Глава 17. Ревность

Принс, Пэрис и рожденный в 2002 году младший сын, Бланкет, были самым главным в жизни Майкла, они были ее смыслом. Он был с ними так часто, как только мог, и тогда по дому беспрерывно разносилось: «У вас все хорошо? Чем хотите заняться сегодня? Что будем делать? What`s the plan?». Правда, иногда его любовь обращалась в ревность, а именно в тех случаях, когда Майкл замечал, что внимание сыновей и дочери достается не только ему одному. К примеру, дети были очень привязаны к своей няне Грейс, которая многие годы была близким человеком, очень важным для них. Разумеется, Майкл понимал, что это правильно и хорошо, но если эта привязанность, по его мнению, становилась слишком сильной, детям запрещалось видеть Грейс целую неделю. Они любили няню и в таких случаях плакали. Когда Грейс возвращалась, и они неслись к ней, и обнимали ее, ревность Майкла только усиливалась.

Он демонстрировал эту ревность и во время нашего пребывания в Лас Вегасе. Мы собирались идти на концерт Селин Дион в Caesаrs Palace. Майклу нравилась Селин, и он уже посвятил ее в свои планы. Дети оставались в отеле, и мы как раз собирались уходить, когда я услышал, как Бланкет кричит в своей комнате. Я сразу же бросился к нему: «What happened, what happened?» (Что случилось?). Мальчик плакал, потому что Грейс, по указанию Майкла, не могла быть с ним этим вечером. Майкл тоже пришел к сыну в комнату и пытался урезонить малыша:
– Blanket, stop! Don`t cry! Stop now!» (Бланкет, хватит. Не надо плакать. Перестань немедленно!).
Но тот просто не мог остановиться. Я поторопил его: «Michael, we have to leave» (Майкл, нам пора идти). И попросил все-таки привести Грейс. Но Майкл стоял на своем, да и мы все равно уже опоздали. Бланкет не прекращал реветь, но Майкл не позволил себя разжалобить. Я позвонил Селин, извинился и сказал, что придется отложить наше посещение до завтрашнего вечера, когда у нее снова будет очередной концерт. Но на следующий день все повторилось: Бланкет плакал не переставая, а Майкл оставался непреклонен. Мне очень хотелось положить этому конец и позвать Грейс, но Майкл упорствовал:
– No, he has to sleep! She should not come in, you know! He loves Grace, he should love me! (Нет, ему нужно ложиться спать. Ей не следует сюда приходить! Он любит Грейс, а должен любить меня!). Я попытался объяснить ему, что ничего плохого в этом нет, и дети все равно остаются его детьми, даже если требуют Грейс, это же совершенно нормально. Между тем, Селин и ее муж Рене уже раз пятнадцать звонили мне и спрашивали, куда мы запропастились. Ведь если такая звезда, как Майкл Джексон, собирается посетить концерт в качестве зрителя, Селин и ее подчиненные должны быть уведомлены, когда именно он приедет. Я ответил, что мы уже в пути и будем с минуты на минуту. Когда во время следующего звонка меня спросили, где мы пропадаем, пришлось приврать: «Мы в машине, скоро будем!». На самом деле Майкл и я все еще оставались в номере у кровати Бланкета. В конце концов, он заснул. Наконец-то! Мы на цыпочках вышли из комнаты и отправились в путь. Но, перед тем как уйти, я, конечно, на минутку заглянул к Грейс и попросил ее обязательно присмотреть за детьми.

Мы опоздали на час. Селин оттягивала начало концерта, потому что ждала Майкла. Но так как никто больше не знал, что он должен придти, публика беспокоилась, многие свистели. Менеджеры Селин были на нас обижены. Когда мы прибыли, Рене уже ждал на улице и проводил нас к черному ходу. Мы следовали за ним за кулисами. Затем зрительный зал погрузился в полную темноту. Майкл вошел в зал, и на него направили сверкающий луч прожектора, пока он шел к своему месту в первом ряду. Публика завопила от восторга при виде неожиданного гостя, люди вскакивали и аплодировали с высоко поднятыми руками. Майкл Джексон среди них! Майкл повернулся к зрителям и указал на Селин: мол, сегодня она – звезда вечера, а не он.
Я догадывался, что менеджеры Селин захотят пригласить Майкла на сцену, и знал, что он бы этого не желал ни в коем случае.
– Don`t let them pick me up! We can`t do this! I don`t go on stage! They want me to dance, I don`t do this! (Не позволяй им вызывать меня туда! Мы не можем это сделать! Я не выхожу на сцену, они хотят, чтобы я танцевал, но я так просто не делаю!), – просил он. Он хотел в кои-то веки просто посидеть в зале, наслаждаясь представлением. Но Селин уже обращалась к нему с речью. Я вышел вперед и сказал ее людям, что Майкл не может выйти на сцену, потому что у него что-то с ногой, и что мы увидимся после концерта.
Позже мы встретились и общались с Селин за кулисами.
– Dieter, do you wanna see my son? I have a picture (Дитер, хочешь увидеть моего сына? У меня есть с собой фотография), – неожиданно спросила она.
– Of course, show me (Конечно, покажи), – ответил я.

Она вышла, затем вернулась к нам с огромным плакатом в руках. Я рассмеялся и сказал ей, что ожидал скорее фотографию в портмоне. Мы немного поговорили. Она была такой непринужденной, невероятно предупредительной и очаровательной. Майкл и Селин провели вместе прекрасный вечер.

Что касается Бланкета, то первое слово, которое он произнес в своей жизни, было «Dieter!». Мне даже было немного неудобно перед Майклом, он все-таки его отец. Но тот только смеялся: «Hey, did you hear that?» (Эй, ты слышал?). Просто для Бланкета мое имя было словом, которое очень часто и громко повторяли в его присутствии, потому что его папа постоянно так меня называл. Бланкет всего-навсего прилежно подражал своему отцу.

Дата добавления: 2015-10-24