Начало всех начал 3 страница

Слияние всех и вся под единой меркой "гражданин" - фальшивый монотипизм фальшивых демократий. Права личности не должны рассматриваться вне привязки к общественным правам. Личность не существует сама по себе не только как явление, но и как понятие, ибо характеризуется общепринятыми установками.

Сословный статус - опора сословно-правового регулирования. Милитарное правление вовсе не означает приведение общества к служению классовым интересам милитария. Напротив, речь идет об расширении служебной зоны для воина-кмета. Не права выдвигаются нами, а социальные обязанности. Права должны стать мерой компенсации доли участия сословия в общественном бытие. И значимости этого участия. Мы никогда не согласимся с тем, что служба с риском для жизни на фронтах общественной безопасности менее ценима обществом, чем, например, эстрадное искусство. Мы никогда не согласимся с тем, что в обществе все благополучно, если сотрудник РУОПа получает в месяц зарплату в 800 тысяч рублей, а певцу средней руки за исполнение трех песен платят 15 миллионов. И даже в том случае, если воина содержит государство, а эстрадника - частный капитал, подобная иллюстрация - лучший пример социальной несправедливости, пример сползания общественных нравов к откровенному издевательству над тем трудом, на котором держится любая власть. Каждый, вероятно, полагает, что высшим этажом власти в стране является Президент. Однако, чего бы стоил этот "этаж", если бы, например, президентская охрана покинула свой пост? Нет, милитарий - вот хребет, на котором висит все, что конституционно определено властью. Милитарий гибнет в Чечне, платя собой за кризис это "власти". Кризис не воинства, а власти кладет жизни воинов, и при этом милитарий не только попираем идеологией этой власти, которая отдает его на растерзание прессе, которая оценивает его профессиональный статус в примерном равенстве с неквалифицированным рабочим, милитарий лишен даже собственного классового самоопределения в обществе. Мне говорят, что нет такого класса, но я утверждаю, что есть.

О гражданских правах в противовес социальным правам выгодно говорить в первую очередь тем, кто, как социальное явление, не имеет ни малейшей общественной ценности. Потому, все попытки общества соизмерить этот баланс будут названы ими фашизмом, деспотизмом или как-то аналогично. Не буду утверждать, что современные Нувориши жируют только за счет милитария, но социальная несправедливость в отношении к воину кажется наиболее вопиющей. Ведь ни аграрию, ни пролетарию не приходится рисковать своей жизнью, зарабатывая себе на кусок хлеба. Они не идут под пули, спят ночами, имеют неприкосновенные выходные дни и возможность приработка где-то на стороне. Наконец, они имеют право политической ориентации, а Милитария, согласно существующим законам, лишают даже этого. Наши псевдогуманисты долдонят о бесценности человеческой жизни, а жизнь убитого милитария откупается несколькими минимальными зарплатами. Этими жизнями прикрыты и их благополучие, и их болтовня. Так и будет. Ничего не изменится до тех пор, Пока милитарий сам не позаботится о себе. Забота эта вовсе не означает поползновения на чьи-то жизненные права. Мы далеки от большевистского призыва грабить награбленное. Речь идет только о социальной справедливости носителем которой обязан быть милитарий по своей исторической роли. Более того, все общее искажение принципа социальной справедливости лишний раз подтверждает, что она должна подчиняться не стихии криминально-демократического беспредела, а воле общественно-исторического лица коим и выступает воин.

Одно из важнейших проявлений реализации политической воли милитария есть регулирование социальных конфликтов. Мой упор на социальную справедливость рассыпается веером при углубленном изучении этого вопроса. Нару-шением справедливости является противоречие между социальным субъектом и социальными отношениями. В общественной природе можно разглядеть следующие виды социальных столкновений:

· классовые, подстегнутые сословной диктатурой и, соответственно, создающие сословный перекос и дискриминацию;

· между отдельными социальными группами разного масштаба, от конфликта типа "продавцы-покупатели" до социального антагонизма "военные-гражданские";

· национальные, расовые и внутриэтническче типа семито-хасидского столкновения;

· межпрофессиональные, выраженные, например, в противо речии умственного и физического труда;

· внутрипрофессиональные, особенно характерные для па. ботников творческих профессий;

· межпартийно-политические;

· духовно-идеологические;

· внутрисословные, создаваемые в процессе искажения сословной монотипичности, например с появлением выбороч ных привилегий;

· межсемейно-клановые или династические;

· консервативно-реформаторские в любых проявлениях - от скепсиса к миниюбкам до внутрипартийных столкновений;

· морально-этические;

· правовые;

· возрастные;

· половые

· психологические во всем спектре их конфронтации, от столкновения пессимистов и оптимистов до притеснения иллюзий реализмом;

· внутриколлективные;

· вкусовые;

· между различными ветвями власти;

· между государственной властью (в любом лице) и гражданином;

· между группами разного имущественного статуса.

Все они различны по своей социальной значимости, однако это вовсе не означает, что часть из них следует не принимать во внимание. Само по себе противоречие еще не является угрозой общественной стабильности, но стоит его подогреть и противоречие превратится в социальный конфликт. Именно социальные конфликты, опирающиеся на социальные противоречия и являются двигателем истории. Часто один конфликт строится на совокупности противоречий. Так возникают гражданские войны. Каждый из конфликтов здесь теряет собственную локальную остроту, ибо в действие вступает общеполярный антагонизм. Если вспомнить октябрьский переворот 17-го года, то он базировался на классовом, межпартийно-политическом, морально-этическом, властно-гражданском столкновениях. Все эти противоречия еще долго вспоминались большевиками после их окончательной победы.

Можно утверждать, что и мотивацией последующих репрессии послужили в большой мере именно силуэты социальных столкновений, которые социал-большевики пресекли на корню, не доводя до уровня реальных конфликтов, то есть чисто превентивно.

Смена власти, смена политического режима дезавуирует социальное столкновение. Оно стремится проявить себя, раскрыться, показывая, что общество - это живой механизм и винить приходящих к власти следует не за факт существования противоречий, а за неумение и нежелание управлять ими.

Из всех перечисленных мной выше столкновений по меньшей мере дюжина обозначилась в России в послеперестроечное время. Дюжина различных видов социальных столкновений! Чистейшей иллюзией потому будет утверждение, что социальный порядок в стране сможет обеспечить уже сама смена физиономии ее руководителя. Столкновения легко возбудить и очень трудно унять. Для этого не хватит волевых усилий никакой отдельно взятой личности. Для этого не хватит и программы действий, ибо какой бы она ни была, ее обязательно распотрошит и перетолкует целая армия истязателей-разночинцев. Только организованная воля мощнейшей социальной машины-сословия может что-то реально изменить в обществе. И чем менее насильственны будут способы этой регуляции, тем протяженней окажется путь ко всеобщему согласию.

Вряд ли кто-то поспорит с тем фактом, что милитарий как социальное явление и выступает в качестве рычага любого серьезного социального регулирования. Было принято считать, что Милитарий - явление не политическое, а чисто исполнительское. Однако, вспоминая слова Бернарда Шоу, который сказал, что вне политики не существует никакой великой литературы и великого искусства, могу предположить, что исполнительной власти не существует и тем более. Регулирование столкновений и конфликтов - это политическое выражение воли и силы правящего класса. Выгода или ее отсутствие - двигатели этой воли и силы. Если милитарий в этом регулировании имеет политический интерес, то и само регулирование наполнено куда большим коэффициентом полезного действия, что, в свою очередь, отвечает всеобщему интересу. Особенно, если учесть, что нет такого явления, куда бы не проник социальный конфликт. При всей моральной загруженности и даже при должном материальном стимулировании милитария не учитывается его психологическая выгода когда речь идет о регулировании острейших социальных столкновений. Так, если война — это политическая карта правительственных кругов, то значит жизнь и смерть милитария является суконной подстилкой для этой игры. Психология ущерба становится нормой для воина. Он плох потому, что побеждает, и, стало быть, проливает чью-то кровь, он плох потому, что проигрывает, и, значит, обвиняется в небоеспособности, он плох всегда. Однако, если политические процессы регулирует сам воин, то все выглядит совершенно иначе. Международная политика мало чем отличается от военной стратегии. Если для гражданского правительства война есть вершина политического насилия в международной политике, то для милитарного правительства вершиной дипломатической стратегии является мирное решение конфликта. Вершина — это то, что удалено от тебя во своей реальной сути. Милитарий не сунется в войну только для того, чтобы использовать ее как последний политический шанс. Для него война не будет элементом политики. Для него война — это способ пролить собственную кровь. Совершенно иная психология, иной интерес к мирному регулированию отношений.

Мировоззрение не существует вне социальности. Это очевидно. Ведь если считать мировоззрением систему обобщенных взглядов человека на существующую действительность, то первостепенным отношением действительности к человеку и будет являться социальная связь. Демократы-атлантисты пытаются мировоззрение абстрагировать некими общечеловеческими измерениями. Однако я уже утверждал и сейчас повторю, что не существует реального гражданского равенства личности и никогда не существовало. Самоопределение такой личности, как директор банка, вряд ли обнаружит хоть что-то общее с личностью нищего. Веками христианская демократия боролась с социальной моралью и борьба эта ни к чему не привела. Социал-большевики тоже приложили свою руку к этой борьбе, пустив под нож 40 миллионов человек и все равно не истребили полиологичность социального бытия.

Бесполезная борьба. Она обречена уже потому, что социальное мышление первично. Устранить его можно только устранив полностью класс (сословие) как субъект исторического процесса. Коммунисты принципиально ошиблись в том, что классы в обществе вовсе не антагонистичны. Антагонистичны бедные и богатые, но это вовсе не классы, а гражданский статус человека, опирающийся на его имущественный показатель. Бороться с классом (сословием) также нелепо, как, например, бороться с отдельно взятыми профессиями. Следуя логике антагонизмов, можно выдвинуть и такой лозунг: «Давайте истребим всех водителей автобусов, потому что они — мироеды и не любят нас, пассажиров!». Такая же чушь, как и борьба бедных с богатыми. Ибо истребив одних богатых часть бедных неминуемо займет их место и антагонизм снова повторится.

Сословия в обществе не конкурируют. Конкуренция существует внутри самого сословия, так же как и антагонизм имущих и неимущих в первую очередь отражает несовершенство социальной регуляции отдельно взятого сословия. Богатыми ведь могут быть не только дворяне, но и купцы и заводчики, в некоторых случаях познавшие труд от станка до заводоуправления, и попы, и земледельцы. Разрыв по имущественному показателю первично следует регулировать именно сословно-кастовыми отношениями. Широта имущественных различий невыгодна самим сословиям, ибо она разрушает его социальную монотипичность и единство. Другое дело — как построить сословные отношения, то есть, какую последовательность в социальной иерархии они займут. Кто внушил производителю, что его историческое место всегда в социальном низу? Это чистейшая политическая провокация, нужная для разжигания социальных страстей и политического противостояния рабочих и крестьян с другой частью общества. Так какова эта социальная иерархия?

МИЛИТАРИЙ - ВОИН (сословие реальной власти)
	Уровень производства
ПРОИЗВОДИТЕЛЬ - НАУКОВЕД (ремесленник - аграрий)	Баланс физического и умственного труда. Регулируется реальностью исходящего социального продукта в отношении к целям и задачам общественного развития.
	Уровень распределения
КАПИТАЛОНОСИТЕЛЬ - ДУХОТВОРЕЦ - СОСЛУЖНИК (торговец - финансист) - (духовная и общественная культура) - (обслуживание общественных потребностей)	Баланс общественных потребностей и общественных возможностей. Обслуживание как физических, так и духовных запросов общества.
СВОБОДНООПРЕДЕЛЯЮЩИЕСЯ (вне сословного определения) и профессиональная преступность

При объективности существования социальных группировок, имеющих набор сословных признаков, их взаимотношения и взаимоположение зависят от политического курса государства. Поэтому сословная модель - вещь гибкая. Другое дело, что мы можем не политически, а логически обосновать свой вариант социального моделирования. В его основу положен принцип социального рационализма и социального труда. В современном же обществе все эти связи не отрегулированы, бессистемны и подчинены только воле человеческих страстей, основу которых составляет, как правило, только инстинкт накопления.

Генерирование социальной идеологии способно подвести народ к его сословному самоопределению. Однако нельзя не учитывать, что в России еще свежи раны от насильственной социальной обезлички нескольких общественных слоев. Это, безусловно, затормозит процессионность сословной самоориентации населения. Но интенсивность развития общественных различий все равно делает данный процесс необратимым.

А. К. Белов "Воины на все времена"

ДИКТАТУРА СОВЕСТИ

Перенасыщение общественной жизни политической интригой делает сегодняшнюю Россию заложницей бессовестных политических игрищ. Политика стала обычным ремеслом, и, как обычное ремесло, выполняет разные заказы разных клиентов. Вряд ли стоит искать в этом порок. Другое дело, что интеллектуальные импульсы общественной мысли безнадежно прогенерированы политикой и это, в свою очередь, делает саму общественную мысль прагматичной и закомплексованной. Мышление не должно быть целеусеченным, субтильно-абстрагированным, но политиканская сущность склоняет его всего лишь к сиюминутной выгоде в толкотне у кремлевской кормушки. Партийное строительство в современной России не только задавило свою исходную, социально опосредованную причинность, но и сделало политику вообще собственной песней. Партийный функционер, как и в истории с КПСС, стоит не вровень с породившей его социальной средой и ее жизненной идеей. Политика выработала собственную социальность, и этот вывод подводит нас к тому, чтобы декларировать один из важнейших принципов саморазвития - не организация должна стоять над сословием, а сословие над организацией. В противном случае все пойдет по обкатанному маршруту. Лозунг "Партия - авангард рабочего класса" фактически деклассировал КПСС. Не классовая авторитарность возбуждала жизненные стимулы коммунистов, а культовый ажиотаж партийного монотеизма.

В недрах политических систем генерируется такая энергия социального прорыва, общественного перелома и вершения власти, что она способна снести любую неустойчивую партийную постройку. Кроме авторитарной, самодержавной, принципиально выживаемой. Фактическую власть потому осуществляют вовсе не социальные интересы, а в той или иной степени опосредованные ими партийно-политические органы.

Собственно говоря, здесь все идет как по нотам. Сперва формируется эталон, метрическая система соответствия. Идея воплощается в человека. В одного, второго, третьего... Это - патриархи идеи, ее опора и символ. Но они пока еще одиночки, дезорганизованные и потому относительно боеспособные. На следующем этапе жизненно необходимо построить дружину, гвардию, образцово задуманную организацию. Теперь идея "обрастает мясом". Формируется критическая масса социальной активности. Дальше - новый этап. Если потенциальную энергию сейчас не перевести в кинетическую - дружина сжирает сама себя. Обнаруживается или создается поле деятельности. Все происходящее по мере активности дружины призвано довести ее либо до краха, либо до совершенства. На этом этапе особая роль отводится лидеру, предводителю. От его интуитивно-логических и волевых качеств теперь зависит решение гамлетовского вопроса "быть или не быть". Если вопрос решается положительно и достигнутое можно расценить как успех, перед следующим этапом вполне своевременен и "смотр войск". Кто-то назовет его партийной чисткой. Может быть верным и такое определение. Проверка боем выявила у гвардейцев склонность к трем типам реакции:

- истощению сил;
- обретению обостренного чувства собственной значимости;
- самоутверждению в лидере, в князе.

Продолжить путь под знаменами дружины дано только тем, кто соответствует третьему критерию. На этом формотипическая диалектика не исчерпывается. К делу подходит молодая кровь, новый элемент будет особенно активным, чтобы компенсировать свое физическое отставание от старой гвардии. Опасно и недальновидно разъединять старое и новое начало дружины. Обычно князь играет на этих противоречиях, чтобы удержать собственную власть. Давление одной силы уравновешивается противодействием другой. В результате внутренние противоречия начинают подъедать потенциал жизнеспособности системы в целом. В подобной ситуации может быть и не существует единого и абсолютного рецепта преодоления проблемы, и все-таки одно правило вряд ли стоит оспаривать. Система должна иметь обратные связи, другими словами взаимопроникаемость. Что это такое? Безусловная входимость выработанного младшего элемента в верхнюю структуру - раз, и проникновение старших вниз - два. Последнее нетрадиционно: Однако и без соблюдения этого правила системы становятся перетянутыми вверх и потому социально неустойчивыми. Таким образом, гвардия не может быть привилегией. Гвардия - это состояние духа, ума и физической формы. Выход из этого состояния вовсе не является символом ущемления личного достоинства того или иного патриарха движения. В этом-то и состоит особенность гвардии, что не она создана для кого-либо, а люди создаются для нее. Это что-то вроде сборной олимпийской команды. Не надо забывать, что любая система когда-нибудь подойдет к физическому истощению. Важно вовремя регенерировать. А проще всего это сделать, перетряхнув этическую основу и внешние формы самовыражения, то есть первым делом переформировав гвардию.

Итак, в логике нашего перечисления настало время новых людей. Преемственность во втором поколении наиболее агрессивна. Зато в третьем - апатична. Это вызвано самой тривиальной несопоставимостью поколений. Отсюда элементарный вывод: не нужно навязывать третьему поколению формы ветхого самовыражения. Главное, чтобы не отошли от сути. Они никогда не совпадут со старой гвардией. Но главное, что в этом нет никакой необходимости. Соединять их вместе - значит испытывать систему на излом. И так далее. Организирование только использует социально-этическое основание, а дальше уж бытует по собственным выкладкам. И потому организация (гвардия или дружина) не должна перерастать своего социального вдохновителя. Разумеется, идею следует фундаментально организовать. Но сам подход к организации должен руководствоваться параметрами выживания. Вот они:

1. Не создав самого солдата, нельзя браться за формирование гвардии.
2. Гвардия не может быть выше идеи, которую она представляет.
3. Постоянна идея гвардии. Фактическое же ее тело может и должно отмирать.
4. Место, которое система занимает в тебе самом всегда должно быть выше того места, которое ты занимаешь в системе.
5. Чтобы идти в ногу с исторической реальностью, каждое третье поколение должно заново повториться в идее и переформиировать гвардию сызнова.

А дальше все повторяется от первого пункта. Таким об разом, подводя к общему знаменателю, можно констатировать, что мы стоим у входа в систему, и осталось только толкнуть перед собой дверь. Но так ли просто это сделать даже опираясь на шквал идейного вдохновения? Нет, не просто. Сегодня, в последний день уходящего девяносто пятого года можно утверждать, что воинского сословия в России еще нет. Социальная сращиваемость милитариев не может пока прорваться через профессиональную их самоограниченность. Воин еще не осознает себя иначе как по профессиональному признаку. Но в ирреальных потоках исторического рационализма уже пущены стрелки часов новой социальной формации. Ирреальное всегда первично, но, и оно закономерно, как следствие законов физики человеческого бытия. Не случайно что на разных континентах нет-нет да промелькнет сообщение о воинских кланах, существующих уже вне фамильно-родственных связей. Идет внутреннее движение, способное в скором времени подвести социологов к ряду выводов, отраженных в этой книге. Есть такой социальный тип, которого всегда тянет к оружию, к волевому и физическому самоутверждению, к риску и заступничеству, к наивной вере в справедливость и в собственные силы. Есть такой тип, который лучше других переносит физическую боль и человеческие утраты, потери и удары судьбы. Есть такой тип, с особым потенциалом выживаемости, холодным рассудком и несгибаемой волей. Есть. Кто может это оспорить? Другое дело, что он никак не организован. Но сословие - это организация. И организация, начинающаяся с признаков типического соответствия. Стало быть, признакам отводится решающая роль в самоутверждении социально-исторического единства милитариев. Однако, признаки - только повод для надлежащих выводов, воином человека делает самосознание, самоутверждение, осознанная определяемость. Признаки и самоопределение. Объективное в частном. Мне приходилось встречать офицеров, обожженных не одной войной. Тех, в чьей воинской сущности усомниться просто невозможно, и все-таки не осознающих себя воинами. Может быть потому, что об этом никто и никогда не заводил с ними такого разговора. А может быть потому, что они видят в разговорчивых только пустых болтунов. И что же? Есть ли основание считать их неподходящими к сословному определению? В этот вопрос мы неизбежно уткнемся на этапе самостановления.

Человек - существо социальное, и это главный вывод социологии, а значит социально опосредованное и социально организованное. Жизнь вне стаи, сообщества, рода еще не говорит об исключении затворников из данного правила. Подтверждение тому - использование затворниками речи, языка в общении с безмолвными предметами и самими собой. Но ведь язык - функция коммуникативная, выработанная только сообществом. Для общения с самим собой язык человеку не нужен. Вместе с тем речевое, вербальное мышление, или мышление произнесением (в том числе и внутренним произнесением) выводов - важнейший элемент человеческого рассудка. Язык, то есть речевые и знаковые символы - основа обозначения предмета мышления. Значит, язык доказывает социальность человеческой натуры. Доказывают это и многочисленные аспекты науки. Например, диетология. Человеку для нормального развития нужен такой рацион питания, который никогда не сможет для себя добыть оторванный от общества затворник. Нет смысла подвергать сомнению очевидные истины. Но это возвращает нас к выводам о внутренней, осознанной сопоставимости человека с общественной средой.

Отсутствие выраженной опосредованности этой среды в человеке может указывать и на его социальную отторжимость от нее. Вот потому отсутствие социального самопризнания есть символ неуверенности собственного положения в социально-этнической нише общественного бытия. Часто это выражается готовностью кардинального изменения профессии, жизненного окружения и системы ценностей. Воин, с готовностью меняющий профессию, социальное мышление, идеологическое и духовное ориентирование, систему ценностей, бытовой уклад, вряд ли может соответствовать воинской общественно-исторической формации. Потому, когда боевые офицеры не берутся утверждать себя как классовый воинский элемент не стоит их профессионализм и боевой навык считать "проходным баллом". Самоопределение, безусловно, тоже может быть ложным, но все-таки это шаг на пути к оценке своего места в жизни. А такой объективный показатель воинской натуры, как категоричность выводов, даже в отношении самого себя, подтверждает уже, что самоопределение можно считать и объективным воинским признаком.

Из всего сказанного следует, что сопоставимость воина с этической основой с одной стороны, и с социальным единством с другой — первичное условие типизации личности по сословно-классовому признаку. Субъективное, однако, нельзя рассматривать вне конкретики объективных, воинских признаков. А они таковы:

— волевая самоорганизованность;
— конкретика основополагания и рационализм;
— поведенческая боеспособность как на физическом плане, так и на уровне духовно-нравственного самопроявления;
— вживаемость в любую агрессивную среду и выживаемость в ней;
— отсутствие самосохранительных стимулов поведения или безбоязненное восприятие смерти, боли, физического насилия над собой.

Таков воин как социально-исторический тип личности. Некоторые перечисленные характеристики могут вступать в противоречие друг с другом. Например, вживаемость, то есть адаптационная способность и отсутствие инстинкта самосохранения. Под последним следует понимать один из основных воинских признаков — врожденное отсутствие боязни за собственную жизнь. Может быть, допустимо говорить и о приобретаемости этого признака, однако в этом случае человек не избавляется полностью от комплекса сознания смерти, а лишь заглушает его в себе. Оперирование данным признаком наиболее ярко проявляет воинскую личность в критических ситуациях человеческого бытия. Однако случающееся присутствие боязни погибнуть низвергает воина в позор и вполне заслуженное презрение. Не случайно, что именно этот признак в наибольшей степени показывает, кто есть кто. Сопоставление его с выживаемостью может показаться абсурдом. Но под выживаемостью следует понимать боеспособность, а никак не конформизм и примиренчество с кем угодно во имя собственного благополучия. Сохранение себя для расчетливого и внезапного удара вовсе не обязывает воина испытывать чувство его нравственного достоинства. А возможность отвести от себя удар противника не должна сочетаться с бесчестием и самоуничижением. Подобные противоречия вовсе не усложняют воинскую натуру, а скорее свидетельствуют о проблемах притертости целеполагания и природного задатка. Вообще, с точки зрения обывателя, воин — явление парадоксальное. В качестве примера приведу одно из высказываний Наполеона о маршале Нее. «Ней имел умственные озарения только среди ядер, в громе сражения, там его глазомер, его хладнокровие и энергия были несравненны, но он не умел так же хорошо приготовлять свои операции в тиши кабинета, изучая карту». /* Б.М.Теплов. Проблемы индивидуальных различий, -М.:1965./

Самой большой ошибкой будет попытка усмотреть в воинской натуре только результат особого воспитательного процесса, создающего готовую личность как бы из ничего, из человека вообще, из независимой от бытия материально-анатомической модели. Примитивизм такой точки зрения уподобляет личность медведю, раскатывающему на мотоцикле по арене цирка. Воспитание, как и дрессура, правит поведением, может быть, характером человека, но не его натурой. Мы оцениваем бытие только как форму реального существования со всеми очевидными ее проявлениями. Но что же это тогда, если не вульгарный материализм? Человеческой природе посвящены старания лучших умов всех цивилизаций, времен, всех духовных, этнических и социальных сообществ. И выходит, все это безосновательно? Выходит, воспитание способно раз и навсегда решить все проблемы раскрытия и моделирования человеческой личности? Материализм не терпит иллюзий, ирреальности. Но тем самым он подчиняет познание изучению только физических свойств бытия. А бытие куда как многогранно. Просматривая, например, газетную сводку о происшествиях, мне попалось на глаза сообщение, что самые крупные пожары происходят при полнолунии. То есть, зависят от фазы луны. Причем пишет об этом не какой-нибудь астролог, а статистическое управление Госпожнадзора. Нельзя не признать, что ирреальность — это одна из систем сложения причинных связей бытия. Человек подчинен ирреальности и самый элементарный пример тому — реакция нашего организма на земную, лунную, солнечную биоритмологию, на плотность циклонических масс в атмосфере, на активность океанических течений и динамику тектонических процессов. В таежных экспедициях я много раз замечал влияние местности не только на физическую выносливость и психическое состояние, но и на чувство времени, пространственное ориентирование и даже на чувство голода. Самое удивительное в том, что не только территория является носителем латентных свойств бытия, но и время различно по плотности процессуальных свойств и стимулов Воздействия на человеческую деятельность. Это может показаться совершенно фантастичным, но разве медицинская статистика не свидетельствует, что большинство естественных смертей, а также самоубийств, происходит за час до рассвета? Причем независимо от местности и лунной активности. И здесь нет ничего противоречащего принципам научного познания мира. Просто биоритмика - это нечто большее, чем то, что принято выражать данным понятием. Возможно, целевая изучаемость этих процессов, чему, кстати, посвящена моя следующая книга - "Молот Радогоры", позволит приблизиться к прогнозированию таких ирреальных понятий, как человеческая натура, человеческая душа и человеческая судьба. Разумеется, не в стиле научно-гадательной астрологии. А пока остановимся на том, что человеческая натура обладает свойствами не только очевидными для общественных характеристик, ни и находящимся вне пределов их типической логики. Упоминание Наполеона о маршале Нее - лучший тому пример. Впрочем, подобных примеров существует множество и все они типичны. Так великий русский герой - генерал Михаил Дмитриевич Скобелев, по свидетельству очевидцев, обладал абсолютным бесстрашием. Он любил, например, подъехать на коне на очень близкое расстояние к стрелкам противника и наблюдать, как они ведут по нему прицельный огонь. Однако, после боя, когда кто-либо из приближенных к генералу лиц корил его за подобное поведение, Скобелев искренне переживал и даже негодовал по случаю своего поступка, но эта реакция объяснялась исключительно оценкой собственных действий чужими глазами./* Генерал Скоблев. Воспоминания госпожи Адам. -СПб.,1886./

Дата добавления: 2015-10-28