Записи на полях. Любуюсь бетоном тюремной стены

Любуюсь бетоном тюремной стены. Бетоном и железом камер. Их валом здесь, красота какая. В пятнах и точках стараюсь Уловить рисунок, штрих. Вот уловил росчерк чьих-то ногтей, слово получается, в нем целая судьба. Лежу на койке, встаю, сажусь, ложусь, не двигаюсь. Хандра - лежу, не двигаясь. Нет силы даже шелохнуться. Смотрю в одну точку, стараясь ее загипнотизировать. Кажется, удаюсь, точка пошла, У меня чрезвычайная ситу­ация. Мне впервые навязывают не только то. что мне делать, что говорить, но и как я должен мыслить.

* *

Думаю о ситуации в стране, где новые феодалы-монополисты укрепляют свою власть. Ах, вот ты какая, шаловливая и обманчивая, дева - укрепивша­яся власть. Не обижайся, но так они и возникают, идеи о нацио­нализации частной собственности капиталистов. Эта идея не нова, но так свежо и наглядно представилась она мне здесь.

* *

Он знает то. что было до людей и то. что будет после них...

Коран. Аятул курси

Сначала Бог сотворил небо и землю. Земля же была безводна и пуста, и тьма над бездною. И Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: - Да будет свет. И стало светло. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

И назвал Бог свет днем, а тьму ночью, и был вечер, и былоутро - день один...

Ветхий завет Бытие

И камня не было на камне, тьма сплошная, холод.

И камня не было па камне, день сплошного солнца, жара

А если бы тебя никогда бы не было, и ты не ожила из небытия!

Кто бы смочил мои запекшиеся губы в последней истоме на

поле брани?К тебе единственной Что движет солнце и светила?.. Если не моя жажда к свободе?

* * *

Слышу туки внешнею мира. Где-то далеко, далеко, за тюремны­ми окнами е неба доносится карканье множества норой, целая с гая.

- Московские соловьи. - сказал кто-то из сокамерников.

«Непременным условием устройства справедливого суда должно быть:...». - начал я записывать первые черновые штрихи к будущему проекту своего суда.

«... Чтобы те. кто устраивает суд. боялись бы совершить что-либо не по закону. И что бы над ними висело бы это условие, как дамоклов меч...». Нет. по-моему, не это главное. «Дать возможность признать свою вину подсудимому и покаяться». Это существенно. Это даже очень существенная деталь, но не главная. Этот суд должен существенно от­личаться от всех остальных несправедливых судов, которые происхо­дят каждый день в мире тысячами.

Суд, который собираюсь устраивать я. не должен быть жестоким, но жестким... Нет, и не жестким, а строгим.

Строю следующим ЗАКОНУ...

И, кажется, я понял, что должно быть перво-наперво - это воля.

«Это строгая и твердая воля решительно и бесподобострастно сле­довать букве закона». - записал я и откинулся на кровать, чтобы посма­ковать удачную мысль и собраться новыми. Не избитыми ли термина­ми получается: «твердая воля решительно и бесподобострастно следо­вать букве закона»? И не высокопарно ли? Нет, все-таки без этих слов никак не обойтись. Так оно и есть на самом деле «твердая воля и реши­тельность на пути закона...». Они необходимы. Воздух над судом дол­жен быть заряжен именно этим состоянием решительности воли испол­нять одинаково закон, как к бедным, так и к богатым, как к властным, так и к безродным одинаково!

Предыдущие народности и государства распались и погибли имен­но потому, что к властным и имущим они не применяли тех строгих мер судов, которые исполнялись против бедных и беззащитных людей.

Необходимо подумать о личных качествах тех. кто будет совер­шать суд.

Я привстал, чтобы сделать эту запись в тетради и долго оставался В этом положении, опершись на левый локоть у изголовья шконки. На­ступает состояние ступора: да зачем мне все это нужно? Сидеть здесь в тюрьме и готовиться судить кого-то?! Не абсурд ли? Нет, нет, не абсурд! Надо действовать, надо стремиться!

Мне часто говорил мой друг Загид еще лет шесть тому назад, осво­бодившись из Шамхальской тюрьмы: «Чтобы судить кого-то, ты должен испытать унижение. Ты его и запаха не почувствовал и судишь каждый день, участвуя в разборках. Тебя даже еше никто не избил в этом городе. Понимаешь, ты еще не битый. Ты не сможешь тонко прочувствовать, через что приходится проходить слабому и беззащитному человеку».

Я тогда не согласился с Загидом, возражая: «Найди хоть одного, к кому бы отнесся не по справедливости. Найди!»

«Не-е-ет, нет, это все не то! Это высокопарности. И вообще, дело не в твоей одной личности, а в целом системном подходе...», - так горя­чо отстаивал свое мнение Загид.

Теперь я его прекрасно понимаю. Я всеми фибрами души чувство­вал положение тысяч и тысяч беззащитных и бедных людей не только в тюрьмах, но миллионов на всей планете Земля. Как быть с ними? Как о них не думать? Я не мог о них не думать именно сегодня, находясь в моем положении в тюрьме. Не может быть, что бы такая масштабная и вопиющая несправедливость существовала, а я бы о ней не думал.

Я бы умер, если бы она меня не задевала, вернее сказать, если бы я имел отношение к тому бесправию, которое учиняется по отношению к беззащитному населению? Основная масса отсиживающих срок лю­дей - это те, кто случайно попал в правовые ловушки уголовного кодек­са государства. Люди, которых нужда подтолкнула на те или иные шаги, вследствие которых они оказались переступившими порог закона. Мо­жет ли быть большее преступление, чем преступление такого издева­тельского отношения государства к своему народу?

Те же, кто пользуется различного рода статусами чиновничьих струк­тур, создали целые коррумпированные сети, стали не только недосягаемы­ми для судебной системы, но и теми, кто прямо порождает преступную среду. Я решил на этом остановиться, хотя бы, потому что на эту тему можно размышлять очень долго, как по принципу «чем дальше в лес, тем больше дров». Можно было поражаться не просто отсутствием сострада­ния чиновничьего аппарата к своим гражданам. Не просто халатностью госаппаратчиков к тому, что называется, ломкой судеб тысяч и тысяч людей, а тому, как они все на подбор такие одинаковые попадают наверх. Или это, может, у меня ошибочное мнение? Хотелось бы. чтоб оно было ошибочным. Но хоть кто-нибудь должен возмутиться этим. Хоть пару десятков чиновников должны подать в отставку, столько же с ума сойти еще пару застрелиться- Почему такое не происходит, если они там не всё такие

Я на какое-то время откинул голову назад, начал долго глядеть на безбрежное белое плато потолка камеры. Подыскиваю свои черные точки. Нашел одну, пытаюсь ее сдвинуть с места. Кажется, пошла.

Ностальгически вспоминаю беззаботное советское время, когда менты-свистуны следили за правопорядком в наших городах.

Я улыбнулся про себя, как безобидны были тогдашние огрехи, тво­рившиеся в правоохранительной системе, кто первый обратился в ми­лицию, у того и бывало психологическое преимущество, если он даже сам виноват.

Судебная система была приручена, как Моська к хозяину, к курсу ЦК компартии. «Советский суд - самый гуманный суд». Он и был са­мым гуманным в сравнении с тем, что творится сегодня.

Дата добавления: 2015-10-24