Ничем. Хочешь посмотреть фильм у меня дома? 1 страница

Мне только и нужно его приглашение. Я отправлю ответ: Буду через двадцать минут.

Затем бегу в ванную, чтобы проверить свои волосы, хотя это глупо, поскольку будучи сиреной я всегда безупречно красива, хочу того или нет. Я все равно провожу по ним расческой и чищу зубы. Когда я заканчиваю с этим, то бросаю последний взгляд в зеркало и выключаю свет, направляясь к Коулу домой.

Пятнадцать минут спустя, я сижу на кожаном диване в комнате-кинотеатре у него дома, удивляясь, почему он приглашал меня посмотреть фильм в кино, в то время как у него есть такая удивительная установка прямо здесь. Коул стоит возле небольшой машины для попкорна, наполняя бумажный пакет. На экране начинаются анонсы, когда он подходит ко мне, зажав под мышкой две Колы и с пакетом попкорна в руке.

Он протягивает мне попкорн и воду, затем стягивает плед со спинки дивана и садится. Пледом он укрывает наши ноги. Единственный свет в комнате исходит от экрана и тусклого светильника в задней части комнаты. Хотелось бы мне остаться здесь навсегда, в этом уединенном рае, только Коул и я, без осложнений. Без воды.

Коул подвигается ближе, пока наши тела не соприкасаются. Я наклоняюсь к нему, мне тепло и уютно под одеялом.

– Ты в порядке?

Я поднимаю бровь и одариваю его колким взглядом.

– Ты спрашиваешь меня об этом, по меньшей мере, один раз в день.

Он съеживается.

– Часто, да?

– Да. Зачем?

На какое-то мгновение он отводит взгляд в сторону, прикусывая губу.

– Возможно, я чувствую себя виновным, что не заговорил с тобой раньше.

Я наклоняю голову к нему.

– Что изменилось в этом году? Почему именно сейчас?

Он тянется за своей Колой и делает несколько медленных глотков. Вытерев губы, он говорит:

– Не знаю. Я вошел в класс английского в тот первый день занятий и увидел, как ты положила голову на стол. Твои глаза были закрыты, и ты выглядела так... безмятежно. Конечно, в ту же секунду ты открыла глаза и холодно посмотрела на меня...

Я усмехаюсь и ударяю его по руке. Он улыбается, но затем его лицо принимает серьезное выражение, и я понимаю, что он не шутит.

– Слушай, ты выглядишь немного пугающе.

Я фыркаю.

– Только не нужно врать. Ты бы не испугался. Особенно девчонки.

– Даже слепому видно, что ты огородилась стеной большей, чем в Китае. Ты своего рода... неприступна. Ты даже не даешь шанса встретиться с тобой взглядом и улыбнуться, поскольку постоянно смотришь в землю. И складывается такое ощущение, что осмелившийся заговорить с тобой, рискует сгореть в огне.

Я моргаю. Думаю, я никогда не осознавала, насколько эффективно мне удавалось держать людей на расстоянии вытянутой руки.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и мы оказываемся как близко, что наши носы в нескольких сантиметрах друг от друга. Его голос понижает.

– Но, думаю, ты стоишь риска.

Он медленно наклоняется, и я закрываю глаза. На этот раз поцелуй – не просто прикосновение его губ к моим, а намного больше. Его пальцы находят мою шею, и он притягивает меня к себе. Его поцелуй углубляется, и у меня перехватывает дыхание.

Мгновение спустя он отстраняется, но мне тут же хочется вернуть его назад. Я обхватываю его лицо ладонями и притягиваю к себе. Я отклоняюсь и прижимаюсь к нему. Этот поцелуй вовсе не похож на те нежные невинные поцелуи, что были раньше. Этот поцелуй грубый и голодный, и я не могу им насытиться. Я хочу этого. Я нуждаюсь в этом. После двух лет одиночества необходимость чувствовать выходит из-под контроля.

Я кусаю его нижнюю губу и притягиваю к себе еще ближе, настолько близко, насколько это вообще возможно, и целую его сильнее, быстрее, дольше, пока мои легкие не начинают гореть. Даже сильнее, чем когда я была под водой в течение пятнадцати минут. Мои руки путешествуют по его спине. Мои пальцы находят его волосы и запутываются в кудрях. Мне хочется обо всем забыть. Я просто хочу быть с ним, прогнать одиночество.

Он немного отстраняется, задыхаясь, его грудь вздымается. В его широко раскрытых глазах отражается вспышка света от большого экрана.

– Ничего себе, я... Я не думал... не ожидал... – он делает паузу, чтобы собраться с мыслями. – Ты провела так много времени, отталкивая меня, а сейчас... – он снова останавливается, борясь с тем, что хочет сказать, когда поднимает руку и смотрит на наши переплетенные пальцы.

– Что?

Он закусывает нижнюю губу, а затем смотрит мне прямо в глаза.

– Просто ты действительно мне очень нравишься.

Почему он выглядит таким смущенным?

– И?

Он вздыхает и проводит рукой по своим темным кудрям, приводя их в беспорядок. Я пытаюсь удержать свои руки на коленях, вместо того, чтобы дотянуться и еще больше взлохматить их.

Я люблю, когда его волосы растрепаны. Он всегда наносит на них гель, когда выходит в люди.

Словно услышав мои мысли, он продолжает:

– Ты же знаешь, каким я был с девушками. Когда Стивен был жив. Но я больше не такой, – он делает паузу, проводя своим языком по зубам в глубокой задумчивости. – Ты не единственная, кто изменился, когда он умер.

Я смотрю вниз, внезапно мне становиться стыдно за то, какой отчаянной я, должно быть, выглядела, за то, что так набросилась на него. Коул заключает меня в объятия.

Он прижимает свои губы к моему виску.

– Ты должна понять, действительно ли хочешь этого – нас.

Я сглатываю, а затем осознаю, что киваю, как бы соглашаясь, как бы говоря, что хочу дать ему больше.

Хотя я и понимаю то, что мы сейчас делаем в темной комнате, является первым шагом на пути к катастрофе, но меня это не волнуюсь.

Я просто растворяюсь в нем, когда он обнимает меня.

Глава 19

После того, как я покидаю дом Коула, я направляюсь к озеру, и предвкушение больше похоже на страх. Эрик не может быть там, на берегу под сенью деревьев. Просто не может.

Я качаю головой и усиливаю хватку на руле. Вероятно, я это вообразила себе тогда. Мой ум сыграл со мной злую шутку, воображая его там. Было очень темно.

Такое объяснение имеет смысл.

Вроде как.

Я глушу машину, паркуя ее на своем обычном месте, в тени большой ели. Но потом я не могу пошевелиться. Я сижу, наблюдая в замешательстве за каплями дождя, стекающими вниз по ветровому стеклу, и гадаю, могу ли я обойтись без плавания сегодня вечером.

Но мне нужно выяснить, насколько реальным было то, что я видела вчера.

Я выскальзываю из машины и отправляюсь к своему озеру, медленно шагая, позволяя своим кроссовкам увязать в грязи. Чем ближе я подбираюсь к пункту назначения, тем сильнее обостряются мои чувства. Когда я выхожу на поляну, волосы на моих руках встают дыбом, и я резко останавливаюсь.

В жутком молчании он стоит под тенью моего дерева. Прямо там, где я обычно вешаю свою одежду.

– Прости меня, – говорит он намного громче звуков окружающего леса. Его тон гладкий, как мед, глубокий, красивый баритон.

Я останавливаюсь в нескольких метрах от него, надеясь, что темнота скроет страх, что проходит сквозь меня.

– За что?

Он смотрит на озеро в течение длительного времени. Часть меня хочет развернуться и убежать. Я не могу отделаться от ощущения, что он знает то, чего я не хочу знать. То, что он собирается сказать, изменит все.

Затем, наконец, он мне отвечает.

– За то, что напугал тебя прошлой ночью... а потом убежал. До вчерашнего я не был полностью уверен, что ты являешься именно тем, кем я предполагал, и поэтому мне пришлось следить за тобой. А когда мои догадки подтвердились... я запаниковал.

Я делаю шаг назад. Он знал, что я собой представляю... прежде чем увидел меня плавающей?

Он хмурится.

– Ты действительно боишься меня?

Он наклоняет голову в бок, и светлые волосы падают на лоб.

Я не отвечаю. А просто смотрю на него, пытаясь расслабиться, но никак не могу избавиться от всех своих страхов.

Беспокойство перерастает в страх.

– Ты, правда, не понимаешь, да? – я надеваю маску гнева, единственную вещь, которая получалась у меня последние два года. – У тебя есть пять секунд, чтобы сказать мне, что ты здесь делаешь, иначе я ухожу.

Он отходит от дерева, и теперь мне хорошо видно все его лицо. Он наклоняется, складки появляются между его бровей.

– Я твоя пара.

Я поднимаю бровь и пытаюсь не фыркать.

– Нет, ты просто парень, который перевелся в мою школу в этом году, и который любит преследовать людей в лесу.

Он вздыхает и прерывает зрительный контакт. Его голос понижается, немного ломаясь. В нем сквозит печаль.

– Все это время я предполагал, что ты тоже искала меня. Но теперь не удивительно, что мне было так трудно тебя найти.

Мне тяжело бороться с желанием шагнуть ближе к нему, когда он выглядит таким уязвимым. Он напоминает мне меня. Но я не могу проявить такую слабость.

– О чем ты?

Я скрещиваю руки на груди, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы заглушить громкий стук моего сердца.

Он делает еще один шаг ко мне, и когда я смотрю на него с близкого расстояния, то мне едва удается оставаться там, где я стою.

Глаза Эрика действительно такие же, как у меня. Под этим он подразумевал пару?

– Я, как и ты... обращен к воде, – говорит он.

Все, что я могу делать, это смотреть, пока тишина и вопросы крутятся в моей голове. Откуда он знает, кто я? Я никогда никому не говорила.

– Ты сирена? – спрашиваю я.

Эрик смеется, хриплым мужским звуком.

– Нет, конечно, нет. Сирены – женщины. Я – никс.

Он ждет моей реакции, но я просто смотрю на него.

– Должно быть, ты смеешься надо мной, – говорит он. – Ты не знаешь, кто такие никсы?

Я качаю головой, пытаясь игнорировать волнение в моем животе.

Эрик вздыхает и проводит рукой по светлым волосам.

– Почему тебе ничего об этом не известно? Никто не рассказывал тебе? – Он делает паузу достаточно продолжительную, чтобы на моем лице отразилось замешательство. – Ничего себе... Я... – Он делает медленный и глубокий выдох. – Ты прόклята плавать, правда? В буквальном смысле прόклята. Сотни лет назад вас было не так уж и много. В лучшем случае несколько десятков, прόклятых из-за гнева, ревности, злобы. Некоторые – цыганскими проклятиями, другие – вуду или заклинания.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, смотрит в мои широко раскрытые глаза, а затем кивает. Эрик знает, что прав. Но откуда ему известно все это?

– История никсов намного длиннее, – говорит он, указывая на озеро. – Наше проклятие берет свое начало еще со средневековья. Оно немного отличается от вашего. Мы обращены к рекам, а не просто к плаванью. Находясь рядом с реками, мы получаем... ощущение покоя. – Он останавливается и смотрит на меня. – Почему бы тебе не присесть?

Я качаю головой. Хорошо бы присесть, но я не могу пошевелиться. Наконец, он снимает свою куртку, кладет ее на землю рядом с деревом, и каким-то образом усаживает меня на нее. Затем становится передо мной на колени.

– Не волнуйся, ладно? Я все объясню. Просто потерпи немного, – он останавливается, убеждаясь, что я не собираюсь бежать, затем продолжает: – Первые прόклятые никсы были себялюбивыми и горделивыми парнями. Обычными людьми, а не существами из воды. Они жили сотни лет назад, и многие из них имели дворянское происхождение.

– И были те самые ведьмы, колдуньи, вуду – называй их, как хочешь, – что принимали облик красивых женщин. Они ходили на балы, вечеринки, где бы их заметили мужчины. Они завлекали этих парней, выжидая пока те влюбятся в них, а тогда показали настоящих себя – обезображенных, внешне уродливых женщин, какими они были на самом деле.

Он моргает несколько раз, вглядываясь вдаль, словно прокручивает эти сцены в своей голове.

– Если они были отвергнуты – высмеяны попавшими в их сети мужчинами – то проклинали их к той же участи. Быть нелюбимыми, отвратительными, одинокими существами, которые бы проживали свои жизни в страданиях.

– Но было нечто, чего никто не мог предположить. Если мы будем вместе, никс и сирена... все изменится. Суть наших проклятий в том, что никто никогда не сможет полюбить нас – мы никогда не будем приняты такими, какие мы есть на самом деле. Никто не учел тот факт, что если соединить два... прόклятых создания вместе... то проклятие исчезнет, за ним останутся только люди.

Мое лицо не выражает никаких эмоций, и я могу чувствовать лишь то, как кора дерева впивается в мою спину. Эрик не может быть прав. Из его уст это звучит настолько просто. Но проклятие слишком сложное, его невозможно снять.

– Это невозможно, – говорю, но мой голос не громче шепота.

– Но это так. Я твоя пара. Мы можем исцелить друг друга.

– Как? Когда? Зачем? – Десяток вопросов вращаться в моей голове. – И если ты знал об этом, почему тратил последние несколько недель на то, чтобы просто сидеть в классе?

– Я сожалею об этом. Просто я не был полностью уверен, являешься ли ты сиреной. Ты же не распространяешься об этом. Было немного сложно выяснить, прав ли я.

Я сглатываю, мое дыхание становится поверхностным.

– Твое проклятие будет снято, когда ты, сирена, полюбить кого-то вроде меня, никса, и если я в свою очередь полюблю тебя. Поэтому... мы проведем некоторое время вместе. Чтобы понять, даст ли это желаемый результат. Сможем ли мы... влюбиться друг в друга.

Я качаю головой.

– Но я не знаю тебя. – Затем меня посещает еще одна мысль: – Ты убивал?

Холодок бежит по моей спине, и я откидываюсь назад так быстро, что ударяюсь головой о дерево позади меня.

В ярких голубых глазах Эрика вспыхивает понимание.

– Нет, я не убивал. Пока что. Поэтому я искал тебя. Мне нужно было найти тебя прежде, чем все произошло бы. Проклятие вступает в силу на мое восемнадцатилетие.

Что? Я могу остановить его проклятие? Я пытаюсь успокоить сердце. Унять дрожь в руках.

– Восемнадцатилетие? Но в моем случае это произошло...

– В твои шестнадцать. Знаю. Никсы немного отличаются от сирен. И мы не поем.

– Тогда как вы...?

Он смотрит в сторону на секунду.

– Если бы... – он прочищает горло. – Если бы это было простое пение. Никсы не заманивают женщин в воду. Мы живем возле рек, не в состоянии покинуть их. Мы... мы... – Он вздыхает и смотрит на звезды. Несколько минут мы сидим в тишине. – Мы затягиваем женщин в реку. И силой топим их.

У меня пересыхает в горле. Моя грудь вздымается все быстрее и быстрее.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и берет мои руки в свои.

– Пожалуйста, не надо меня бояться. Я не хочу быть таким. Также как и ты не хочешь быть сиреной. Я ненавижу мысль о том, на что могу быть способным, и каждый день я все больше беспокоюсь о том, что могу сделать. Ты нужна мне. Ты единственная, кто может помочь мне избежать этой страшной участи. Вместе... мы можем быть нормальными.

Я качаю головой и подаюсь назад, пока не упираюсь в дерево.

– Прости меня... Я облажался. Просто дай мне шанс объяснить все тебе. С самого начала. Чтобы ты поняла.

Я киваю, поскольку это все, что я могу сделать.

Его голос хриплый, ровный и успокаивающий.

– Говорят, сто пятьдесят лет назад никс наткнулся на сирену. Он увидел ее плавающую и был очарован. Но в отличие от других мужчин, она не могла заманить его своим пением. Вместо того чтобы последовать за ней в воду, он просто стоял там, загипнотизированный ее голосом. Ни один из них не знал, что делать, только то, что они были своего рода родственными душами. Они были заинтригованы. Они провели ту ночь вместе, глядя на воду. Каждую ночь он возвращался, чтобы посмотреть на ее плаванье, и, в конце концов, они полюбили друг друга, и тогда все изменилось. Их проклятия были разрушены, и они уже не были рабами их судьбы. Легенда гласит, что, когда никс и сирена влюбляются, с них снимаются проклятия.

Он медленно выдыхает.

– Проклятия были местью за дела наших предков. Их предназначение в том, чтобы обречь нас на одиночество. Ведь никто не сможет принять таких чудовищ, как мы. Стоит им узнать правду... они тут же покинут нас.

Я сглатываю. Он прав. Как только мой папа узнал, кем была на самом деле моя мама, он тут же исчез. И никогда больше не возвращался.

– Но нам двоим... зачем нам судить друг друга из-за этого? Мы способны взглянуть глубже. Увидеть друг друга такими, какими мы являемся на самом деле, а не такими, какими мы обречены быть.

Я сглатываю.

– Откуда ты знаешь об этом?

Он улыбается, его взгляд на мгновение снова становится отсутствующим, прежде чем мы снова встречаемся глазами.

– Мой отец – никс, а моя мать – сирена. Если у них получилось, то и у нас есть шанс.

– Путь к тебе был долгим и извилистым. Некоторые никсы никогда не находят тех, кого ищут. Они живут всю свою жизнь с проклятием.

Эрик придвигается ближе, и большим пальцем легонько проводит по моей скуле.

– Два года назад утонул старшеклассник, будучи при этом отличным пловцом.

Стивен.

– Само по себе этого было не достаточно. Но потом я увидел фотографию твоей матери, умершая при необычных обстоятельствах. И узнал, что у нее была дочь. Мои родители знали, как важно найти тебя. Поэтому они послали меня сюда, чтобы выяснить, был ли я прав.

Он наклоняется ближе, встречаясь со мной глазами.

– И оказывается, я был прав. Ты – сирена. Как и никсов, сирен не так уж и много. Ты, вероятно, единственная в мире близка к моему возрасту.

Он делает паузу и нагинается еще ниже, так что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Ты знаешь, это имеет смысл. До сегодняшнего дня плавание, скорее всего, стало единственным, что имеет для тебя значение, в то время как остальная часть твоего мира вращается вокруг него. Но ты должна хотеть от жизни большего, чем то, на что тебя обрекли.

– Я... – я сглатываю. – Просто это странно. Слышать, как ты говоришь об этом вслух. О том... кто я на самом деле. Я никогда и никому не рассказывала этого.

Я не знаю, что и думать. Все переворачивается с ног на голову. Он смотрит на меня, замечая страх в моих глазах, и отступает назад. Внезапно образовавшееся пространство между нами позволяет мне набрать воздух в легкие, и я делаю большой вдох.

Он хмурится.

– Прости меня... Я... должно быть, давлю на тебя. Я никогда не думал, что ты можешь не знать обо мне. О таких, как я... о нас.

Я сглатываю, осознавая, что поднимаюсь, хотя не знаю, зачем.

– Я просто... этой информации... многовато для меня. Я не знаю, что сказать прямо сейчас.

– Ты не должна ничего говорить. Привыкни к мысли об этом, и мы сможем еще завтра поговорить обо всем.

– Думаю, у меня уже есть парень, – говорю я неубедительно.

Он поджимает губы.

–Я понимаю. Это... – Он не знает, что сказать. Он явно не ожидал такой реакции от меня. – Печально, – заключает он.

– Мне все ещё нужно плавать сегодня?

Эрик кивает.

– Да. Тебе придется продолжать плавать. До тех пор, пока мы не влюбимся. – Он прочищает горло. – Я пойду.

Я не знаю, что сказать. Это был самый странный разговор в моей жизни.

– Ты будешь завтра в школе?

Он кивает.

– Да. Я перевелся сюда. Я надеялся... надеюсь, что мог бы стать нормальным. Надеюсь, что мы могли бы стать нормальными. Как все остальные, окончить школу вместе.

Я киваю, но не знаю, что сказать.

– Можем ли мы поговорить об этом завтра? Когда я все... осознаю?

Он кивает.

– Да. Конечно.

– Хорошо. Э-э, тогда увидимся?

Я спускаюсь к воде, разворачиваюсь спиной к озеру, и смотрю на него.

– Ага. До завтра. – Он не прерывает зрительного контакта со мной, отступая в тень. – Увидимся.

А потом разворачивается и уходит в темноту. Я стою на берегу озера еще несколько минут, ожидая, что он вновь появится. Но этого не происходит.

Наконец, я прыгаю в воду, она единственная никогда не меняется.

Глава 20

Когда на следующий день я захожу в столовую, то замечаю Эрика, сидящего за одним столом с Коулом и Сиенной. Впервые я вижу его рядом с ними; он там из-за меня, потому что теперь он знает, кто я на самом деле. Меня пронзает головная боль, и я хочу развернуться и бежать, но прежде, чем я успеваю это сделать, Сиенна поднимается и машет мне.

Мимо меня с обеих сторон проносятся ученики, наполняя столовую голосами. Но все они словно исчезают. Единственные люди, которые имеют значение в этом мире – в моем мире, – втроем находятся за тем столом. Коул и Эрик не должны сидеть рядом. Они должны быть в километре друг от друга.

Я заставляю свои ноги двигаться, пересекая столовую, пока не останавливаюсь в конце стола. Патрик, Никки, и Кристи находятся с противоположной стороны стола.

– Приввет, – говорю я.

Я поспешно обвожу их всех взглядом. Мне становится не по себе от того, как парни смотрят на меня. Словно я принадлежу каждому из них.

Я пытаюсь вести себя равнодушно, хотя все совсем наоборот. Я смотрю на Эрика. Он улыбается.

– Похоже, Сиенна устроила мне официальный прием. Я стоял позади нее в очереди, и она настояла на том, что я не должен обедать в одиночестве.

Я киваю, словно вся эта ситуация совершенно нормальная, словно Эрик всего лишь новый горячий парень из нашего класса по английскому, а не единственный человек, который может (предположительно) спасти меня от проклятия.

– Ты собираешься садиться? – спрашивает Сиенна.

Я осознаю, что стою там как полная идиотка, и сажусь на стул напротив Коула и Эрика. Я беру яблоко с подноса и откусываю большой кусок, радуясь возможности воздержаться от дальнейшего разговора.

– Эрик как раз говорил нам, что в Сан-Диего сейчас тридцатиградусная жара. Нам только мечтать о таком. – Сиенна морщится, как будто сама мысль о бледной коже причиняет ей боль. – Мой загар почти сошел.

– После школы я собираюсь позагорать в новом месте на Гриффин Стрит. Ты должна пойти со мной, – говорит Никки и добавляет, глядя на меня: – Присоединяйся, если хочешь.

– О, э-э, нет, спасибо. Я не беспокоюсь по поводу того, чтобы выглядеть бледной-как-призрак.

– Как хочешь.

– Ну, поскольку ты не собираешься загорать... – начинает Коул, возвращая свой кусок пиццы обратно на бумажную тарелку. – Я подумал, возможно, мы могли бы сходить на пляж. Посмотреть на закат. И прихватить с собой корзинку для пикника, у моей мамы найдется такая, в стиле ’80-х.

Я стараюсь вести себя естественно. Мне не верится, что Коул просто пригласил меня на глазах у всех. Возможно, он действительно думает, что он мой бойфренд. Безусловно, этим усложняя все с Эриком...

– Я бы с удовольствием, но у меня куча невыполненных домашних заданий. А завтра нас ждет тяжелый тест по химии.

Я киваю, а затем откусываю большой кусок от своего яблока. Слишком поздно я понимаю, что это было ужасное оправдание. Никки со мной в одном классе химии.

Я смотрю в ее сторону, но она слишком занята, чтобы пытаться поймать меня на лжи.

– О, – произносит он, упавшим голосом.

Я жую быстрее, болезненно проглатывая огромный кусок яблока.

– Давай устроим что-нибудь на выходных. Например... встретим рассвет. Он красивее, чем закат.

Я могу справиться с восходом солнца. Мне придется правильно рассчитать время, чтобы добраться до пляжа, пока солнце еще не показалось.

Коул поднимает бровь.

– Но не над океаном. Там он похож на точку.

– А ты вообще когда-нибудь сидел на пляже во время восхода солнца? – упрямо спрашиваю я.

Коул ерзает на стуле.

– Эм, нет, не думаю. А что, есть разница?

– Поверь мне, зрелище просто дух захватывает. Океан окутан в своего рода туман, и благодаря этому ты чувствуешь себя единственным человеком в мире.

Звучит ужасно. Но я просто смотрю на него, едва улыбаясь, в надежде на то, что он не разглядит моих эмоций, которые я пытаюсь подавить.

– Вау, тебе определенно стоит попробовать писать слоганы на открытках, – говорит Сиенна, закатывая глаза.

– Заткнись, Сиенна, – говорю я, улыбаясь при этом, и испытываю приятное и незнакомое чувство. Несколько недель назад, я бы никогда не позволила себе такого.

– Хорошо. Конечно, – соглашается Коул. – Тогда, в субботу.

Сиенна прочищает горло.

– Итак, если ты не собираешься писать эти слюняво-романтичные-вещи с Коулом вечером в пятницу, тогда, может, приедете ко мне? Моих родителей снова не будет в городе. Ничего грандиозного, просто посидим небольшой компанией. Ты тоже приглашен, – кивает Сиенна Эрику.

Я моргаю. Быстро же Сиенна приняла Эрика в свое окружение. Интересно, повлияло ли на ее решение то, какими глазами Никки смотрит на него.

– Э-э, я... – я по привычке умолкаю.

– Непременно буду, – говорит Эрик.

Я прикусываю язык, переводя взгляд на него, и он пожимает плечами, словно извиняясь. Должно быть, он считает, что ему поможет присутствие в нашей компании, как будто это сделает наш будущий роман более вероятным.

Я сдаюсь.

– Конечно, – говорю я. – С удовольствием приеду.

– Отлично, – оживленно произносит она, продолжая свою недавнюю тенденцию быть милой со мной.

Сумасшествие.

Внезапно, кто-то слегка толкает мою ногу, прогоняя все мысли о Сиенне из моей головы. Я поднимаю взгляд. И Коул, и Эрик смотрят на меня.

Я сглатываю и скольжу ногой в противоположном направлении, надеясь, что никто из них не сможет дотянуться до нее.

Потому что я не знаю, кто сейчас заигрывает со мной.

Глава 21

Следующие несколько дней я провожу в раздумьях, следует ли мне подойти к Эрику и потребовать у него отказаться от вечеринки – и моей жизни, – но я не могу пересилить себя сделать это. Кажется неправильным, заставлять его сидеть дома в одиночестве. Не тогда, когда я таким образом провела два года. Он хочет быть нормальным так же, как и я, и кажется несправедливым отнимать у него это, тем более что он потратил столько времени, пытаясь найти меня.

В то время как я осознаю, что нахожусь на подъездной дорожке Сиенны, нервы бушуют у меня в животе. Ее родители уехали из города. Опять. Интересно, как часто за последнее время они бывали дома.

Коул предлагал подвезти меня, но я пробормотала какую-то чепуху о комендантском часе и бабушке. Я не могу оставаться слишком долго, поскольку приближается время моего ночного плавания, и мне не хочется искушать себя тем, что он попросит меня остаться.

Несмотря на всю ложь, что я выстроила, я чувствую... надежду. Предвкушение. Я не ходила на подобные вечеринки в течение двух лет, и сегодня решила постараться. Я даже вытащила мои лучшие джинсы и милый топ с цветочным принтом, вещи, в которых я действительно хорошо выгляжу. Я чувствую себя красивой. В этот раз мои волосы не собраны в хвост. Вместо него я оставила естественные локоны ниспадать на плечи.

Я не хочу прятаться сегодня вечером.

На самом деле, я вообще не хочу больше прятаться. Я чертовски боюсь, но не могу продолжать вести себя так, как раньше.

И вот я здесь, готовая выяснить, действительно ли смогу вернуть все обратно.

Сиенна явно преуменьшала, говоря о маленькой вечеринке, потому что ее подъездная дорога заставлена автомобилями. Коула, Патрика, Никки и более десятка других ребят, чьи машины я немного узнаю со школьной стоянки.

Дверь наполовину открыта, несмотря на то, что снаружи едва десять градусов тепла. До меня доносятся басы, вибрируя на земле под моими изношенными сникерсами.

Ощущение дежавю. Я чувствую себя снова, как в ту ночью, когда все пошло не так.

Но я игнорирую воспоминания, всплывающие в глубине моего сознания, и захожу внутрь. Звук ударяющихся бильярдных шаров направляет меня к игровой комнате справа. Конечно, Эрик здесь, перегинается через стол, прицеливаясь для удара. Его платиновые волнистые волосы падают на лоб.

Пуговицы на воротнике расстегнуты, и ничто не скрывает его атлетического телосложения. Кажется, ни одна девушка в комнате не может устоять перед ним. Мне хочется подойти и дать Никки салфетку, чтобы та вытерла слюни с подбородка.

Позади них на стуле сидит Коул, кий лежит у него на коленях.

Эрик делает удар. И биток с громким треском врезается в другие шары.

Три шара падают в лузы один за другим.

Коул слегка качает головой. Он явно проигрывает. Прикусив губу, он отводит взгляд в сторону от стола. И в этот момент замечает меня. Его глаза вспыхивают. Он отдает кий Никки, даже не глядя в ее сторону, в то время как направляется ко мне. Она хмурится, но мне плевать. Невозможно не улыбаться ему.

– Эй, – говорит Коул, быстро обнимая меня.

Он пахнет удивительно, как гикори и кедр. Я делаю глубокий расслабляющий вдох, когда он притягивает меня ближе, и прижимаюсь к нему, в то время как он оборачивает руку вокруг меня.

– Ты выглядишь сногсшибательно, – говорит он.

Глаза Эрика сверкают, когда его взгляд останавливает на нас, но он ничего не говорит, пока не забивает восьмой шар. Меня обжигает чувство вины. Наверное, не справедливо, обниматься с Коулом перед ним. Хотя он не подает вида, что его это беспокоит. Во всяком случае, он бросает вызов.

Дата добавления: 2015-10-24