Второй круг Ада: 12. Мой милый Джонни.

Джонни устал. Устал от своих вечно им недовольных родителей, от недалеких друзей, высокомерных девушек, слишком навороченной школы. Устал от себя и своей беспомощности, от этого прогнивающего мира, в котором даже солнце даровало не свет и тепло, а жар и желание от него спрятаться.
«Ненавижу! Ненавижу вас всех! Ненавижу этот мир! Эту мертвую планету, живущую на последнем издыхании, ненавижу ее выжженные радиацией обезображивающие поверхность шрамы. Ненавижу виртуалию, дарующую нам фантомное представление о мире. Ненавижу. Даже себя.»
Казалось, Джонни устал от самой жизни и уже был готов свести с ней счеты, но что-то все еще удерживало его на этом свете. Что-то или кто-то. Словно услышав мысли Джонни, квартира его наполнилась ненавязчивой мелодией звонка. Парень выкинул сигарету, которую мусолил во рту уже больше часа, но так и не зажигал, поднялся со своей постели и медленно поплелся к входной двери.
— Привет, Джонни! — звонко поприветствовал подростка его маленький гость. Это был его сосед по подъезду, живущий несколькими этажами выше. Джонни никогда бы не подумал, что будет общаться с кем-то младше него на целых десять лет, но этот шестилетний мальчик был очень необычным, поразительно необычным. Сначала парню этот паршивец казался настоящей занозой в заднице. Но с того времени слишком много всего произошло и изменилось, и теперь эта заноза превратилась в нечто для Джонни жизненно необходимое.
— Привет, малыш, — Джонни не удержался и улыбнулся ему.
— А я в гости! — Сообщил мальчик, и парень жестом пригласил его внутрь. Знал он о мальчике немного, лишь то, что живет он с матерью и что его отец очень редко появляется дома. Поэтому Джонни для малыша был, видимо, некой заменой. Иначе как еще можно объяснить столько сильное рвение ребенка постоянно находиться рядом со своим соседом? А вот понять, почему сам Джонни так не хотел каждый вечер отпускать малыша домой, этого парень объяснить не мог. Или боялся признаться.
Маленький сосед вприпрыжку, по-привычному забежал в комнату Джонни и, дождавшись, когда парень сядет на свою кровать, деловито забрался к нему на колени, сев боком и теперь смотря на соседа снизу вверх.
— Мама говорит, что я не должен постоянно находиться у тебя, потому что я тебе мешаю. Разве я тебе мешаю, Джонни? — мальчик смотрел на парня широко открытыми удивительными серыми глазами и явно ожидал того, что парень возразит этому абсурдному заявлению родительницы.
— Конечно, нет! — Нежно перебирая тонкими пальцами темно -русые мягкие волосы мальчика, почти прошептал Джонни.
— Вот и я маме сказал о том же, но она мне не поверила! — Насупился мальчик, — И вообще, сегодня у меня плохой день!
— Плохой день? — Удивленно приподнял брови Джонни. *Брови у парня были разных цветов: одна желтая, другая зеленая.* Разве шестилетние дети говорят о плохих днях? От лица столь маленького существа звучало это комично, и Джонни не удержался от еще одной улыбки.
— И ничего смешного! — Мальчик насупился еще больше.
— А я и не смеюсь. Почему же сегодня плохой день?
— Мне нравится Кэти, я же говорил тебе!
— Да-да, — кивнул Джонни, почему-то ощущая какую-то тоску от этих слов.
— А еще она нравится Бролли! А Бролли придурок! Но, кажется, он нравится Кэти. Ты представляешь?
— А почему он ей нравится? Разве ты не говорил, что Бролли слишком большой и толстый?
— Говорил, но зато он... — мальчик замолчал, приподнялся к самому уху парня и заговорщицки прошептал, — Зато он умеет целоваться по-взрослому!
— О-о-о... — Джонни даже не знал, что еще на подобное ответить.
— А ты когда-нибудь целовался с девочкой? — Начиная мотать ногами, поинтересовался мальчик, не сводя глаз с парня.
— Было дело, — ухмыльнулся тот, решив не вдаваться в подробности и не говорить, что целовался он не только с девочками, и не только целовался. Хотя такого понятия как Секс малыш и вовсе не знал. Джонни однажды спросил, знает ли тот, откуда появляются дети, и мальчик гордо ответил: "Знаю! Из капусты!" А как-то малыш перепутал мультик с порнофильмом, который назывался "Киски-Малышки". Потом Джонни пришлось несколько часов откачивать соседа, который долго не мог успокоиться, все спрашивая, зачем тот мужчина так издевался над бедной женщиной.
"Она так кричала! Ей ведь было так больно! Так зачем же он!"
Кричала порно-актриса естественно не из-за боли, но объяснять это малышу Джонни не стал. Он просто крепко обнял мальчика, гладя его по голове, и с наслаждением прижимая его хрупкое тельце к своей груди. Он ощущал его горячее дыхание и мокрые слезы, то, как быстро бьется его сердечко и как он шмыгает милым носиком. Вспоминая позже тот момент, парню всегда становилось удивительно тепло на душе.
— А целоваться — это приятно? — Малыш всегда был очень любопытным.
— Смотря с кем целуешься, — мягко улыбнулся Джонни, как бы невзначай касаясь тыльной стороной ладони гладких щечек мальчика, — если с человеком, который тебе нравится, то очень приятно.
— А чем взрослый поцелуй отличается от обычного? Тем, что его взрослые делают?
— Делают? Поцелуи? Так не говорят, — рассмеялся Джонни, — Взрослый поцелуй очень отличается от детского.
— Чем же?
— Ты действительно хочешь знать?
— Хочу.
— Я могу лишь показать, а как объяснить не знаю, — пожал плечами парень.
— Покажи!
— Но первый поцелуй очень важен для человека, неужели ты готов отдать его мне?
Мальчик задумался. Он вообще был удивительно умным и не по возрасту сообразительным, ход его мыслей, логика, размышления, все это балансировало на грани чего-то паранормального. Еще удивительней было то, что заметить эту особенность можно было лишь начав общаться с мальчиком вплотную. А так - ребенок и ребенок. Совершенно обыкновенный. Но иногда малыш внезапно говорил не как шестилетний ребенок, а как давно повзрослевший человек. Он был умнее Джонни, и парень это знал, чувствовал. И каждый раз, когда малыш погружался в ведомые только ему мысли, на его лобике появлялась тонкая морщинка, свидетельствующая об этом.
— А пусть это будет нулевой! — Внезапно выдал, мальчик светло улыбнувшись.
— Ты пожалеешь...
— Никогда, — взгляд малыша стал внезапно серьезным. Из него исчез и намек на детскую наивность. Читалась лишь решимость.
— Ладно, — не стал спорить Джонни. Второй такой шанс ему выпадет вряд ли, поэтому отказываться от него парень бы себе не позволил даже под страхом смерти. Он медленно нагнулся к милому личику малыша, слегка коснулся пальцами пухлых розовых губок, нежно провел по ним, словно обдумывая, стоит ли это делать, наконец, приподнял острый подбородок и накрыл детские губы своими. Малыш вздрогнул, но не отстранился, поэтому Джонни рискнул продолжить. Его язык мягко и ненастойчиво раздвинул губы мальчика и осторожно провел по неплотно сомкнутым зубкам. Только теперь малыш резко отстранился от Джонни, смотря на него с немым непониманием.
— Ты чего? — Удивился он, вытирая рот, — Так же твои слюни ко мне в рот попадут!
— В этом и состоит весь смысл взрослого поцелуя, — улыбнулся смущенно Джонни. Чтобы он, и краснел перед шестилетним мальчиком? Уму непостижимо.
— Это правда приятно? – С сомнением переспросил малыш.
— Я же сказал, это зависит от того, насколько тебе нравится человек, с которым ты это делаешь.
— Ты мне очень нравишься! — Серьезно заявил малыш.
— Ты мне тоже, — честно ответил Джонни
— Давай попробуем еще раз!
— Но, получается, что этот поцелуй будет первым, раз прошлый был нулевым.
— Не-е-ет! Это будет нулевой с половиной!
Джонни ухмыльнулся и вновь привлек к себе малыша, обняв его за талию одной рукой, а второй снова касаясь его лица и подбородка. Хотя взгляд того был решительным и не терпящим возражений, высыпавшие по коже малыша мурашки и еле заметное дрожание всего тела выдавали то, насколько это в действительности было для него важно и волнительно.
— В этот раз не забудь открыть рот.
— И твой язык будет прямо там?
— Будет, — кивнул Джонни. Малыш вздохнул как-то по-взрослому, словно что-то для себя решая:
— Хорошо, — наконец подал он голос и закрыл глаза, давая понять, что он готов.
Никогда бы Джонни не подумал, что целоваться с шестилеткой окажется настолько приятно. Он вообще не думал, что когда-нибудь примкнет к педофилам, но именно малыш ему нравился до одури. Губы Джонни жадно вобрали нежные детские губы мальчика, язык беспрепятственно проник в его разгоряченный ротик, начал исследовать небо, язычок, острые зубки. Малыш ничего не делал. Он, наверное, и не думал, что что-то делать надо, просто сидел на коленях у Джонни и то и дело покрывался все новой порцией мурашек. Поцелуй оказался длинным. Сколько бы Джонни не силился его закончить, ему хотелось еще и еще, и лишь когда малыш начал задыхаться, парень наконец-то отстранился от него.
— Теперь ты знаешь, как целуются взрослые, — чуть охрипшим голосом проговорил Джонни, потрепав мальчику волосы. Тот пребывал в очередных раздумьях. Его пальцы то и дело прикасались к влажным губам. Но после брошенной парнем фразы малыш словно пришел в себя и буквально засиял.
— Спасибо, Джонни! Я знал, что ты мне поможешь! Ты ведь мой лучший друг! — Воскликнул он и обнял парня за шею, уткнувшись маленьким носиком ему в грудь.
— Всегда, пожалуйста, малыш, — с грустью в голосе прошептал Джонни, — я всегда помогу тебе, только попроси.
— Правда?
— Правда...
— Правда-правда?
— Правда-правда! — Рассмеялся Джонни.
— Правда-правда-правда?
— Слушай, мы так до завтрашнего утра можем продолжать, — заметил парень.
— Джонни, я так люблю тебя, — внезапно прошептал мальчик, прижимаясь к нему плотнее. И в этих словах были такая чистота и искренность, с которыми раньше Джонни никогда не сталкивался.
— Я тоже люблю тебя, малыш, — зашептал он, уверенный, что они с мальчиком говорят о разной любви.
— Мы ведь никогда не расстанемся, Джонни?
— Никогда, — кивнул парень.

Через неделю Джонни застрелился. В его комнате нашли предсмертную записку, в которой была написана лишь одна строчка: "Прости меня, Тери. Когда вырастешь, ты обязательно все поймешь".

****

— Джонни!!!! — воскликнул мальчик, вскакивая на постели. Он снова ему приснился. Его когда-то самый дорогой человек. Со смерти Джонни прошло уже шесть лет, но воспоминания были настолько свежими, словно только вчера Тери был в его квартире, только вчера ему сказали о смерти Джонни и он, разревевшись и не веря полиции, кинулся в его комнату. Только вчера он видел его тело у стены с простреленной головой и пистолетом в правой руке. Только вчера... шесть лет...
— Тери? Что такое? Снова кошмар? — заглянула в его комнату мама. Она старалась говорить спокойнее, но тревога проскальзывала между слов. Мало ли детей, которым снятся кошмары? Они снились всем и каждому. Вот только ее сына мучили кошмары постоянно в течение уже довольно длительного времени. Иногда они прекращались, но обязательно возвращались через некоторое время. А в последний месяц они посещали мальчика каждую ночь. Под глазами Тери уже залегли тени от постоянного недосыпа, а его маме приходилось сына буквально заставлять ложиться спать. А он боялся.
На мамин вопрос Тери не ответил. Обняв свои колени и уткнувшись в них лицом, он содрогался от беззвучных рыданий.
— Тебе снова приснился твой друг? — присаживаясь на край кровати сына, спросила женщина, начиная гладить Тери по голове. Тот в ответ лишь кивнул.
— Тери, тебе пора смириться. Столько времени уже прошло!
— Я хочу! Хочу смириться, но не могу! — Сквозь слезы прошипел парень.
— Тери... Я договорилась с одним человеком... Он выслушает тебя и поможет разобраться в себе.
— Он... психолог?
— Да.
— Я не пойду! Я не сумасшедший!
— Знаю, Теричка, я прекрасно это знаю! Но к психологу ходят не сумасшедшие люди! А те, кто запутался. Согласись, тебе нужна помощь, — продолжая гладить сына по голове, спокойно говорила женщина. — Сходи хотя бы на одну встречу, если тебе не понравится, можешь больше не ходить. Но лишь разок, ради себя же... Прошу тебя.
Тери поднял на мать серые наполненные слезами глаза, некоторое время молча всматривался в ее лицо, словно пытаясь прочитать то, о чем женщина сейчас думала, и лишь потом ответил:
— Хорошо, я схожу, но ничего не обещаю.
— Умница, — улыбнулась женщина, нагнулась к сыну и поцеловала его в лоб.
«Дурак» — подумал про себя Тери.

****

— Тери Фелини?
Мальчик вздрогнул и поднял глаза к человеку, который к нему обратился. Это был довольно молодой мужчина лет тридцати с густыми темно-русыми коротко остриженными волосами и эспаньолкой. Поверх свободного свитера и брюк был накинут белый халат, дающий понять, что этот человек не пациент, а врач.
— Да, это я, — пробормотал Тери, поднимаясь с мягкого диванчика, на который ему указала секретарша пять минут назад, попросив подождать.
— Я Доктор Силетти, заходите, — врач открыл перед Тери дверь и мальчик, немного смутившись тому, что настолько взрослый человек обращается к нему на Вы, зашел в кабинет врача, — Располагайтесь на той кушетке, — кивнул врач в сторону темно-бордовой мебели. Сам он сел в мягкое воздушное кресло напротив. Тери же с интересом оглядел кабинет. Он был уверен, что увидит развешенные по стенам различные орудия пыток, но кабинет больше походил на библиотеку. Все стены были уставлены стеллажами, битком набитыми книгами. У окна стоял рабочий стол, а на столе маленький аквариум с единственной рыбкой. Проследив взгляд своего пациента, Силетти сделал первую пометку в появившемся у него в руках блокноте и начал разговор:
— Что вы думаете об этой рыбке? — Добродушно спросил он.
— Не знаю... — сбивчиво забормотал Тери, скромно усевшись на край кушетки.
— Вы не стесняйтесь, располагайтесь поудобнее. Лучше даже прилягте, — посоветовал психолог, и Тери смущенно улегся на кушетку и уперся взглядом в белый потолок.
— Так о чем же вы подумали, увидев эту золотую рыбку?
— Подумал, что ей одной в аквариуме, наверное, очень одиноко, — протянул Тери, сложив руки на животе. Так действительно было куда удобнее. К тому же не надо было смотреть на врача, который его откровенно смущал.
— Вы боитесь одиночества? — Последовал следующий вопрос. Тери на это только плечами пожал.
— Тери, почему бы вам не рассказать немного о себе и о вашем погибшем друге? Его имя Джонни, если я не ошибаюсь.
Услышав знакомое имя, Тери вздрогнул. В груди защемило, а перед глазами все поплыло. Говорить о Джонни он совсем не хотел, если не боялся.
— Тери, прошу вас, не молчите, — мягко подал голос доктор после десятиминутной тишины.
— Не могли бы вы... не обращаться ко мне на Вы, я себя очень неуютно чувствовать начинаю.
— Хорошо, — кивнул психолог, — Расскажи, как ты с ним познакомился?
— Я точно не помню... Такое ощущение, что мы были знакомы всегда, — протянул Тери, — Я был маленький.
— А первое твое воспоминание о Джонни?
— Хм... кажется, мне тогда было лет пять или шесть. Я гулял во дворе, играл в песочнице и когда домой собрался, упал и разбил коленку. Тогда ко мне и подошел Джонни.
— И? Он помог тебе дойти до дома?
— Нет, он сказал что-то вроде "Харэ вопить, мелюзга".
— А что ответил ты?
— Я разозлился и наступил ему на ногу, а потом разревелся еще больше. Потом пришла мама, наорала на Джонни за то, что он довел меня до слез, и увела домой.
— Так, значит, сначала вы с ним не дружили.
— Не-е-ет... Мы были на ножах... Я его подстерегал у квартиры и стрелял в него из водного пистолета или притаскивал к его дверям грязь или мусор.
— И что же делал Джонни?
— Он очень злился, и пару раз от него мне сильно доставалось, — вспоминая это, Тери улыбнулся.
— И все-таки вы сдружились? Расскажи побольше о самом Джонни. Кем он был?
— Он был моим соседом по подъезду, жил несколькими этажами ниже. Он всегда издалека привлекал внимание к себе, потому что выкрашивал свои волосы в желто-зеленые цвета. А у него еще и глаза зелеными были, поэтому вкупе с волосами выглядел он очень... ярко! И вещи у него всегда были очень пестрыми. Хочешь, не хочешь, а Джонни заметишь. Он ненавидел разного рода подвески на шеи, они его душили, зато обожал браслеты, особенно сделанные из ниток мулине, знаете такие? Как-то раз он меня научил основам, и я сделал ему один такой браслет, и он его потом никогда не снимал. Еще он очень любил играть на гитаре, особенно ночью во дворе. В полном одиночестве. За это его все бабушки в нашем подъезде ненавидели. А мне очень нравилось его слушать. У него был очень красивый голос, и играл он хорошо. Кстати, Джонни был старше меня на десять лет примерно, и поэтому казался мне очень взрослым и серьезным, не смотря на весь его аляпистый вид. И в глубине души мне всегда хотелось с ним дружить, а мои маленькие пакости в его адрес, скорее всего, были лишь желанием привлечь к себе его внимание.
— И, в конце концов, ты его привлек, не так ли?
— Да... Как-то вечером Джонни как всегда сидел на лавочке у нашего подъезда и пел, когда к нему пристала компания каких-то пьяных парней. Было уже поздно и весь дом, скорее всего, спал, лишь я слушал Джонни. Они ударили его пару раз по лицу и животу, а потом потащили в подъезд. Это сейчас я понимаю, что они хотели сделать с Джонни, но тогда я был уверен, что они его просто убьют. И мамы как назло не было дома. Она тогда была беременна моей младшей сестрой и постоянно ездила по вечерам в больницу, а меня оставляла одного. Я тогда так испугался за Джонни.
— И что же ты сделал?
— Сначала я вызвал полицию, а потом взял свой водный пистолет, много-много перца и побежал на первый этаж. Когда я спустился, Джонни стоял на коленях перед одним из парней, который держал его за волосы, и он его... прямо в рот... ну вы поняли... Остальные же просто смотрели со стороны и смеялись. А я тогда не понял, что именно они с ним делают, но испугался не на шутку. До сих пор удивляюсь, как я тогда решился. Я засыпал этих парней перцем с ног до головы, схватил Джонни за руку и повел к нам в квартиру. Сам он идти не мог, потому что значительная часть перца попала и на него. Помню, как из его глаз лились ручьи слез, и он постоянно забавно чихал. Хотя возможно слезы были не из-за перца? Не знаю... Я запер дверь на все замки, а Джонни уселся прямо на пол, облокотившись на стену. Помню, тогда его желто-зеленая длинная челка полностью закрывала его лицо. А я не знал, злится ли он на меня или нет, за то, что я его засыпал перцем. Странно, правда? Я его спас от группового изнасилования, но беспокоился лишь о том, что он меня поругает за перец, — усмехнулся Тери. Он не сразу понял, что по щекам его уже несколько минут катятся слезы, а заметив это, мальчик начал судорожно вытирать мокрые щеки. Врач, молча, ждал, когда внезапно нахлынувшая истерика закончится, и затем только продолжил:
— После этого вы и стали друзьями?
— Ну... Наверное... Сначала я боялся приближаться к Джонни. Но когда прошел час, а он так ни разу и не шевельнулся, я все-таки решился подойти к нему. Я спросил, больно ли ему было, а он ничего не ответив, внезапно усадил меня рядом с собой и обнял. А на следующий день я впервые пришел к нему в гости... Так и начали дружить.
— А как Джонни к тебе относился? Как к равному?
— Скорее да, чем нет. Он мне часто говорил, что я очень развит для своих лет.
— А как ты сам думаешь?
— Не знаю...
— Джонни был твоим лучшим другом, и его смерть заставила тебя бояться заводить какие-то новые отношения, не так ли?
— Смерть? — Тери вновь усмехнулся. — Это была не просто смерть. Поверьте, если бы он умер от болезни или его бы убили, я бы давно отпустил его. Но он покончил жизнь самоубийством! Несмотря на то, что пообещал всегда быть со мной! Он предал меня!
— Я понимаю, что...
— Да ничего вы не понимаете! — Внезапно сорвался Тери на крик. — Что вы можете понять! Вы не знаете, как я относился к нему! Он был для меня всем! Но я не смог удержать его здесь. Умереть ему показалось куда соблазнительнее! И это его чертово письмо, в котором он просил у меня прощения! Никогда! Никогда его не прощу! Да как он мог так глупо поступить! Он говорил, что он устал, что мир давит на него, и что терпеть он этого больше не может! Но я верил, что изменю это, что сделаю его жизнь лучше! А что же вышло? Он умер! Он застрелился! И на руку, в которой был пистолет, был одет один единственный мой браслет! Словно не он, а я его застрелил! Господи! Я любил его! Боготворил! Мечтал быть с ним рядом всю жизнь! А Джонни был совсем не тем, кем я его считал! Он оказался слаб настолько, что предпочел жизни смерть. Потому что так проще? Для кого? Для него? Почему он не подумал о чувствах других людей? А еще эта строчка «Когда вырастешь, ты обязательно все поймешь». Джонни! Что же ты со мной делаешь! Я вырос, но я не понимаю! До сих пор!
— Тери, успокой... — но доктор Силетти не успел договорить, его юный пациент вылетел из его кабинета как пуля, громко захлопнув дверь. Догонять его, впрочем, смысла не было. Психолог знал, что мальчик вернется.
Тери же убегал от этого чертового кабинета и чертового человека, посмевшего разворошить прошлое, вновь раскрыть еле-еле затянувшуюся рану.
Джонни, как же мне тебя не хватает.
Джонни, как же я хочу тебя увидеть.
Джонни, я никогда не смогу тебя забыть.
Джонни, Джонни, Джонни...
Мой милый Джонни…
Тебя никогда и никто не заменит...

Дата добавления: 2015-10-24