Ничем. Хочешь посмотреть фильм у меня дома? 3 страница

Эрик останавливается позади меня, толкая бампером, совсем немного. Я отстегиваю ремень и выпрыгиваю из карта.

– Я тебя сделала, – говорю я, все еще ухмыляясь.

– Ты играла нечестно!

Я ложу руку на сердце.

– Ты говоришь так, словно это что-то ужасное.

Он смеется и обнимает меня за плечи.

– Ты выиграла битву, но не войну.

– Что дальше?

– Гольф.

Я поднимаю на него невинный взгляд, широко раскрыв глаза.

– Знаешь, мой дядя – гольфист мирового класса? Он играл против Тайгер Вудс.

Челюсть Эрика падает.

– Серьезно?

Я фыркаю.

– Неа!

Он смеется, закатив глаза. Затем уводит меня с трека, возвращаясь назад в большое здание с его флуоресцентным освещением и сахарно-сладкой поп-музыкой. Группа туристов – узнаваемых по темным очкам и шляпам – собралась вокруг внешней кассы. Несколько групп расположились в зоне гольфа, но первые несколько отсеков пусты. Я следую за Эриком к длинному стеллажу клюшек для гольфа, выбирая ту, что в горошек, ярких розовых и черных цветов. Эрик берет клюшку, что длиннее, с синей ручкой.

Я иду за ним к началу зеленого ограждения, и мы заходим в первый отсек. Он состоит из длинной извилистой полоски зеленого ковра, огражденной досками, выкрашенными в белый. Эрик протягивает два билета женщине, сидящей возле огромной сетки с мячами для гольфа, и поднимает два из них, бросая один мне. Я едва успеваю его поймать.

– Сначала дамы, – говорит Эрик, указывая на резиновый коврик, где я по всей вероятности должна поставить мяч для гольфа. Я поднимаю бровь и смотрю на него скептично, удивляясь, как такое преимущество может обернуться моим проигрышем. Затем я решаю, что это, вероятно, не имеет значения, и мчусь к началу площадки для гольфа.

Помещаю мяч на небольшой резиновый коврик, затем поднимаюсь и изучаю площадку с поддельной серьезностью. Я облизываю палец и поднимаю его вверх, как будто проверяя направление ветра, хотя мы находимся в помещении. Эрик посмеивается.

Я не знаю, почему веду себя так глупо, но чувствую, что мне это необходимо – быть абсолютно глупо-преглупой, чтобы, наконец, восполнить печальную пустоту двух лет.

В конце концов, я ударяю по мячу. Я делаю это настолько сильно, что мяч отскакивает от вершины одного из ограждений, в конечном счете, застревая в искусственном покрытии.

– Ууупс, – говорю я, ухмыляясь в тысячный раз.

Эрик закатывает глаза, в то время как улыбается. У него красивая, широкая, открытая улыбка. Он оглядывается на площадку и прикусывает губу.

– Так... э-э... какой у тебя любимый вкус мороженого? – спрашивает он, наклоняясь, чтобы поместить свой мяч на коврике.

– Что?

Он выпрямляется и разворачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Разве мы не должны узнать друг о друге больше? Если мы хотим попытаться построить отношения?

Я улыбаюсь.

– И любимый вкус мороженого оказался самым первым в списке вещей, которые мы должны узнать друг о друге, а?

Он пожимает плечами.

– Мороженое делает жизнь лучше.

Эрик осторожно бьет по мячу, и тот катится по газону, ударяясь об одну из досок. Он катится по диагонали и со стуком ударяется о другую, затем еще об одну, пока, наконец, не останавливается в нескольких сантиметрах от лунки. Хм. Возможно, на этот раз он выиграет. Я подхожу к искусственным камням и высвобождаю свой заблудившийся мяч для гольфа, а затем возвращаю его обратно к началу площадки.

– Ванильное. С шоколадным сиропом. А у тебя?

– Ореховое. Любимый цвет?

Я поднимаю свое запястье, на которое надет браслет Сиенны.

– Синий. Аквамариновый. Бирюзовый. Цвета океана. – Я делаю паузу. – И это глупо, потому что они напоминает мне о плавании. Но, как ни крути, я не в силах преодолеть свое притяжение к нему. Я люблю океан и ненавижу одновременно.

Чтобы отвлечься от такого поворота в разговоре, я резко возвращаюсь к своему мячу для гольфа и ударяю по нему, немного легче в этот раз. Он практически перепрыгивает ограждение снова, но вместо этого просто с силой отскакивает от досок, гораздо быстрее, чем это делал мяч Эрика, больше напоминая тем самым пейнтбол.

Но затем он закатывается прямо в лунку, и я разворачиваюсь к Эрику, торжествуя.

– Отличный удар, – говорит он, подходя ко мне. Он берет меня за руку, и на секунду я чувствую себя неловко, но потом понимаю, что он пытается лучше разглядеть браслет. Мурашки пробегают по моей руке. В его прикосновении есть нечто странно волнующее.

Интересно, потому ли это, что мы действительно созданы друг для друга.

Он дает моим пальцам скользить по его, и перед тем как отпустить, переворачивает свою руку и переплетает наши пальцы.

– Я предпочитаю красный.

– Правда?

– Да. Противоположность воде. Ничего, напоминающего о проклятии.

– О.

Это имеет смысл. Но все же, так или иначе, что-то кажется мне неправильным.

Он отпускает мою руку и отступает, направляясь туда, где все еще лежит его мяч, в нескольких сантиметрах от лунки. Он расставляет ноги по ширине плеч и ложит клюшку, в то время как выстраивает удар.

– Что ты собираешься изучать, когда поступишь в колледж?

Прежде, чем я отвечаю, он бьет по мячу, и тот грациозно катится к лунке, падая в нее с тихим стуком. Я пожимаю плечами.

– Что-то связанное с наукой. Точно не знаю. Раньше я боялась мечтать о большем. А ты?

Он наклоняется и вылавливает наши мячи для гольфа из лунки. Затем идет обратно ко мне.

– Раньше я думал, что хочу быть инженером. Строить огромные здания, создавать то, что не имеет ничего общего с водой.

Он кладет мой мяч для гольфа в мою руку, и я сжимаю его прохладную, неровную поверхность.

– А теперь?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Я перестал мечтать, когда начал задаваться вопросом, удастся ли мне когда-нибудь найти тебя.

Мои щеки пылают, и я отвожу взгляд к следующей лунке. Это романтично, что он так долго искал меня. Он так уверен в том, что я единственная девушка, с которой он может быть.

Он слегка толкает локтем мое плечо.

– Что насчет встречи выпускников... Когда она?

– Через две с половиной недели, – говорю я.

– И у тебя есть платье?

Я думаю о завернутом в целлофан платье, что висит в моем шкафу, затем смотрю себе под ноги.

– Вроде того.

– Вроде того?

Я киваю и встречаюсь с взглядом его красивых голубых глаз, что так напоминают мне те, которые я вижу в зеркале каждый день.

– Да. Я купила его... два года назад. Перед тем, как, э-э, мои приоритеты поменялись.

Я никогда не говорила Эрику о Стивене. Конечно, он знает, что это я его утопила. Но он не знает, что я была в него влюблена. Не знает, как сильно я все еще оплакиваю свою потерю. Когда-нибудь я расскажу ему все. Когда-нибудь он узнает, что произошло. Но прямо сейчас? Я не хочу думать об этом или говорить о нем; я хочу делать вид, что я нормальная.

Он делает шаг вперед, обнимает меня за плечи, и притягивает к своей груди. Я прислоняюсь свой щекой к нему. И чувствую, как мои переживания исчезают, словно их смыло водой. Удивительно думать, что он знает мой самый большой секрет, и ему плевать. После двух лет теперь мне не нужно скрывать это.

И тогда он целует меня впервые, прямо на середине площадки для гольфа. Сначала я не двигаюсь. Эрик нежно, медленно, едва касается губами моих. Пока я не прислоняюсь к нему, и тогда он обхватывает пальцами меня сзади за шею, и притягивает ближе, на мгновение углубляя поцелуй.

А потом включается громкоговоритель, и раздающийся из него голос заставляет меня отпрянуть от Эрика.

– Я... э... я...

Я – что?

Он улыбается, смотрит прямо в мои широко раскрытые глаза.

– Так и знал, что будет хорошо.

Я киваю. Хорошо – мягко сказано. Это было... удивительно.

– Хочешь взглянуть, где я живу? – говорит он.

– Что?

Почему-то я не задумывалась, что он может где-то жить. Но, конечно же, у него должно быть жилье. Он застенчиво улыбается.

– Я подумал... что мог бы показать тебе. Если... когда... мы начнем проводить больше времени вместе, ну, чтобы попытаться разрушить проклятие... Что ж, я подумал, было бы здόрово, если бы ты чувствовала себя комфортно там.

Сама идея – жить с кем-то – делает меня счастливой.

– Хорошо.

Он усмехается и наклоняется снова, быстро целуя меня в губы.

– Пошли. Мой дом немного дальше по улице.

На пляже. Это все, о чем я могу думать, пока смотрю на причудливый маленький пляжный домик, настолько отличающийся от домов Коула и Сиенны, находящихся на побережье океана в нескольких километрах отсюда вдоль береговой линии. Домик Эрика выглядит приблизительно на сто квадратных метров, с акцентами из восхитительной обшивки досками и белой отделкой на окнах. Даже при том, что по размерам он представляет собой незначительную часть дома Коула или Сиенны, этот домик гораздо очаровательнее. Он уютный. С большими качелями на крыльце, подвешенными на цепи, и небольшими горшками с цветами, расположенными вдоль дорожки на пляж. Множество округлых ступенек ведут к песку.

Смущенная, я смотрю на него, все еще находясь возле его машины.

– Ты купил домик на пляже?

– Арендовал.

– Но почему? Ты же ненавидишь воду.

– Я ненавижу речную воду. Мое проклятие отличается от твоего. Оно связано с рекой, а не со всеми водоемами. И, кроме того, ты любишь океан, не так ли?

Это кажется странным, но он прав. Я имею в виду, когда проклятие исчезнет... у меня не будет причины ненавидеть океан. Наверное.

Я осознаю, что снова обнимаю Эрика, улыбка появляется на моих губах, хотя я не знаю, почему. Мне просто нравится быть рядом с ним, без необходимости скрывать часть себя. Впервые быть с тем, кто принимает меня целиком. Мне не нужно держать от него в секрете то, что приходится со всеми остальными.

– Как тебе это удалось? Тебе ведь только семнадцать...

– Мои родители позаботились обо всем.

Я смотрю на него удивленно. Почему-то я не задавалась вопросами о его семье. Хотя она у него есть.

– Как я уже говорил, мой отец – никс, а мать – сирена. Они хотят, чтобы у нас с тобой все получилось, так же сильно, как и я. Однажды ты встретишься с ними.

Ох. Интересно, каково это иметь двух родителей, которые знают, кто ты, понимают твои переживания. Интересно, какие они. Возможно, когда-нибудь мне удастся поговорить с его матерью. Она знает, что значит быть сиреной.

Он проскальзывает к стеклянной двери, открывая ее, и заводит меня внутрь. Здесь пахнет свежестью, словно он оставил окна открытыми на весь день, и в помещение зашел соленый морской воздух. Он ведет меня через гостиную, мимо причудливой плетеной мебели, которая, как я могу предположить, досталась ему с арендой домика, в небольшую заднюю комнату, освещаемую только лампой с абажуром из цветного стекла.

Когда я вижу огромную двуспальную кровать возле окна, я резко останавливаюсь в дверях.

– Ты же не думаешь...

– Нет, конечно, нет. Когда ты захочешь остаться здесь на ночь, я смогу поспать на диване. – Он возвращается ко мне и наклоняет мою голову, чтобы я посмотрела ему в глаза. – В конце концов, когда мы разрушим проклятие... ты будешь спать.

– Что?

Он кивает.

– Когда мы исправим все... когда тебе больше не придется плавать... ты будешь спать.

– Почему?

Он пожимает плечами.

– Когда проклятие исчезнет, ты не будешь плавать, и это означает, что ты должна будешь спать. Так же, как... делают обычные люди.

Я с трудом могу вспомнить, каково это спать. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я закрываю глаза. Я теряю себя в поцелуе и мечтах о том, что ожидает меня впереди.

Глава 25

– Уверена, что это не слишком откровенно? – я одергиваю короткую джинсовую юбку и хмурюсь, глядя в зеркало. Крошечная юбка едва прикрывает мои бедра.

– Ты шутишь? Покажи то, что у тебя есть, – Сиенна поджимает губы, в то время как наносит очередной слой вишневого блеска.

Я закатываю глаза.

– Я серьезно. Она слишком короткая.

– Я думала, ты хотела произвести впечатление на Эрика?

Я скрещиваю руки и смотрю на отражение Сиенны в зеркале. Позади нас около двух десятков отброшенных нарядов, возвышающихся горой из джинса и кашемира на ее постели.

– Так и есть. Наверное, я просто нервничаю.

– Я бы тоже нервничала на твоем месте.

Она улыбается и подмигивает мне. Внезапно, радостное выражение ее лица резко меняется.

– Могу я задать тебе вопрос?

– Конечно.

Я кручу браслет на запястье.

– Хм, ладно, что произошло с...

– Коулом?

Она кивает.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Мы не очень ладили. Я имею в виду, что хотела, чтобы у нас все получилось, но ничего не вышло. Вот и все.

Она смотрит на меня с поднятой бровью несколько долгих мгновений. Полагаю, она собирается вызвать меня на откровенность. Она склоняет голову на бок и открывает рот, чтобы что-то сказать. Затем пожимает плечами.

– Знаешь, Эрик самый горячий парень в школе, ладно, когда-либо учившийся там, согласна? И он определенно влюблен в тебя.

Я краснею и съеживаюсь.

– Серьезно? Потому что я не нахожу себе места, чувствую себя сплошным комком нервов.

Сиенна смеется.

– Полностью оправданно. Твой парень настолько горяч, что способен растопить айсберг. Поэтому доверься мне, когда я говорю, что ты определенно должна надеть эту юбку.

Я прикусываю губу и снова смотрю на себя в зеркало, вглядываясь в нервный блеск своих глаз, а затем бегло осматриваю свой мало что прикрывающий наряд.

– Ладно, ты меня убедила.

– Хорошо, потому что ребята уже здесь.

Мое сердце замирает.

– Что? Когда они пришли?

– Пока ты одевалась в ванной. Пошли.

– Но я не готова!

– Готова. Поверь мне. После того, как он увидит твои ноги, он не будет смотреть ни на что другое.

Я смеюсь и позволяю ей вывести меня за дверь, пряжки на коричневых ботинках, что мне одолжила Сиенна, звенят, в то время как она тянет меня по дому.

Сегодня вечером будет весело. Действительно, по-настоящему весело. В городе проводится праздник урожая, сразу на Порт-стрит. Я не ходила туда несколько лет, потому что это слишком близко к пирсам и воде. С вершины колеса обозрения открывается потрясающий вид на океан. Но к тому времени, как праздник набирает обороты, я, как правило, нахожусь далеко от сюда, в своем озере.

Эрик и Патрик расположились на коричневом кожаном диване в гостиной. Эрик закинул одну ногу на колено другой. Он надел узкие джинсы темно-синего цвета и темный свитер с v-образным вырезом. Белая футболка выглядывает из-под него. Должно быть, на его волосах легкий слой геля, потому что на этот раз они не спадают на его лицо, что делает его голубые глаза еще ярче.

Он встает и в течение секунды проходится по мне взглядом, уголки его губ приподнимаются в улыбке.

– Ого. Ты выглядишь...

Я ухмыляюсь и обнимаю его, вдыхая естественный соленый запах его кожи.

– Ты смотришься очень хорошо.

Мы следуем за Сиенной и Патриком наружу, где припаркован старый Бронко Патрика, сверкая безупречно выкрашенным в красный цвет кузовом. Патрик мог бы позволить себе новую машину, но думаю, он как Стивен, верен классике. Эрик открывает заднюю дверь для меня. Я забираюсь в машину, пододвигаясь, чтобы оставить место для него. Он захлопывает дверь, и мы пристегиваемся, в то время как Патрик сдает назад. Мгновение спустя мы едем вниз по улицам в направлении главного события в городе. Фестиваль всегда располагается по обе стороны двух стоянок бакалейной лавки и почтового отделения, в конце Порт-стрит, недалеко от магазинов для туристов.

Патрик паркуется в переулке за небольшим шлакоблочным почтовым отделением. Кажется, ему удалось найти единственное свободное место. Эрик сжимает мою руку, а затем выбирается из машины, утягивая меня за собой.

Музыка наполняет мои уши. Кантри или что-то в сопровождении скрипки. Как правило, это не в моем вкусе, но я не могу сдержать улыбку, когда звонкий голос девушки гремит из динамиков. Я хочу танцевать. Я хочу танцевать до тех пор, пока фестиваль не закончится, а я останусь последней стоять на танцполе.

Мы следуем за Патриком и Сиенной. Морской бриз из стороны в сторону треплет флаги и транспаранты. Оранжевые, желтые и белые рождественские огни обмотаны вокруг каждого фонарного столба.

Сиенна, на своих высоких каблуках, спотыкается о трещину в тротуаре и врезается в Патрика. Он устраивает целое шоу по ее спасению. Она хихикает, когда он наклоняется и подхватывает ее на руки, словно она повредила лодыжку. Они проходят мимо большого мусорного контейнера, и он делает вид, словно собирается бросить ее туда. Она кричит, игриво ударяя его в плечо, пока Патрик не опускает ее на ноги.

Их отношения искрятся теплотой, согревая и нас с Эриком. Я ухмыляюсь ему, наслаждаясь каждым мгновением. Он улыбается мне в ответ, неподдельное счастье светится в его глазах, в то время как он наклоняется и прижимает свои губы к моим. Мне приходится бороться с желанием закрыть глаза. Мне все еще кажется немного странным то, что я могу быть собой рядом с ним – он знает, кто я, и его это не волнует. Он так же сильно влияет на меня, как и вода.

Мы проходим через главный вход фестиваля, и нас окутывают запахи: жареного лука, сладкой ваты, свежевыжатого лимонада, приготовленной на гриле кукурузы в початках. Клубы дыма от барбекю наполняют воздух, и время от времени раздаются громкие выкрики со стороны проводимых игр. Небольшие американские горки поднимаются вверх по наклонной поверхности. Громче играет музыка.

– Куда хотите пойти в первую очередь? – спрашивает Сиенна, в то время как разворачивается и идет задом. Патрик поддерживает ее за локоть, чтобы она не упала на неровной поверхности.

– На колесо обозрения, – говорю я.

– Замéтано.

Она снова разворачивается и спешит в направлении колеса обозрения, что установлен на краю участка, ближе всего расположенного к пристани и причалам.

На дворе стоит теплая, как для осени, ночь, с таким безоблачным небом, что я могла бы просто лежать и считать звезды. Дует нежный соленый ветер, смешиваясь с ароматом жареной пищи и карамельных яблок.

Колесо обозрения маленькое, вроде тех, где два человека сидят бок о бок. Сиенна с Патриком садятся в первую кабинку, а мы с Эриком позади них в следующую. Кабинка медленно поднимается, останавливаясь на мгновение несколько раз, чтобы позволить другим желающим занять свои места.

Кабинка над нами начинает раскачиваться взад и вперед, а затем голос Патрика кричит: «Кабинка качаться – не надо стучаться!».

Я закатываю глаза, когда слышу, что Сиенна ворчит на него, но кабинка качается еще какое-то время, прежде чем, наконец, останавливается. Мы поднимаемся выше до тех пор, пока не возвышаемся над американскими горками и сценой. Перед нами открывается панорама. Эрик проскальзывает рукой мне за спину и притягивает меня к себе. Я ложу голову ему на грудь и смотрю, как мы поднимаемся настолько высоко, что видно океан, простирающийся под нами. Он сверкает под мерцающими звездами, исчезая в тумане.

Наша кабинка останавливается на самой вершине, так что нам больше не видно Сиенну и Патрика, и здесь лишь Эрик и я, словно мы единственные на земле. Слабые звуки музыки по-прежнему доносятся до нас, но на этот раз играет баллада, только сладкое соло скрипки составляет нам компанию в темноте.

Моя потребность в океане растет, когда я сверху смотрю на него.

– Тебе хочется плавать, да?

Я киваю.

– Если станет невыносимо, скажи мне. Мы уйдем.

Я киваю, благодарная за понимание, и разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. Я откидываю голову назад, и Эрик наклоняется надо мной, чтобы мы снова могли поцеловаться. На этот раз он проводит языком по моим губам, пока я их не размыкаю. И тогда мы целуемся с большим жаром, сильнее прежнего. В отличие от поцелуев с Коулом, этот не заканчивается слишком быстро.

Я настолько растворилась в данном моменте, что едва не подскакиваю с места, когда кто-то прочищает горло. Я смотрю вверх, замечая стоящего там работника аттракциона, со следующими желающими позади него.

Ах, точно. Мы спустились вниз.

Я выбираюсь из кабинки, принимая руку Эрика, в то время как он ведет меня мимо работника. Но как только я обхожу его, оглядываюсь и практически спотыкаюсь о собственные ноги.

Там стоит Коул рядом с Никки. Теперь они вместе? Или они здесь как друзья? Я быстро моргаю и смотрю мимо них. Кристи тоже здесь, с парнем, с которым я видела ее разговаривающую в школе. У них тоже двойное свидание?

Почему прямо сейчас я чувствую себя так, словно у меня внутри все скручивается? Это просто Никки. Не может быть, чтобы он встречался с ней. Не может быть, чтобы он так быстро выбросил меня из головы.

Но я здесь с Эриком. Коул считает, что это я выбросила его из головы так быстро.

Я отвожу от него взгляд, надеясь хоть как-то избавиться от образа руки Никки на предплечье Коула. Это естественно, что они здесь. Все приходят на праздник урожая.

Эрик замечает мое выражение, но ни о чем не спрашивает. Он пытается меня отвлечь.

– Что теперь? – спрашивает он.

Мы проходим мимо одной из игр, где раздается пронзительный звон, исходящий от мультяшных игрушек, свисающих со стенда.

– Мы потанцуем?

– Это вопрос? – спрашивает он, оглядываясь на меня.

– Нет. Это просьба.

Он ухмыляется, очередной искрящейся улыбкой.

– Считай, что это само собой разумеющееся.

Я не уверена, куда исчезла Сиенна, но не могу заставить себя отыскать ее, в то время как он ведет меня сквозь толпу. Мы петляем между палатками и зеваками, и другими ребятами со школы, слишком занятыми своими разговорами, чтобы заметить нас, пока мы не подходим к месту, где расположились музыканты. Танцплощадка ограждена тюками соломы и переполнена людьми – молодежью и пожилыми парами.

Музыканты, кажется, перешли от кантри к свингу, и все сходят с ума, кружатся и раскачиваются, смеясь и улыбаясь.

– Э-э, ты знаешь, как танцевать свинг? – спрашиваю я, морщась.

– Да.

Я разворачиваюсь и смотрю на него, пытаясь понять, шутит ли он.

– Серьезно?

– Ага. Ты?

– Мы проходили свинг на занятиях по физическому развитию в прошлом году, но у меня не очень хорошо получалось, – говорю я, одаривая его извиняющимся взглядом.

– Готовься к тому, что твои туфли будут гореть.

– Посмотрим.

Он тянет меня к танцующим, затем вращает так быстро, что я едва могу дышать. Он берет мои руки в свои, наши пальцы переплетаются.

– Просто доверься мне, и все будет хорошо. Можешь это сделать?

Я киваю, но оказываюсь не готовой к тому, как он внезапно притягивает меня к себе. Едва я успеваю подумать, что врежусь в его грудь, спотыкаясь о его ноги, как он отталкивает меня от себя. Я практически теряю равновесие, но он крутить меня за руку над головой, и я кружусь. Доля секунды и моя спина уже прижата к его груди, но затем он вращает меня в противоположном направлении. Наконец, он берет мою свободную руку, и я возвращаюсь в исходное положение, с которого мы начали.

Не переставая танцевать, я начинаю хохотать, поскольку не представляю, как ему удалось проделать все это только что. Я подстраиваюсь под его ритм. Я отдаю весь контроль Эрику, предоставляя возможность своему телу следовать за тем, куда он его направляет. Я позволяю себе терять равновесие здесь и там, и надеюсь, что он поймает меня.

И он это делает. Мы прыгаем, вертимся, скачем, крутимся, и я не могу перестать улыбаться как идиотка, в то время как переставляю ноги и так и эдак, когда он ведет меня. Песня перетекает в следующую, а затем в еще одну, до тех пор, пока я уже не могу с уверенностью утверждать, что это свинг. Но мы все еще не останавливаемся.

Мы танцуем так долго, что я теряю счет времени, и это кажется невероятным, поскольку моя жажда океана растет с каждым тиканьем часов. Я не смогла бы сделать этого ни с кем, кроме Эрика. Знание того, что он не даст мне уйти от него, не даст мне исчезнуть из виду, позволяет мне расслабиться и наслаждаться жизнью.

Наконец, биты затихают, и начинает звучать медленная мелодия. Понятное дело, из динамиков доносится песня о любви. И только тогда я позволяю своим ногам замедлиться. Эрик отпускает мою левую руку, чтобы обнять меня за талию. Он притягивает меня к своему телу, которое теплее ночи.

Глава 26

Через неделю после фестиваля, синее купе Сиенны следует за темным седаном Митсубиси Никки вверх по особенно извилистой части маршрута 101. Небо над нами черное с грозовыми тучами. Мы едем по очень опасному участку шоссе. По левую сторону от нас дорогу окружают скалы; справа, по крайней мере, в пятнадцати метрах под нами, – океан обрушивается на скалы. Безопасной обочины не будет еще на протяжении километра.

Хотя солнце еще продержится над горизонтом в течение часа, на улице невероятно темно.

Эрик и я втиснулись на заднее сиденье купе Сиенны, в то время как она следует за двумя машинами впереди, их фары освещают дорогу перед нашей вереницей. Хип-хоп ревет из динамиков Сиенны, рука Эрика лежит на моих коленях. Громкость слишком большая, поэтому говорить с Эриком невозможно, так что мы улыбаемся друг другу в темноте, доверяя свои жизни сомнительным навыкам вождения Сиенны.

Впереди мигают красные поворотники, и ярче вспыхивают задние фары. Сиенна замедляется, сворачивая с дороги, и проезжает открытые старые ржавые ворота, которые едва держатся на одной петле. Ветхие ограждения из колючей проволоки провисают между старыми железными шестами, которые в большинстве своем закрыты зарослями камышовой травы, что растет ближе к океану.

Наша вереница плавно движется вверх по извилистой дороге из гравия, напоминающей небольшие американские горки. Фары освещают отдельные участки склона со скудной растительностью, пока перед нами не открывается широкий, пустой участок гравийной дороги, где можно припарковаться. Две машины перед нами останавливаются рядом друг с другом, и Сиенна следует их примеру.

– Мы на месте, – говорит она, оглядываясь на нас, когда выключает радио.

Патрик открывает свою дверь и подвигает сиденье вперед, чтобы позволить нам выбраться из машины.

Снаружи я наблюдаю, как шесть моих одноклассников, в том числе и Никки, выбираются из других автомобилей. Я бесконечно рада, что Коула сегодня вечером нет с нами. Я еще не поняла, что происходит между ним и Никки. И, честно говоря, если что-то и происходит, я не хочу об этом знать.

Один из парней издает смешной звук, подражая койоту, и машет руками над головой в виде некоего сигнала.

Мы с Эриком следуем за остальными ребятами в пункт сегодняшнего назначения.

Маяк.

На самом деле этот маяк не выполняет свою первоначальную функцию. Он выступает на фоне темного неба, полностью черный, лишенный... чего-либо. Уже более десяти лет он погружен во тьму.

Патрик, Брайан, и Дэнни включают фонарики.

Эрик наклоняется ко мне и шепчет на ухо:

– Извини. Я не знал о фонариках.

Я усмехаюсь ему в сером вечернем свете:

– Все нормально. Я прощаю тебя.

В темноте нам удается найти руки друг друга, и переплести наши пальцы. Когда мы смотрим вперед, кажется, что грозовые тучи сомкнулись вокруг маяка. Выглядит так, будто он затерялся прямо в облаках.

Мы идем в тишине, и вскоре мои кроссовки задевают тротуар. Последние шестьдесят метров до маяка – это кривой, потрескавшийся старый тротуар.

– Ребята, вы уверены, что это место до сих пор не заперто? – спрашивает кто-то из ребят.

Никки что-то бормочет, но я не могу разобрать ее слов. Слева от меня хихикает Кристи.

Я давно не была в компании, как сейчас. В Сиенныной компании, где легко можно оставить всех и найти укромное местечко. Но сегодня мы все вместе, у нас одна миссия. И в темноте никто не отделяется от группы.

Как раз в это время земля сотрясается от грома.

– Я же тебе говорила, – бросает Сиенна через плечо.

Возбужденное перешептывание увеличивается по мере того, как мы достигаем единственной двери маяка. Никки останавливается, положив ладонь на дверную ручку, и оглядывается на всех нас. Затем она сжимает губы и поворачивается к двери, прокручивая ручку.

Дверь распахивается.

– Да! – Сиенна вскакивает и обнимает Патрик.

Я выдыхаю, поскольку все это время стояла затаив дыхание.

Мы по одному проходим через дверь, и к тому времени, как я оказываюсь внутри, вся компания уже поднимается по старым стальным решетчатым ступенькам. Лестница вьется по кругу в виде спирали до самой вершины.

Я молча жду несколько секунд. Затем хватаюсь за проржавевшее кованое железо и следую за моими друзьями наверх, ступеньки трещат и скрипят под нашим общим весом.

Дорога наверх у всей нашей компании занимает минут десять. Лучи фонариков отражаются от цилиндрических стен, пока мы идем по кругу винтовой лестницы.

А затем Никки открывает еще одну дверь, и мы выходим на площадку. Здесь так же темно, как и внизу. Электрическая система полностью вышла из строя: не только прожектора не работают, но и освещение внутри.

Дата добавления: 2015-10-24