День новостей

Дон Сильвио Мартинец— один из немногих мекси­канских богачей, оставшихся в Техасе после захвата страны северными колонистами. Он мало интересовался политикой,был человеком миролюбивым от природы,уже пожилым,а поэтому довольно легко примирился с новым положением. Потеря национальной независимости урав­новешивалась в его сознании безопасностью от набегов команчей, терроризировавших страну до прихода сюда колонистов. Дикари, правда, не были еще окончательно покорены, но нападения их стали значительно реже.

И старику-мексиканцу одно это казалось уже боль­шим достижением.

Дон Сильвио был «ганадеро»— скотоводом большого масштаба. Его пастбища простирались на много миль в длину и ширину, а табуны лошадей и рогатого скота исчислялись тысячами голов. Его гасиенда— длинный и узкий одноэтажный дом — скорее напоминала тюрьму, чем жилое помещение. Со всех сторон она была окру­жена загонами для скота.

Жизнь обычно здесь текла очень тихо. Но когда на­ступал осенний праздник — праздник клеймения скота, веселый шум пиршеств оглашал воздух в течение многих дней. Это, однако, происходило только раз в год. В остальное же время старый владелец гасиенды, убеж­денный холостяк, вел спокойный и уединенный образ жизни. С ним жила только его сестра, еще более пре­клонного возраста, чем он сам.

Правда, когда к ним в гости приезжала их хорошень­кая племянница с берегов Рио-Гранде,тихая гасиенда оживала. Исидоре здесь всегда были рады. Она приез­жала и уезжала, когда ей заблагорассудится. В доме дяди ей позволяли делать все, что ей вздумается. Ста­рику нравились живость и жизнерадостность Исидоры, да он и сам был далеко не мрачным человеком. Некоторые свойства ее характера, которые в других странах могли бы показаться неженственными, были естественны в стране, где загородный дом сплошь и рядом превра­щался в крепость, а домашний очаг орошался кровью хозяев.

Дон Сильвио Мартинец прожил свою молодость в обстановке постоянной опасности.Он был свидетелем многих безрассудных поступков.Неудивительно, что он не останавливал Исидору, отчаянные выходки которой граничили часто с каким-то неудержимым безрассуд­ством.

Старый мексиканец любил свою племянницу так нежно, как можно любить только свою собственную дочь. И каждый знал, что Исидора будет наследницей всех его владений.

Неудивительно поэтому, что она пользовалась уваже­нием среди всей челяди дона Сильвио Мартинеца— на нее смотрели как на будущую хозяйку. Впрочем, Исидору уважали окружающие и за ее личные качества, особенно за храбрость, и среди отважной мексиканской молодежи вряд ли нашелся бы один, кто не обнажил бы мачете¹ в ее защиту.

[¹Мачете- мексиканский нож.]

За последнее время Исидора стала все чаще навещать своего дядю. Но не из-за того, что она больше привязалась к нему и хотела утешить его старость, — причина была другая. Она приезжала на Леону в надежде встре­титься с Морисом Джеральдом. Исидора любила мустан­гера. С того самого дня, когда он освободил ее из рук индейцев, он завладел ее сердцем.

Исидора не находила себе покоя.Экспансивная по своей природе, она не могла дольше терпеть неопреде­ленность. Она решила признаться в своей любви и потребовать прямого ответа: любима она или нет? Девушка назначила Джеральду свидание, на которое он не при­ехал.

«Мигуэль Диаз встал между нами!» — так думала Исидора, когда спешила к гасиенде своего дяди.

Исидора пустила своего серого коня галопом. Она была без шляпы. Прическа растрепалась.Прекрасные черные косы спустились на спину. Глаза возбужденно блестели.Щеки разгорелись ярким румянцем.Прибли­жаясь к дому, Исидора придержала поводья. Лошадь замедлила бег, пошла рысью, потом шагом и наконец остановилась посреди дороги.

Исидора задумалась.

«Лучше его не трогать.Поднимется скандал.Пока никто ничего не знает о моем свидании. Ах, если бы только рассказать все этим любезным техасцам, то одних моих показаний было бы достаточно, чтобы жестоко наказать его! Но пусть он живет… Он негодяй,но я не боюсь его.После того, что произошло, он не посмеет подойти ко мне близко.Пресвятая дева! И как только я могла хотя бы на минуту им увлечься!.. Надо послать кого-нибудь освободить его. Человека, который сохранил бы мою тайну. Кого же? Бенито, старшего пастуха. Вер­ный, отважный малый… А вот и он! Как всегда, все счи­тает свой скот».

— Бенито! Бенито!

— К вашим услугам, сеньорита.

— Бенито, мой друг, я хочу тебя просить об одном одолжении. Ты согласен помочь мне?

— Рад исполнить ваше распоряжение,— ответил мек­сиканец, низко кланяясь.

— Это не распоряжение: я прошу оказать мне услугу.

— Слушаю вас, сеньорита.

— Знаешь ли ты место на вершине холма, где схо­дятся три дороги?

— Так же хорошо, как кораль в гасиенде вашего дядюшки.

— Хорошо. Отправляйся туда. Ты найдешь там чело­века. Руки у него связаны лассо. Освободи его, и пусть идет на все четыре стороны. Если он получил поврежде­ния, то помоги ему, как можешь. Только не говори, кто тебя послал. Может быть, ты его знаешь. Мне кажется так, но это не важно. Не задавай ему никаких вопросов. И не отвечай на его вопросы, если он вздумает тебя спрашивать. Как только ты поставишь его на ноги, пусть он распоряжается ими, как ему заблагорассудится. Ты понял меня?

— Все совершенно ясно, сеньорита. Ваши распоряже­ния будут выполнены в точности.

— Спасибо, друг Бенито. Еще одна просьба: о том, что ты для меня сделаешь, должны знать только трое, больше никто. Третий— это тот человек, к которому я тебя посылаю. Остальных двух ты знаешь.

— Я понимаю вас, сеньорита. Ваша воля для меня закон.

Бенито пришпорил лошадь.

— Подожди! Я забыла!— закричала Исидора.— Ты увидишь там мое серапэ и шляпу, захвати их с собой. Я тебя подожду здесь или же встречу на дороге.

Поклонившись, Бенито отъехал. Но его опять оста­новили:

— Я решила ехать с тобой, Бенито.

Слуга дона Сильвио уже привык к капризам своей будущей хозяйки.

Он поехал вперед, Исидора последовала за ним.

Но Бенито ошибся в своих предположениях. Сеньори­та Исидора сопровождала его не из-за каприза: у нее для этого были серьезные побуждения. Она забыла не только свое серапэ и шляпу, но и записку, доставившую ей столько неприятностей. Об этом Бенито не должен был знать.

Но как попало письмо в руки Эль-Койота? Хосэ пе­редал ему? Оказался ли ее слуга предателем?Или же Диаз, повстречавшись с ним, заставил его силой отдать письмо? И то и другое правдоподобно.

Наконец цель путешествия достигнута. Исидора въехала на поляну, держась бок о бок с Бенито.

Мигуэля Диаза уже не было.

Но что ее огорчило больше всего — это то, что не было и письма.

Лежали ее шляпа, серапэ и петля лассо — больше ничего.

— Ты можешь вернуться домой, Бенито. Человек, который упал с лошади, наверно, уже пришел в себя и, по-видимому, уехал. Я рада за него. Но не забывай, Бе­нито, что все должно остаться между нами. Понимаешь?

— Понимаю, донья Исидора.

Бенито уехал и вскоре скрылся из виду за уступами холма.

* * *

Исидора одна на поляне.

Она соскакивает с седла,набрасывает на себя серапэ, надевает шляпу и снова превращается в юного гидальго. Медленно взбирается она в седло; мысли ее, повидимо­му, витают где-то далеко.

Но не успела она сесть на лошадь, как на поляну прибежал Хосэ. Она сейчас же спросила его:

— Что ты сделал с письмом?

— Я доставил его, сеньорита.

— Кому?

— Я оставил его в гостинице,— сказал он, запинаясь и бледнея.— Дона Морисио я не застал там.

— Это ложь, мерзавец! Ты отдал его Мигуэлю Диазу! Не отрекайся! Я видела это письмо сама.

— О сеньорита, простите, простите! Я не виноват, уверяю вас, я не виноват!

— Глупец, ты сам себя выдал. Сколько заплатил тебе дон Мигуэль за твою измену?

— Клянусь вам, госпожа, это не измена! Он… он…вынудил у меня… угрозами, побоями… я… мне не за­платили ничего.

— Тогда я тебе заплачу. Больше ты мне не нужен. Можешь идти куда хочешь. А в награду на тебе— вот и вот!..

Раз десять повторила она эти слова, и каждый раз ее кнут опускался на плечи слуги. Он пробовал бежать. Напрасно! Она нагоняла его, и он останавливался из страха попасть под копыта разгоряченной лошади. Толь­ко когда синие рубцы появились на смуглой коже, кон­чилось истязание.

— А теперь вон отсюда! И не попадайся мне больше на глаза! Вон отсюда!

Как испуганная кошка, слуга стремглав убегает с поляны. Он рад, что может скрыться в колючих зарос­лях. Там скроется и его позор.

Недолго остается на поляне и Исидора.Ее гнев сме­няется глубоким огорчением. Мало того, что помещали ее свиданию,— ее сердечная тайна попала в руки пре­дателям.

Она направляется домой.

Около гасиенды какое-то смятение. Пеоны1, работав­шие в поле, пастухи, конюхи, весь штат прислуги, обслу­живающий гасиенду дона Сильвио Мартинеца, — все бегают взад и вперед: от поля в кораль, из кораля во двор, и о чем-то кричат. Мужчины вооружаются. Женщи­ны на коленях взывают к небесам о защите.

[Пеоны- мексиканские крестьяне, попадающие в положение рабов из-за долгов,которые они не в силах выплатить хозяину-плантатору.]

— Что случилось? — с недоумением спросила Иси­дора.

— Где-то в прерии убили человека,— ответил стояв­ший вблизи Бенито.—Жертвой пал американец, сын плантатора, недавно поселившегося в гасиенде Каса-дель-Корво. Говорят, что индейцы совершили это преступле­ние.

Индейцы!

В этом слове скрыта причина смятения, обуявшего людей дона Сильвио.

Самый факт, что убили какого-то человека, еще не большое происшествие для этой страны. Оно не вызвало бы подобных волнений, особенно если дело касается чу­жого— американца. Но известие, что человек убит ин­дейцами, уже совсем другое дело. В этом — угроза без­опасности. Однако Исидора отнеслась к этому сообщению довольно безразлично.

Прошло несколько часов. Новые слухи распространи­лись по поводу убийства. Оно было совершено не команчами, а белым человеком — Морисом-мустангером! Индейцев нет поблизости.

Эта новая редакция новостей успокоила слуг дона Сильвио, но оказала обратное действие на его племян­ницу. Она не находила себе покоя. Полчаса спустя Исидора остановила свою лошадь около дверей го­стиницы.

Молодая мексиканка немного владела английским языком — уже несколько недель, как она усердно изуча­ла его, — и запаса ее слов оказалось достаточно для того, чтобы расспросить не о человеке, который был убит, а о том, кто обвиняется в убийстве.

Хозяин таверны,зная,кто она,отвечал на вопросы с большой предупредительностью.

С печалью в сердце возвратилась мексиканка к га­сиенде Мартинеца. Там опять было смятение. Новая страшная весть: в окрестностях реки Нуэсес появился всадник без головы.

Исидора решает ехать обратно на Рио-Гранде, ее ничто не может остановить. Что ей до того, что в прерии, через которую лежит ее путь, убили человека! Еще мень­ше ее беспокоит призрак всадника без головы. Больше того — она заявила, что поедет одна. Дон Сильвио пред­лагал ей охрану из десяти вооруженных вакеро. Исидора отказалась наотрез. Не возьмет ли она с собой Бенито?. Нет, она предпочитает ехать одна. Она так решила.

* * *

На следующее утро Исидора действительно отправи­лась в путь. Чуть рассвело — она была уже в седле. Не прошло и двух часов, как мексиканка была далеко, но ехала она не по прямой дороге на Рио-Гранде, а вдоль берега реки Аламо.

Глава LVI

Дата добавления: 2015-10-28