлюпнуло илистое дно.

- Ну, в общем-то, да, есть такое дело… А тебя как звать-величать?

- Царём Водяным! – горделиво прочавкала жижа.

«Ага, тот самый случай! – мысленно возмутился Никита. – Водяной Царь обитает во дворце на дне Ильмень-озера. Ошую у него царица Водяна, одесную – Садко, гусляр изрядный, раки вокруг суетятся, рыбки чешуёй сверкают, палаты каменьями-смарагдами переливаются… А ты – просто водяной! С малюсенькой такой буковки. Похотливый старик, забулдыга кабацкий, жуликоватый костырь, тать, погубитель заблудших языческих душенек, неосторожно спустившихся ночью к воде. Чмо болотное, короче говоря!»

Но перспектива жажды всё-таки не радовала, и он, скрепя сердце, с максимально возможным пиететом в голосе проговорил:

- Сердечно рад знакомству, ваше величество! Позволю и себе представиться: Никитка, местный обыватель. Касаемо нечисти и мира мёртвых прошу меня простить, брякнул спьяну, не подумавши. Вполне добротный мир, даже приятный – спокойно в нём, тихо, как в гробу, экологически чисто до остервенения…

- Ну, вот, то-то же! – самодовольно отозвалась жижа.

- А как насчёт попить? – робко заикнулся Никита.

- Попить… Попить, известно, дело свинское. А вот выпить – это по-нашенски! Выпить есть, Никитка-обыватель?

Обыватель долго не раздумывал. Человек на этот счёт запасливый, потому что «за второй бежать» всегда претило, он перед выездом укомплектовал обозное хозяйство с размахом подгулявшего барина, и пусть остатков «Русского стандарта» стало жалко – Бог весть, с кем и чем ещё придётся поделиться в новом/старом мире, – вода показалась неизмеримо дороже.

Несколько минут спустя он передал пол-литра водки в заскорузлую руку, грязную, как замыслы Бориса Березовского.

- Обещал штоф! – напоказ разобиделась жижа.

«Чмо – оно и в миру Нави чмо», – ухмыльнулся про себя Никита.

- Окстись, царь-батюшка, четыре полновесных шкалика тебе притараканил, да ещё с горкой!

- Небось, палёная…

- Обижаешь, твоё величество!

- Ладно-ладно, обыватель, не журись…

Никите показалось, что водяной успел к этому времени прилично отхлебнуть.

- …Выпьешь за компанию?

- Спасибо, не употребляю.

- А что же с собой таскаешь?

- Растираюсь, когда поясницу прихватывает.

- Ох-ох-ох, со мной тоже случается! Как вставит в кость иной раз, особливо под вечер… Может, к слову, кости раскинем?

- Нет, благодарю, закодировался от азартных игр.

- Ишь ты, какой правильный обыватель пошёл! Давай, это, хоть песенку исполним, что ли?

- Ну, если только «Sexual revolution»…

Сколь Никита ни старался получить ответ хоть на один из вопросов сегодняшнего дня, результат поимел нулевой. Акванавт-алконавт, без задержки опростав четыре шкалика и «горку», не желал слушать ничего, кроме сомнительного хита дважды сомнительной группы Army of Lowers в ещё более сомнительном исполнении «правильного обывателя»:

Love is love let's come together,

Love is free it lasts forever,

Free is love my contribution…

Hail the sexual revolution!

Благо, не слышали друзья, коллеги и бывшие сослуживцы! Качество вокала – так оно бы ладно, однако чёрт ведь знает, что могли подумать о половых предпочтениях майора запаса ФСБ. Дескать, не имел бы грешка за душой, так не выучил наизусть... Но, как бы то ни было, Никита возвратился в лагерь с десятилитровой канистрой чистейшей ключевой воды. А вода, как известно, суть основа жизни. Будем жить! В навьем мире Смерти… К слову, смерть от голода в лесу им тоже не грозила, даже возникни такое желание. А вот от холода… На этот случай следовало подстраховаться!

Помощи от растерянных, мало что понимающих, насмерть перепуганных друзей пока что ожидать не приходилось. Никита действовал самостоятельно. Вспомнив прежний навык, он наломал поблизости сухостоя берёзы и осины, топориком туриста разрубил на примерно равные по длине поленья, отрыл яму в форме конуса близ валуна (в миру Яви – камня придорожного, с надписью «Слава ВДВ!»), прокопал к ней канал воздуховода, выложил стенки голышом, подобранным у родника, и сухими полешками. Экономичный, не требующий присмотра, безопасный и малозаметный костёр, так называемый «полинезийский», у инструктора по выживанию потянул бы на «вполне удовлетворительно». Почему не больше? Да потому, что «хорошо» Николай Степанович выставлял одному лишь себе, а отличные оценки берёг для Верховного Главнокомандующего, сиречь Господа Бога…

Впрочем, даже удовлетворительный костёр грел более чем неплохо. Вован, которому по жребию досталось дежурить во вторую половину бледной северной ночи, обнявшись с Ольгой, почивал на упругом лапнике, густо усыпанном для мягкости травой. Гюльнара спала на тоненькой клеёнке, доверчиво пристроив голову Никите на бедро, и он чувствовал, как подругу нещадно колотит. Вряд ли виной тому ознобу холод или хворь. Дело, конечно же, в странной метаморфозе, случившейся то ли с ними, то ли с миром. Допустим, если изменился целый мир, искать ответы на множество вопросов – типа «что случилось?», «почему случилось?», «возвратится ли на круги своя?» – бесполезно. Следует, не отвлекаясь, думать об одном: как выжить? Другое дело, если изменение коснулось их и только их самих. К примеру, во спасение на пороге войны они заброшены Высшей Силой в параллельную Вселенную. Или за какие-то грехи сосланы в иную точку пространственно-временного континуума – в языческое прошлое Руси. И вот тут возникает предметный вопрос: обратим ли процесс? А если – да, то каким способом. Быть может, им для этого достаточно с утра усердно помолиться? С не меньшим усердием опохмелиться? Или попросту заснуть? Или встряхнуться хорошенько, и дело с концом?..

- Ники! – сквозь сон вдруг тоненько позвала его Гюльнара.

- Что, цветик мой?

- Ты где?

- Да здесь я, здесь, оберегаю твой сон.

- Это хорошо… А мы где?

- Пока здесь…

- И когда вернёмся Туда, как думаешь?

- Хороший вопрос! – пробормотал Никита. И добавил про себя. – Хорошо бы вообще вернуться хоть когда-нибудь…

- Мы хоть живы ещё?

Он, не говоря ни слова, ущипнул подругу.

- Ой! Кажется, живы, – воскликнула Гюльнара, как вдруг уткнулась носиком в его бедро и беззвучно заплакала.

- Я сделал тебе больно, цветик мой?! Прости!

- Ники-и-и! – тихонько взвыла она. – Мне страшно, Никуся-а-а! Я домой хочу-у-у!!!

Ему же по этому поводу в голову пришло вот что: «Хвала Аллаху, милостивому и милосердному, кроха Айгуль с бабушкой сейчас на исторической родине, иначе безутешную мамашу пришлось бы как минимум связывать!»…

Позови меня тихо по имени,

Ключевой водой напои меня!

Отзовётся ли сердце безбрежное,

Несказанное, глупое, нежное?

Снова сумерки входят бессонные,

Снова застят мне стёкла оконные.

Там кивают сирень и смородина…

Позови меня, тихая Родина!

Глава 5. Берегите Природу, мать вашу!

- Люди, куда я попал?!

- А куда ты, лапоть, целился?

Как бы то ни было, ночь в непонятной реальности прошла спокойно. Хотя и слишком быстро. Фактически промелькнула. Могла бы, честно говоря, так уж не торопить рассвет. Да и какой там рассвет под Питером третьего августа?! Уже не белая, но далеко пока что не тёмная ноченька.

По смене караула Никита – самый человечный человек! – не стал тревожить Гюльнару, приспособившую его бедро под подушку, так и уснул в сидячем положении, привалившись спиной к валуну. На валун же перво-наперво и обратил свой взор, когда прокукарекал внутренний будильник. Но, увы ему, граффити во славу ВДВ не обнаружил. Да и признаков дороги, если честно, – тоже. Не срослось! Ну, что же, делать нечего…

А вот и неправда, есть чего, да ещё как есть чего делать! Готовиться к новой старой жизни – это разве не занятие?! Одежды и еды пока хватает, воду коммунальщик за четыре шкалика «подключил», свежего воздуха – хоть задохнись, здорового досуга на природе вдосталь, развлечения пойдут экспромтом. Значит – что? Значит, будничная проза этой самой жизни обеспечена, и готовиться следует к сюрпризам. То бишь к бою, как Никита вчера и планировал.

Он решительно растолкал друзей, в том числе «недреманного» часового Вована. Узнал, конечно, о себе довольно много интересного, но проявил решительность, твёрдый нрав и уверенное владение сочным русским матюгом. И вот, когда собратья/сёстры по несчастью окончательно пришли в себя, собрал их тесным кругом.

- Мадемуазель, мадам, месье, имею сообщить вам нечто важное! Вчера мы волею судеб оказались в небывалой ситуации. Во всяком случае, лично я в такой не бывал, ничего подобного не слышал и рационально объяснить случившееся не могу. Не стану даже пытаться. Честно говоря, была у меня надежда, что проснусь в прежней своей ипостаси, но… Но – увы и ах! Связи нет, навигации нет, радио нет, дороги нет, дома отдыха нет, надпись на валуне отсутствует. Грибов и ягод кругом – как на худой барбоске блох. Последнее в разгар сезона означает, что люди здесь не ходят. Зато нечисть из славянских мифов кишмя кишит. Одна из нечистей вчера соблазняла нас с Гюльнарой отвисшими сиськами, вторая поначалу грозилась замочить, а потом развела на бутылку водки за ведро воды. Не жалко, говорят, но убывает… Резюме: обрадовать вас нечем.

Гюльнара держалась молодцом, Вовчик всем своим бравым видом пытался доказать, что ему даже интересно, а вот Оленька не таясь пустила слезу. Никто её, конечно же, не упрекал. Но и успокоить не пытался – чем тут успокоишь?! Надежда на одно лишь время. По ходу этого самого времени либо ситуация возвратится на круги своя, либо... либо привыкнем.

Однако для того, чтобы к чему-нибудь привыкнуть, требуется некий обязательный минимум – выжить. Что в окружении языческой нечисти вовсе не предполагается по умолчанию. За жизнь надо бороться. В том числе – сражаться. Но чтобы сражаться не для «галочки», а на потребный результат, нужен, в свою очередь, минимум низшего порядка – умение это делать. Что примем за первый пункт программы выживания.

Обучиться стрельбе из автомата Калашникова можно за десять минут – но его, к сожалению, нет даже в обозримой перспективе. На пистолет потребуется день, и «Макарыч» в наличии, однако патрон к нему, да и тот с резиновой пулей, всего-навсего один – даже застрелиться при желании проблема. Рассчитывать на запас вооружения в партизанском тайнике не приходится – вряд ли он перенёсся в навий мир. Хотя проверить всё-таки не помешает… Устойчивые навыки боя холодным оружием вырабатываются за десяток полноценных лет! Посему прямо с утра третьего августа начинаем учиться военному делу самым настоящим образом, как завещал чертовски миролюбивый дедушка Ленин. Ссылки на пацифизм, усталость, лень, хвори и половую принадлежность не рассматриваются!

Второе: сражение в расчёте на позитивный результат, в простонародье именуемый победой, предполагает некую организацию действий. Таким образом, с данной конкретной минуты компания беспечных отдыхающих реорганизована в боевую дружину.

В этой же связи третье: всякая военная организация – ничто без командира. Дружинникам повезло, выборы последнего излишни. Потому, что воеводой автоматически становится Никита. Как боевой офицер. Как опытный воин. Как их непосредственный начальник в прежней жизни. Как старший по возрасту – ведь дедовщину в армии никто не отменял! Наконец, просто как Буривой. Обстоятельство это немаловажное. Известна ведь от историографа Татищева легенда о предводителе славян Буривое, внуке Вандала, правнуке Словена, потомке библейского Иафета. Такое родство-свойство дорогого может стоить. Даже обычное созвучие не оттянет, пожалуй, карман…

Вот, если вкратце, и всё, о чём новоявленный князёк Никита посчитал необходимым в первую голову известить друзей, отныне – соратников по борьбе за существование. Пока дружина молча переваривала княжий спич, потешил свою гордыню. Ну, как же, если он и впрямь каким-то боком притулился к славянину Буривою, то, стало быть, и к Иафету ниточка тянется!

Первым нарушил молчание Вован. Заявил, что, хотя на пороге двадцати шести лет вполне соответствует призывному возрасту, к службе в армии категорически не годен по здоровью.

- Что ж за недуг у тебя, юноша? – обеспокоенно спросил Никита.

- Названия сейчас не вспомню, но стоил он отцу немало.

- Немало того, о чём я подумал?

- Того, Кузьмич, о чём ты помыслить забоишься!

А вот Гюльнара выступила в прениях по делу.

- Что же нам делать, Ники?

- Что делать?.. – несколько секунд он помолчал. – Извечно больной для русского интеллигента вопрос! Плавно переходящий в подвопрос: кому бежать в ларёк?

- Я, между прочим, чистокровная татарка.

- С чем тебя от души поздравляю! А делать… Делать всё будем согласно распорядку дня. Сейчас – разминка, можно сказать, утренняя физзарядка. Умывание. Лёгкий завтрак. Боевой расчёт дружины в лагере, на марше и применительно к столкновению с неприятелем. Теоретические занятия по материальной части имеющегося у нас холодного оружия и основам его использования в бою как одиночным порядком, так и в составе группы. Закрепление полученных знаний на практике. Водные процедуры в озере…

- Я туда не пойду! – категорически заявила Гюльнара.

- Ах, да, что-то такое я припоминаю: татарские всадники мылись лишь на переправах вброд, когда деваться больше некуда.

- Ники, получишь!

- А вот угрожать князю-менеджеру я бы не советовал! В наши языческие времена, – он картинно обвёл руками окружающую дикость, – административные взыскания щадили карман, но не целостность организма нарушителя дисциплины. Башку с плеч, и всего делов!

Улыбнулась, слава триединому христианскому Богу, даже Оленька, с подъёма грустная, как Стена Плача в Иеруслиме. На вторую половину дня князь-менеджер наметил заготовку даров леса, переучёт имущества дружины, распределение оружия, подгонку снаряжения и груза в расчёте на дальний пеший переход, ужин и безмятежный сон.

- А потом что? – озвучила общий вопрос Гюльнара.

- А потом… – Никита тяжело вздохнул. – Потом, то бишь утром четвёртого августа, если ситуация не возвратится на круги своя, тронемся в путь.

- Куда?

- Строго на юг.

- Почему именно на юг?!

- Потому, цветик мой, что на севере холодно, дико и голодно. На западе обитают чуждые нам с вами боги и демоны. Дем-оны. Демократической направленности. А на востоке…

- А на востоке лично я бы, например, смогла… – попыталась возразить Гюльнара.

Однако Никита, не дослушав, задал уничижительный вопрос:

- А на востоке лично ты бы, например, смогла переплыть Нево, то бишь Ладожское озеро? Вот то-то же, цветик мой восточный! И вообще, отставить разговоры! Форма одежды – голый торс! Во всяком случае, для мужчин… Начнём с пробежки!

Начали они с пробежки.

А закончили к обеду тем, что Никита в учебной рукопашной схватке насилу справился с Вованом. Удар по самолюбию был нанесён точно под дых. Мог бы, конечно, применить специальную технику боя в режиме full contact, но не стал этого делать, ибо вывел бы друга из строя надолго, а дружина и так малочисленна… Но тот же Вовчик и порадовал князя-менеджера до чёртиков – неожиданным умением метать топор и нож.

- Ты где этому научился, геймер с руками под джойстики?!

- Геймеры отличаются прыщами на лице, остекленевшими глазами, склонностью к наркотикам и мастурбации, – резонно заметил соратник. – А я рос нормальным адлерским пацаном. Дабы мы с братом не грешили онанизмом и «травой», батя в числе многих других прибамбасов установил во дворе дубовую колоду, вот и натренировались.

- Молодца! – похвалил князь. – Быть тебе нашей дальнобойной артиллерией!

- Служу Отечеству!

От этих слов Никиту передёрнуло.

- Да, кстати о службе Отечеству…

Князь-то князём, даже с прибавкой «менеджера», но ведь он ещё и майор запаса ФСБ на пороге мобилизации по войне!

- Как думаете, Кузьмич, там война ещё не началась? – надрывным шёпотом спросила Оленька.

- Не знаю, солнышко моё, не знаю. Не должна бы, по идее… Обедайте без меня, дорогие соотечественники, я немного пройдусь.

- В разведку? – сыронизировал Вован.

- Ну, типа… Есть у меня кое-какие неотложные дела.

- Знаем мы твои дела!

- Вряд ли, – буркнул Никита под нос, быстро удаляясь между соснами.

Вряд ли типа-разведка здесь, в глубоко допетровской Руси, могла принести весомый результат, однако Никита добросовестно облазал памятное место, где вчера ещё в земле таился склад диверсионно-партизанского имущества. Без толку! Нет здесь никакого тайника! Твою мать!..

- А вот по-матушке не нужно бы! – раздался за его спиной хриплый, будто сквозь простуженные связки, голос.

И тело вальяжного с виду менеджера по персоналу автоматически – ручки, как говорится, дело помнят сами! – среагировало как чётко отлаженная боевая машина. На отрезке между «вот» и «матушкой» Никита уже полусидел-полулежал в густой траве поляны и, для лучшего упора зафиксировав локти на внутренней стороне бёдер у подогнутых коленных суставов, держал в прицеле пистолета… кого?! А вот поди так сразу разберись!

На доисторического славянина, каким представлял себе оного Никита, тщедушный мужчинка лет пятидесяти походил разве что нарядом: длинной полотняной рубахой под пояс-шнурок, затейливо вышитой по вороту и низу растительным узором, широченными штанами гламурного небесно-голубого колера и лаптями с обмотками-онучами (их наш князь-менеджер видел на человеке «живьём» в первый раз). Личиной же – продолговатой яйцевидной головой с бугристой черепушкой, вытянутым лицом, запавшими глазами в обрамлении иссиня-чёрных ореолов, полнейшим отсутствием каких-либо волос – вполне сошёл бы за больного тифом зомби. «Явно не человек!» – вскользь подумал Никита. И воспринял отрывочную фразу незваного гостя без критического осмысления глубинной её сути:

- Получеловек. Полудемон. Сиречь ведьмак. Звать Глуздом.

Суть была в том, что ведьмак Глузд будто мысли прочитал. Никита же, глядя на него сквозь прорезь прицельного устройства, прокручивал в извилинах одно – всё, с глузду двинулся! Сиречь с ума сошёл…

---

Дата добавления: 2015-11-03