Глава пятнадцатая. Адрес, как вскоре выяснилось, принадлежал банку, находившемуся в Тарзана.

Адрес, как вскоре выяснилось, принадлежал банку, находившемуся в Тарзана.

– Как давно мистер Геруша арендует у вас клиентский сейф? – спросила Глория.

Менеджер банка, Эд Хикс, ответить на этот вопрос с ходу не смог.

– Честно говоря, я его не помню, – признался он.

Хикс был мужчиной бледным и веснушчатым, заточенным в офисе, очень похожем на многие из тех, в каких ей довелось побывать: не в меру изумрудный ковер, настольные часы с якобы бронзовыми стрелками, настенный календарь с видами пляжей.

– Вам известно, что он здесь держит?

– Простите, – сказал Хикс. – Рассказывать об этом я не имею права. Уверен, вы понимаете почему, – даже при нынешних обстоятельствах я не могу показать вам содержимое его сейфа, если, конечно, вы не предъявите мне какое-нибудь официальное требование либо решение суда.

– Но хотя бы как мне связаться с мистером Геруша, вы объяснить можете? – спросила она. – Пожалуйста.

– Простите, но…

– Мне необходимо увериться, что мистер Геруша получит то, что ему причитается, – сказала Глория. – Его может ожидать очень значительное наследство. Один связанный с ним человек мог оставить ему… согласитесь, что мистеру Геруша следует знать об этом.

Хикс вздохнул:

– Не сомневаюсь, однако…

– Может быть, я могла бы оставить ему записку, а вы ее передали бы, а?

– Гарантий того, что он ее получит, нет, – сказал Хикс. – Я не уверен, что он вообще появляется здесь. Я, во всяком случае, ни разу его не видел.

– Я всего лишь хочу отправить ему письмо, – настаивала Глория. – Если он не ответит, я его больше беспокоить не стану. И откуда у меня адрес, тоже ему не скажу.

– Мисс…

– Послушайте, я же не собираюсь продавать этот адрес кому-то, или бомбить мистера Геруша бланками почтовых заказов, или еще что-нибудь. Я хочу сделать доброе дело. – Она улыбнулась. – Я ему даже письмо посылать не стану. Пошлю мою визитную карточку.

Хикс, помолчав, сказал:

– Почтовый адрес.

– Спасибо.

– Но и не более того. Я серьезно.

– А мне больше ничего и не нужно. Спасибо. Огромное, огромное спасибо.

Он сложил пальцы домиком, словно стараясь принять окончательное решение. И, подумав, сказал:

– Ну хорошо.

И застучал по клавишам компьютера.

– Венис, номер один, один…

– Пять, ноль, семь, – закончила за него Глория. – ЛА, девять, ноль, ноль, три, четыре. Так?

– Так, – ответил Хикс.

– Почтовое отделение в Калвер-Сити. Я к вам оттуда и приехала.

– Хм, – удивился Хикс. – Как странно.

Он откинулся на спинку своего кресла, словно желая убраться подальше от компьютера, пока тот не проделал чего-то еще более странного. Не выставил, скажем, из экрана водяной пистолет и не пустил в него струю.

– Одно я вам сказать могу, – произнес он. – Мистер Геруша арендует у нас клиентский сейф больше двадцати лет. Раньше он находился в другом отделении банка, а когда его закрыли, сейф переместился сюда. Но помимо этого, не знаю, что еще вам…

И, помолчав, добавил:

– Сожалею, что не смог сделать для вас большего.

Глория поблагодарила его и сказала, что они, возможно, еще увидятся.

ФИНАНСОВЫЙ УПРАВЛЯЮЩИЙ «Маль-Вёрдхэм Секьюритиз» сказал ей, что лично Джозефа Чарльза Геруша он не знает. Они обменивались письмами, которые содержали лишь платежные поручения и инструкции по управлению вкладом. Глория попыталась вытянуть из него что-нибудь сверх этого, однако он твердил, что даже если бы у него и имелись какие-либо сведения, раскрытие их было бы разглашением тайны личности.

Глория вооружилась списком использованных Эроном Фоксом источников и приступила к собственному частному расследованию. Ей удалось отыскать пару мистеров Геруша, ни один из которых не знал ни Джозефа, ни Чарльза. Один найденный через Интернет Дж. Геруша оказался отставным флотским офицером по имени Джек, жившим в Тарзана и понятия не имевшим, о ком она, к чертям, говорит, но с большим удовольствием отделавшим на все корки – изъясняясь на скудном, да к тому же и искалеченном сильным акцентом английском, – правительство, которое урезало его былые льготы, и как, к чертям, прикажете жить ветерану, или они думают, что он потерял на Мидуэе палец от нечего делать, и потому обходятся с ним как с пустым местом, вот именно, да, как с пустым местом…

– Спасибо, что уделили мне время, – сказала Глория и положила трубку.

Она принялась обзванивать больницы. И те тоже отвечали ей коротко и отрицательно. Эйфория, вызванная находкой нового следа, начала выдыхаться.

В конце концов она позвонила в Управление коронера.

– С чем связан ваш вопрос?

– Я… его жена, – ответила Глория. – Разыскиваю его уже… довольно давно.

Молчание, позвякивание ключей.

Затем: о да, есть у нас такой.

Глория, метнувшаяся поперек кровати, чтобы схватить ручку, сшибла на пол чашу с попкорном.

– Когда его доставили? – спросила она.

Телефонистка назвала дату. Глория записала ее, сказала спасибо и подняла листок с датой перед собой, вглядываясь в него, точно в зверька, которого ей надлежало препарировать.

Джозеф Чарльз Геруша скончался за неделю до исчезновения Карла.

РЕДЖИ ПРИШЛОСЬ ДОЛГО УЛАМЫВАТЬ, но в конечном счете он согласился позвонить в пару мест и замолвить за нее словечко. Выяснилось к тому же, что он друг-приятель заместителя коронера, Джерома Вюрлицера.

– Ты мне должна, – сказал Реджи. – В который раз.

Глория съехала со скоростной магистрали не там, где следовало, – в итоге ей пришлось покружить по Восточному Лос-Анджелесу, прежде чем она добралась до больницы округа – Медцентра окружного суда. Площадь перед ним украшали каменные сферы, придававшие ей сходство с доской для китайских шашек, на которой осталась не законченная богами партия. На одной из сфер неуютно сидела женщина, поглядывая одним глазом на неугомонное трехлетнее дитя, а другим на далекое окно. Интересно, подумала Глория, какова цель ее бдения?

У больницы толпились на тротуаре осоловелые пациенты, привлеченные тележкой, с которой бойко велась торговля кофе и жирными панини. Мужчины, женщины, несколько умученных до бесполости больных. Лица у всех были горестно разочарованные – как будто их заставили запить горсть слабительных таблеток коктейлем «Мартини», в котором джин был заменен жидкостью для прочистки сточных труб. Сложись все иначе, подумала Глория, глядишь, и мне пришлось бы пройти через такие же, как у них, испытания. И слава богу, сказала она себе, что не пришлось. Посмотри на них: глаза, как нефтяные скважины, кожа, как загустевший клей. Считай, что тебе повезло.

Глория заставила себя несколько раз мысленно повторить эту фразу, не веря в нее до конца, но надеясь, что так она укоренится в ее сознании.

Офис коронера находился в желтовато-коричневом здании, стоявшем за широкой полосой горячего асфальта. «Додж» Глории медленно ехал мимо рядов черно-белых автомобилей Управления шерифа, устрашающих, поблескивавших, как обсидиан, лимузинов. Направляясь к двери, она прорезала торнадо мошкары, миновала патрульщика – в шлеме с опущенным щитком. Он покивал ей, совершенно как Дарт Вейдер.

Она ожидала увидеть гулкие залы и покрытых отвратительными шрамами карликов славянской национальности, спешащих куда-то, дабы забрать там мозги или еще что-либо потребовавшееся главному из здешних обезумелых ученых. Ничего подобного. Шумное правительственное учреждение, вроде Отдела транспортных средств, минус аура близящегося сумасшествия.

Плюс запах.

Он ощущался уже в вестибюле. Запах гниющей плоти.

Расписываясь в регистрационном журнале, Глория старалась дышать через рот. Сидевшая в регистратуре медицинская сестра сказала ей:

– Мы очень не рекомендуем нашим гостям смотреть на трупы.

– Я знаю, – ответила Глория. – Спасибо, но я все же рискну.

– Вы можете провести опознание по фотографии.

– Мой психиатр считает, что мне необходим непосредственный контакт с трупом.

Сестра пожала плечами:

– Дело ваше.

Вюрлицер отсутствовал, однако оставил указания своему помощнику и тот ожидал ее. Ей сказали, что она должна пройти в дверь с табличкой СКЛЕП и спуститься вниз. Смрад возрастал на лестнице по экспоненте, Глории пришлось держаться за перила и останавливаться через каждые несколько ступенек, чтобы свыкнуться с ним и прокашляться. Уже в самом низу она услышала голос:

хавай пидор что найдешь не еби мне больше нервы я б таких как ты травила тухлой пидорской консервой

Глория открыла дверь, найденную ею в укромном углу «склепа». Молодой человек в смахивавших на пышки наушниках протирал, стоя вполоборота к ней, пол. Вернее, приплясывал, держа в руках швабру, в слышном только ему ритме.

– Я тебя зарежу ниггер слушай что я говорю повторяй за мною пидор Ди-Оу-Эй! ^[45] – прокричал он и выбросил вверх сжатый кулак.

Глория помахала ему ладошкой.

– О…

Одним движением он сорвал и марлевую повязку с лица, и наушники с головы.

– Привет, – обморочно поздоровалась она. – Глория Мендес.

– Извините. – Молодой человек понурился. Перемена с ним случилась разительная – от перепляса к строжайшему приличию, – Глории пришлось даже подавить смешок.

Табличка на его груди сообщала: ИРВИН УИЛЬЯМС, ПОМОЩНИК КОРОНЕРА. Совсем молодой, года двадцать три, двадцать четыре. Белый, с тонкой, как бритва, козлиной бородкой, придававшей его лицу вид карандашного наброска.

– Я друг детектива Реджи Солта, – сказала Глория.

Он кивнул, еще раз извинился.

– Джерри говорил, что вы придете.

– Простите, что помешала.

Молодой человек очень старался не смотреть ей в глаза и пунцовел:

– Да нет, я… извините… пожалуйста… э-э… прошу вас, нам туда.

Он провел ее по длинному коридору, в котором толклись полицейские, беседовавшие, прижимая к носам платки, с медэкспертами. Глория пожалела, что не взяла с собой платка: невероятно, но запах стал еще хуже. Затем ее поразило новое зрелище: столы с лежавшими на них трупами. Трупов было многое множество, наполовину вскрытых, затиснутых в углы, перегораживавших двери аварийных выходов. Завернутых, будто ковры, в прозрачный пластик, завязанный с обоих концов толстым белым шпагатом. Глории начинало казаться, что она ненароком забрела на адскую колбасную фабрику.

И запах.

Ирвину, который привел ее в комнату, тесную от больничных шкафчиков и картонных коробок с резиновыми перчатками, запах, похоже, нисколько не досаждал. Наблюдая за ним, рывшимся в просвечивавших, отпечатанных под копирку документах – анализы крови, рентгеновские снимки, отчеты токсиколога, фотографии мест преступлений, – она поняла, что ошиблась: не такой уж он и белый. Какая-то смесь – и с неясными пропорциями – нескольких рас. Она читала где-то, что при определенном уровне смешанных браков слово «раса» утрачивает осмысленное значение. Однако ее опыт говорил о прямо противоположном. Глядя на Ирвина, Глория понимала, что какая бы долгая семейная хроника ни была закодирована в его генах, он предпочел быть чернокожим.

– Вы, наверное, хотите стать рэпером? – спросила она. Ей нужно было, чтобы Ирвин расслабился, – он все еще смотрел куда угодно, только не на нее, и то и дело взволнованно облизывал губы.

Ирвин усмехнулся, покивал.

– А сценический псевдоним у вас есть? – не отступала она.

Он вгляделся в ее лицо, пожевал губами и сказал:

– Ладно. Смотрите.

И закатал рукав. Верхнюю половину руки обвивала татуировка: цепочка черепов. Над нею полукругом:

D.O.A.

– Я не такой уж и знаток, – сказала Глория. – Но мне нравится.

Он ответил ей благодарной улыбкой:

– Хотите узнать, чем я занимался, когда вы пришли? Это фристайл.

– Фристайл?

– Импровизация, – пояснил он.

– Впечатляет, – сказала Глория.

– Если вам правда понравилось, послушайте мое демо. – Ирвин поднял перед собой папку: – Вот он, наш джентльмен.

Он открыл папку, прищурился, читая первую страницу.

– Мистер Iepyina. Сдается мне, мэм, я этого персонажа помню. Он уже долгое время лежит в холодильнике. Прибыл без документов, только с копией свидетельства о рождении. – Ирвин пожал плечами. – Я запомнил его, потому что это очень – ну, вы понимаете. Необычно. Или – странно, понимаете?

Качество копии было никудышное, имена родителей в ней стерлись. Глория смогла понять лишь, что выдано свидетельство было в округе Сан-Диего 17 декабря 1946 года.

Ирвин протянул ей халат и перчатки:

– Он где-то здесь.

И они отправились на поиски трупа. Ирвин то и дело останавливался, заглядывал в карточку, которую прихватил из папки Iepyina, время от времени вскрывал наполненный гнилью мешок и говорил: «Не то». Он словно товар на витрине выбирал. Наблюдая за ним, Глория гадала, сколько же людей могло затеряться здесь. Она понимала, что рано или поздно наступает момент, когда свободного места больше не остается и самых старых жильцов приходится изгонять. Наверное, для немногих неудачников это хранилище было местом успокоения – наполовину временным, – которого они лишались, когда чья-то скука или вспышка учрежденческого невроза привлекала к ним, забытым по недосмотру, чье-либо внимание.

Пока продолжались поиски, запах стал казаться ей не таким уж и нестерпимым. Глория начала даже испытывать определенную гордость. Оказывается, она способна переваривать жуть в количествах гораздо больших, чем те, что могла предложить ей медицинская школа.

Мешок, содержавший Джозефа Геруша, оказался затиснутым в немыслимо узкую каморку, находившуюся на периферии их поисков. Ирвин произнес короткую речь о том, чего ей следует ожидать, о том, как это тяжело – увидеть любимого человека в таком состоянии, о некоторых распространенных реакциях на это зрелище и так далее.

– Ну хорошо, – торжественно произнес он, разрезая шпагат. – Приступим.

Впоследствии, вспоминая этот день, Глория поняла, что сильнее всего поразила ее в трупе Джозефа Геруша покрывавшая его плесень: заиндевевший, зеленый с белым пушок, которым порос серый ландшафт плоти. Геруша сильно походил на индейку, провалявшуюся забытой после Дня благодарения восемь недель на каком-нибудь холме. Живой, он был человеком не крупным, а постфактум еще и сократился в размерах. Все тело Джозефа Геруша претерпело усадку, от которой лицо его обрело выражение задумчивости, некой неизъяснимой мудрости, приберегаемой Природой для мертвецов.

Впрочем, первым, что она подумала тогда, было: что?

– Вы хорошо себя чувствуете, мэм? – Ирвин взял ее под локоть, положил другую ладонь ей на спину.

– Все в порядке. – Она повернулась к молодому человеку: – От чего он умер?

Ирвин заглянул в карточку.

– Официально? От печеночной недостаточности. Но если честно, от того, что просто умер.

Она подошла слишком близко, запах ударил ее, точно гарпуном. Покачнувшись, Глория отступила на шаг, в голове у нее все смешалось от смрада и окончательно запутавшей ее реальности Джозефа Геруша.

Известного ей также как Бэйк, бездомный обитатель мусорного бака.

Дата добавления: 2015-10-28