|
Читайте также: |
облаками тумана. Туман был так непроницаем, что не видно было даже воды
возле корабля. Судно наше было похоже на воздушный корабль, несущийся в
облаках. Иногда налетал ветерок, и тогда передний парус надувался. Но это
длилось момент только, а затем парус опускался снова. По временам через
густые облака тумана проникал солнечный луч. Тогда на сплошной серой стене,
окружавшей нас, появлялась полоса цвета радуга. Но вот туман сгущался снова,
луч пропадал. Ковенант оглядывался кругом своими большими, вопрошающими
глазами. Матросы стояли у парапета, курили трубки и всматривались в густой
туман.
- Доброе утро, капитан, - сказал Дикон.
- Ночью был ветер, и мы шли хорошо. Штурман, когда отправлялся спать,
сказал, что мы находимся недалеко от Бристоля.
- В таком случае, товарищи, - вмешался я, - вы бы меня высадили на
берег: я поеду верхом.
- Это невозможно, - ответил Длинный Джо. - Надо подождать, пока
разойдется туман. Видите ли, у нас есть только одно местечко, где мы можем
выгружать товары без чиновничьего присмотра. А для того чтобы добраться до
этого места, надо долго лавировать между песками. В тумане того и гляди
сядешь на мель. Эй, Том Бальдок, поглядывай! - крикнул Дикон человеку,
стоявшему на носу корабля. - Мы находимся как раз на главном фарватере. Того
и гляди - кто-нибудь нас настигнет. Хоть ветер и невелик, но корабли с
высокими мачтами ходят и при маленьком ветре.
- Тише-тише! - вдруг произнес Длинный Джон, подымая руку.
Мы стали прислушиваться, но звуков никаких не было слышно. Только
невидимые волны бились о бока корабля.
- Позовите штурмана, - прошептал Дикон. Совсем близко около нас
стоиткакой-то корабль. Я слышал шлепанье каната о палубу.
Сила Болизо пришел немедленно, и все мы стали прислушиваться,
вглядываясь в туман. Все было спокойно. Мы было подумали, что тревога
оказалась напрасной, и сердитый штурман уже собрался уйти спать. Но вдруг
раздались громкие удары колокола. Колокол пробил семь раз, а затем
послышался оглушительный свисток, и мы услышали крики и топанье ног.
- Это королевский корабль, - проворчал штурман. - Как раз у них
перемена дежурства; пробило семь склянок.
- Они стоят от нас направо, - прошептал один.
- Нет, они впереди, прямо против носа, - ответил другой.
Штурман поднял руку, и мы стали снова прислушиваться, стараясь
определить положение неприятного соседа. Ветер немного засвежел, и мы теперь
двигались со скоростью пяти или четырех узлов в час. И вдруг совсем рядом с
нами чей-то грубый, хриплый голос крикнул:
- На палубу! Поднимай подветренные снасти! Готовь гарделя! Живее,
лентяи! А то я вас угощу палкой.
- Это королевский корабль, я вам говорил; и находится он вот там, -
сказал Длинный Джон, указывая рукой в туман. - На купеческих кораблях с
матросами обращаются вежливо, а тут разговоры идут о палках. Уж конечно,
какой-нибудь косоглазый офицер в синем мундире с золотыми галунами... Что,
разве я вам сказал неправду?
И действительно, туман при этих словах Джона поднялся кверху, точно
занавес в театре, и мы увидали красивое военное судно. Оно было так близко
от нас, что мы могли без труда бросить сухарь на его палубу. Его черный,
длинный корпус грациозно качался на волнах. Красивые мачты и белоснежные
паруса были поставлены так высоко, что верхушки их закутывались туманом. Из
бойниц выглядывали на нас девять пушек из блестящей меди. На палубе висел
целый ряд гамаков, из которых виднелись головы матросов. На высокой корме
стоял немолодой офицер в треугольной шляпе и пышном белом парике. Он поднял
лорнет и взглянул на нас.
- Эй, вы там! - крикнул он, наклоняясь вперед. - Что это за судно?
- "Люси", - ответил наш штурман. - Идет он из Иорлокской бухты в
Бристоль с кожею и салом! В это же время он шепнул команде:
- Готовьтесь удирать! Туман сейчас снова спустится.
- Вижу, что кожи! - ответил офицер. - В одной из кож у вас запрятана
даже целая лошадь! Подходите-ка поближе, мы должны осмотреть, что вы за
люди!
- Слушаю, сэр, - ответил штурман.
В этот момент налетел ветер, и "Мария", как испуганная чайка,
скользнула в море тумана. Мы оглянулись. Большой корабль снова стал невидим.
Топот человеческих ног по палубе и крики команды мы слышали, однако,
явственно.
- Смотрите-ка, как они орут, - сказал штурман. - Сейчас начнут
палить...
Едва он произнес эти слова, как в тумане появилось шесть огненных
снопов, и ядра полетели над нашими головами через снасти. Одно из них
оторвало макушку мачты, а другое повредило носовую часть. Осколки дерева
полетели во все стороны.
- Горячая работа, капитан, не правда ли?- сказал Сила, потирая руки. -
Черт возьми! Наугад они стреляют лучше, чем когда метятся. Королевские суда
часто стреляли в "Марию". Если бы ее нагрузить всеми этими ядрами, которыми
в нее стреляли, она бы, конечно, потонула. Но такого ущерба, как сейчас, она
еще ни разу не терпела. Однако, они опять палят.
С военного корабля грянул второй залп. Но на этот раз ни одно ядро не
попало в "Марию". Наш след был потерян, и команда стреляла наугад.
- Это они в последний раз тявкали, - произнес Дикон.
- Да тявкай сколько хочешь, на здоровье! - проворчал другой
контрабандист, а ядра покупает король. Стало быть, это удовольствие им не
стоит ни гроша.
- Хорошо, что ветер засвежел, - произнес Длинный Джон, я слышал после
первого залпа скрип блоков. Это они лодки спускали в погоню за нами.
Ей-Богу, спускали. Пусть я голландцем буду, если вру.
- Ах ты, долговязая треска! - крикнул мой враг бочар. - Да тебе было бы
гораздо лучше, если бы ты был голландцем.
Теперь у голландца был наклеен под глазом пластырь, но красивее от
этого он не стал На Длинного Джона тот рассердился не на шутку.
- Кабы ты был голландцем, ты не был бы таким никуда не годным дураком,
как теперь, - кричал он.
- Молчи ты, сальная шкура, а то я засуну тебя в одну из твоих бочек
вниз головой, - ответил Джон. - Господи, да когда же ты успокоишься. Пит?
Кажись, ведь вчера весь дух из тебя капитан выколотил, а ты все кипятишься.
- Глядите-ка, - произнес Сила Болизо, - около берега туман стал
сходить. Мне кажется, что я явственно вижу утес св. Августина. Вон он,
видите?
- Конечно, это Августин, сэр, - ответил один из матросов, и
действительно, в тумане перед нами вырисовывались очертания темной скалы.
- В таком случае, валяйте к берегу, - сказал Сила, - вот как мы обогнем
это мыс, можно будет ссадить вас, капитан Кларк, и вашего коня. Вам
останется только недалеко доехать до Бадминтона.
Я отвел старого моряка в сторону и, поблагодарив его за доброту ко мне,
стал просить помиловать акцизника; Сила мрачно ответил:
- Это зависит от капитана Венабльса. Но скажите, что станется с нашей
пещерой, если мы его отпустим?
- Но неужели нельзя так устроить, чтобы акцизник молчал о пещере?
- Пожалуй, это возможно, - ответил штурман, - мы можем отправить этого
молодца в Америку и продать его на плантации. Пожалуй, мы так и сделаем.
Свезем его в Голландию, а оттуда его капитан Дондерс или кто другой отправит
в Америку.
- Пожалуйста, поступите именно таким образом, - сказал я, - а я со
своей стороны непременно доложу королю Монмаузу об услуге, которую вы
оказали послу.
- Мы сейчас придем к берегу, - ответил Сила, - пойдемте-ка вниз и
закусим. В дорогу надо ехать поев, а голодный человек это все равно что
судно без балласта.
Я принял приглашение моряка, и, спустившись вниз, в каюту, мы плотно
позавтракали. Наше суденышко тем временем вошло в маленькую бухту с
песчаными берегами. Местность была дикая и сырая. Людей не было видно.
Кове-нанта не без труда столкнули в воду, и он добрался до берега вплавь. Я
перебрался на небольшой лодочке. Матросы стояли на палубе и кричали мне
вслед пожелания всего хорошего. Лодка пошла обратно, а затем хорошенькое
суденышко скользнуло в море и исчезло в тумане;
Поистине, дети. Провидение ведет нас к, нашим целям странными путями.
Не дожив до осени, то есть до старости, нельзя сказать, какова была твоя
жизнь и в чем было твое счастье и несчастье. Вот, например, в течение моей
жизни я терпел много несчастий, но затем то, что я считал несчастьем,
оказалось благословением Божием. Запомните это, мои дети, и поучитесь с
твердым духом претерпевать жизненные неудачи. Зачем человеку печалиться по
поводу события, значения которого он еще не успел понять? Может быть, это
событие знаменует для него радость, а не горе. Вникните хотя бы в только что
рассказанную историю. Началась она с того, что я был сбит с лошади,
расшибся, был избит и чуть не убит, ибо меня приняли за другого. И однако
кончилось все это тем, что я был благополучно и в полной безопасности
доставлен, куда мне нужно было попасть. А если бы я поехал сухим путем, то,
конечно, погиб бы. В Вестоне, как я узнал впоследствии, стоял отряд
кавалерии, который хватал всех прохожих и проезжих.
Оставшись один, я первым делом вымыл руки и лицо в реке, которая в этом
месте впадала в море, и привел себя по возможности в порядок. Рана у меня на
голове была небольшая; кроме того, ее под волосами не было видно. Приведя
себя в порядок, я тщательно вычистил лошадь и переседлал ее. Затем я ввел ее
на вершину песчаной горы и стал оглядываться.
Над каналом висел густой туман, но зато на берегу сияло солнце. Воздух
был чист и прозрачен. Передо мной расстилалась плодородная, тщательно
возделанная равнина. Горизонт был закрыт линией высоких гор. Это была, как я
догадался, горная область Мендипса. Далее, к северу, в голубом сиянии
виднелись тоже горы. По долине тек, сверкая и переливаясь своими волнами,
извилистый Эвон. Река была похожа на серебряную змею, пролагающую себе путь
между цветами. Почти у ее устья, в двух приблизительно милях от того места,
где я находился, возвышались стены величественного замка. Бристоль и тогда
был, да и теперь остался вторым городом Англии.
Резиденция герцога Бадминтон, как мне было известно, находилась в
нескольких милях от Бристоля, в пределах Глочестерского графства. Мне пришла
мысль, что если я поеду в Бристоль, меня могут арестовать и обыскать.
Поэтому я решил ехать в Бадминтон кружным путем. Спустившись с горы по
тропинке, я выехал на деревенский проселок, который вывел меня на большую
дорогу. Прохожих было много. Одни ехали верхом, другие шли пешие. Время было
смутное, и никто не удивлялся, увидав вооруженного всадника. Многие,
снаряжаясь в дорогу, вооружались для безопасности. Я ехал спокойно; никто не
приставал ко мне с расспросами, и я не замечал подозрительных взглядов или
чего-нибудь подобного.
Люди, которых я увидал здесь, принадлежали по внешности к классу
фермеров или сельских дворян. Последние ехали в Бристоль, чтобы узнать
новости или поместить в безопасное место свое имущество.
Ко мне подъехал краснолицый толстый человек в бархатной куртке и
обратился ко мне со следующими словами:
- С вашего разрешения, сэр... Не знаете ли, где находится в настоящую
минуту его светлость герцог Бофорт? В Бристоле или Бадминтоне?
Я ответил, что не знаю, и прибавил, что сам еду к герцогу.
- Вчера он был в Бристоле, солдат обучал, - продолжал незнакомец, - его
светлость - истинный верноподданный: все время работает для его величества,
не давая себе ни минуты отдыха. Поймать его очень трудно. Он все время
разъезжает по графству. Но если вам нужен герцог, то куда же вы поедете?
- Я поеду в Бадминтон и буду его там ждать, - ответил я, - вы знаете
дорогу в Бадминтон?
- Что? Да как же это не знать дороги в Бадминтон?! - изумленно
воскликнул толстяк. - Вот те на! А я-то думал, что весь мир знает дорогу в
Бадминтон. Вы, сэр, не уроженец Уэльса или соседних графств. Это сразу
видно, нечего и спрашивать.
- Да, я родом из Гэмпшира, - ответил я, - я прибыл издалека, чтобы
увидеть герцога.
- Верно-верно, так оно по-моему и вышло! - заливаясь громким смехом,
толстяк. -- Если вы не знаете дороги в Бадминтон, значит, вы не знаете очень
многого. Ну, да ладно, я поеду с вами. Пусть меня повесят, если я с вами не
поеду. Я вам буду показывать дорогу и одновременно же и к герцогу
отправлюсь. Как вас зовут?
- Меня зовут Михей Кларк.
- А я фермер Браун. По-настоящему-то я записан Джоном Брауном, но все
меня зовут фермером. Направо сворачивайте. Тут нам надо с большой дороги
съезжать. Ну-у, тут пыли поменьше, и мы, не рискуя задохнуться, можем
пустить своих лошадей рысью. А вам зачем понадобился Бофорт?
- По частному делу, о котором не могу с вами беседовать, - ответил я.
- Вот те на! Это, стало быть, насчет политики! - воскликнул Браун и
присвистнул. - Ну да я не в претензии, впрочем. Это хорошо помалкивать о
таких делах. Молчание, говорят, спасло не одну шею от веревки. Я и сам
осторожный человек, а теперь времена наступили такие, что помалкивать прямо
необходимо. Иногда в голову приходят такие мысли, говорить о которых даже
шепотом нельзя. Ей-Богу, некоторых своих мыслей я вот даже вот старой
вороной кобыле не доверяю. Черт ее знает, кобылу-то! Вдруг на суде против
меня станет показывать.
- А здесь, как видно, идут большие хлопоты, - заметил я.
Мы находились в это время в довольно близком расстоянии от стен
Бристоля. Я увидел целые толпы рабочих, вооруженных лопатами, кирками и
ломами. Весь этот народ был занят возведением новых укреплений.
- Конечно, - ответил фермер, - все эти приготовления делаются на тот
случай, если неприятель появится в наших местах. Отец мой рассказывал, что
Кромвель со своими стрижеными, расшиб башку о стены Бристоля. То же будет и
с Монмаузом.
- Должно быть, в Бристоле и гарнизон большой, - сказал я, памятуя совет
Саксона, данный им мне в Солсбери, - вон там, я вижу, стоят два или три
полка.
- Войска здесь пять тысяч пехоты и тысяча конницы, - ответил фермер, -
но пехота неважная, и после сражения при Аксминстере на нее не возлагают
больших надежд. Я слышал, что у мятежников уже теперь двадцать тысяч армии и
что они не дадут никому пощады. Началась у них, стало быть, гражданская
война. Дай Бог, чтобы она кончилась поскорее. Лучше уж пускай разные
зверства будут, да только поскорее все это кончилось бы! А то, помилуй Бог,
если междуусобица затянется, как при Кромвеле, на двенадцать лет! Уж если
надо, чтобы нам горло резали, пускай его режут острым ножом, а не деревянной
пилой.
Мы поравнялись с деревенским трактиром под вывеской "Герб Бофорта".
- А не выпить ли нам по кружке сидра? - предложил я.
- Великолепно придумал, малый! - ответил фермер. - Эй вы там!
Давайте-ка нам две кружки самого старого и крепкого сидра. Надо промыть
набившуюся в глотку пыль. Лучший-то сидр у них не здесь, а в Бадминтоне. Там
тоже есть трактир "Герб Бофорта", и того же хозяина.
- Однако вам, кажется, тут все порядки известны? - сказал я.
Фермер обтер губы и, двинувшись снова вперед, ответил:
- Как же мне не знать здешних порядков, если я сам здешний? Я с детства
рос в Бадминтоне. Мне кажется, что я еще только вчера играл с братьями в
жмурки в старой Ботлерской башне. А башня эта стояла там, где теперь
выстроен новый бадминтонский замок, так называемый Актон-Торвиль. Герцог
выстроил этот замок несколько лет тому назад, как раз в то время, когда его
сделали герцогом. Многие его осуждают за то, что он держится за старину и
пренебрегает именем, которое носили его предки.
- А что это за человек - герцог ваш? - спросил я.
- Такой же, как вся их порода, - порывистый и горячий. Но он ничего...
Остынет, одумается и говорит совсем другое, чем за пять минут перед этим.
Вы, кажется, приятель, купали сегодня вашу лошадь?
- Да, купал, - ответил я.
- А я-то вот как раз к герцогу по конному делу и еду, - продолжал
фермер, - у меня был пегенький четырехлеток, а чиновники герцога объявились
ко мне и безо всяких разговоров отобрали пегоша на королевскую службу: я и
хочу сказать, что на свете есть кое-что поважнее, чем герцог и даже сам
король. Это самое важное на свете есть английский закон, охраняющий
имущество и права каждого подданного. Я готов вот служить для короля Иакова,
но что касательно четырехлетки... то ах, извините-с! Ни за что не отдам
пегаша.
- Пожалуй, ваша жалоба не будет принята во внимание, герцог сошлется на
общественные нужды. Он скажет, что теперь война, - ответил я.
- Тогда я стану вигом, ей-Богу, стану вигом! - крикнул фермер Браун. -
Помилуйте, даже круглоголовые платили за все, что брали у граждан. Правда,
платя пенс, они требовали, чтобы им товару было дано не менее, чем на пенс,
но все-таки они честно платили. Я слышал от отца, что в 1646 году торговля
шла повсюду очень бойко. А конокрадов старый Нолль терпеть не мог. Он их
вешал, не глядя на то, кто они такие - тори или виги. Ого, если я не
ошибаюсь, нам навстречу едет карета самого герцога.
И действительно, большая, желтая карета, запряженная шестеркой
белоснежных фламандских лошадей, быстро неслась к нам навстречу. Впереди
скакали два лакея верхами, два другие лакея в серебряно-светлых ливреях
галопировали рядом с каретой.
" - Карета едет пустая, - сказал фермер, - если бы его светлость в ней
находился, сзади ехал бы эскорт.
Мы остановились, чтобы пропустить экипаж. Когда они проезжали мимо,
фермер крикнул:
- Где герцог-то? В Бадминтоне? Величественный кучер в парике
утвердительно кивнул головой.
- Ну, значит, наше счастье, и мы герцога поймаем, - сказал фермер
Браун, - а все эти дни его поймать было так же легко, как иголку в мешке с
овсом. Менее через час мы будем на месте. Это вам спасибо, а то съездил бы я
понапрасну в Бристоль. Ах да, я позабыл, в чем заключается ваше дело к
герцогу?
Я снова уверил фермера в том, что мое дело не такое, чтобы о нем можно
было разговаривать со случайными знакомыми. Фермер обиделся и несколько миль
ехал молча.
По обеим сторонам дороги тянулись рощи. Воздух был напоен запахом
весны. Издалека, в теплом летнем воздухе, неслись к нам музыкальные звуки
колокола. Солнце светило ярко, и я с удовольствием укрывался в тени
деревьев.
- Это звонят колокола в Содбери, - заметил мой спутник, отирая платком
пот со своего красного лица, -видите ли вот там, на горке, церковь, а вон
там, направо, вход в Бадминтонский парк.
Мы въехали в высокие железные ворота. На одном столбе виднелась фигура
леопарда, на другом - грифон. Животные поддерживали громадный герб Бофортов.
Мы поехали через красивые лужайки, на которых росли группы деревьев. Нам то
и дело попадались на дороге широкие пруды, кишмя кишевшие дичью. Парк был
очень красив. Фермер Браун объяснил мне местоположение. Говорил он о парке с
немалой гордостью, точно сам был его собственником. Я полюбовался
искусственной горкой, сложенной из разноцветных камней; камни заросли
папоротником и живописными ползучими растениями. Необыкновенно красив был и
журчащий ручей. Русло его было направлено со скалы вниз. По парку были
разбросаны, статуи нимф и сильванов, а также красивые беседки, поросшие
розами и жимолостью. Никогда мне прежде не приходилось видеть таких чудных
парков. Парк был устроен очень искусно. Природа была не изуродована, а умело
и осторожно приукрашена. Ах, какая прелесть эти старинные парки! К
сожалению, несколько лет спустя у нас бросили свои народные обычаи и стали
устраивать парки по глупой голландской моде. Эти голландцы - великие
педанты. Пруды они копают непременно квадратные или прямоугольные, а деревья
у них растут в ряд, точно солдаты в строю стоят. И деревья непременно
подровнены и подстрижены. Перемена эта не к лучшему, и за нее, по правде
говоря, надо отвечать Оранскому принцу и сэру Виллиаму Темплю. Только
теперь, как слышно, стали бросать эту голландскую моду и возвращаться к
родной старине. И умно, право, умно! Ведь мудрее природы, как ни старайся,
не станешь.
По пути к замку нам пришлось переехать через большой луг, на котором
занимался военными упражнениями эскадрон конницы. Мой спутник объяснил мне,
что солдаты этого эскадрона повербованы из прислуги герцога. Затем, проехав
рощицу с чрезвычайно редкими насаждениями, мы очутились на покрытой песком и
мелким гравием дороге; которая вела прямо к замку.
Замок был очень велик. Выстроен он был в новейшем итальянским стиле.
Красив он был весьма, но как укрепленное место никуда не годился.
Часть старинного замка, однако, уцелела. Мой спутник указал мне на нее.
Я увидел остатки феодального замка Бутлеров. Жалкими и смешными казались эти
остатки среди окружающей их модной итальянщины. Представьте себе модное
парижское платье, к которому приспособлены фижмы времен королевы Елизаветы.
Получится то же самое впечатление.
Главный подъезд был украшен двумя рядами колонн.
Вверх поднималась широкая мраморная лестница. Внизу лестницы стояла
толпа лакеев и конюхов. Двое приблизились к нам и приняли у нас лошадей.
Затем к нам подошел седой дворецкий, или, как его называли, мажордом, и
спросил, что нам нужно. Мы ответили, что нам нужно повидать герцога лично по
своим делам. Дворецкий тогда сказал, что его светлость будет принимать
посетителей сегодня после-полудня - в половине четвертого. Кроме того, он
сообщил нам, что обед для гостей уже накрыт в столовой, и просил нас
откушать. Таково распоряжение его светлости. Его светлость не желает, чтобы
кто-нибудь уехал из Бадминтона голодным.
Мы с попутчиком радостно приняли приглашение дворецкого. Сперва один из
лакеев отвел нас в умывальню, где мы поправили свои костюмы, а затем он нас
привел в большую столовую, где сидело целое общество.
Всех гостей было человек пятьдесят-шестьдесят. Тут были старые и
молодые, дворяне и простонародье; впечатление от заседавшей здесь компании
получалось самое пестрое. Я заметил, что некоторые из гостей оглядывались
кругом с видом вопрошающего высокомерия, словно удивляясь тому, как они
попали в такое разношерстное общество. Объединял гостей только волчий
аппетит. Они воздавали честь и блюдам, и напиткам, которые были нам здесь
предложены. За столом почти не было слышно разговоров, так как здесь было
мало людей, знавших друг друга. Здесь были и воины, приехавшие предложить
королевскому наместнику свои услуги, и купцы из Бристоля, добивающиеся
выгодных поставок... Увидал я тут также двух или трех чиновников и
нескольких чад Израиля. Последние прибыли предлагать, по случаю войны,
деньги, конечно, под солидные проценты.
Кроме того, здесь были лошадиные барышники, седельщики, оружейники,
лекаря и духовные. Всем без различия прислуживали напудренные слуги в
ливреях. Слуги молчаливо и ловко приносили и уносили кушанья и напитки.
Столовая была прямой противоположностью скромной и суровой обеденной
Комнате, которую я видел в доме Стефена Таймвеля в Таунтоне. Стены были
покрыты дорогими панелями и богато изукрашены. Пол был из мрамора, причем
белые и черные квадратики красиво чередовались. Стены были покрыты
полированным дубом и увешаны фамильными портретами начиная с Джона Гонта.
Потолок был разрисован нимфами и цветами. Живопись была очень красива, и мы
любовались ею до боли в шее. В дальнем конце комнаты виднелся громадный
камин из белого мрамора. Над камином по темному дубу были вырезаны
изображения львов и лилий - герб Сомерсета. На золотой дощечке был вырезан
девиз фамилии: "mutare vel timere sperno" (презираю перемены и страх).
Тяжелые столы, за которыми мы сидели, были заставлены серебряными
подсвечниками и посудой. Бадминтон издревле славился богатством сервировки.
Жаль, что здесь нет Саксона. Если бы он узнал о существовании этой посуды,
то, конечно, уговорил бы Монмауза идти прямо на Бристоль.
После обеда отвели нас в небольшую приемную. Вдоль стен шли бархатные
диванчики. Здесь нам было нужно ожидать герцога.
Вышел дежурный дворянин с листом бумаги и чернильницей и стал
записывать наши имена. Я сказал, что хочу повидать герцога один на один.
- Его светлось никого не принимает отдельно, - ответил дворянин, - при
нем всегда находятся избранные советники и адъютанты.
- Но у меня секретное дело! - ответил я.
- Его светлость придерживается того мнения, что у него ни с кем не
может быть секретных дел, - ответил дворянин, - вы должны говорить о своем
деле, когда вас представят герцогу. Я обещаю вам, впрочем передать о вашей
просьбе герцогу, но заранее предупреждаю вас, что она не будет исполнена.
Я поблагодарил дворянина и стал вместе с Брауном рассматривать стоявшие
посреди комнаты шкафы.
Шкафы эти были очень странные, и я не мог понять их назначения. Верхи у
них были стеклянные и затянутые шелком. Через стекло можно было видеть
небольшие железные и стальные прутики, медные трубочки и другие предметы
очень затейливых форм.
- Что же это такое? Отроду не видал ничего подобного, - заметил я.
- А это дело рук сумасшедшего маркиза Ворчестера, - ответил фермер, -
он нашему герцогу дедушкой приходится. Вечно он был занят выделыванием вот
таких пустяковых вещичек, бесполезных и для него самого, и для других.
Глядите-ка на эту штучку с колесиками. Маркиз называл ее водяной, машиной. В
его полоумную башку влезла мысль, будто можно устроить такую машину, которая
будет ходить по железным брусьям скорее всякой лошади. Вот дуралей-то был!
Да я готов поставить об заклад лучшую свою лошадь, что эта затея совсем
невозможная. Однако пойдемте-ка на места. Идет герцог.
Едва просители успели занять свои места, как двери приемной
распахнулись настежь и в комнату влетел коренастый, полный, невысокого роста
человек лет пятидесяти. Он промчался между низко кланяющимися посетителями.
У герцога были большие выпуклые голубые глаза. Под глазами мешочки, лицо
было желтое, усталое. За ним следовало человек двадцать офицеров и
чиновников. Они шли, звякая саблями и вертя во все стороны напудренными
париками.
Не успел герцог и его свита скрыться в кабинете, как оттуда вынырнул
беседовавший со мной дворянин и вызвал одного из посетителей. Аудиенция
началась.
- По-видимому, его светлость не в очень хорошем расположении духа, -
сказал фермер Браун. - Видели, как он шел-то, все время губы кусал.
- А мне он показался спокойным господином, - ответил я, - а если он и
взволновался,, увидав такую кучу посетителей, то тут удивительного ничего
нет. Извольте возиться с таким количеством народа. Тут сам Иов терпение
потеряет.
- Тише! Тише! - прошептал фермер, поднимая вверх указательный палец.
Из кабинета несся гневный и громовой голос герцога, а затем в приемную
выскочил маленький, худой человечек. Он как безумный помчался через приемную
к выходу.
- Это оружейник из Бристоля, - прошептал один из моих соседей, - должно
быть, цену заломил высокую, вот ему и нагорело от его светлости.
- Нет, тут другая история, - ответил кто-то, - этот оружейник вооружил
саблями отряд сэра Мармедюка Хайсона. А клинки-то оказались никуда не
годные. Из ножен саблю вынешь, а назад ее и не всунешь. Гнется клинок, и
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Приключения Михея Кларка 22 страница | | | Приключения Михея Кларка 24 страница |