Читайте также:
|
|
Рассмотрим два недавних показательных изменения в нравах, в которых психоанализ сыграл главную роль: положительное отношение к сексуальному удовольствию и разрешающую установку по отношению к детям. Эти изменения теперь настолько широко распространены, что стали всеобщими. Итак, актуальное удовлетворение и саморегуляция (в некоторых сферах) должны быть достаточными для того, чтобы уменьшить публичное негодование и его проекцию на выбранное для этого пугало; вследствие этого табу становятся менее навязчивыми, и тогда количество удовлетворения и саморегуляции должно еще увеличиться, и так далее. Это в особенности касается детей: разрешение сосать палец, более саморегулирующие стандарты питания, разрешение мастурбации, более мягкое приучение к туалету, признание потребности в телесном контакте и сосании груди, отказ от телесных наказаний - все это должно привести в результате к счастью подрастающего поколения. Но давайте рассмотрим ситуацию более подробно.
Мы имеем, в данном случае, интересный пример неравномерного развития, выразившегося в определенном прогрессе саморегуляции в некоторых отношениях, при сохранении и даже увеличении невротичности в других. Как общество корректирует себя для того, чтобы достичь нового равновесия в неравномерном развитии, чтобы удержать в рамках революционный динамизм, скрытый в любой новой свободе? Ведь любая свобода, как можно ожидать, должна освободить энергию и привести к увеличению накала борьбы. Усилия общества должны быть направлены на то, чтобы изолировать, расчленить и «вырвать зубы» у «угрозы снизу».
Поэтому количественный рост проявлений совершенно неограниченной сексуальности сопровождался уменьшением возбуждения и глубины удовольствия. Что же это означает? Было отмечено, что депривация необходима для накопления напряжения; но саморегуляция организма должна быть достаточной, чтобы верно оценивать периодичность и разряжаться без вмешательства извне. Говорят, что прихотливость и «вседозволенность» обедняют сексуальное удовольствие; это правда, но если бы было больше удовлетворения, больше контакта и любви, «вседозволенность» была бы менее компульсивной и автоматической. Вопрос, которым мы задаемся, таков: с чем же связано уменьшение удовлетворения? Более разумно рассмотреть эту частную потерю чувствительности как аналогичную той общей потере чувствительности, аффектов и способности к контакту, которая приняла в настоящее время характер эпидемии. Эти потери случаются в результате тревоги и шока. При неравномерном развитии высвобождение сексуальности столкнулось с тем, что еще не высвобождено; тревога возросла. Действия продолжают выполняться, но смысл и чувство исчезли. Будучи не полностью завершенными, действия повторяются. Тревога и недостаток удовлетворения приводят к возникновению чувства вины, и так далее.
Главный блок, которого необходимо коснуться, хотя бы вкратце - это подавление агрессии. Совершенно очевидно, что коммерческая эксплуатация сексуальной темы в кино, романах, «комиксах», и т.д. (как показала Легман-Кит), концентрируется на садизме и убийстве. (Стиль коммерциализированной мечты такого рода всегда служит безошибочным индикатором происходящего, поскольку для нее не существует иного критерия, кроме спроса.)
Как это ни парадоксально, главным социальным механизмом для изоляции сексуальности является здоровый, нормальный, научный подход к сексуальному образованию со стороны педагогов и прогрессивных родителей. Такое отношение «стерилизует» сексуальность и делает официальным, авторитетным и почти обязательным то, что по природе своей капризно, иррационально и психологически эксплозивно (хотя подвержено органическому самоограничению). Без сомнения, сексуальность органически периодична, но совершенно не в соответствии с чьими-то предписаниями. Против такой изоляции предостерегал Ранк, говоря, что место для изучения настоящей жизни - сточная канава, там ее тайна уважается, хотя и подвергается поношению - как могут поносить только глубоко верующие. Теперь принято считать, что сексуальность красива, экстатична и не «грязна»; но, конечно же, в буквальном смысле, она грязна, между мочой и калом. И учить тому, что сексуальность - источник экстаза (скорее, чем позволить этому быть делом случая) - значит разочаровать огромное большинство людей, чья агрессивность заблокирована, и кто поэтому не может ни отдаться, ни разрушить сопротивление в других. Они вынуждены спрашивать: «Как, и это все?» Лучше уж, разрешая все, ничего не говорить о результате вообще. Так называемое здоровое отношение, которое превращает проявление жизни в гигиеническую практику, является средством контроля и разделения.
Конечно, пионеры сексуального образования были революционерами; они сосредотачивали усилия на отмене современного им подавления и на разоблачении лицемерия; это означает, что они проницательно ухватили все хорошее и сказали правильные слова. Но эти самые слова сделались теперь новым табу: «секс прекрасен, храните его чистоту», теперь они являются глубокой социальной защитой. Вот почему депривация и запреты, как кажется, ведут к более интенсивному сексуальному возбуждению; не то, чтобы организм нуждался в этих внешних средствах, но в блокированном организме они предотвращают фрагментацию, сохраняют открытой связь с негодованием, гневом и агрессивностью, направленной против авторитетов, и, на глубинном уровне, с потребностью самости в отчаянном риске. Так как в момент, когда некто, подвергаясь фатальной опасности, нарушает табу, он, вероятно, переживает вспышку спонтанной радости.
Разрешающая установка в уходе за ребенком также является отличным примером неравномерного развития и социальных защит; только комический гений, подобный Аристофану, в состоянии оценить ситуацию по достоинству. С одной стороны, наше поколение научилось не препятствовать шумной дикости детей; с другой стороны, мы сузили рамки регламентированного порядка всего нашего физического и социального окружения. Мы ютимся в маленьких квартирках в больших городах - и имеем опрятные детские площадки, на которых ни один уважающий себя мальчик не должен быть замечен погибшим. Само собой разумеется, что посередине размазаны родители. Удивительная переоценка детей в нашей культуре, которая поставила бы в тупик греков или людей Ренессанса - не что иное, как реакция на подавление спонтанности взрослых (включая спонтанность, с которой они поколачивают собственных детей). Мы переборщили со своим подчиненным положением, и идентифицируем себя с детьми, и пытаемся защищать их природную энергию. По мере того, как дети вырастают, они вынуждены все более целенаправленно и изощренно приспосабливаться к цивилизации, полной науки, технологии и сверх-управления. Таким образом, период зависимости по необходимости становится все более долгим. Дети получают любую свободу, за исключением основной - чтобы им позволили взрослеть и проявлять экономическую и домашнюю инициативу. Они не прекращают ходить в школу. Противоречия очевидны: в прогрессивных семьях и школах поощряется саморегулирование, живое любопытство, обучение на собственном опыте, демократическая свобода. И все это абсолютно невозможно в плане города, при зарабатывании на жизнь и устройстве семьи, в приобретении статуса. Со временем произошло постепенное приспособление, не стало острой фрустрированности, которая могла бы пробудить глубоко сидящую мятежность. Осталось только непрерывное давление, формующее хороших здоровых граждан, у которых очень рано начинаются нервные срывы и которые жалуются, что «жизнь прошла мимо». Или есть другой выход, как мы увидим - вести хорошую, устроенную надлежащим образом, порядочную и бесконечно разрушительную войну.
История психоанализа сама по себе - отличный пример того, как зубы выдергиваются респектабельностью. Это совершенная иллюстрация закона Макса Вебера о бюрократизации пророчеств. Но этот закон не неизбежен; он - следствие неравномерного развития и последующей тревоги, потребности целого приспособить себя к новым силам и приспособить новые силы к себе. Что же должна сделать психотерапия, чтобы предотвратить эту обюрокраченную респектабельность? Все очень просто: двигаться вперед до следующего сопротивления.
4. «Антиобщественный» означает теперь «агрессивный»
Наиболее выдающиеся страстные характеристики нашей эпохи - насилие и смирение. Имеются общие враги и общие войны, невероятные по своему масштабу, интенсивности и атмосфере террора; и, в то же самое время, беспрецедентный гражданский мир и почти всеобщее подавление персональных вспышек, с соответствующей невротической потерей контакта, враждебностью, направленной против себя, и соматическими симптомами подавленного гнева (язвы, разрушение зубов, и так далее.) Во времена Фрейда там, где он жил, климат страстей, как представляется, был более отмечен депривацией и негодованием, как в отношении удовольствий, так и питания. В настоящее время Америка отличается общим высоким уровнем жизни, и сексуальность не столько фрустрирована, сколько неудовлетворительна. На самом поверхностном уровне невроз должен быть связан с изоляцией и подчиненным положением; но это уже всеобщее состояние, и поэтому оно менее серьезно; нравы приобретают все более соревновательный характер при высокой оценке общительности. Под этим же скрывается подавленная ненависть к себе и другим. Глубоко спрятанный невроз, который проявляется в замаскированном виде в таких мечтах, как комические книги или внешняя политика, является ретрофлексированной и спроецированной агрессией.
Блок побуждений и перверсий, которые называют агрессивными - страсть к разрушению и уничтожению, убийству, драчливость, инициативность, увлечение охотой, садо-мазохизм, потребность в завоевании и доминировании - признаны теперь антиобщественными par excellence. «Но, - можно услышать возражения, - они безусловно антиобщественны, разрушительны для порядка в обществе!» Факт немедленного, безусловного общественного неприятия и отвержения различных видов агрессии может быть принят как доказательство prima facie (первой степени) того, что именно в анализе и реализации агрессии нужно искать дальнейшее продвижение общества на пути к более счастливым нормам.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Изменение понятия антисоциальности | | | Уничтожение и разрушение |