|
Читайте также: |
Бюйзе и аристократическая внешность лорда Йорка.
- Если все молчат и не хотят высказать своего мнения, - воскликнул
фанатик Фергюсон, - то я буду говорить, руководимый внутренним голосом. Ибо
не работал разве я для сего святого дела? Не находился разве в пленении и не
претерпевал мучений от рук нечестивых, кои измождали тело мое, тогда как дух
рос и укреплялся? Меня жали и топтали, яко в точиле, и посмеивались надо
мной, и оплевывали меня.
- Мы знаем о ваших заслугах и мучениях, которые вы перенесли, доктор, -
сказал король, - но теперь мы рассуждаем о том, что нам делать.
- А разве не был слышан глас на востоке? - воскликнул Фергюсон. - Был
глас и плач великий слышен, плач о нарушенном ковенанте и о человечестве,
погрязшем в грехах. Откуда был сей плач? Чей был сей глас? То был глас
Роберта Фергюсона, который восстал против великих земли и не хотел
смириться.
- Ах, доктор-доктор! - нетерпеливо воскликнул король. - Говорите о деле
или дайте говорить другим.
- Я сейчас объясню все, ваше величество. Не слышали ли мы, что Арджиль
разбит? А почему он был разбит? Потому, что не имел достаточно сильной веры
в Промысел Божий. Он имел безумие отказаться от помощи чад света и пошел к
босоногим грешникам, которые исповедуют язычество и папизм. Если бы Арджиль
шел по пути Господа, он теперь не сидел бы скованный в темнице Эдинбурга и
не дожидался бы смерти от рук палача. Почему сей муж не препоясал чресл
своих и не пошел прямо вперед под знаменем света? Вместо сего он совался
туда и сюда и прятался наподобие двоедушного амалекитянина. Та же участь, а
может быть, и худшая постигнет нас, если мы не пойдем прямо вперед и не
водрузим наших знамен перед грешным городом Лондоном. Там мы должны свершить
дело Господа, отделить плевелы от пшеницы и предать их сожжению.
- Значит, говоря кратко, вы советуете нам идти вперед? - спросил
Монмауз.
- Да, ваше величество, мы должны идти вперед и готовиться стать
сосудами благодати. Всеми же силами нам надо воздержаться от осквернения
евангельского дела. Ибо разве не оскверняют своего дела люди, носящие одежды
сатаны?
Сказав это, Фергюсон злобно покосился на пестро одетых придворных, а
затем продолжал:
- Другие среди нас играют в карты, поют греховные песни, божатся и
ругаются. Все это делается в армии и производит великий соблазн среди Божьих
людей.
Пуритане, услышав эти слова Фергюсона, подняли одобрительный шум, а
придворные, насмешливо улыбаясь, стали переглядываться друг с другом.
Монмауз прошелся раза два по комнате, а затем опять обратился к совету:
- Вы, лорд Грей, солдат и опытный человек, - сказал он, - каково ваше
мнение? Стоять ли нам здесь или двигаться к Лондону?
- По моему скромному суждению, движение на Лондон грозит нам гибелью, -
ответил Грей.
Он говорил медленно, как все люди, не любящие говорить, не обдумав
предварительно своих слов.
- У Иакова Стюарта хорошая кавалерия, а у нас ее совсем нет, -
продолжал он, - здесь местность сильно пересеченная, есть кустарники и
заросли, и мы можем держаться, но что с нами случится посередине
Солсберийской равнины? Драгуны окружат нас, и мы станем стадом овец,
окруженным волками. И кроме того, с каждым новым шагом по направлению к
Лондону мы будем удаляться от нашей базы, от плодородной местности, которая
может кормить войско. Враг же, приближаясь к Лондону, все будет усиливаться.
Я полагаю, что нам лучше стоять здесь и ждать нападения. В Лондон мы можем
пойти только в том случае, если там возникнет сильное движение в нашу пользу
или же если где-нибудь вспыхнет сильное восстание.
- Вы рассуждаете хорошо и умно, лорд Грей, - ответил король, - но я
боюсь, что мы долго прождем этого сильного движения в нашу пользу. Нам
обещают многое, но исполнения этих обещаний я до сих пор не вижу. До сих пор
к нам не прибыл ни один член палаты общин. Из лордов тоже у нас, кроме Грея,
нет никого, но лорд Грей, подобно мне, был изгнанником. Ко мне не пришел ни
один барон, ни один граф. Только один баронет поднял за меня оружие. Где те
люди из Лондона, которых мне обещали прислать Данверс и Вильдман? Где добрые
ребята из Сити, которые, как меня увидят, только обо мне и вздыхают? Мне
говорили, что восстание охватит всю местность между Бервиком и Портлэндом,
и, однако, это оказалось ложью. Ни один человек, кроме этих добрых крестьян,
не двинулись с места. Меня обманули, обошли, поймали в мышеловку и ведут на
гибель!
И Монмауз снова зашагал по комнате, ломая руки и кусая губы. На минуту
он впал в отчаяние. Я заметил, что Бюйзе улыбнулся и шепнул что-то Саксону.
Наверное, он сказал, что у короля начался озноб.
Наконец король преодолел волнение и произнес:
- Скажите мне, полковник Бюйзе, согласны вы с мнением лорда Грея?
- Спросите у Саксона, ваше величество, - ответил немец, - я всегда
примечал, что на военных советах я всегда схожусь с его мнением.
- В таком случае мы обращаемся к вам, полковник Саксон, - сказал
Монмауз, - в совете имеется, как выяснилось, две партии. Одна стоит за
движение на Лондон, другая советует оставаться на месте. Голоса, как мне
кажется, разделились поровну. Ваш голос должен решить вопрос.
Все взоры устремились на нашего начальника. Его воинственная осанка и
уважение, оказанное ему полковником Бюйзе, привели к тому, что Саксон сразу
стал авторитетом. Саксон закрыл руками лицо и несколько секунд сидел молча.
Наконец он заговорил:
- Я выскажу свое мнение, ваше величество. Фивершам и Черчилль идут к
Солсбери с тремя тысячами пехоты. Кроме того, у них имеется восемьсот
человек Голубой гвардии и два или три драгунских полка. Стало быть, лорд
Грей прав, говоря, что нам придется принять сражение в Солсберийской долине.
Наша пехота вооружена кое-как и едва ли устоит против их конницы. Доктор
Фергюсон, конечно, прав, мудро говоря, что все возможно для Бога и что мы
только пылинки в его руках, но Бог нам дал и разум для того, чтобы мы могли
избирать лучшие пути, и если мы будем пренебрегать этим даром Божием, то
можем поплатиться за наше безумие.
Фергюсон презрительно засмеялся и начал вслух читать молитву, но очень
многие из пуритан одобрительно закивали головами. Рассуждение Саксона им
понравилось.
- С другой стороны, государь, - продолжал Саксон, - мне кажется, что
оставаться здесь совершенно невозможно. Если армия будет стоять неподвижно,
не нанося ударов врагу, все друзья вашего величества придут в уныние.
Крестьяне разбегутся, соскучившись по женам и детям. А вы сами знаете, как
заразительны подобные примеры. Удержать мы наших солдат можем, только дав им
дело, а то беда будет. Мне приходилось видеть, как очень большие армии
таяли, словно глыба снега на солнце. А когда люди разбегутся, их уже не
соберешь. Чм не нужно давать свободного времени. Надо их обучать, надо их
гонять с места на место и всячески упражнять их. Надо работать над
солдатами, надо преподавать им. Пусть они повинуются Богу и своим
полковникам. На спокойных городских квартирах им делать нечего. Они должны
быть в походе. Наше дело не может считаться оконченным, пока мы не войдем в
Лондон. Лондон - это конечная наша цель, но к нему ведут многие пути. Вы,
государь, как я слышал, имеете многих друзей в Бристоле и в средних
местностях. Если вы мне позволите дать совет, я посоветую двинуться именно в
этом направлении. С каждым днем наши силы будут увеличиваться, а качество
войск будет улучшаться, и сверх всего прочего, армия будет себя чувствовать
занятой делами. Если мы возьмем Бристоль - я слышал, что он неважно
укреплен, - мы захватим тем самым власть на море и получим прекрасную базу
для дальнейших операций. Если дела будут идти как следует, мы двинемся на
Лондон через Глочестер и Вор-честер. Прежде же всего, я полагаю, что надо
назначить однодневный пост и общее моление. Будем просить Бога, чтобы Он
благословил наше дело.
Речь Саксона, в которой были искусно скомбинированы светская мудрость и
религиозное рвение, заслужила одобрение всего совета. Особенно же понравился
совет Саксона королю Монмаузу. Он мгновенно развеселился. Уныния как не
бывало.
- Право, полковник, вы разъяснили решительно все, - воскликнул он, -
если мы укрепимся на западе и посеем недовольство в других частях страны, то
дядя не будет в состоянии им сопротивляться. Если он захочет напасть на нас,
то ему придется стягивать войска отовсюду - с севера, востока и юга. А это
невозможно. Право, мы отлично можем добраться до Лондона через Бристоль.
- Я тоже считаю совет полковника очень полезным, - произнес лорд Грей,
- но мне хотелось бы спросить у полковника Саксона, на каком основании он
утверждает, что к Солсбери двигаются Фивершам и Черчилль с тремя тысячами
пехоты и несколькими полками конницы?
- Я это узнал от одного офицера Голубой гвардии, с которым беседовал в
Солсбери, - ответил Саксон, - он был со мной откровенен, потому что счел
меня служащим герцога Бофорта. Что же касается коннице;, то один ее отряд
преследовал нас в Солсберийской долине при помощи ищеек. Другой отряд напал
на нас в двадцати милях от Таунтона и потерял при нападении корнета и
двадцать солдат.
- Я слышал об этой стычке, - заметил король, - вы сражались очень
храбро. Но раз эти неприятельские войска находятся в таком близком
расстоянии от нас, то, стало быть, у нас нет времени для приготовлений, на
необходимость которых указал полковник Саксон.
- Их пехота раньше недели до нас не доберется, - ответил мэр, - а за
это время мы успеем взять Бристоль.
- Ну, об этом можно еще спорить, - возразил законник Вэд. - Ваше
величество изволили сказать правду. То обстоятельство, что лишь немногие
дворяне и члены палаты общин перешли на нашу сторону, сильно повредило
нашему делу. Происходит же это потому, что все ждут чего-то. Пускай,
дескать, сперва мой сосед примкнет к восстанию, а за соседом и я пойду. Если
бы нам удалось переманить хотя бы двух дворян, остальные пошли бы за ними.
Но в этом-то и вопрос. Спрашивается, как нам привлечь какого-нибудь герцога
к нашему делу?
Монмауз уныло покачал головой и воскликнул:
- В этом-то и вопрос!
- А я думаю, что это можно сделать, - продолжал либеральный адвокат, -
мы ограничиваемся тем, что рассылаем прокламации, но золотые рыбки на эту
приманку не идут. Это - рыба хитрая, и ее надо ловить совсем особенным
способом. Я предлагаю каждого из этих аристократов приглашать лично, посылая
им письма или устные приказы. Ваше величество должны повелеть им явится в
лагерь. Ослушники будут повинны в государственной измене.
Король засмеялся и воскликнул:
- В вас заговорил законник, но вы забыли сообщить нам, каким способом
мы вручим наши послания этим нашим небрегущим о своих обязанностях
верноподданным?
Вэд пропустил мимо ушей возражение Монмауза и сказал:
- Вот, например, хотя бы герцог Бофорт. Он состоит президентом Уэльса и
наместником в четырех английских графствах. Это известно вашему величеству.
Влияние Бо-форта распространяется на весь запад. В его конюшнях в Бадминтоне
стоят две сотни лошадей, да кроме того, у него насчитывается до тысячи
пехотинцев, которых он содержит на свой счет. Почему бы нам не обратить
нашего особого внимания на Бофорта? Его поддержка была бы нам очень важна,
тем более что мы собираемся идти по направлению к Бристолю.
- Увы, это невозможно! - угрюмо ответил Монмауз. - До нас дошли слухи,
что герцог Генри Бофорт уже вооружается, готовясь сопротивляться нам, своему
законному государю.
- Это верно, государь, но почем знать, может быть, нам удастся склонить
его на нашу сторону и он приготовленные против нас силы обратит против
нашего врага? Ведь он протестант и, кроме того, сочувствует, по слухам,
вигам. Почему бы не послать ему весточку? Польстите его гордости, напомните
ему о благочестии и вере. Одновременно ласкайте и угрожайте ему. Почем
знать? Может быть, он недоволен Иаковом Стюартом и уже готов от него
отречься...
- Ваш совет хорош, Вэд, - произнес лорд Грей, - но его величество
король сделал вам совершенно основательное замечание. Если герцог захочет
заявить о своей преданности Иакову Стюарту, наш посланец будет им повешен на
одном из дубов Бадминтона. Где мы найдем такого хитреца, который бы решился
исполнить такое поручение? Посылать кого-нибудь из начальников? Но у нас
слишком мало людей, чтобы можно было ими швыряться.
- Верно! Верно! - согласился король. - Лучше совсем не затевать такого
дела, чем выполнить его плохо; кроме того, Бофорт может счесть наш шаг за
интригу. Он подумает, что мы хотим не переманить его на свою сторону, а
скомпрометировать его в глазах Стюарта. Но что это значит? Великан, стоящий
у двери, подает нам какие-то знаки.
- Я просил бы разрешения вашего величества сказать несколько слов, -
сказал я.
- С удовольствием выслушаем вас, капитан, - с насмешливой любезностью
ответил король, - если ваш ум хоть мало-мальски соответствует вашему росту,
то вы можете дать нам очень драгоценный совет.
- В таком случае я покорнейше прошу ваше величество поручить это дело
мне. Я поеду вашим посланцем к герцогу. Мой отец приказал мне служить этому
делу, не щадя ничего, даже жизни. Если, по мнению почтенного совета, герцог
может перейти на сторону нашего дела, то я готов ручаться, что ваше
послание, государь, будет ему доставлено.
- Да, лучше этого посланца и не придумаешь. Это хладнокровный и
мужественный человек! - воскликнул Саксон.
- В таком случае, молодой сэр, мы принимаем ваше верноподданническое и
великодушное предложение, - ответил Монмауз. - Согласны ли вы, господа?
Весь совет изъявил свое согласие.
- Приготовьте в таком случае письмо, Вэд. Предложите ему денежную
награду, старшинство между герцогами и пожизненное президенство в Уэльсе.
Одним словом, предлагайте Бофорту все, что хотите, только бы поколебать его.
В случае же ослушания грозите ему ссылкой, лишением имущества и лишением
дворянских прав. И кроме того, вот что: пришлите ему копию с документа,
приготовленного Ван-Бруновом, в котором свидетельствуется, что мать моя
состояла в законном браке с Карлом. Все это должно быть готово завтра на
рассвете, посланец пусть отправляется немедля.
- Все будет готово, ваше величество, - ответил Вэд.
- Значит, мы переговорили обо всем, - продолжал Монмауз, - можете,
господа, возвращаться к своим делам. Если случится что-нибудь новое, я
созову вас снова на совещание. С разрешения сэра Стефена Таймвеля мы пока
останемся здесь. Надо дать людям отдохнуть и набрать новых солдат. А затем
мы направимся к Бристолю и поглядим, что нас ждет на севере Англии. Все
будет хорошо, если Бофорт перейдет на нашу сторону. До свидания, мои добрые
друзья. Мне незачем напоминать вам о том, что вы должны служить верой и
правдой и добросовестно выполнять свои обязанности.
При последних словах короля члены совета встали и, откланявшись, стали
один за другим покидать дворец. Несколько человек столпились около меня и
засыпали меня наставлениями и советами относительно предстоящего мне
путешествия.
- Бофорт - человек гордый и надменный, - говорил один, - держитесь с
ним как можно почтительнее, а то он вас и слушать не станет. Бофорт способен
даже подвергнуть вас немедленному наказанию плетьми.
- Ну нет! - воскликнул другой. - Правда, герцог горяч, но он уважает
людей прямых и бесстрашных. Говорите с ним смело и прямо, и вы добьетесь
всего.
- Нет, - произнес стоящий около меня пуританин, - все это неправда.
Говорите Бофорту то, что вам Бог внушит. Ведь вы явитесь к нему посланником
самого Бога.
- А я бы посоветовал вот что сделать, - сказал Бюй-зе, - заманите
герцога под каким-нибудь предлогом в укромное местечко, а там посадите его
на круп лошади и везите сюда.
- Да оставьте вы молодого, человека в покое! - воскликнул Саксон. - У
него здравого смысла не менее, чем у вас. Он сумеет разобраться в этом деле.
Эй, Кларк, пора, пойдемте-ка в наш полк.
Мы вышли из дворца и начали протискиваться через толпу крестьян и
солдат.
- Мне очень жаль терять вас, - сказал мне Саксон, - ваши солдаты тоже
будут скучать по вас. Пока вашу роту я поручу Локарби. Если все сойдет
хорошо, вы вернетесь через три или четыре дня. Нечего, конечно, объяснять
вам, что вы взялись за очень опасное дело. Если герцогу захочется доказать
свою преданность королю, он жестоко с вами расправится. В качестве
наместника, и притом в военное время, он имеет право вас казнить без суда. Я
от многих слышал, что Бофорт очень крутой человек. С другой стороны, если вы
удачно исполните миссию, вы тем самым спасете дело Монмауза и положите
основу собственной карьере. А Монмауза надо спасать, ей-Богу, надо! Армия у
него - чистая рвань. Такой дряни я никогда не видывал. Бюйзе уверяет,.будто
солдаты хорошо дрались во время этой стычки при Аксминстере, но и он
согласен, что несколько пушечных выстрелов разгонят эту толпу в мгновение
ока. У вас не будет никакого поручения?
- Никакого. Передайте, в случае чего, поклон матери, - ответил я.
- Знайте, что в случае, если с вами произойдет что-либо нехорошее, я
постараюсь свести счеты с его светлостью герцогом Бофортом. Первый дворянин
его, попавший в мои руки, будет вздернут выше библейского Амана. А теперь
идите-ка к себе и ложитесь спать. Вам нужно выспаться хорошенько. Ведь вы
отправитесь в дорогу на рассвете, вместе с петухами.
Глава XXII
ВЕСТИ ИЗ ХЭВАНТА
Я отдал распоряжение, чтобы Ковенанта оседлали на рассвете, и
отправился в свою комнату, собираясь лечь спать. Вдруг сэр Гервасий, спавший
в одном со мной помещении, вбежал в комнату. Он танцевал и махал над головой
пачкой писем.
- Угадывайте с трех раз, Кларк! - воскликнул он. - Скажите, что вам
хотелось бы всего более получить?
- Письмо из Хэванта, - ответил я быстро.
- Верно! - сказал сэр Гервасий, бросая мне письма- - Их три, и ни один
адрес не написан женским почерком. Утопите меня, если я понимаю, чем вы
занимались в течение всей вашей жизни. Может ли веселая юность отказаться от
женщин и искристого вина? Однако вы так обрадовались письмам, что даже не
заметили происшедшей во мне перемены?
Я взглянул на сэра Гервасия и ахнул.
- Откуда вы все это достали? - спросил я удивленно. Он был одет в
красивый темно-красный костюм с золотыми пуговицами и галунами. На ногах
красовались шелковые чулки и башмаки из испанской кожи с розовыми бантиками.
Сэр Гервасий потер руки и, с удовольствием оглядев себя, ответил:
- Костюм этот скорее придворный, чем боевой. Кроме того, мне доставлено
известное количество оранжевой воды, некоторые другие туалетные вещи и два
новых парика, завитых на придворный манер. Кроме того, мне доставили фунт
лучшего нюхательного табаку, прямо из магазина с черным арапом на вывеске.
Это самый модный в Лондоне магазин. Наконец, мне прислали коробку пудры
Крепиньи, мою муфту на лисьем меху и другие необходимые вещи. Но, кажется, я
вам мешаю читать?
- Нет, я пробежал письмо и вижу, что у нас дома все благополучно, -
ответил я, - скажите, однако, как вам удалось получить все эти вещи?
- А сегодня приехали из Петерефайльда несколько всадников; они и
привезли все это. Что же касается ящика с туалетными принадлежностями, то он
был отправлен одним моим приятелем из Лондона в Бристоль, куда я было
собирался ехать. Но, к счастью, эта посылка не добралась до Бристоля, а из
брутонской гостиницы направлена сюда. За это я должен благодарить нашу общую
знакомую, хозяйку гостиницы! Да, Кларк, это великолепное правило не забывать
пожаловать трактирщицу. Содержательницы гостиниц всегда стараются заплатить
добром за добро. Пустяки это, конечно, но ведь вся жизнь состоит из
пустяков. У меня очень мало принципов, - в этом сознаюсь охотно, - но есть у
меня два принципа, от которых я никогда не отступал. Во-первых, я ношу
всегда в кармане штопор, а во-вторых, никогда не забываю поцеловать хозяйку
гостиницы.
- Да, это верно! - ответил я, смеясь. - Я могу удостоверить, что вы
всегда в точности исполняете эти два правила.
Сэр Гервасий присел на край кровати и вытащил из кармана ворох бумаги.
- Я ведь тоже получил письма. Вот, например, одно подписано: "Твоя
убитая горем Араминта". Гм-гм! Девочка еще не знает, что я разорен, а когда
она узнает об этом, то мигом воскреснет и ее горя как не бывало. А это что?
Эге, лорд Дорчестер предлагает выпустить своего молодого петуха на моего
Юлия и предлагает пари на сто гиней. Ну, мне некогда заниматься этими
пустяками. Я поставил все, что имею, на селезня, называемого Монмаузом. А
вот другой приятель зовет меня охотиться на оленей в Эппинг. Ха-ха-ха! Да
если меня не убьют в сражении, я сам скоро превращусь в оленя. Только вместо
собак за мною будут гоняться королевские чиновники. А вот и кислое письмо от
портного. Бедняге придется примириться с мыслью о безнадежности моего долга.
Примириться с этим ему, впрочем, вовсе нетрудно, он выбрал у меня денег
втрое больше, чем следовало. Это что? Маленький Дик Чичестер предлагает мне
взаймы три тысячи гиней. Нет, маленький Дик, это неподходящее предложение.
Дворяне не должны жить за счет своих друзей. Тем не менее я глубоко
благодарен за предложение. Ну, еще что? Пис,ьмо от мистрис Боттерворз. Боже
мой, что это такое? Ни копейки денег в течение трех недель! Опись имущества!
Нет, это очень-очень скверно.
- В чем дело? - спросил я, поднимая глаза на товарища.
Бледное лицо баронета покрылось румянцем. Он гневно шагал взад и вперед
по комнате, комкая письмо.
- Это стыд, это позор, Кларк! - воскликнул он. - Черт возьми, надо
сейчас же послать ей мои часы. Они - работы Томпиона и куплены в лучшем
магазине "Трех корон" близ собора св. Павла. Я за них заплатил сто гиней. На
эти деньги она проживет три месяца. А за эту подлость Мортимер мне ответит.
Я буду с ним драться на дуэли. Я шпагой ему докажу, что он негодяй.
- Я первый раз вижу, как вы сердитесь, - сказал я. Сэр Гервасий
перестал хмуриться и, рассмеявшись, ответил:
- Нет, я не сержусь. Вы знаете, люди, жившие со мною долгие годы,
говорили, что у меня ангельский характер, но такая история может возмутить
кого угодно. Сэр Эдвард Мортимер, Кларк, брат моей матери и, стало быть,
приходится мне дядей, но он гораздо моложе матери, и разница в возрасте
между нами небольшая. Это чистенький, аккуратный человек со сладеньким
голоском и вкрадчивыми манерами. В жизни ему, разумеется, везет, и состояние
его быстро увеличивается. В старину мне приходилось несколько раз ссужать
его деньгами, но он очень скоро стал богаче меня. Да оно и понятно. Все, что
он наживал, у него сохранялось, а я все свое состояние пустил по ветру; от
него ничего не осталось. Когда наконец наступил окончательный крах, Мортимер
дал мне взаймы сумму, достаточную для того, чтобы я мог добраться до
Виргинии. Знаете, почему он оказался таким великодушным, Кларк? Видите ли,
тут имеется в виду наследство. Это состояние могло перейти и ко мне. Но
Мортимеру эта перспектива не нравится, и в то же время ему хорошо известно,
что виргинские краснокожие отлично умеют снимать скальпы. Кроме того, там
климат отвратительный, и свирепствуют лихорадки. Не качайте, пожалуйста,
головой, Кларк. Вы воспитались в милой деревенской простоте и не знаете
подлостей большого света.
- Не нужно объяснять действий ближних дурными соображениями, - ответил
я, - вот другое дело, если бы вы знали наверное, что у вашего родственника
был злой умысел.
У сэра Гервасия опять потемнело лицо, и он ответил:
- К сожалению, этот злой умысел можно теперь считать доказанным. Я вам
уже сказал, что оказывал Мортимеру денежные одолжения. Я не напоминал о них,
разумеется, но он сам должен был о них помнить, Эта мистрис Боттерворз - моя
старая кормилица. Помогать ей считалось в нашей семье первым долгом. Мне
самая мысль отом, что она может пострадать от моего разорения, казалась
невыносимой. Получала она от меня приблизительно по гинее в неделю, и это
спасло ее от голодной смерти. Вот я и обратился с просьбой к Мортимеру. Во
имя нашей старой дружбы я просил его не оставлять кормилицу и выдавать ей
прежнюю ничтожную сумму. Я обещал ему, в случае, если разбогатею, заплатить
все расходы. Подлец торжественно подал мне руку и поклялся, что исполнит мою
просьбу. Что за подлое существо человек, дорогой Кларк! Богатый человек
пожалел жалких грошей, нарушил слово и оставил бедную старуху умирать
голодной смертью. Но он мне за это ответит. Он воображает, что я уже плыву
по Атлантическому океану, и не ждет меня. Если мне только удастся во главе
своих молодцов войти в Лондон, я уже пошевелю, как следует, этого
сладкогласого святошу. А пока что надо послать тетке Боттерворз мои часы, я
буду угадывать время по солнцу. Благослови Бог добрую старуху! Она меня
всегда любила; но скажите, Кларк, что вам пишут с родины? Читая письма, вы
то хмурились, то улыбались, и ваше лицо мне напоминало апрельскую погоду.
- Одно письмо я получил от отца, - ответил я, - в нем есть приписки от
матушки. Второе письмо от моего старого приятеля Захарии Пальмера. Это наш
деревенский плотник. Наконец, мне написал еще один человек, которого я люблю
и уважаю. Это Соломон Спрент, отставной моряк.
- Редкое трио корреспондентов, мне очень хотелось бы познакомиться с
вашим отцом, Кларк. Он, должно быть, крепок и непоколебим, как старый
британский дуб. Я вот сказал вам, что вы мало знаете жизнь, может быть, я
ошибся. В своей деревне вы наблюдали человечество без всяких прикрас и,
стало быть, могли найти и доброе начало в человеческой природе. Но, как не
приукрашивай себя человек, зла, живущего в нем, он все равно не скроет.
Конечно, ваши плотник и моряк не умеют притворяться. Они кажутся тем, что
они на самом деле из себя представляют. Вот мои придворные друзья - совсем
другое дело. Они сотканы из притворства. С таким господином можешь прожить
целый век и не узнать, кто он такой. А если вы и станете изучать такого
человека с успехом, то скоро раскаетесь в своей любознательности. Черт
возьми! Кажется, я становлюсь философом. Впрочем, философия - это любимое
убежище разоренных людей. Дайте мне бочку, я положу ее на Ковент-гарденской
площади и сделаюсь лондонским Диогеном. Я уже более никогда не разбогатею,
Михей! Как это говорится в старой песне:
Ты беден и не бойся ничего.
Удачи ведь напрасно добиваться.
Несчастьями не может огорчаться
Тот. кто лишен всего.
Ты нищ и на судьбу сердит.
Умен будь - перестанешь раздражаться.
Не может тот падения бояться.
Кто на земле лежит.
Право, Кларк, эту надпись не мешало бы сделать на всех богадельнях и
тому подобных учреждениях.
Сэр Гервасий говорил очень громко. Я нашел нужным его остановить.
- Потише, вы разбудите сэра Стефена.
- Не бойтесь, не разбужу. Он еще не спит. Когда я шел сюда, он и его
ученики упражнялись в зале на саблях. На старика прямо смотреть приятно, как
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Приключения Михея Кларка 19 страница | | | Приключения Михея Кларка 21 страница |