Первый круг Ада: 5. Три надлома

Кто ты? Как ты стал тем, кем являешься теперь? Ты сам не раз задавался этим вопросом.
Почему ты делаешь то, что делаешь? Почему не можешь, как обыкновенный человек, завести друзей и жить в свое удовольствие? Почему ты презираешь окружающих и готов применять силу в любой даже незначительной ситуации, получаешь удовольствие от причинения другим боли и никогда не боишься последствий?
Потому что всю твою жизнь тебе систематически внушали, что ты другой.
«Ты не такой, как все. Ты отличаешься от тех насекомых, что копошатся под нашими ногами. Ты должен это понять, Зуо. Ты понимаешь?» — шептал тебе отец в твой четвертый день рождения. И ты понимал. Возможно не все. Возможно не так. Но уже тогда формировалось четкое осознание того, что ты отличаешься от своих сверстников. Тебя всегда одевали в мини версии взрослой одежды: пиджаки, рубашки. Приучали с малых лет к пониманию того, что каждую вещь надо ценить. Люди — дешевки, а вот предметы, которые им необходимы - ценны. Наказывали за каждое пятнышко и заставляли по ночам самостоятельно стирать свои вещи.
«Запомни, Зуо, ты не можешь быть таким же, как твои сверстники!»
Тебе всегда разрешали высказывать свое мнение любым, даже самым грубым способом. Главное, чтобы мысль несла в себе четкий смысл. За глупость или лупили, или дарили подзатыльники, от которых сыпались искры из глаз, или хлестали ремнем без жалости и, не задумываясь о том, что для четырехлетнего ребенка подобные удары слишком сильны. А потом тебя на несколько часов запирали в комнате, запрещая включать свет. И пусть ты боялся темноты, отца ты боялся куда больше, поэтому ты лишь забивался в угол, глотал слезы, вздрагивал от каждого шороха и готовился к тому, что на тебя набросится чудище из шкафа или из-под кровати. Но свет ты не включал. Все равно.
«Ты обязан побороть своих демонов. Пойми, Мой сын не имеет права испытывать страх!»
Но не из-за этого ты стал тем, кем ты был. В твоей жизни произошло три надлома, которые исковеркали твою душу до неузнаваемости. Надломы, что врезались в твою память настолько, что закрывая глаза, ты до сих пор мог с точностью до пылинки вспомнить все произошедшее.
Первый надлом случился в пять лет. В то время тебя постоянно мучали кошмары и эта ночь не стала исключением. Ты проснулся в холодном поту и разревелся, постарался взять себя в руки, ведь был обязан побороть свой страх, но у тебя ничего не получилось. Как только ты закрывал глаза, перед тобой вновь возникали ужасные сцены из неприятного сновидения, и слезы против воли опять наворачивались на глазах. Ты испугался настолько, что даже решился пойти к отцу, зная, что он в столь поздний час наверняка работает в своем кабинете. Наверное, за это тебе грозила порка, но ты не так страшился боли, как того, что называлось одиночеством – словом, которое тебе в силу возраста было еще не известно.
Под дверью отцовского кабинета прослеживалась тонкая полоска яркого света, и ты, не задумываясь, приоткрыл дверь и заглянул в просторную комнату. То, что ты увидел, оказалось пострашнее любого кошмара. Твой отец насиловал твою нянечку. Молодая девушка, которой было от силы лет девятнадцать, грубо прижатая к столу, поставленная раком, растрепанная, с задранной юбкой и порванными колготками кричала и молила о помощи. Отец же каждым новым толчком беспощадно вбивал ее в стол, прижимая лицо няни к каким-то документам и не обращая никакого внимания на крики жертвы. Он знал, что на помощь бедняжке никто не придет, потому что все работающие в доме, давно привыкли к тому, что их хозяин мог вытворять все, что ему вздумается. Если же полезть в его дела и попытаться в чем-то обвинить, твой труп, скорее всего, через неделю найдут в какой-нибудь канаве. Никто такой судьбы себе не желал, поэтому в подобных ситуациях все, словно муравьи, разбегались по своим комнатам и просто старались не думать о том, что их хозяин вытворяет с молоденькой ни в чем не повинной девушкой.
Но ты убежать не смог. Ты стоял, как вкопанный, и смотрел широко открытыми глазами. Маленький пятилетний мальчик. Ты видел все. Потекшую от слез тушь, перемешивающуюся на подбородке жертвы с сочащейся из ее милого носика кровью. Ужас в глазах бедной девушки. Ты видел злую ухмылку на лице твоего отца и его холодный пренебрежительный взгляд, словно под ним был лишь ненужный кусок мяса. Ты видел все это и плакал. Ты хотел уйти, отвернуться, больше не смотреть, но сковавший тебя страх не позволял тебе даже вздохнуть. Когда отец заметил твое присутствие, ты решил, что он накажет тебя, но...
— Войди, — вместо этого пригласил отец, не прекращая насиловать девушку, приподнимая ее задницу и периодически хлестко ударяя по нежной коже, стараясь таким образом заглушить ее раздражающие вопли. Няня заметила тебя лишь теперь, и ужас в ее глазах трехкратно усилился, перемешавшись с нарастающим стыдом и подсознательной мольбой о помощи. Хотя чем ей мог помочь пятилетний мальчик?
— Подойди же, — повторил отец, и ты, дрожа, подходишь ближе, наблюдая эту картину во всей красе. Только сейчас замечаешь, что блузка на нянечке так же разодрана, и ее оголенная маленькая грудь прижимается к рассыпанным по столу кнопкам.
«Ей ведь больно!» — хочешь ты закричать, но слова застревают в горле. Твое маленькое сердечко выдает совсем не детские ритмы, отдаваясь в ушах бешенным стуком, настолько громким, что кажется, ты ничего кроме него услышать уже не сможешь. Отец, тем временем, отходит от девушки, застегивает ширинку. Хватает нянечку за волосы, стаскивает ее беспомощное тело со стола и швыряет на пол перед тобой. Она как тряпичная кукла, безвольно падает к твоим ногам и уже не встает. Ее бедра испачканы в крови и чем-то белом. Няня тяжело надрывно дышит, и ты слышишь лишь тихий скулеж. А еще чувствуешь запах. Запах страха, который никогда ни с чем больше не спутаешь.
— Почему ты плачешь? – отец обращается к тебе и ты, вздрагивая, начинаешь что-то невнятно лепетать, за что тут же получаешь стандартный подзатыльник.
— Говори четко, — спокойно предупреждает отец и ты, давясь слезами, кое-как берешь себя в руки и говоришь, что тебе жаль нянечку.
— Жаль? ЭтО? – отец в явном недоумении. — Зуо… Я разочарован в тебе… ты же мой сын, — с этими словами отец подходит к тебе и ласково гладит тебя по голове. — Посмотри на нее… Что ты видишь? Кто она?
— Она моя няня, — пищишь ты и получаешь еще один подзатыльник.
— Нет! Не верно! Сколько раз повторять! Это всего лишь мусор! Зуо! Му-сор! Повтори! – из-за слез перед глазами все расплывается, тебе хочется вернуться в свою комнату. Ты больше не можешь терпеть шипения отца и видеть лица этой девушки. Ты ведь так ее любил, а она отвечала тебе добротой и вниманием! Она читала тебе сказки, и вы вместе играли в солдатиков! Она, та, что теперь лежала у твоих ног, тихо ревела, царапая тонкими пальчиками пол, сломленная, отчаявшаяся, несчастная и слабая.
— Му… сор, — лепечешь ты, только бы поскорее сбежать.
— Повтори, смотря ей в лицо! – с этими словами отец опять хватает девушку за волосы и с силой поднимает ее голову, заставляя тебя вновь увидеть этот наполненный страхом взгляд. — Посмотри ей в глаза и скажи кто она! Поставь эту суку на место! Зуо!
— Му-сор, — уже более холодно произносишь ты, и вместе с тем словно впервые понимаешь истинное значение этого слова. Да… Действительно… Она лишь ненужный мусор. Отец прав.
- Верно… Верно, мой мальчик, — мужчина целует тебя в лоб и как ни в чем не бывало отводит обратно в комнату. Но после такого ты заснуть не можешь еще очень и очень долго. Стараешься понять отца и то, чем так провинилась нянечка.
«Она виновата в том, что слаба», — наконец-то приходит к тебе в голову ответ уже под утро. Осознав это, ты засыпаешь почти мгновенно, потому что жалость к изнасилованной девушке куда-то улетучивается.
Второй надлом произошел, когда тебе уже восемь. Ты как обычно возвращаешься домой после школы. Отца нет, он как всегда на работе, поэтому ты, как примерный ребенок идешь в комнату матери, дабы поздороваться. На твой стук в дверь никто не отвечает. Предположив, что мама не слышит, ты заглядываешь в ее комнату и во второй раз в своей жизни жалел о своем поступке. Твоя мать сидит в центре просторной богато уставленной комнаты перед небольшим стеклянным журнальным столиком. На столике, впрочем, никаких журналов или чего-то подобного не лежит. Лишь четыре длинные ровные бороздки какого-то белого порошка. Еще одну бороздку мать делает прямо сейчас, ловко орудуя ребром платиновой кредитки Кибер-банка. Сделав еще две бороздки, женщина берет заранее приготовленную крупную купюру, сворачивает ее в трубочку и уже собирается вдохнуть через нее белый порошок, когда замечает тебя.
— Мама… что ты делаешь? – в свои восемь лет ты уже прекрасно знаешь, что такое наркотики и не сомневаешься, что твоя мать сейчас принимает отнюдь не сахарную пудру.
— О… Зуо…Ты не должен был этого видеть… Хотя… – женщина-таки нагибается к столу и втягивает в себя сначала одну бороздку белого порошка одной ноздрей, затем другую – второй. Слышится шумный вздох. Женщина резко откидывает голову назад, уставившись в потолок и судорожно массируя ноздри. Зрачки ее глаз почти сразу расширяются, причем настолько, что полностью скрывают зеленую радужку. — Ты уже вернулся! – в ее голосе появляются веселые нотки, после чего она втягивает еще две бороздки.
— Знаешь… мама не плохая! Маме просто скучно! Ты ведь не будешь осуждать маму, верно? – говорит она все громче, на ее губах появляется безумная улыбка, глаза лихорадочно сверкают.
— Мама! Пожалуйста, не надо! – выкрикиваешь ты, но уже слишком поздно. Женщина вдыхание оставшийся порошок и только после этого переводит на тебя опьянённый наркотиками взгляд.
— Не надо? Чего не надо, а? Как ты смеешь мне говорить, что надо, а что не надо, а? – она внезапно вскакивает на ноги, подбегает к тебе и замахивается для удара. Ты инстинктивно пятишься от нее, пока не натыкаешься спиной на дверь. Ты не веришь, что эта обезумевшая женщина и есть твоя любимая мамочка.
— Мама…?
— Ты такой же, как он! – орет мать и все-таки одаривает тебе звонкой пощечиной. На глазах тут же наворачиваются слезы. Не от боли. Боли ты уже давно не боишься. От обиды. Зачем она себя травит? Неужели ей настолько плохо с тобой и папой, что она готова умереть, только бы больше не видеть вас? Она хочет бросить вас? Тебя?
— Мама! Пожалуйста! Успокойся! – кричишь ты, кидаясь к женщине и обнимая ее за тонкую талию.
— Ты! Такой же, как и твой отец! Такая же тварь, верно?! И, небось, так же хочешь меня трахнуть, да?! Скотина! – стараешься не обращать внимания на ее слова, ведь она бредит и не контролирует себя. Мысленно повторяешь и повторяешь это, стараясь убедить себя в том, что в действительности мать так не считает. Но жестокие слова все равно задевают ранимую детскую душу.
Женщина, тем временем, таки высвобождается из твоих объятий, отшвыривая тебе к двери, сама вскакивает на журнальный столик и щелкает пальцами, тем самым активируя музыкальный проигрыватель. Комнату заполняет оглушительная веселая песня. И твоя мать начинает под нее яростно танцевать. Прямо на столе! Затем вскакивает на кровать, раскидывает подушки, прыгает, как маленькая девочка. Песня заканчивается, и женщина останавливается. Взирает на тебя пустыми глазами. Спрыгивает с кровати. Подходит ближе. И внезапно скидывает с себя шелковый халат, под которым лишь белоснежное полупрозрачное белье.
— Ну что, Зуо? Я нравлюсь тебе? Хочешь трахнуть мамочку? Ты ведь такой же извращенец, как и твой отец? Тоже видишь во мне лишь тело? ОТВЕЧАЙ!
Ты вздрагиваешь и, словно только сейчас придя в себя, начинаешь отрицательно качать головой. Тебе очень хочется доказать, что она не права, что ты совсем не такой, что любишь ее и будешь оберегать, во что бы то ни стало. Но слова застревают в горле, слезы душат, и с губ срывается лишь протяжный хрип.
«Мама, я люблю тебя!»
— Я вижу… Вижу как ты на меня смотришь! Ну, давай же! Действуй! Отродье! Его чертово отродье! Лучше бы я сделала аборт, чем родила от этой твари! Я ненавижу его! И тебя ненавижу! Вас обоих! – произнеся это, женщина смеётся. А ты плачешь.
— За что ты так со мной? – выдавливаешь ты из себя, размазывая сопли по рукавам своей рубашки.
— Потому что ты Его сын!
Заветные слова, расставляющие все по своим местам. Они-то и дают тебе понять, что твой отец был прав. Ты другой. И отношение к тебе всегда будет иное, чем к другим детям. Даже отношение твоей собственной матери.
Третьим и завершающим надломом твоей личности остается твое тринадцатилетие. День рождения, как и предыдущие двенадцать, скучное и совсем не похожее на праздник. Этот день – для отца отличный повод собрать в доме толпу влиятельных друзей и инвесторов, а так же обзавестись новыми связями. Дорогая выпивка, деликатесы, напыщенные, словно обмазанные маслом толстяки в сопровождении длинноногих красоток, взрослые дамы с молоденькими мальчиками на поводках, блеск бриллиантов, тяжесть золота, надменные взгляды, наигранный смех и слишком бурные эмоции на любую глупость. И хотя это твой день рождение, на тебя никто не обращает внимание.
Но, не смотря на это, каждый гость с подарком, поэтому к вечеру у тебя в комнате образуется гора из разноцветных коробок, забитых до жути дорогим барахлом. Лишь отец свой подарок решает вручить после празднества. Он ведет тебя в свой кабинет, а ты ощущаешь, как внутри от нетерпения все дрожит. У тебя было все, но ты знаешь, что отец обязательно подарит тебе нечто удивительное и неповторимое.
Когда распахивается дверь кабинета, ты ожидаешь увидеть за ней все, от гоночной машины, до сертификата на владение куском Луны, но не Это. На рабочем столе твоего отца, обмотанная лишь красной лентой сидит молодая обнаженная девушка, скорее даже девочка. На вид ей не больше пятнадцати. Она курит длинную сигарету, положив одну ногу на другую. Когда ты заходишь в комнату, она вздрагивает, переводит на тебя взгляд, с интересом рассматривает тебя и улыбается.
- Еще и красавчик, как же мне повезло! – хихикает она, затягивается в последний раз, гасит окурок о собственное бедро и бросает его в пепельницу.
— Отец? – чего бы от тебя не ждали, ты остаешься ребенком. Мужчина подходит к тебе, кладет руку на плечо и шепчет на самое ухо:
— Пришло время становиться мужчиной, Зуо. Она твоя, — зло улыбается он и подталкивает тебя к девушке. Она тут же оплетает твою шею руками, обхватывает бедра в миг раздвинутыми ногами и прижимается к тебе всем телом. В висках стучит. По тело пробегают мурашки, и его сотрясает легкий озноб. Ты чувствуешь, как губы неизвестной тебе девушки впиваются в твою шею, как ее обнажённая грудь трется о тебя, и ее затвердевшие соски ты ощущаешь даже сквозь рубашку. На лбу появляется испарина. Запах. Уже знакомый запах страха щекочет твой нос, только на этот раз источником его являешься ты сам.
— Но… — пересохшими губами шепчешь ты, но твои слова заглушает глубокий одурманивающий поцелуй.
— Никаких «но», Зуо, - тем временем шипит отец, кажется, собираясь наблюдать все происходящее. - Ты станешь наследником, достойным нашей фамилии.
И ты подчиняешься. Цепкие тонкие пальчики незнакомки добираются до твоей ширинки. Она довольно мурчит тебе на ухо, поглаживая стояк, хватается за собачку и дергает ее вниз, освобождая взбухшую плоть от мешающей ткани. Девушка все делает сама. Когда она касается тебя, ты вздрагиваешь. У тебя появляется жгучее желание разреветься. Но ты давно научился подавлять подобные эмоции. Твой подарок удобно подстраивается под тебя, показывает, что нужно делать. Один толчок и ты ощущаешь приятную истому. Телу все это определенно нравится, но вот душа разрывается на куски, истекает кровью и молит о пощаде, как та нянечка, которую после роковой ночи ты больше не видел. Девушка под тобой сладострастно стонет, отзываясь на каждое твое прикосновение. Она извивается от удовольствия и в недоумении шепчет «У тебя этот раз правда первый?», а ты лишь глотаешь подкатывающие к горлу слезы, ненавидя похотливую девчонку, жестокого папочку, отнявшего твое детство, и, конечно же, самого себя, за то, что до сих пор не хватает духа перечить отцу.
Три надлома выжгли из тебя если не все человеческое, то добрую его часть. Ты превратился в надменного, презирающего слабость гордеца, высокомерие которого становилось все невыносимее. Ты стал тем, кем ты был теперь. Но кто сказал, что люди не меняются? Меняются, Зуо, еще как меняются. Не тот человек не в том месте и не в то время может сотворить с тобой такое, что тебе и не снилось. Единственное спасение – распознать его раньше, чем он успеет что-либо сделать, и избавится от этого человека. Но ты ведь не видишь в Нем этого, верно? Ты не понимаешь, насколько он для тебя опасен, не так ли? Не понимаешь…

****

С самого детства тебе внушали, что готовят тебя к чему-то грандиозному. Отец-миллиардер всегда напоминал тебе, что если ты останешься слабым ничтожеством, коим рождается каждый, то он скорее перед смертью сожжет все свое состояние, чем оставит его тебе. С семи лет тебя обучали одному из самых жестоких боевых искусств – Муай Тай, кроме того, ты проходил ежедневные тренировки, в которых требовалось использование различного холодного и огнестрельного оружия. Тебя словно готовили к войне.
«Верно, Зуо… Вся жизнь и есть война. И ты должен выйти из нее победителем. А чтобы победить, необходимо быть сильным. Тебе предстоит стать подобным мне».
Но ты не желал становиться копией отца. После того, что он творил с твоими нянями, до чего он довел мать, во что, в конце концов, он превратил тебя самого, ты испытывал отвращение при одной только мысли, что станешь таким же, как он. А единственный способ перебороть в себе влияние отца – это стать сильнее его, намного сильнее. И первое, что было необходимо сделать - стать от отца финансово независимым. Поэтому в четырнадцать лет, отказавшись от окружавшей тебя роскоши, ты ушел из дома. Отец не пытался отговорить тебя, ровно, как и вернуть. О нет, он был доволен.
«Ты действительно мой сын», — сказал он тебе тогда на прощание, наверное, и не подозревая, насколько от этих слов тебе стало гадко и противно на душе. Ушел ты, взяв с собой лишь рюкзак с самым необходимым. Под «необходимым» подразумевался теплый свитер, электрошокер, да суин-куин – распространенное тогда изобретение: маленький цилиндр, при нажатии на который он вытягивался в длинную и прочную палку. Ты взял его для самообороны, потому что понимал, что улицы города – опасная территория, на которой обыкновенному подростку не выжить.
В первую же ночь на улице на тебя напала небольшая банда бродяг, желающих заполучить твои бесценные внутренние органы. Чтобы справиться с восемью бандитами, тебе даже не потребовалась помощь взятого с собой оружия. Плавные движения, отточенные сильные удары - и вся банда валялась у твоих ног, захлебываясь в собственной крови. Ты, во второй раз, за всю свою жизнь дравшийся не с мастером Муай Тай, а с обыкновенными людьми, окончательно осознал, что же такое сила. Сила, которой ты обладал.
Жить на улице оказалось куда проще, чем ты предполагал. В первую неделю ты без особого труда отбивался от охотников за органами, педофилов, озабоченных трансвеститов и просто непонятно чего жаждущих маньяков. На вторую неделю по всем злачным местам города со скоростью раковой опухоли расползлись слухи об интересном «новеньком». Тогда ты впервые повстречал Вульва – того самого толстяка, которому теперь без зазрения совести желал смерти. Правда, и при первой встрече особую любовь он у тебя не вызвал. Но отдадим Вульву должное, он немного, но упростил твою жизнь, предоставив возможность биться на устраивавшихся им незарегистрированных боях. Ты согласился участвовать без промедлений, с одним лишь условием, что убивать своих соперников ты не станешь, по крайней мере, не специально. Вульв долго уговаривал тебя на Полную ставку со всеми вытекающими, но ты настаивал на своем, и толстяку ничего не оставалось, кроме как согласится на твои условия – уж слишком ты был интересен толпе, чтобы так просто тебя отпускать.
Так и началась твоя новая жизнь. Днем ты подрабатывал в казино, где по достоинству оценили твое мастерство истинного шулера, а по ночам дрался. Ты влился в преступный мир настолько легко, словно изначально крутился в нем. Хотя отчасти так и было. Твой отец – мэр города и обладатель самой большой сети заводов по утилизации мусора в мире, никогда не гнушался самых грязных методов в отношении своих конкурентов или компрометирующих его репортеров. Он уничтожал целые телеканалы, убивал не только обидчиков, но и их семьи. Не сам естественно, а как раз-таки через обширные связи в криминальном мире. С самого детства, на твоих днях рождения и на других подобных мероприятиях, ты видел лица тех, которых затем замечал и на подпольных боях, и на съемках детской порнографии, где подрабатывал оператором, и в казино. Ты знал их всех, но никто из них не знал тебя, и в этом заключалось твое преимущество. Медленно, но верно ты начал создавать вокруг себя некий синдикат из молодых, но очень талантливых людей. Каждого ты отбирал сам. Сам искал, сам привлекал. Никто из них не посмел бы тебе отказать, даже если бы очень захотел, и никто из них никогда даже не подумал бы тебя предать. Ты был уверен в каждом.
Через год после ухода из дома денег у тебя стало достаточно, чтобы вернуться в школу. Сначала ты думал бросить учебу, но быстро осознал, что без компьютерного образования в столь прогрессивный век не выжить. Тогда-то ты и заинтересовался программированием. А точнее хакерством. Да, тебя всегда тянуло ко всему неправильному и запретному. Ты копался в программах, читал ворох литературы и твои усилия увенчались успехом. К семнадцати ты уже свободно взламывал, заражал, уничтожал. Проще говоря, мог сделать практически все, что захочешь на территории виртуалии. Тогда тебе и повстречался этот странный, но, несомненно, очень любопытный хакер – Лис. Сначала ты лишь наблюдал за ним, присматривался, следил за его действиями, узнавая, на что он способен. Он силен – но был ребенком, это ты понял почти сразу по его поведению: если он что-то и ломал, то не ради наживы или даже славы. Он просто развлекался. На редкость глупое поведение, которое тебя раздражало, потому что ты примерно оценил его способности и знал, что Лис способен на большее. Но ты выжидал, думая, что он сделает более существенный шаг, проявит себя. Когда как парень продолжал растрачивать свой талант на несусветные глупости.
В конце концов, ты не выдержал и попробовал взломать компьютер Лиса, тем самым спровоцировав его на более активные действия. Его «ответ» превзошел все твои ожидания. Такой защиты, что он поставил на свой компьютер после твоего частичного проникновения, ты раньше никогда не видел. Тогда Лис и удостоился твоего полномасштабного внимания.
С того времени, когда ты впервые услышал об этом хакере, и заканчивая тем моментом со взломом, прошло два года, и за это время твой интерес к неизвестному объекту вырос настолько, что казалось, если ты не узнаешь, кто же он такой, то обязательно кого-нибудь прикончишь. Поэтому ты расставил ловушки. И этот пусть и гений, но все же ребенок, попался в одну из них. Тогда-то ты и узнал, что Лисом является некий Териал Фелини - девятый класс обучения.
Пятнадцать лет… Лису было всего пятнадцать. Эта мысль ужасала тебя. Конечно же, ты называл его ребенком, но представлял его человеком примерно твоего возраста, потому что твои ровесники обычно вели себя как малые дети. Но он оказался много младше. И при этом, когда дело касалось хакерства, он оставался, бесспорно, сильным и талантливым. Сильнее тебя. Осознание этого злило тебя, но и интриговало. Поэтому тебе захотелось узнать его поближе. Как же двигаются шестеренки в голове этого хакера? О чем он думает? Каким видит этот мир?
Именно поэтому ты придумал миф о том, что Лис может быть создатель ПКО-вируса, хотя прекрасно понимал, что это не он. Но ты бы не смог разжиться всей необходимой информацией, если бы сообщил, что интерес к Лису у тебя сугубо личный. Не говоря уже о том, что это здорово бы подпортило твою репутацию. А в криминальном мире на репутации держалось если не все, то многое.
Оставалось лишь взломать "непробиваемую" школьную программу браслетов и запрограммировать ее отобразить твое имя на дисплее того браслета, что наденут на запястье этого самого Фелини. Ты ждал… Ты хотел увидеть, понять этого человека. И ты разочаровался! Он оказался таким же ничтожеством, каким была и большая часть населения планеты. Почему ты так решил? А что еще можно было думать о парне, который бегает от тебя по маленькой комнате с воплями: «Я пони!»? Ты был зол, но отчего-то впервые за столько лет тебе захотелось улыбнуться.

Дата добавления: 2015-10-24