Денежный переулок, дом 7

Вечернюю тишину особняка разорвал резкий, судорожный звонок. Привратник

ринулся к выходу - приходил сверху доктор Рицлер, предупредил: явятся двое,

впустить без заминки.

Щелкнул ключ, раздвинулись створки. К двери метнулись двое: мокрые

плащи, обвислые шляпы.

В полумраке привратник принял на руку плащи, вполголоса сказал:

- Битте, майне герршафтен. Его превосходительство ждет вас у себя,

наверху.

В слабо освещенном кабинете двое усаживаются в кресла, придвинутые к

столу. Из тени, отбрасываемой настольным абажуром, грузный Мирбах,

откинувшись на спинку сиденья, разглядывает визитеров с холодным

любопытством. За послом застыл в почтительной стойке Рицлер, придерживая под

мышкой папку.

Навстречу посол не вышел, обменялись рукопожатиями через стол.

Посол. Господа, мне приятно снова увидеться с вами, хотя в

обстоятельствах, вызвавших эту встречу, приятного, пожалуй, мало. Не так ли,

барон Нейгардт? Не так ли, барон Будберг? Я вас слушаю, господа.

Нейгардт. Граф, мы попросили об этой встрече, потому что в положении,

которое мы обсуждали с вами еще в декабре, сдвигов к лучшему нет. Не кажется

ли вам, что обстановка еще более обострилась, что она стала угрожающей?

Посол. Возможно. С тех пор как император вывезен из Тобольска,

ситуация, видимо, осложнилась.

Нейгардт. Не будете ли вы любезны сказать, какими сведениями

располагает посольство? Сопоставление данных может быть полезно для дела.

Посол. Пожалуйста, в меру нашей осведомленности. (Оборачивается к

Рицлеру. Советник быстрым движением выхватывает из папки бумагу, кладет ее

перед послом). Итак, по донесениям нашей агентуры из восточных районов,

после 268 дней заточения в Тобольске августейшая семья двумя группами

вывезена на Урал. Первая - император, императрица и принцесса Мария...

(Посол близоруко упирает монокль в записку.) Да, первая группа прибыла в

Екатеринбург 30 апреля в 8 часов утра. Вторая группа - престолонаследник и

трое принцесс - прибыла туда же 23 мая в 6 часов утра.

Нейгардт. Интервал в три недели. Посол. Да. Далее. По прибытии каждая

из двух групп была доставлена в центр города, в дом, реквизированный у

инженера Ипатьева, где все вместе и находятся. Несколько слуг оставлены.

Остальные, включая Жильяра и Гиббса, отосланы прочь. Что еще? Обращение с

заключенными остается корректным.

Будберг. Вы так думаете? Посол. Я не думаю - таковы сведения. По всем

данным, охрана строгая. Но некоторые послабления даются. Например, врач

наследника входит в дом свободно днем и ночью. Отношение населения менее

благоприятно. Оно характеризуется враждебностью и глухим напряжением.

Узники, по-видимому, ощущают эту атмосферу. Поэтому возросло их нетерпение.

От императора поступают все более настойчивые просьбы - ускорить

освобождение...

Будберг. Эти надежды мы не должны обмануть... Советник Рицлер. Кто это

- мы, позвольте спросить? Будберг. Мы - это вы и мы. Но прежде всего вы,

обладающие влиянием и силой...

Нейгардт. Ваши сведения, граф, совпадают с нашими... Медлить нельзя...

Дело, которое уже приводило нас к вам в Петрограде и привело здесь, в

Москве, не терпит отлагательств.

Посол. Вы и сейчас представительствуете от монархического центра?

Нейгардт. Да, конечно. Как вам известно, я имею честь состоять главой

этого центра. От его имени мы и возобновляем сейчас просьбу о вмешательстве.

Его величество кайзер может и должен протянуть руку спасения.

Посол. Мой дорогой барон, позвольте напомнить, сколь глубокую бездну

проложили между нами эти годы... После того как царь Николай, уступив

британскому подстрекательству, два с половиной года вел против рейха

беспримерную вооруженную борьбу, кайзер ничем ему не обязан, ничего ему не

должен. Впрочем, замечание это попутное. Оно не имеет отношения к нашему

общему делу по его существу.

Нейгардт. Благодарю... Меня радует, что вы не собираетесь вдаваться в

эмоциональные отступления на тему, потерявшую значение. И все же...

позвольте реплику вскользь. Сражались не императоры, а народы, движимые

повелениями императоров. Монархи выше злобы дня. Они стоят над потоком

преходящих событий, даже таких, как мировая война. Узы, с юных лет

связывающие двух императоров-кузенов, нерасторжимы. Поэтому я надеюсь -

кайзер сегодня вырвет царя из рук русской толпы, как при иных

обстоятельствах царь вырвал бы кайзера из рук толпы немецкой...

Будберг. И это тем более так, что речь идет о судьбе семьи столь же

немецкой, сколь русской. Для принцессы Алисы до ее замужества эта страна

была чужой. Она поехала сюда, с трудом преодолев внутреннее сопротивление.

Она тогда уступила лишь настояниям кайзера. Он ее сюда отправил, он же

должен ее теперь вернуть.

Посол. Господа, взглянем в лицо истине. Повторилась старая история:

горе побежденным! Царь, ответственный за неудачный исход войны, просит

теперь пощады. Он не может вымолить ее у своей страны и обращается к нам.

Когда-то фюрст Бисмарк учил нас: побежденным следует оставлять лишь глаза,

чтобы они могли оплакивать свое несчастье. Вам, господа, мы этого не

говорим. К данному случаю, признаю, эта формула не относится. Вы правы,

барон Будберг: речь идет о родственной семье. Германия от нее не

отстранится.

Нейгардт. С декабря потеряно столько времени... Что вами предпринято?

На что можно рассчитывать?

Посол. Сейчас, как стало нам известно, московские власти собираются

провести суд над императором и, возможно, над императрицей. Уже идет обмен

мнениями на этот счет между инстанциями московскими и уральскими. Готовится

обвинительный акт. Наша позиция: суда не допустить, семью освободить и

вывезти в Германию. Я убежден, что большевики не посмеют отказать нам в

удовлетворении этих требований.

Нейгардт. Они предъявляются официально?

Посол. Вполне.

Будберг. Требования бывают энергичные, бывают и вялые...

Посол. Насколько энергично они ставятся, вы можете судить по последней

депеше, поступившей из Берлина. Извольте. (Читает.) "Москва, Посольству.

Демарш, предпринятый вами в связи с опасностью, угрожающей царской семье,

высочайше одобрен. Его величество желает, чтобы продолжались усилия,

направленные на освобождение семьи и вывоз ее в рейх. При любых

обстоятельствах немецкая принцесса и ее дети, в том числе наследник, как

неотделимый от матери, не могут быть оставлены на произвол судьбы. Фон

Кюльман".

Нейгардт. Это отрадно.

Посол. Таким образом, господа, вам не следует предаваться унынию. Семья

находится под нашим наблюдением и защитой. Какую бы форму ни приняла угроза,

мы не отнесемся к ней безучастно, она будет предотвращена. На мой последний

демарш Чичерин ответил молчанием, но я надеюсь, что он вскоре заговорит.

(Посол встает, поднимаются и его собеседники.) Возможно, что в интересах

освобождения семьи окажется целесообразным выступление на месте, на Урале, и

ваших организаций... Но о дальнейшем мы с доктором Рицлером будем ставить

вас в известность. На сегодня же, я полагаю, сказанного достаточно...

Визитеры, сопровождаемые до порога послом и советником, раскланиваются.

У двери Мирбах вдруг кладет руку на плечо Нейгардта:

- Вы не забыли, барон, наши с вами довоенные дерби и пари на мюнхенском

ипподроме?

Нейгардт машет рукой:

- Ах, граф, какие уж тут дерби и пари, и о чем вспоминать...

Посол позволяет себе минутную фамильярность:

- Ну что вы, господа... Не надо киснуть. Хвост трубой - так ведь,

кажется, говорят у вас в России? Увидите, все встанет на свое место. Не

исключено, что недели через две-три вы увидите своего императора где-нибудь

по ту сторону границы.

Разговор велся на родном языке всех участников этой встречи - немецком.

Внизу, в вестибюле, снова щелкнул ключ, заскрипела щеколда. Привратник

осторожно приоткрыл дверь наружу, выглянул в переулок. Двое, нахлобучив

обвислые шляпы, скользнули в дождливую мглу.

Это было в последних числах мая 1918 года.

Дата добавления: 2015-10-02