Прекрасные и Порочные – 1 14 страница

Я настолько погружен в свои размышления о том, что ей сказать, когда впервые увижу, и как разыграть из себя крутого и невозмутимого парня, что сначала не обращаю внимания на стекло. Но когда я ступаю на первую ступеньку крыльца, замираю. Под моими ногами хрустит стекло. Пестро декорированное оконное стекло разбито с обеих сторон двери.

Крик становится громче. Это определенно не фильм.

Холодный ужас охватывает мое горло. Я открываю дверь и шиплю:

– Дерьмо! Айсис!

Я падаю на колени рядом с ней. Она лежит вдоль стены без сознания. Я убираю волосы с её лица, и осматриваю всё тело на наличие повреждений. У нее на затылке темное красное мокрое пятно и брызги крови на стене.

– Нет! – хриплю я. – Нет, нет, нет, ты не можешь! Ты не можешь!

Я нащупываю свой сотовый и набираю 911. Оператор настаивает, что их люди уже в пути, но я все равно ору:

– Значит, заставьте их ехать быстрее! Вызовите скорую!

– Сэр, мы делаем всё, что можем. Помощь уже в пути…

– Бесполезная корова! – огрызаюсь я. – Если она умрет… да поможет мне Бог, если она умрет…

Наверху раздается крик, напоминающий по своей интенсивности звук бьющегося стекла. Я ругаюсь и оглядываюсь вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы подойти.

И тогда я вижу её. В полуоткрытом шкафу, полном спортивного инвентаря.

Бейсбольная бита.

Алюминиевая.

Я хватаю её и поднимаюсь наверх, перепрыгивая через ступеньку, по моим венам пульсирует яростная горячая красная лава. Мой разум кричит мне успокоиться, дождаться полиции, но другая часть меня, которая так долго находилась в спячке, нашептывает ободрение. Подстегивает меня. Она хочет этого. Она скучала по этому.

Над женщиной, мамой Айсис, съежившейся на кровати, нависает мужчина. Он расстегивает свой ремень, удерживая её ноги на месте.

Ко мне возвращается запах леса. Под ногами ощущается сосновая хвоя. В мое зрение вторгается мягкий и белый туман. София свернулась калачиком у ствола дерева, и к ней двигаются тени мужчин.

Я подхожу к нему сзади. Мама Айсис замечает меня поверх плеча мужчины, её глаза выражают ужас и настолько широко распахнуты, что напоминают умирающую рыбу. Он огромен. По меньшей мере, он весит в два раза больше меня, а ростом примерно с меня. Его руки толстые от мышц и сухожилий, и все в шрамах от тяжелой работы. Грязной работы.

София кричала, зажав голову руками, её запястья тонкие, словно крылышко птицы.

– Помоги мне, Джек!

Меня придавил мужчина, его руки удерживают мои за спиной. Они собирались заставить меня смотреть.

– Оставайся смирной, принцесса. Скоро всё закончится, – хихикала одна из движущихся теней. Некоторые пьяно покачивались. Их пятеро. Пятеро огромных мужчин с широкими плечами елейно усмехались в лесном лунном свете.

Мама Айсис смотрит на меня и хрипит:

– Помоги мне.

Они начали снимать с Софии платье. Я укусил мужчину, который меня держал и поднял упавшую биту. Взмах. Еще взмах. Я продолжал размахать сквозь крики и кровь.

Я сжимаю биту, расставляю ноги и размахиваюсь.

Первый удар приходиться сбоку головы. Ухо. Его барабанные перепонки мгновенно лопаются, разбрызгивая кровь. Горячие капли попадают на мое лицо. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, и я улыбаюсь.

Еще взмах.

Коленные чашечки. Они пытались схватить меня, но я был быстрым, сильным, сильнее, чем они думали. Слишком молодой, чтобы противостоять, так они думали. У первого и второго были сломаны кости черепа. Третий достал пистолет, чтобы выстрелить в меня, но вместо этого застрелил четвертого. Я улыбнулся и кинулся к третьему, ударяя битой по его шее. Раздался отвратительный хруст, и он замер. Пятый едва натянул штаны, когда я ударил его битой в бок. Он пошатнулся, дотянулся до пистолета, но я снова замахнулся.

Темные глаза мужчины расширяются, когда бита соединяется с его рукой. Локоть. Я быстро ударяю его еще три раза, и вот он – отвратительный хруст. Он воет, отступая от кровати. Мама Айсис, рыдая, заползает под нее. Мужчина хватается за руку, согнутую в локте в неестественном направлении.

– Ты чертов ублюдок! – кричит он и, сжимая плечо, бежит ко мне. Я смеюсь и отхожу в сторону в последний момент, и он врезается в шкаф, дезориентированный на несколько секунд из-за нападения. И я использую эти мгновения с пользой.

Я сломал его руку с пистолетом. Он был так шокирован, что просто смотрел на меня, словно это было захватывающее телешоу, а не то, что происходило с ним. И я снова замахнулся. Хруст костей, и у него открытый перелом руки, кровь и мясо полетели на сосновую хвою. Он плакал. Он отползал от меня и рыдал, моля о прощении.

– Пожалуйста, чувак, мы не хотели… мы не собирались…

– С-слушай, парень, я просто уйду, окей? Нет необходимости…

Я снова замахиваюсь и бью в его брюхо. И снова, между ног. Он опрокидывается, воя, я наступаю ему на грудь и смотрю на него.

– Существуют преступления. Вследствие чего возникает необходимость, – говорю я. – Наказаний.

– Пожалуйста…

Я улыбаюсь и слега ударяю его по носу концом бейсбольной биты.

– Никакого вымаливания. Умри достойно.

Я поднимаю биту, вровень с его головой, он кричит и защищает лицо здоровой рукой.

И та часть меня смеется от восторга.

-16-

3 года

23 недели

2 дня

Я просыпаюсь у Сатаны в заднице. И всё белое: белые стены, белые кровати, белый свет. Или в Нарнии. Это могла бы быть Нарния. Я умерла и попала в Нарнию? Оу, это было бы круто! Но затем я замечаю капельницу, прикрепленную к моей руке, слышу устойчивый «бип-бип» своего сердца на кардиомониторе, и вся надежда тут же улетучивается. Неа. Это альтернатива задницы Сатаны – больница.

Я немного приподнимаюсь с подушек, моя голова пытается вывернуться наизнанку и сбежать от моей шеи. Головная боль раскалывает меня до самого центра тела, а затем сшивает обратно с раскаленной болью.

– Мохнатые обезьяньи яйца! – шиплю я. – Собачье дерьмо на палочке! Рвотные леденцы!

Голова пульсирует. Рен, его зеленые глаза, он, улыбаясь, подходит к моей кровати.

– Я знал, что ты очнулась. Кто еще извергает такие оригинальные и очаровательные ругательства?

Я ощупываю свою голову. Вокруг нее обмотана массивная, похожая на тюрбан, перевязка. На маленьком столе рядом со мной стоят цветы, а из угла радостно смотрит шарик с улыбающимся лицом, серьезно? Шарик в виде смайлика? Он медленно вращается, специально пытается попасть в мое поле зрения. Со всех ракурсов.

– Где я? Если не в аду?

– В больнице Святого Джермейна, – представляет Рен, выдвигая стул и садясь на него. – Ты была без сознания неделю или около того.

– Мама! – я сажусь. – Мама…

– Она в порядке, – Рен, успокаивая, кладет свою руку на мою. – Она пошла сегодня на работу, но сказала, что вернется вечером. Мы все дежурили у тебя по очереди. Я, Кайла, Эйвери…

– Эйвери? Как рыжеволосая Эйвери? Эйвери, которая меня ненавидит? Эйвери, которой мы угрожали?

– Это очень странно, я знаю. Но она принесла цветы, – он показывает на букет белых камелий на столе.

– А что насчет Лео? Это парень, который ворвался…

– Полиция сказала, что он вырубил тебя и пошел наверх. А потом…

Лицо Рена искажается от дискомфорта.

– Потом что, Рен? Что произошло?

Рен медленно поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

– Джек. Он сказал, что пришел поговорить с тобой и нашел тебя на полу без сознания.

– Кто?

– Что Кто?

– Кто такой Джек?

Рен улыбается.

– Да ладно, не прикидывайся дурочкой. Джек. Он пришел и позаботился о Лео. Четыре сломанных ребра. Сломанная рука. Лопнувшая барабанная перепонка. Перелом черепа.

Я вдыхаю. Рен качает головой и пытается улыбнуться.

– У тебя тоже. Перелом черепа. Ты очень сильно ударилась головой об стену. Первые несколько дней врачи не знали: впадешь ли ты в кому или нет. Но ты справилась. Было внутреннее кровотечение и гематомы. Но они подлечили тебя и ты выкарабкалась.

Я смотрю на свои руки, затем поднимаю простынь и осматриваю свое тело. Практически зажившие синяки покрывают мои ноги и руки.

– Лео под стражей, – говорит Рен. – Миссис Хантер наняла Джеку адвоката. Его не задержали, но за ним наблюдают. В полиции сказали, что у него хорошие шансы остаться без ареста, если ты и твоя мама дадите показания, а Лео определенно попадет в тюрьму.

– Я должна обнять этого парня – Джека. Показать ему свою благодарность. Дать ему, например, подарочную карту Старбакс, по крайней мере.

Рен фыркает.

– Серьезно? Я думал, что вы с ним воюете. Разве во время войны обнимаются?

– Война? Нет, я ни с кем не воюю. Ну, я должна ежедневно бороться, чтобы не жениться на себе, но нет. Я ни с кем не воюю, – смеюсь я. – И уж определенно не с этим парнем, Джеком. Я найду хороший способ отблагодарить его. В конце концов, он спас наши с мамой задницы. Он старый? Он молодой? Он ходит в нашу школу?

– Окей, Айсис, завязывай. Поначалу это было смешно.

– Завязывать с чем?

– Ты знаешь Джека Хантера. Не притворяйся, что не знаешь.

– Джек Хантер, да? Какое имя. Такое имя может быть у надменного придурка с Уолл Стрит. Но, ух, он спас маму. Когда я не смогла. Так что, думаю, он скорее замечательный не-придурок.

Открывается дверь, и входит доктор. Он улыбается мне и проверяет мониторы.

– Хорошо, что ты очнулась, Айсис. Ты в состоянии для некоторых когнитивных тестов?

– В мои глаза будут светить невыносимым ярким светом?

– Да.

– Потрясающе.

– Доктор, – говорит Рен, уводя доктора за локоть. Они шепчутся в углу.

– Хей, я здесь! Это действительно грубо! – кричу я. Они игнорируют меня, продолжая разговор. Я пыхчу, складываю руки на груди и смотрю на дверь.

Там, в дверном проеме, стоит горячий привлекательный парень. Он прекрасен. Я говорю это одновременно и с отвращением, и с восхищением. Первое, потому что привлекательные парни обычно невыносимые, а второе, потому что он так хорошо выглядит, что даже такой человек как я, который не любит симпатичных парней, должен признать, что он невероятно горяч. Он высокий, 189? 192? Долговязый, не качок, однако черная рубашка и джинсы отлично прорисовывают контуры его мышц. Его костное строение как из Римского Пантеона, но нос идеально прямой, а губы выглядят невероятно мягкими. Волосы золотисто-коричневые, подстрижены до миндалевидных глаз, цвета ледяного озера, которые пронзают меня насквозь. Даже если они холодные и недостижимые, я могу видеть темные оттенки печали в них.

Мы смотрим так друг на друга целых четыре секунды, а потом я кричу.

– Окей, я знаю, вы хотите, чтобы мне стало лучше, но заказав стриптизера, вы зашли слишком далеко!

Парень, вместо того, чтобы обидеться, ухмыляется. Печаль в его глазах моментально рассеивается, и он заходит. Стоя в углу, Рен поднимает глаза и бросается к парню.

– Джек, есть кое-что, что ты должен знать…

Джек проталкивается мимо него и передает мне черную розу.

– Я полагаю, что ты ненавидишь цветы, поэтому решил взять ту, которая подходит твоей душе, – говорит он. Я беру цветок, осторожно, чтобы не задеть его длинные пальцы.

– Блин, спасибо, – улыбаюсь я. – Ты должно быть Джек. Приятно познакомиться. Также, спасибо, что спас мою задницу. И мамину задницу. Как я слышала, ты отлично порвал этого парня. Аплодисменты тебе.

Я аплодирую. Ухмылка Джека медленно исчезает. Доктор спешит к моей кровати, проверяет монитор и что-то строчит на клипборде.

– Айсис, мы собираемся отвести тебя на компьютерную томографию, чтобы кое-что проверить. Тебе нужно что-нибудь выпить, поэтому я схожу тебе за водой. Посиди спокойно.

– Окей! Спасибо, док, – я машу ему, когда он стремительно уходит. Рен потихоньку отталкивает Джека от моей кровати.

– Джек, – говорит Рен с отчаянной настойчивостью. – Джек, они собираются выяснить, что с ней, ладно? Им необходимо сделать анализы. Он сказал, что это, возможно, не постоянно…

– Айсис, – говорит Джек поверх головы Рена. Я поднимаю глаза.

– Да?

– Прекрати это.

– Прекратить что? Быть такой сексуальной? Знаю, это порочно, но я не могу…

– Прекрати это, – рычит он. – Ты знаешь меня.

– Ух, да? Ну, мы встретились тридцать секунд назад, – посмеиваюсь я. – Так что, думаю, да, технически я тебя знаю.

– Ты лжешь, – сердито произносит он.

– Лгу насчет чего? – хмурюсь я. – Послушай, приятель, я благодарна тебе за то, что ты сделал, но назвав госпитализированную девочку лгуньей, зашел немного далеко, ты так не думаешь?

Глаза Джека расширяются. Кулаки сжимаются. И Рен тянет его назад.

– Пожалуйста, Джек, просто иди домой. Я позвоню тебе, когда они сделают анализы, хорошо? – шепчет он.

– Ты лжешь! Ты всё еще сердишься на меня, поэтому врешь, хочешь увидеть, как я мучаюсь, да?! – кричит Джек. Медбрат подходит к моей двери посмотреть, что за шум.

– Я не лгу! Я даже не знаю, о чем ты говоришь! – кричу я в ответ. Моя голова пульсирует от новой волны боли и я, морщась, сжимаю её. – Может кто-нибудь просто убрать его отсюда? Из-за него у меня болит голова.

Лицо Джека расслабляется, все эмоции испаряются за секунду.

– Сэр, пройдемте с нами, – говорит один из медбратов.

– Я останусь здесь, с ней. Я позвоню тебе, если будут изменения, поэтому, пожалуйста, пожалуйста, просто… – уверяет его Рен.

– Айсис, – мягко произносит Джек. Я смотрю на него.

– Что?

– Ты помнишь меня?

– Ммм, нет, я, вроде как, была немного без сознания, когда ты пришел и спас нас. Извини. Но, знаешь. Сейчас я очнулась! Мы можем лучше узнать друг друга. Я могу купить тебе щенка, ну или что-то в этом вроде. Ты его заслужил за помощь абсолютному незнакомцу.

Джек не моргает. Он смотрит, и в его глаза возвращается печаль. Тоска засоряет их, делая темными и тяжелыми. И затем он уходит.

И больше он не возвращается.

Доктора проводят свои анализы. Мама, когда видит, что я очнулась, залезает ко мне на кровать, затем рыдает и обнимает меня часами, извиняясь. Так мы и засыпаем. Рен очень много времени проводит у меня, и Кайла тоже. Она считает странным, что я не помню Джека, но я продолжаю говорить ей, что даже не находилась в сознании, когда он пришел в дом. Хотя она этого не понимает. Эйвери посещает меня не так часто. Она приходила, наверное, раза два. В первый раз я притворилась спящей. Она остается всего на несколько минут, сидя в кресле и смотря со мной телевизор. Во второй раз я открываю глаза и начинаю говорить, и она выбегает из комнаты.

Доктора прописывают мне лекарство и физиотерапию. Я дважды в день бегаю на беговой дорожке, а какая-то дама приходит ко мне побеседовать о том, что случилось в доме, но я не хочу об этом говорить. Мама сказала, что я должна, но я ненавижу психиатров, и она отвечает, что знает, но это поможет вылечиться. Но я не сломлена! Я просто ранена! Внизу живота. И в мой череп. Все хорошо заживает, но доктора оставляют меня для осмотра и восстановления, что бы это ни значило.

Однажды, я беру поднос с ланчем и ем в холле второго этажа. Там находится балкон, который открыт для потока свежего воздуха, и несколько пластиковых столов. Вокруг меня гудит город, небо затянуто облаками, а ветер промозглый, но освежающий. Я ковыряюсь в своем желе и куриной котлете, и безуспешно пытаюсь в миллионный раз за этот месяц не умереть от скуки и от ужасного реконструированного для космонавтов протеина.

– Привет там, – раздается позади меня голос девочки. Я поворачиваюсь. Привлекательная, невысокая, платиновая блондинка улыбается мне. Её кожа молочно-белая, а глаза стальные, темно-синие. Она худая, на ней свитер и цветастая юбка. Но вокруг её запястья больничный браслет. Она выглядит настолько хрупко, словно белый одуванчик или красивый дух.

– Привет, – отвечаю я. – Хороший день.

Её носик пуговкой морщится, когда она смеется.

– Да, но если снова пойдет дождь, я сойду с ума.

– Я тебя понимаю, – я вонзаю нож в котлету и показываю на нее. – Можешь присесть, если хочешь. И посмотреть, как я ем космическую курицу.

Она смеется, этот звук мелодичен и сладок. Она устраивается напротив меня и поднимает со стола пожелтевший листик. Я предлагаю ей свое яблоко, и она берет его с благодарностью, но не ест.

– Я Айсис, – говорю я. – Как тебя зовут?

Она улыбается, слабое солнце ловит её волосы и придает им блеск белого золота

– София.

Дата добавления: 2015-10-24