Глава 28. Берлин, ноябрь 2002.

В 2002 году картины волнений и военных действий в бывшей Югославии все еще были представлены в США таким образом, что некоторые люди уверяли Майкла, будто в Европе повсюду царила война. Поэтому мне пришлось некоторое время убеждать его в том, что он спокойно может лететь со мной в Германию, где его должны были наградить призом «Бэмби» в Берлине. Этим призом, присуждаемым концерном Burda (Hubert Burda Media – крупнейший издательский и медиа-концерн в Германии. – прим. пер.), ежегодно отмечаются обладатели «новых идей и творческих достижений». Майклу он был присужден за жизненные достижения. После того, как он был убежден по поводу поездки, я и доктор Хуберт Бурда, издатель, и Филипп Вельте, представитель правления акционерного общества Hubert Burda, договорились, что мы вылетим за три дня. 19 ноября 2002, остановившись по пути во Франкфурте-на-Майне, мы прибыли в берлинский аэропорт Темпельхоф, и наша автоколонна направилась к отелю «Адлон» у Бранденбургских ворот, где для Майкла был снят президентский люкс.

Подробный график пребывания Майкла в Берлине по случаю присуждения Bambi в ноябре 2002.

Сначала мы объехали на автомобиле вокруг отеля, а затем спустились в подземный гараж. Там мы вышли вместе с Принсем, Пэрис и Бланкетом и хотели сразу подняться наверх на лифте, но тут менеджер отеля «Адлон» остановил нас: "Вы не можете этого сделать! Вы должны зайти через главный вход, у нас там красная ковровая дорожка! Люди ждут, вам обязательно нужно туда!" Я объяснил ему, что он и его люди совершенно недооценивают воздействие Майкла Джексона на своих поклонников. Все-таки после некоторых пререканий я дал согласие еще раз подъехать к главному входу с Майклом и одним из его телохранителей.

Потому после этого мы втроем снова отправились из подземного гаража на лимузине, вновь объехали здание и остановились на красной дорожке, перед которой находился вход, украшенный цветочными горшками. Сначала я вышел один и после короткой оценки обстановки сказал сотрудникам отеля: «Здесь он не может выйти! Это слишком опасно, так не пойдет!» Но они настаивали на том, что с другими знаменитостями уже было так же, и все складывалось хорошо. Таким образом получилось, что первым из автомобиля вышел его телохранитель, потом Майкл, и я сопровождал их к входу, пройти к которому можно было только сбоку, вдоль установленных красных ограничительных лент, которые должны были сдерживать кричащих от восторга и напирающих фанатов.

Не прошло и двух минут, как Майкл оказался скрытым за множеством рук и ног и больше не мог двигаться вперед, пытаясь проникнуть во вход, так как фанаты, разумеется, опрокинули ограничительные ленты и кинулись к нему. Цветочные горшки были вдребезги разбиты. Его телохранители, охрана отеля и я должны были буквально вытащить его из этого скопления людей и переместить в фойе, причем один пожилой господин, не принимавший во всем этом участия, оказался случайно прижат к двери и получил сильную травму головы. Его пришлось госпитализировать, за что громкие заголовки в прессе критиковали нас.

Майкл в окружении охраны. Незадолго до этого фанаты устремились ко входу в отель «Адлон».

Между тем, отель действительно был словно в осаде. Майкл все еще был очень взволнован и перевозбужден из-за инцидента у входа, но наконец-то мы были в нашем номере.

Во второй половине дня он несколько раз появлялся в окне своего люкса к восторгу толпы, и в итоге произошел знаменитый эпизод, когда он показал оттуда своего восьмимесячного сына Бланкета, чтобы, полный отцовской гордости, представить его поклонникам.

Фотографии немедленно разошлись по миру, за чем последовало множество осуждающих заголовков. «Безответственный», «Рискованная затея», «Wacko Jacko». На следующее утро я убрал все газеты из номера Майкла, а также из холла отеля, чтобы оградить его от этого. Конечно, я понимал, что это не особенно поможет, так как известие распространялось также через радио, телевидение и Интернет и рассматривалось со всех сторон. «Mad Bad Dad» – так назывался газетный заголовок первой полосы Daily Mirror в Великобритании, и многие другие заглавия едва ли были позитивнее. К тому же расследовалось, не являлось ли это действие преступным – разумеется, безрезультатно.

Майкл даже принес извинения за свою ужасную ошибку. Он очень волновался в тот день, но он никогда в жизни даже не мыслил намеренно подвергнуть опасности своего ребенка. Тем не менее, новости уже появились.

Мартин Башир, британский тележурналист, сопровождал нас в Берлине и прицепился к нам, словно репей. Я уличил его в том, как он тайком рылся в личных документах Майкла, когда он был в этом люксе и чувствовал себя незамеченным. Башир извинился для виду, что никоим образом не помешало ему продолжать свои «грязные делишки».

Дело дошло до того, что его оператору поручалось повесить камеру рядом в моменты, для которых, собственно, была договоренность о запрете съемок, и она просто незаметно снимала дальше, как я мог определить по светящемуся диоду аппарата.

Башир кружил вокруг Майкла, словно преследующая тень, то он был сзади, то между нами, а затем вдруг снова исчезал. Иногда он казался мне пауком, а Майкл запутывался в этой ловушке все сильнее. Разумеется, Башир приберег кадры с Бланкетом в окне отеля и внес свой вклад в ажиотаж папарацци вокруг детей Майкла в их защитных масках во время нашего посещения Берлинского зоопарка. Я всерьез спрашивал себя: что, собственно говоря, должно из этого выйти с такой манерой создания документального фильма. Все же я полагался на контракт, который был заключен до съемок, и за Майклом было окончательное утверждение (Final Approval) материала перед выходом фильма. Меня поддерживала мысль о том, что туда, конечно, включалось право вето со стороны Майкла. Тем временем Башир уже несколько месяцев вел съемки на ранчо, и я пытался успокоить себя тем, что сейчас он подходит к завершению, и мы скоро избавимся от него.

В тот вечер состоялся первый выход Майкла в связи с награждением "Бэмби". За день до церемонии он провел благотворительное мероприятие «Tribute to Bambi». Это было прямо перед награждением – сбор средств для нуждающихся детей. Композитор и продюсер Ральф Зигель с восторгом купил на аукционе белый пиджак со стразами, в который был одет Майкл в 2001 году на праздновании свеого 30-летнего юбилея сольной карьеры в Madison Square Garden в Нью-Йорке. После ставки в 16 тысяч евро Зигель получил эту реликвию, которую прежде всего было позволено надеть его спутнице жизни.

На следующий вечер мы готовились к торжественной церемонии награждения в берлинском конференц-центре Estrel. За кулисами Майкл всегда был сильно взволнован перед таким серьезным выступлением, особенно когда все транслировалось в прямом эфире. Он был напуган. Это было волнение перед выходом на сцену, от которого его совсем не избавил длящийся уже десятилетиями опыт суперзвезды. Каждый раз он заново чувствовал крайнее напряжение. Он все время ходил туда-сюда, прерывался только на краткие визиты в туалет, постоянно проверял одежду и заботился о малейших деталях.

Во время своего обращения Майкл хотел впервые на публике надеть очки для чтения, что должно было придать ему серьезный и высокоинтеллектуальный вид. «Dieter, do you have my glasses? Look, chek it out!» (Дитер, мои очки у тебя? Смотри проверь!) За кулисами он беспокоился об очках для чтения! «Very important: Don’t forget my glasses!» (Это очень важно: не забудь мои очки!) И до последнего момента он работал над своей речью, исправлял, вычеркивал в своих записях отдельные слова и целые предложения. Текст становился все короче, и с замечанием: «Isn’t it enough?» (Разве этого не хватит?), он вычеркнул еще больше. Я заметил, что если он продолжит в таком духе, скоро будет уже совсем нечего говорить.

Наконец, мы шли к выходу на сцену и уже были перед ним, когда он вдруг услышал свое имя, так как объявляли видео к песне «What More Can I Give». На самом деле, это вообще-то еще не было сигналом к его выходу, но он уже бежал вверх по лестнице на сцену. «Wait! Wait! Wait!» (Постой! Постой! Постой!) – кричал я ему вслед и еще успел удержать его прямо за ногу и потянуть вниз, пока он не оказался наверху. Он опустился на лестницу, но несколько человек в зале успели его заметить – в результате раздался общий возглас. Майкл как «кульминация» мероприятия ожидался по плану только в конце.

Следовательно, сначала исполнялась «What More Can I Give», торжественная благотворительная песня Майкла, записанная в сопровождении Селин Дион, Мэрайи Кэри, Ашера, Бейонсе, Джастина Тимберлейка, Глории Эстефан, Тома Петти, Анастейши и многих других. Только после этого под звуки «Триллера» он прошел наконец на сцену, где его сердечно поприветствовал Борис Беккер (знаменитый немецкий теннисист, Олимпийский чемпион. – прим. пер.). Зрители вскочили со своих мест. Аплодисменты продолжались целую вечность. После того, как он принял от Бориса Беккера "Бэмби", Майкл хотел начать речь и стал возиться со своими очками. У него возникли сложности с тем, чтобы надеть их, и он был немного смущен. Наконец, ему это все-таки удалось, и тут же показалось, что его нервозность исчезла. Так и происходило обычно: перед выходом он был в крайне нервном напряжении, а на сцене, перед публикой, сразу становился собой. Он держал себя в руках и был совершенно спокоен в своих словах, движениях и жестах.

Находясь на сцене, Майкл не только управлял аудиторией, он следовал тому, что считал важным в своей собственной жизни. Я знал, что такие мгновения каждый присутствовавший никогда не забудет. Он произносил трогательную речь, начав с обращения к Германии и берлинцам (с выученной заранее фразой на немецком: «Berlin, ich liebe dich!» (Берлин, я люблю тебя!)). Он говорил о политических потрясениях современности, но в конце концов стал обращаться именно к детям. Руководствуясь своей философией направленных усилий, он призвал каждого претворять в жизнь свои мечты и идеалы, чтобы стать тем, кем он пожелает, и даже стать артистом: «Be an artist like me! Go for your dreams!» (Станьте артистом, как и я! Идите за своими мечтами!)

Рождественское обращение. Германия, 2002 (в декабре 2002 года Майкл Джексон записал рождественское послание для немецкого журнала "Bunte"; текст переведен с немецкого, стиль оформления сохранен. - прим. пер.)

http://vivere.mybb.ru/click.php?http://www.youtube.com/watch?v=jYvSGnNLgYY&feature=results_video&playnext=1&list=PL2EB16EA38838142E

«Добрый вечер, дети, и с Рождеством Христовым!

Когда я пишу музыку, я всегда надеюсь, что мои творения принесут радость многим людям. Когда это удается, я очень счастлив. Сделать добро другим – значит самому стать счастливее. К сожалению, есть много детей, которые несчастны. Как в Германии, так и в других странах.

Таким детям особенно плохо на Рождество, ведь тогда они замечают, чего лишены. Для одних это может быть только небольшой подарок, для других это может быть теплый обед, для кого-то это семья, а для кого-то это просто может быть немного любви.

Поэтому мне нужна ваша помощь. Давайте поможем этим детям вместе. Давайте протянем руку тем, кому одиноко, и СКАЖЕМ ИМ: «YOU ARE NOT ALONE».

В этом году я говорю только вам, дети в Германии, и отправляю вам несколько маленьких подарков. Если вы мне поможете, мы сможем помогать и в следующем году, во многих других странах. Мы будем разговаривать друг с другом, – может быть, петь вместе, – и мы будем раздавать подарки.

Мы должны мыслить масштабно. Давайте найдем больше людей, которые поддержат нас в этом.
Здесь, во всей Европе, а затем и во всем мире.

Мы справимся с этим!

Всем взрослым я хотел бы сказать следующее: Нам столь многие вещи кажутся важными. Иногда мы кажемся важными самим себе. Но это не так:

Ничего нет важнее, чем наши дети! Они – наше будущее. Они могут спасти мир.
Наш долг – быть здесь для них. Поддерживать их словом и делом. Ободрять их. Помогать им. И любить их.
Давайте воодушевим их воплощать свои мечты.
И давайте как родители, друзья и родные заботиться о том, чтобы их мечты были хорошими.

Я С НЕТЕРПЕНИЕМ ЖДУ НАСТУПЛЕНИЯ НОВОГО ГОДА,
ЧТОБЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ВМЕСТЕ С ДЕТЬМИ,
И СОЗДАТЬ ОДНУ ОРГАНИЗАЦИЮ, КОТОРАЯ ПОМОГАЛА БЫ И ДРУГИМ ДЕТЯМ.

Я ОБЕЩАЮ ВАМ, ЕСЛИ ВЫ ПРИМЕТЕ УЧАСТИЕ, ВЫ ОЩУТИТЕ ДОБРОЕ ЧУВСТВО, И ВАМ БУДЕТ ВЕСЕЛО.

СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА!
Я ЛЮБЛЮ ВАС»

(Good evening children and Merry Christmas,

When I create music I always hope that my music will give joy to many people. If that happens I am very happy. Giving joy makes one happy. Unfortunately there are many children that are not happy. In Germany and in other countries.

During Christmas this is especially hard for those children because it is on Christmas when they see what they miss. For some it may be just a small present, for some it may be a warm meal, for some it may be a family, for some it may be just a little bit of love.

That is why I need you! I need your help. Let us work together and help those children. Let us reach out to those who are alone - Let us all tell them: "You are not alone".

This year it is I, only I speaking to you, children in Germany and sending you a few little gifts. If you help me, then next year, we will do the same but in many more countries. We will speak together - maybe we will sing together - and we will give gifts together. Let us think big. Let us find many people to join our effort.

Here and all over Europe and then all over the world. We can do it! I know we can do it!

To all of the grown ups I like to say this: To us, so many things seem important. Sometimes, we think we are important. We are not important. Nothing is more important than our children! They are the future. They can heal the world. It is our obligation to be there for them. To advise them. To motivate them. To help them and to love them. Let us encourage them to go for their dreams. And let us as parents, friends and relatives help them to have good dreams.

I look forward to the new year, to working with you children and to create an organization that will help other children.

I promise, I promise you, if you come along, it will make you feel good and it will be so much fun!

Merry Christmas! I love you from the bottom of my heart!

Thank you so much!)

Под звучание «We Are The World» вечер завершился оглушительными аплодисментами и многочисленными совместными фотографиями с другими знаменитыми гостями на сцене. Холли Берри, Пирс Броснан, Франциска ван Алмсик, ставшая позднее федеральным канцлером Ангела Меркель и многие другие приносили поздравления.

Поездка в Берлин того стоила. После присуждения награды концерн Burda объявил показатели упоминаний в СМИ: за всю историю это была самая успешная церемония вручения «Бэмби» – более двух миллиардов зрителей, 478 телевизионных программ, 10 215 газетных и Интернет-сообщений и около 88 миллионов евро рекламных доходов.

Глава 29. Ужин для одного.

Как мне сообщали, у доктора Хуберта Бурды и устроителя церемонии награждения «Бэмби» (Bambi Awards) Филиппа Вельте случились небольшие разногласия по поводу того, кто из них будет за ужином сидеть рядом с Майклом Джексоном. В конечном итоге, доктор Бурда не появился на ужине, однако истинные причины этого мне неизвестны.
Вообще-то, Майкл не хотел идти. Я объяснил ему, что мы обязательно должны появиться там, хотя бы на полчаса, потому что устроители «Бэмби» организовали все это специально для него. Убедить его принять приглашение было целой проблемой. Больше всего ему нравилось есть в одиночестве, когда за ним никто не наблюдает. Я знал, что Майкл никогда не ел в присутствии посторонних, он не любил делать это на публике. Но в этот раз трапеза была торжественно подготовлена для него приглашающей стороной.

В результате Майкл все-таки очутился за длинным столом, как раз напротив меня, между Филиппом Вельте и другим высокопоставленным менеджером Бурды. Снаружи, как обычно, бесновалась толпа фанатов. Чтобы защитить собравшееся общество от их назойливости, служащие начали оклеивать окна серебряной фольгой. Из-за этого начало трапезы откладывалось. Столько хлопот и совершенно напрасно – ведь я с самого начала знал, что Майкл не съест ничего из поданного. Нас ожидало меню из многих блюд, но теперь ожидание затянулось на целую вечность.

Когда официанты наконец-то начали сервировать какой-то очень изысканный суп, Майкл с сомнением посмотрел на меня, но все же два-три раза поднес ложку ко рту, как будто бы он ест. Потом толкнул меня под столом ногой: несомненный намек, что нам пора уходить. Нас ожидали еще несколько перемен блюд, и я, незаметно для остальных, дал ему знак – немного потерпеть.

Он снова толкнул меня под столом. Тогда я встал, посмотрел на него с важным видом, показал на свои наручные часы и воскликнул:
– Michael, sorry! I think we´re running late! We have another meeting, you know? (Майкл, уж прости, думаю, мы уже опаздываем! У нас же еще одна встреча, забыл?)

Майкл был талантливым актером и прикинулся совершенно изумленным, словно и не хотел покидать это чудесное место.
– Oh, Dieter… we can´t do this (О, Дитер… мы же не можем это сделать), – возразил он.
– But Michael, we HAVE to leave (Но, Майкл, мы просто обязаны уйти), – настаивал я, снова показывая на часы. Наш радушный хозяин, Филипп Вельте, определенно не был рад такому скорому уходу, равно как и другие гости. Но что мне оставалось делать, я не мог ничего изменить. Майкл тем временем поднялся на ноги:
– Sorry about this, I really didn`t know… (Мне очень жаль, что так вышло, я и правда не знал…).

Начался последний этап нашей маленькой игры: извиняющиеся жесты, прощальные поклоны, отступление к выходу. Филипп Вельте вместе со своей женой поспешил к двери, где стояло пианино. Дама, которая специально выучила песню для звезды сегодняшнего вечера, села за инструмент и сразу же начала петь. Майкл стоял рядом и слушал:
– Oh, beautiful! Wonderful! So nice! Bye-bye! (О, прекрасно! Чудесно! Так здорово! Пока-пока!)

И исчез. И я вслед за ним.

Finger Food Forever
(еда, которую можно есть руками – прим. пер.)

Рататуй с сыром: средиземноморские овощи с сыром пиканто и фаршированными розетками? Курица с артишоками, шпинатом и рисом из Камарга? Говяжье филе в остром маринаде, перепелиные яйца, картофель-фри или тост с маслом? Омар, поджаренный на гриле, с жареной спаржей и соусом айоли с красным перцем? В ресторанах фешенебельных отелей, где мы останавливались во время наших путешествий, было все, что душе угодно! Там трудились повара высшего класса, каждый раз удивляющие гостей новыми творениями. Можно было снять для Майкла и его людей все помещение, полностью отрезанное от внешнего мира, или же заказать кулинарные шедевры в номер, их бы привезли на сервировочном столике, включая самые тонкие вина и шампанское.
Но не тут-то было. Если Майклу хотелось есть, он посылал кого-нибудь из сотрудников в KFC или Макдональдс. Они возвращались оттуда, нагруженные исходящими горячим паром пакетами, в которых лежали бургеры, наггетсы, куриные крылышки, всевозможные закуски в панировке, жареная картошка, сладкие и острые соусы. И в придачу к этому – огромные стаканы колы со льдом.

Глава 30. Берлин, суббота 23 ноября 2002

Ранним утром кортеж из наших машин, сопровождаемый полицейскими автомобилями с мигалками, продвигался по немецкой столице, которая, как нам хотелось верить, еще спала. Но фанаты не спят, если их кумир поблизости. Снова и снова, с радостными криками «Майкл, Майкл!», по тротуарам бежали бесчисленные взволнованные прохожие. И, как и каждый раз, позади нас образовалась пробка из преследователей: фанаты и репортеры на машинах или мотоциклах.
Нам много раз пришлось останавливаться, чтобы не подвергать опасности пешеходов. Майкл удобно устроился в мерседесе «пуллман», ехавшем в середине колонны. Он сидел напротив меня и с все возрастающим любопытством наблюдал сквозь тонированные стекла, что происходит на улице. Несмотря на то, что он довольно часто видел подобное, ему по-прежнему нравился этот спектакль, громкие крики и буря аплодисментов, которые устраивали фанаты.
Постепенно мы приближались к аэропорту «Темпельхоф», проехали вдоль длинного забора до въезда на территорию для VIP-пассажиров и частных самолетов. Когда вышли на взлетное поле, крики фанатов мало-помалу затихли, и мы уже слышали звук прогревающихся моторов самолета с двумя реактивными двигателями, который предоставил нам доктор Бурда.
В воздухе немного пахло керосином, было прохладно и сыро, когда мы вышли из длинного лимузина. Низкие облака, отражающие огни аэропорта, клубились над нами.
Частный реактивный самолет медленно стартовал. Майкл сидел между пилотом и помощницей пилота, в то время как я занял место справа сзади него в кабине. Стояла полная тишина. Принс, Пэрис и Бланкет очень устали и сразу же заснули в глубоких креслах. Охрана Майкла тоже расслабилась и устроилась поудобнее.
После получения разрешения на взлет, уже на взлетной полосе, когда самолет набрал скорость, по стеклу замолотили огромные капли дождя. Заработали «дворники», открывая нам вид. Майкл повернулся ко мне и потребовал:
– Rain! Stop it! It`s raining! No go! (Дождь! Остановите самолет! Никуда не летим!)
Он был взволнован, дыхание участилось – из-за пары капель?!
– Can you stop it? Dieter, can you stop it? (Ты можешь остановить самолет? Дитер, ты можешь остановить его?
Он требовал прервать взлет, но это не представлялось возможным, ведь самолет со всей своей реактивной мощью уже приближался к концу рулежной дорожки.
– Michael, we gonna be out in a second! (Майкл, мы вот-вот взлетим), – попытался успокоить его я.
Причиной его страха были предсказания старой чернокожей няни, жившей в «Неверленде». Она и раньше часто предостерегала его от полетов под дождем. Он настолько доверял ей, что во время путешествий по стране иногда следовал ее совету и использовал для тура автобус, вместо того чтобы лететь. Наш самолет взлетел почти вертикально, пронзая слой ночных облаков, и слава Богу, дождь скоро остался позади. В оставшееся время полет Берлин – Франкфурт протекал спокойно. Успокоившийся Майкл намеревался во Франкфурте пересесть на «Боинг-747», который и доставит его в Лос-Анджелес.

Глава 31. Чуть не упали.

Мы приближались к Франкфурту-на-Майне, и Майкл, который все еще сидел в кабине пилотов, казался счастливым. Он мечтал, как увидит рассвет и очертания Франкфурта на горизонте; солнце поднималось в небе, как огромный огненный шар. И в этот момент полной гармонии, когда нас окутывало чувство безграничной радости и счастья, самолет неожиданно завибрировал, уже на подлете к аэропорту. Правое крыло вдруг потеряло устойчивость, судно резко качнулось вправо и понеслось отвесно вниз, чуть ли не в пике.

Внезапное раскачивание вправо-влево с потерей высоты многократно повторялось. Самолет полностью вышел из-под контроля, стал игрушкой воздуха и силы тяжести. Кругом летали вещи, моторы ревели, нас трясло от вибрации. Аварийные сигналы и мигающие контрольные лампы я воспринимал скорее бессознательно, не отдавая себе отчет в том, что вижу. Это чувство – что вот-вот упадешь в пропасть – я никогда не забуду.

Майкл вскочил со своего сиденья. На его лице отображался неподдельный ужас. Я посмотрел на него: белая, застывшая маска с широко распахнутыми глазами и открытым ртом. Я положил руки ему на плечи, вцепился в него изо всех сил – смерть была буквально в двух шагах.

Майкл воскликнул, срываясь на фальцет:

– Dieter, now we gonna die together! (Дитер, мы же тут умрем все вместе!)

А потом кошмар закончился. Машина пошла на посадку. Мы снова были на земле! Пилоты, которые во время этого ужасного происшествия ничего не могли сообщить нам, потому что были заняты, спасая наши жизни, вкратце рассказали, что мы попали в реактивную струю другого тяжелого самолета, который шел на посадку перед нами.

В задней части кабины снова шалили Принс, Пэрис и Бланкет, а Майк, опытный телохранитель, белый как мел, сидел в своем кресле, как парализованный. Когда мы выходили, у меня дрожали колени. Мы сели в уже ожидавшие нас машины и поехали через франкфуртский аэропорт к стойкам регистрации «Люфтганзы», в специально отгороженный отсек для VIP-пассажиров. Там нас уже поджидал самолет до Л.А. Для Майкла и его свиты был забронирован весь первый класс.

Если ты чуть было не пережил крушение, говорят, что надо как можно скорее снова сесть в самолет, иначе уже никогда не отважишься на это. В тот день Майкл последовал совету. Из-за мрачных предсказаний старой няни он предпочел бы прервать полет, но больше никогда об этом не говорил. Вместо этого он то и дело спрашивал меня, долгое время спустя:

– Dieter, do you remember the flight when we nearly die together? (Дитер, помнишь тот полет, где мы едва не погибли вместе?)

Каждый раз, когда я сажусь в самолет в дождливую погоду, я вспоминаю Майкла и его предчувствия.

Глава 32. Сила мыслей.

Майкл был очень дружен с Bee Gees, чрезвычайно успешной поп-группой, состоящей из братьев Барри, Мориса и Робина Гиббов. Они неоднократно встречались, в том числе на ранчо, и профессионально разговаривали о музыке, о том, каково это – быть артистом, или же просто о жизни. Не в последнюю очередь он работал с ними над несколькими песнями. Поэтому Майкл был просто в шоке, когда 11 января 2003 года ему сообщили, что Морис, брат-близнец Робина, лежит в больнице «Mount-Sinai» в Майами, в предсмертном состоянии. Во время срочной операции на кишечнике у Мориса остановилось сердце, и его отправили в отделение интенсивной терапии.

Майкл, недолго думая, поспешил к тяжело больному другу. Там он встретился с детьми Мориса, Самантой и Адамом, и его братом Барри Гиббом. Позже Майкл рассказывал мне, что попросил всех присутствующих встать вокруг кровати и взяться за руки. Затем спонтанно, тихим голосом, произнес что-то вроде молитвы, которая начиналась словами: «Dear GOD, please make a miracle…» (Боже, пожалуйста, сотвори чудо…)

Когда Майкл позвонил мне поздно вечером, он был задумчив и поражен до глубины души. Морис умер в возрасте 53 лет, примерно через час после полуночи.

Майкл также был очень хорошо знаком с дуэтом иллюзионистов «Зигфрид и Рой» и посетил многие их выступления. В том же году, 3 октября 2003 года, белый тигр Монтекор напал на Роя во время шоу в Лас Вегасе. Когда Рой упал, тигр воспользовался этим и схватил его сзади за шею. До этого у Роя случился небольшой инсульт.

По версии Роя, тигр почувствовал, что он ослабел, и хотел отнести его в безопасное место. Но никто, кроме самого Роя, не поверил в нее до конца.

Рой был тяжело ранен во время нападения тигра и с тех пор частично парализован. После этого трагического случая Зигфрид и Рой прекратили выступления.

Когда Майкл узнал об ужасном несчастье, постигшем Роя, то очень испугался за своего друга, беспокоился о нем. Его волнение усугублялось тем, что какое-то время все думали, что Рой не переживет этот инцидент. Майкл не мог в это поверить, ведь отношения между его друзьями и их хищными кошками всегда казались ему уважительными. И внезапно его друг оказался в смертельной опасности!

Чтобы хоть чем-нибудь помочь ему, Майкл наговорил на пленку очень впечатляющее послание для Роя, что-то вроде молитвы, наделенной гипнотической силой (аффирмации – прим. пер.).

«Сейчас ты испытаешь состояние полной расслабленности. Все твое тело, каждая его часть, расслаблены. Расслабься. Я полностью расслаблен и чувствую себя прекрасно, мне хорошо, я счастлив, с каждым днем мне все лучше. День за днем все лучше и лучше. Я счастлив. Мне лучше. Я счастлив и полон радости. Я умиротворен, и двигаюсь, потому что я счастлив. Я двигаюсь, потому что я счастлив. Мое тело выполняет любое движение, какое я захочу. Я наполнен радостью, я счастлив, я могу двигаться, как мне угодно, как я того желаю и как мне нравится. С каждым днем мое тело чувствует себя лучше. Я любим. Я чувствую любовь. Я есть любовь. Весь мир любит меня. Я люблю весь мир. Любовь очень важна. Я счастлив, чувствую свое тело, становлюсь с ним одним целым. Я здоров, хорошо себя чувствую, чувствую себя отлично. Сегодня я чувствую себя прекрасно, и в последующие дни тоже. Я двигаюсь, потому что я счастлив. Я счастлив и могу двигаться, как хочу. День за днем мне все лучше. Я люблю тебя, Рой, это Майкл Джексон».

Сообщение Майкла для Роя, которое он записал после того, как на того напал тигр во время концерта в Лас Вегасе.

«You are now going to enjoy a relaxing and satisfying state of relaxation. Your entire body and each part of it is relaxed. Relax. I am completely relaxed and I fell wonderful, I feel fine, I am happy because every day in every way I feel better und better. Every day in every day I am better und better. I am happy every day in every way. I feel better and better. I am happy, I am joyous. I am in bliss and I am moving cause I am happy. I am moving because I am happy. I move my body in any position I desire. I am joyous I am happy because I am free to move about as I wish as I desire as I please. Every day in every way I feel better and better. I am loved. I feel love. I am love. The world loves me. I love the world. Love is very important. I am happy my entire body is pure. I am healthy, I feel fine, I feel wonderful. I feel wonderful today and every day. In every way I feel wonderful. I am moving around because I am happy. I am happy I can do whatever I please. Every day in every way I feel better and better. I love you, Roy, this is Michael Jackson.»

Разумеется, Майкл не верил в чудеса, но он знал о силе мысли и внушения. Его самым искренним желанием было помочь людям преодолеть их страдания.

Глава 33. Доверенность.

После того, как Майкл сделал меня своим менеджером, в 2003 году наша совместная работа стала более интенсивной. Однажды, в одном из отелей Майами, он вдруг позвал меня в гостиную своего номера, где сидел вместе с пятью адвокатами, и потребовал: «Give me your loyality!» (Мне нужна твоя лояльность!).
Я быстро сообразил, в чем дело. Он все подготовил, чтобы снабдить меня General Power of Attorney, генеральной доверенностью. Моя первая мысль была о том, что это слишком большая честь и ответственность, и что я этого не хочу. Но Майкл прямо-таки вынудил меня согласиться. Он знал, что может быть уверенным в моей лояльности. Давая мне столь широкие полномочия, он закладывал основы для воего будущего, своих новых планов и нашей дальнейшей совместной работы.

(Фото на первом скане, кажется, Майкл в Неверленде празднует свой день рождения в 2003 году. Картинка на среднем скане - схемы, нарисованные Майклом и Дитером, его новые проекты, Дисней, Эппл и др.)

Глава 34. Письмо.

«Я боюсь за свою жизнь и жизни моих детей. Мне страшно».

(I`m afraid for my life, and my children. I`m so scared.)

Сообщение М. Дж. на автоответчике.

В январе 2003 Томми Моттолу уволили с должности директора Sony. Это был бесславный уход. Работники фирмы вывели его прямо из собственного офиса, затем из здания, и конвоировали наружу до самой улицы.

Конечно, я понимал, что новое сотрудничество с Sony практически невозможно, прежде всего потому, что Майкл больше этого не хотел. Но он все еще был связан договором. Поэтому в ноябре того же года был выпущен сборник лучших хитов «Number Ones» с новой песней One More Chance, написанной успешным музыкальным продюсером R.Kelly. Позже планировалось снять видеоклип к этой песне. Но когда Sony пожелала предоставить для съемок декорации, которые уже использовались для Smooth Сriminal, Майкла это разочаровало. Он получил согласие на съемки от роскошных отелей Лас Вегаса, прежде всего от «Green Valley». Они был готовы заплатить Майклу огромные суммы, лишь бы их выбрали местом для съемок. Но согласно договору он должен был исполнять предписания Sony.

Затем, в январе 2003, Майкл получил почту из Л.А., с пометкой «строго конфиденциально, лично в руки». Это было письмо его бухгалтера, который работал вместе с Джоном Бранкой, адвокатом Майкла. Оно дошло до адресата 27 января поздним вечером в отеле Miami Oriental во Флориде.

Все эти годы, которые я провел с Майклом, во время путешествий я всегда занимал комнату рядом с его люксом. Так как он довольно часто был активен ночью, слушал музыку или сам музицировал, то в какой-то момент я стал поступать по-другому. В редких случаях на одну ночь брал номер этажом ниже, чтобы как следует выспаться. Так я поступил и в ту ночь в Miami Oriental, когда Майкл получил письмо, так потрясшее его.

Как я узнал позднее, около пяти часов утра он бегал по коридорам своего этажа, разыскивая меня. Одетый в домашний халат и синюю хирургическую шапочку, он стучался во все двери подряд и спрашивал обо мне. В конце концов, он меня нашел. Еще толком не проснувшись, я впустил его, и мы сели на мою кровать.

Он заплакал от глубокого разочарования, а затем протянул мне письмо. Я отметил на конверте время, 5.40, и начал читать. Я не верил своим глазам и только и мог, что качать головой. Сонливость как рукой сняло, и я заметил, что Майкл, ожидая от меня помощи, наблюдает за мной, пока я читал. Бухгалтер писал:
«Твои траты во Флориде очень высоки. (…) Я слышал, ты собираешься переехать из той комнаты, 975$ за день, в президентский люкс, который будет стоить 2500$ за день. Я прошу тебя принять к сведению, что твои средства за январь месяц уже полностью исчерпаны. У нас больше нет никаких денег, которые мы могли бы тебе выплатить. Твои расходы в этом месяце был очень высокими по причине правовых и договорных обязательств, прибавь к этому траты на перевозку всего оборудования и дорожные расходы сотрудников. (…) Я также слышал, что ты решил не ехать в турне и не давать концерты в Лас Вегасе. Телевизионная программа, после вычета расходов, не принесет тебе никакой чистой прибыли. Ясно одно: не получая прибыль дальше, будет невозможно поддерживать твой сегодняшний образ жизни. (…) Я с удовольствие встречусь с тобой, чтобы поговорить об этой ситуации, все равно, где. (…). В любом случае, очень важно обсудить и уточнить детали этого дела, и также касательно твоих жизненных стандартов. Я не могу выразить, насколько важна была бы встреча, или какой размер между тем приняла эта проблема. (…).»

Немыслимо. Они попрекали его стилем жизни. Суперзвезду, с которой сами заработали миллионы. Такого еще не бывало, это что-то новенькое. И неуважительное.

Для нормальных граждан, конечно, подобные цены за номера кажутся астрономическими. Но в верхах шоу-бизнеса это крохи по сравнению с теми суммами, которые все эти годы зарабатывает музыкант вроде Майкла Джексона. Они были недовольны даже транспортными расходами и дорожными тратами сотрудников – неизбежной статьей расходов для любой суперзвезды.
Из-за этих упреков Майкл чувствовал, что на него оказывают давление в финансовом плане. Они нагнали на него страху и принуждали его к выступлениям, которые он – как им было известно – ненавидел и которым всегда сопротивлялся. Имелась в виду продажа его таланта с помощью телевизионных шоу и концертов в Лас Вегасе, чтобы не иссяк источник доходов, чтобы к ним снова потекли деньги, и все снова пришло в порядок – так, как они себе это представляют!

Мы приехали в Майами, чтобы устроить презентацию одного благотворительного проекта. Майкл хотел помочь детям с онкологическими заболеваниями, собрать для них пожертвования. На аукционе продавались его личные вещи, например, тексты песен, написанные его рукой, и выручка должна была поступить в организации по оказанию помощи и различные клиники.

Майкла тем более поразило это письмо, потому что оно было написано людьми, с которыми он раньше тесно работал. А теперь они буквально приставили пистолет к его виску. Он был глубоко потрясен.

Я пытался успокоить Майкла, но он был очень рассержен. Он плакал. Я открыл балконную дверь, чтобы впустить немного свежего воздуха, снова подсел к нему и обнял. Письмо вместе с конвертом положил на стол как можно дальше. Он то и дело поглядывал на них, словно не мог поверить, что они действительно существуют.

Письмо в его глазах символизировало безжалостность музыкального бизнеса. Люди, написавшие его, хотели побудить его к определенному поведению. Это письмо, полученное Майклом 27 января 2003 года, стало началом некого процесса, который позже заставит его согласиться на 50 концертов This Is It. Майкл должен был снова приносить системе, как он это называл, прибыли и доходы, неважно при каких обстоятельствах. Он знал, что на первом месте стояло желание заработать.

Майкл давным-давно испытывал финансовые затруднения, в первую очередь из-за составленных не в его пользу контрактов. Он зарабатывал не так много денег, как раньше, но ему бы никогда не пришла в голову мысль, что он банкрот. Он слишком стыдился признать это публично. Майкл решил начать все заново. Он хотел показать всем им, на что способен – совершенно
по-новому.

Мы сидели на кровати в моей комнате. Снаружи уже рассвело. Мои попытки успокоить Майкла постепенно увенчались успехом, мне даже показалось, что я вижу некоторое облегчение в его глазах. Майкл хотел уйти от Sony и обещал мне с этого момента смотреть только вперед. Мне удалось незаметно отвести его обратно в его номер, где он, измученный, и проспал все утро.

(перевод письма: Justice Rainger)

Лично в руки, конфиденциально

22 января, 2003 г.
Получатель: Майкл Джексон
Дорогой Майкл!
Мне только что звонила Эвви и сказала, что Майклу Ла Перруку требуется еще наличка во Флориде. Затраты на содержание твоей «свиты» во Флориде очень высоки. Несмотря на то, что мы оплатили твой отель до указанного срока, я так понял, что ты собираешься перебраться из комнаты стоимостью 975 долларов за ночь в президентский люкс стоимостью 2500 долларов за ночь. Хочу напомнить тебе, что все твои средства на текущий месяц уже исчерпаны. Налички больше нет, и мы ничего не можем тебе отправить. Затраты в этом месяце были очень большими из-за юридических и прочих контрактных договоренностей, и нам также пришлось оплатить упаковку и отправку оборудования, и переезд персонала во Флориду.
Я очень обеспокоен тем, что все твое финансовое обеспечение основывается на займах в Банке Америки. Эти займы скоро будут исчерпаны, и никаких средств на поддержание твоего стиля жизни уже не будет. Я так понимаю, что ты решил не ехать в тур и не давать концерты в Лас Вегасе. От телепрограммы тоже не будет никакой чистой прибыли после всех отчислений. Поскольку дополнительной прибыли сейчас нет, становится ясно, что ты не сможешь вести тот образ жизни, к которому привык. Нам обязательно нужно встретиться, как и когда тебе удобно, и я очень хочу обсудить с тобой эту ситуацию. Я бы предложил, чтобы это совещание также посетили Зиа Модаббер, Джон Бранка, Джон Маклейн и Труди Грин, если ты согласен на это. Но в любом случае это чрезвычайно важно, чтобы мы встретились и обсудили все детали и то, каким образом ты можешь поддержать привычный тебе образ жизни.
Я отнюдь не преувеличиваю важность этой встречи или то, до каких масштабов разрослась эта проблема. Пожалуйста, перезвони мне или поручи Эвви устроить для нас встречу.
С уважением,
(имя затерто)

Глава 35. "Let’s change the system…"

Майкл решился изменить «систему», и потому в начале февраля 2003 года составил заявление о расторжении договора для всех прежних сотрудников и распространил его адресатам сначала по факсу, а затем по почте и лично, еще из Майами. Одним из важнейших адресатов был бывший защитник Майкла Джон Бранка.

Этим посланием в феврале 2003 прежний адвокат Майкла Джон Бранка немедленно отстранялся от должности:

"Дорогой Джон,

настоящим сообщаю тебе, что с момента получения этого письма я прекращаю сотрудничество с тобой и твоей фирмой. В дальнейшем мои интересы будут представлять Дэвид ЛеГранд и его фирма Hale Lane Peek Dennison & Howard, а также Booth Mitchel & Strange. (…)

С настоящего времени прошу отказаться вступать в любые контакты от моего имени, за исключением взаимодействия с Ле Грандом и по прямому запросу от него. Впредь любые документы (либо сделки), которые относятся ко мне, ты будешь выдавать или редактировать согласно их указаниям.

Также я нанимаю новую управляющую фирму, таким образом тебе не следует проводить никаких последующих переговоров с Барри Зигелем или Provident Financial Management относительно моих правовых интересов. Мистер Зигель и Provident Financial Management больше не имеют компетенции в решении моих личных и деловых вопросов.

Особо предписывается немедленно передать господину Ле Гранду любые средства, которые ты распоряжался по доверенности от меня.

Я ожидаю всестороннего и беспрепятственного сотрудничества с моим новым руководством компании.

Для любого такого содействия в будущем ты и твоя фирма, как то обычно и общепринято, получите почасовой расчет. Пожалуйста, сейчас любые счета за свои услуги передавай мистеру Ле Гранду.

Майкл Джексон".

Подобные послания направились к бывшим сотрудникам Барри Зигелю и Брайану Вольфу. Труди Грин, которая была его музыкальным менеджером, и Говарду Кауфману, директору по маркетингу, он написал:

"Дорогой Говард, дорогая Труди,

настоящим сообщаю, что провожу некоторые изменения относительно своих правовых и деловых представительств. Впредь до дальнейшего распоряжения не стану ни продлевать, ни возобновлять контракт с вами.

Пожалуйста, с сего момента прекратите любые взаимодействия касательно моих деловых, юридических или финансовых вопросов с Брайаном Вольфом, Джоном Бранкой, Барри Зигелем и, соответственно, с их фирмами. Отныне мои дела будут обсуждаться исключительно с Дэвидом Ле Грандом из юридической фирмы Hale Lane. Прошу вас общаться с ним так, как если бы он был мной.

Перемены – это не всегда легко, и я прошу вас сотрудничать с мистером Ле Грандом и предоставить ему доступ к любым документам и корреспонденции, которые касаются меня и моих дел, и поддерживать его взаимодействием и советами.

Искренне ваш,
Майкл Джексон"

(Дитер приводит письма с сокращениями; тексты переведены с немецкого. - прим. пер.)

Глава 36. Начало конца.

15 миллионов зрителей включили телевизоры, когда 3 февраля 2003 года в Великобритании транслировался двухчасовой документальный фильм Башира Living with Michael Jackson производства Granada Television, 38 миллионов зрителей следили за передачей 6 февраля 2003 года в США. Это был настоящий ужас, полная катастрофа!

Разумеется, Башир не выполнил условий контракта, - мы не получили сигнальный экземпляр материала в качестве «финального утверждения» (Final Approval) для окончательного одобрения. Документальный фильм был отправлен в эфир без предварительного согласования. Башир дерзко нарушил и другие договоренности – он показал в фильме эпизоды «не для записи» – моменты, для которых было обозначено условие, что камера должна оставаться выключенной. Башир обещал не делать ничего, что было под табу («make nothing off limits»).

Уже после нескольких минут каждому стало ясно, что Майкл был обманут Баширом самым подлым образом. Фильм очевидно являлся преднамеренно сконструированным разрушающим ударом, в результате которого публичный образ Майкла был полностью уничтожен.

После первых минут фильма Майкл был словно парализован, затем был настолько яростным и агрессивным, как я редко видел до этого, и, наконец, совершенно сломленным. Как мне казалось, он чересчур долго колебался в отношении гарантий и слишком доверял Труди Грин, его музыкальному менеджеру, и Ури Геллеру, которые одобряли план Башира в качестве хорошей идеи. Труди Грин работала в тесном контакте с менеджером по мерчандайзингу Говардом Кауфманом, который в свою очередь поддерживал деловые отношения с защитником Майкла Джоном Бранкой.

Что побуждало этих людей рекомендовать Майклу те съемки? Знали ли они, к чему это приведет? Был ли это замысел? Вернулся ли бы Майкл к ним на коленях, когда он уже совершен отчаялся? Я был резко против Башира, который с самого начала вызывал у меня подозрения, предостерегал от интервью и советовал ему вовсе от этого отказаться. Но когда я жаловался ему на Башира, Майкл лишь ответил: «Don’t be rude» (Не будь грубым). Вера в добро лишила его последних дюймов твердой почвы под ногами.

Фильм представил Майкла как психически нездорового чудака и подталкивал его к скандалу, связанному с педофилией. Коварство при этом было в том, что Баширу с помощью его обманчиво-дружеской манеры, его притворного понимания и фальшивого сочувствия удалось добиться от Майкла, чтобы он полностью ему открылся. Во время съемок Башир постоянно захваливал его, восхищался им, без конца заискивал перед ним, ставил перед ним наводящие и риторические вопросы, которые – так, чтобы опрашиваемый не заметил – не предполагали никаких других ответов, кроме желательных Баширу. Башир часто говорил о Майкле в самых лучших выражениях, когда камера была отключена, чтобы его настроить его позитивно и сделать более уступчивым. Но едва начиналась съемка, Башир загонял его в угол вопросами, которые совершенно противоречили предшествующим похвалам. Это было коварно и невероятно действенно для того, что он задумал.

К этому надо добавить, что в фильме, что было очень необычно для серьезных интервью, Башир не оставил диалогов, которые говорили бы сами за себя, вместо чего говорил много дополнительных комментариев, в большинстве случаев весьма критических.

Он добивался ответов до тех пор, пока не получал их. Он не унимался, пока Майкл не был готов даже расплакаться иногда. Он выуживал неприятные для него ответы про знакомства с девушками в юности и прошелся по его прежним проблемам с угрями и косметическим операциям.

Самое ужасное было в том, что он расставил ловушки относительно его отношения к чужим детям, его связей с женщинами и его отцовства. И Майкл, руководимый манипулятивными вопросами Башира, попадал в них. Одна из них должна была инсценировать "самоанализ" суперзвезды. Он выставлял Майкла на показ и совершенно этого не стыдился. При этом он получал, подобно реакции на телеинтервью с леди Ди, свою сенсацию.

Это почти разбило мне сердце - то, что я должен был посмотреть. Башир был одержим, он походил на кровожадного питбуля, который не только делает свою жертву не способной сопротивляться, но и с наслаждением растерзывает у всех на глазах и вырывает кусок за куском.

На протяжении многих лет Майкл Джексон неоднократно приглашал на ранчо Неверленд детей из социально незащищенных семей или детей с серьезными заболеваниями. Он хотел дать им возможность немного развлечься и отдохнуть, помочь в трудные для них времена.

В то время, когда Башир занимался съемками Living with Michael Jackson, в гостях на ранчо находился и 13-летний Гевин Арвизо, который был болен раком. Майкл вселял в него мужество и даже взял на себя основную часть расходов на лечение. Имеются записи, которые демонстрируют, как Майкл передвигает в кресле-каталке мальчика, перенесшего химиотерапию.

Башир воспользовался именно этим обстоятельством. Он вновь и вновь расспрашивал Майкла и Гевина и своими каверзными вопросами переводил тему в сексуальную сферу. Башир очень предвзято формулировал вопросы, потому и ответы выглядели двусмысленными. Вопрос от Башира задавался скорее не для обсуждения темы, а для создания инсинуации. Когда Гевин вложил свою руку в руку Майкла, в расспросах он находил это совершенно нормальным – потому что, само собой, так это и было. То, что Гевин спал в комнате Майкла, – он в кровати и Майкл на полу в спальном мешке, – в этом также не было ничего плохого. Только вот от того, как Башир представил это в своем фильме, у многих зрителей кровь стыла в жилах.

Башир шагал по трупам. Впоследствии я часто спрашивал себя – что, собственно говоря, могло бы быть его мотивом: нарцисстические амбиции, тщеславие, ненависть? Вероятно, я никогда об этом не узнаю, прежде всего от самого Башира, которого с тех пор больше не видел ни разу.

После трансляции нам было ясно, что по всему миру все СМИ, газеты, журналы, радио и телепередачи, а также Интернет-порталы будут сообщать об этом. Всем хотелось комментариев.

Журналистская манера Башира в Living with Michael Jackson была подвергнута резкой критике со стороны некоторых СМИ. Его обвиняли в журналистской манипуляции, он умышленно выставил Майкла в негативном свете. New York Times написала о Башире, что на время съемок он прикрылся маской сочувствия.

Но ущерб для репутации Майкла был непоправимым – с трансляцией документального фильма, который известил о себе как о подлости, клевета намеренно выносилась в публичную сферу. Как следствие, многие думали, что в этом, вероятно, что-то было: Майкл Джексон, тот ненормальный… Для Майкла это был ад.

Когда 25 июня 2009 года известие о кончине Майкла достигло Башира, он вновь вызвался высказаться публично в интервью на ABC News Nightline:

«На мой взгляд, не следует забывать, что Майкл Джексон был, пожалуй, самым непревзойденным танцором и музыкантом в этом мире. Мой фильм определенно внес вклад в споры о его отношении к молодым людям. Тем не менее, он никогда не был признан виновным в совершении преступления, и я сам никогда не наблюдал ничего подозрительного с его стороны. И хотя его образ жизни, вероятно, был в чем-то необычным, я не думаю, что он виновен в какой-либо форме. Полагаю, мир потерял величайшего исполнителя всех времен».

(I think it's worth remembering that he was probably, singly, the greatest dancer and musician the world has ever seen. Certainly when I made the documentary, there was a small part of that which contained a controversy concerning his relationship with other young people. But the truth is that he was never convicted of any crime, I never saw any wrongdoing myself. And last his lifestyle may have been unorthodox, I don't believe it was criminal. And I think the world has now lost the greatest entertainer it's probably ever known.)

Это звучало жутко. Что он хотел этим сказать, после того, как Майкла уже не было в живых? Хотелось ли ему взять на себя что-то вроде посмертной «реабилитации» Майкла? Почему он не сделал этого, когда тот был еще жив?

Или послание означало, что, хотя тогда он так представил Майкла для журналистских целей, сейчас, когда его нет больше, он должен сказать, что Майкл в действительности был совершенно другим? В таком случае Баширу следовало бы добавить в заключение, что его фильм был ловко сфабрикованным и лживым.

Или он хотел «извиниться» за этот фильм, который ознаменовал начало уничтожения Майкла? Тогда это было бы признанием, что де-факт фильм стал причиной трагичной кончины Майкла. Так он мог бы себя защитить. Лучше бы Башир промолчал.

Дата добавления: 2015-10-24