Прекрасные и Порочные – 1 11 страница

Всё кончено.

Предполагалось, что я буду счастлива. Ведь я победила более или менее. Или мы закончили почти на равных, я слегка опережаю его в очках. Или наоборот проигрываю? Может, назвав меня ужасно неправильным словом, означает, что он выиграл? Имеет ли вообще значение, кто победил, а кто проиграл? Всё кончено, и у меня не осталось к чему стремиться. Нечего замышлять, нечего планировать. Только пустота в том месте, где раньше была война. И почему-то это причиняет боль сильнее, чем должно. Я настолько привыкла ко всему: к обмену колкими словами с Джеком, когда мы пересекались в коридоре, или к освистанию его оскорблениями, что забыла, как быть нормальной. Должна ли я просто ему улыбаться? Нет, это омерзительно, совершенно, определенно, несомненно. Все остальные девчонки так делают.

Я провожу остаток дня, заканчивая заполнение заявлений в колледжи. И смотрю на них: Сиэтл, Орегон, но втайне я знаю, что отправлю только одно – в Университет Огайо. Это учебное заведение располагается ближе всех. Только оно позволит мне присматривать за мамой и в то же время сделать карьеру. У меня нет ни братьев, ни сестер – я единственная, кто у нее остался. Я не могу покинуть её, тем самым причинить боль, как сделали все остальные. Я запустила руку в свои сбережения на путешествие по Европе, чтобы оплатить вчерашнее свидание Кайлы. В любом случае, у меня есть множество причин, чтобы отказаться от этой мечты.

Но это к лучшему. Это правильный выбор. Не тот, который я хочу сделать, но правильный. И это всё, что имеет значение.

-13-

3 года

19 недель

0 дней

Если и существует хоть одна вещь в нашем мире, в которой я точно уверена, то это: Джек Хантер должен умереть.

Или же он может рыдать как огромный зануда.

Я не капризна.

Просто он перешел черту слишком много раз. Теперь она поблекла и стерлась, мне придется заново тщательно её прорисовать, а это, вероятно, займет часы, после которых моя спина будет адски болеть. Серьёзно, Джек не имел права целовать меня или водить на свидание, даже если всё это было ненастоящим, и уж точно, безусловно, абсолютно, категорически не имел ни малейшего права называть меня красивой без моего согласия. Этот комплимент был неуместен и представлял собой гигантскую толстую ложь, а вранье карается смертной казнью. Или должно. Эм, за исключением меня. Поскольку я много лгала. Маме, папе. Себе. Вместо этого меня нужно сослать. Ммм. На Мауи!

Я паркуюсь и вспыльчиво вздыхаю в машине. Война могла бы закончиться, и я должна быть истощена, но я обязана отомстить ему в последний раз. Только один раз. За беспорядок в моих чувствах. Не то чтобы он в этом виноват. Просто, ух, Джек вроде как, ммм, поиграл с ними, правда я знала, что всё это было фальшью, поэтому на самом деле он не играл. Но всё же! Тот факт, что он хотя бы осмелился сказать мне подобную ложь, объективно заслуживает какой-нибудь незначительной смертной казни.

А также, потому что теперь Джек встречается с Кайлой.

Я выхожу из машины и направляюсь к офису директора Эванса.

В первый же день Кайла схватила Джека за руку, и он ей позволил. Они вместе вышагивали по коридорам, и практически можно было услышать, как сердца сотен девушек разбиваются пополам. Девочка-поэт сожгла свою записную книжку. Плакальщица из драмкружка исполнила величайший трагический визгливый монолог из Шекспира, который когда-либо видела преподавательница этого предмета. Девочка, которая лепит статую, практически разрушила свое творение, но учительница по искусству убедила несчастную сделать передышку и закончить её позже, когда та будет в лучшем расположении духа. Огромное количество преподавательниц взяли больничный, чтобы поплакать в окружении коробок с мороженым и посмотреть «Секс в большом городе».

Я вижу легендарную пару, когда прохожу через четырехугольный двор перед утренним звонком. Они сидят на скамейке. Кайла целует его в щеку, и он кивает. Всего лишь кивает, не улыбается. Не благодарит или целует в ответ. Как будто Джек просто её терпит. Но Кайла этого не замечает.

В шкафчике Кайлы появляются записки со смертельными угрозами, и она получает убийственные взгляды, поэтому я нанимаюсь быть её личным телохранителем. Только я не озвучиваю ей это вслух. Просто как бы «выполняю свою работу». Национальная безопасность для Кайлы. И её сказочной груди. Кайла настолько поглощена любовью, что не обращает внимания на всё остальное, а это означает предоставление мне полной свободы к вырыванию волос, раздаче предупреждений и битью нескольких шлюх. Ну, или пяти шлюх. Из-за чего Эванс очень не доволен.

Секретарь, полностью привыкший к моему почтенному присутствию, машет мне. Я кидаю свой рюкзак на пол и плюхаюсь в кресло.

Он складывает руки на стол и вздыхает.

– Работы прямо там.

Я пододвигаю к себе стопку бумаг и достаю ручку. Чтобы меня не исключили как из предыдущей школы, я должна помогать Эвансу с проверкой домашнего задания по математике. Он каким-то образом узнал, что я хорошо в ней разбираюсь, возможно, от болтушки миссис Грегори. Я знала, что нужно было прикидываться идиоткой на её уроках!

Обычно директор пьет кофе и отвечает на электронные письма, но сегодня он наблюдает за моей работой. Я бегло просматриваю задания и проставляю крошечные галочки, заменяя неправильные ответы правильными. В первый день он предложил мне листок с ответами, но я проигнорировала его. Позже он проверил по нему мою работу. После этого, Эванс больше не предлагал мне ответы.

– Ты очень хорошо справляешься, Айсис.

– Аха.

– Однако твои результаты по SAT были более чем жалкими. Почему?

Я ухмыляюсь.

– О божечки, ну и дела, Мистер Э! Может быть, потому что я не успела позавтракать в то утро! Или, возможно, у меня была бурная диарея! Ох, нет, наверно, я справлялась с эмоциональным кризисом! Я ведь сбросила 38,5 килограмм, а еще у меня с парнем…

Уродливая.

–...были некоторые проблемы! Вау! Тинэйджер с проблемами! Только представьте!

Он сердито смотрит и делает глоток кофе. Мы оба знаем, что я не простила его за инцидент с фотографиями, и никогда этого не сделаю.

– Ты должна пересдать их, – настаивает он. – Еще есть время, пока принимают заявления в колледжи. Ты могла бы получить очень высокий балл.

– И сделать так, чтобы ваша школа выглядела еще лучше, – бормочу я. Мистер Эванс хмурится.

– Прекращай, Айсис. Речь идет не только о нашей репутации. Любая школа была бы рада иметь девочку, которая так великолепно и легко расправляется с математикой. И согласно табелю успеваемости, твой английский совсем не плох. С хорошими баллами по SAT ты могла бы поступить в какое-нибудь очень престижное учебное заведение. Могла бы продвинуть свою жизнь. Сделать отличный старт.

– Меня устраивает Университет Огайо.

Мистер Эванс смеется, но когда понимает, что я не шучу, его лицо вытягивается.

– Айсис, ты серьезно? Я говорю о Массачусетском технологическом институте и Калифорнийском Университете в Лос-Анджелесе. Университет Огайо для тех, кто недостаточно умен или не настолько богат, чтобы поступить куда-либо еще. Ты можешь учиться, где захочешь! По всей стране! Возможно, даже за границей. Существуют программы в Китае, Бразилии, Европе!

Я вздрагиваю на последнем слове и строчу ответ.

– Я… я не интересуюсь путешествиями. Можно встретить много грубых людей и заработать пищевое отравление.

Мистер Эванс замолкает и наблюдает за моей работой еще некоторое время. Я активно продолжаю заниматься своим делом, решив игнорировать его взгляд. Наконец, он включает компьютер и начинает отвечать на электронные письма.

Рен подходит ко мне во время ланча. Кайла давным-давно перестала ко мне подсаживаться, теперь она сидит с Джеком за его обычно пустым столом. Подруга пытается накормить его супом, а он морщится, но она только смеется. Девушка замечает, что я смотрю, и, улыбаясь, машет мне. Джек переводит взгляд на меня, и я тут же разворачиваюсь, погружаясь в свой бутерброд с арахисовой пастой и джемом. Рен уставился на парочку своим интенсивным взглядом зеленых глаз.

– Так это правда? Они действительно встречаются?

– Ты услышал об этом только сейчас?

Он пожимает плечами.

– Последние недели я работал в офисе ученического совета. Решающий момент для распределения бюджета, еще обучаю Миранду, чтобы она заняла моё место, когда я уеду в следующем году. Прошлой ночью взломали благотворительный продовольственный фонд, а они не могут себе позволить новый замок, поэтому мне пришлось обратиться за помощью к отцу Арнольда, он слесарь…

Рен видит мои остекленевшие глаза и вздыхает:

– Прости, я бессвязно болтаю о совершенно неинтересных вещах.

– Еще бы. Но это не означает, что я не сожалею. Звучит дико.

– Это просто президентские обязанности, – печально улыбается он. Его глаза резко устремляются туда, где Кайла смеется над чем-то сказанным Джеком. Взгляд тускнеет, и он почти стыдливо отводит глаза.

– Она тебе нравится, – говорю я. Это не вопрос. Я ожидаю, что Рен засуетится или сменит тему, но он просто снова смотрит на Кайлу и кивает.

– Да.

– И Эйвери некоторое время подталкивала её к тебе.

– Чтобы получить финансирование для своего клуба. Я знаю, как она работает. Но я… – Рен с тоской смотрит на Кайлу поверх моего плеча. – Кайла обращала на меня внимание только по её приказу. Но я пытался оттолкнуть эту мысль и просто сосредоточиться на её внимании. На Кайле, которая разговаривала со мной, слушала меня, смеялась со мной, ведь до этого она не обращала на меня внимания. Я пытался… эгоистично представить, что она делает это, потому что хочет, а не по приказу Эйвери.

Рен замолкает. Я касаюсь его руки.

– Дерьмо, чувак. Мне очень жаль.

Рен улыбается.

– Все прекрасно. Я имею в виду, это не хорошо. Но пока она счастлива… – он снова смотрит на нее, – … я буду в порядке.

– Ты хороший парень.

– Нет, – смеется Рен. – Я глупый парень. А Джек пугающий парень. Поэтому я буду наблюдать издалека, и удостоверюсь, что он не причинит ей боль. Даже если это жутко и вызывает жалость.

– Нет. Это благоразумно!

– Эйвери тоже недовольна, – говорит Рен, кивая в сторону её стола, за которым сидят похожие друг на друга, модно одетые девушки. Эйвери сердито смотрит на Кайлу, ковыряя свой салат с излишним энтузиазмом.

– Почему?

– Кайла перестала со мной разговаривать. Прекратила фальшивый флирт. Эйвери подходила ко мне этим утром и попыталась пофлиртовать вместо неё, но меня это не интересует. Думаю, Кайла отказалась выполнять приказы Эйвери.

Я улыбаюсь, гордость вскипает в моей груди.

– Она становится сильнее.

– Да, – бормочет Рен. – Но какой ценой? А что если Джек… что если он…

Рен надкусывает буррито и нервно сглатывает его.

– Что он сделал, Рен, тогда в средней школе? Дать мне подсказку. Всего лишь один, размером с крошечную песчинку, намек. – Рен молчит, смотря очень сердито. – Эйвери рассказала мне, что наняла парней с судоремонтного завода своих родителей. Она сказала, что ненавидела Софию. Для чего она их наняла? Я знаю, что ты в курсе. Знаю, что ты был там, когда это произошло.

Он вздрагивает.

– Эйвери сказала записать всё на видео. Это единственная причина, по которой я там был. В средней школе я был руководителем киноклуба. И у меня имелся доступ ко всем камерам, поэтому она заплатила мне за то, чтобы я пришел в парк, спрятался с ней в кустах и всё снял.

– Снял что? – шиплю я.

Звонок с ланча раздается, прежде чем Рен сможет ответить, он встает и быстро уходит, а его лицо искажается от стыда.

Я шагаю рядом с Джеком и Кайлой, когда они направляются на следующий урок. Я убиваю взглядом подозреваемую в мести девушку, и она меняет направление со своей горсткой крема для бритья. Вот и правильно, продолжай идти. Сегодня на прекрасном лице Кайлы не будет и капли крема для бритья, большое спасибо. А если окажется, я выбрею тебя. Прямо до костей.

– Ты угрожаешь вслух, – невозмутимо произносит Джек.

– Это пойдет на пользу делу, – соглашаюсь я. Кайла улыбается, и хватает меня под руку.

– Рядом со мной два моих любимых человека. Это потрясающе. Вы потрясающие!

Я неуверенно улыбаюсь ей, и она ерошит мои волосы. Как я могла ревновать такую наивную прекрасную девочку? Мне стыдно за себя, к моему горлу пробирается горячий ком, заполненный чувством вины. Она заслуживает лучшего друга, чем я. Она заслуживает замков и королевств, и всех этих сказочных вещей, которые всё еще существуют в нашем ограниченном мире. Всё это должно принадлежать ей.

Она целует щеку Джека и заходит в химическую лабораторию. Мы с Хантером стоим за дверью, у каждого разные уроки, но натянутая нить приковывает нас к месту напротив пестрого стекла.

Не глядя на меня, Джек произносит:

– Ты счастлива.

– В целом, да.

– Нет. Не в целом. Обычно ты весьма грустная и суровая, но прячешь это за шутками и пылкими вспышками. Ты как огонь. Но это болезненный огонь. Все могут увидеть это.

Я открываю рот, чтобы возразить, и он перебивает меня.

– Но рядом с Кайлой, когда она счастлива и улыбается тебе, этот огонь преображается. Он превращается из болезненного в полноценный, здоровый, живой. Она делает тебя счастливой.

– Она первая подруга, которая у меня когда-либо была.

– Это я и имел в виду.

– Почему ты изменяешь Софии с ней?

Он не вздрагивает, но его глаза наполняются болью.

– Я не изменяю. Я навещаю Софию каждую неделю…

– Но почему ты вдруг начал встречаться с Кайлой?! Я думала… думала… она ведь тебе даже не нравится? Ты все время говорил, что она раздражает. Так почему ты с ней встречаешься?!

Джек фиксирует свои ледяные глаза на мне, и на них немного спадают волосы. Он не отвечает. Просто разворачивается и уходит прочь, толпа расступается вокруг него. Для него.

***

Айсис посмотрела на меня своими теплыми, горящими, цвета красного дерева глазами и спросила.

– Так почему ты с ней встречаешься?

Она не замечает. Я сам до сих пор не могу в это поверить. Но я знаю, что делаю правильные вещи.

Айсис и понятия не имеет, как улыбка Кайлы влияет на её собственную. Неосознанные, мягкие ухмылки формируются на её лице, когда она смотрит на счастливую Кайлу, и полноценные веселые черты лица, когда смеется вместе с ней. Кайла напоминает ей о том, какой она была раньше, возможно, наивной и непорочной.

Но когда Айсис поднимает голову и ждет моего ответа, она не осознает, что именно в этот момент является такой же невинной как и Кайла. Её никогда не любили. Она только отдавала любовь. Она не имеет ни малейшего понятия, почему кто-то вроде меня, станет встречаться с её подругой, исключительно для того, чтобы сделать Кайлу и, в свою очередь саму Айсис счастливее. Пока Кайла целует мою щеку, болтает о «Вог» и Ники Минаж, Айсис улыбается. Настоящей, искренней улыбкой. Улыбкой, свободной от боли и изнуренной горечи. Айсис действительно не верит, что может понравиться кому-то достаточно для поцелуя, не говоря уже о том, что, возможно, кто-то захочет сделать всё возможное, чтобы заставить её улыбаться. В её вопросе нет застенчивости. Она просто не знает, что значит быть любимой.

Любовь? Я хмурюсь, и мысленно зачеркиваю это понятие воображаемой ручкой. Но когда я отхожу от Айсис, так как на этот вопрос слишком сложно ответить, желание повернуться и посмотреть на нее еще раз прежде чем уйти, пересиливает.

Не это ли доказательство.

Это достоверный неопровержимый факт того, что не нужно ничего зачеркивать.

Когда это произошло? Насколько глупо и предсказуемо это было? Новая девочка – безумная, неугомонная, неизменно приторно сильная девочка – летит на полной скорости в город как ураган и требует, чтобы я обратил на нее внимание. Требует, чтобы я сражался. Требует всё, кроме одной вещи, которая начала прорастать внутри меня.

Растение еще молодо. Оно пока не расцвело, его корни еще не окутали мое сердце. Я всё еще могу его остановить. Еще не слишком поздно. София всё еще является незыблемым цветком в моей груди. Она единственная, кто имеет значение. Вина вызывает у меня отвращение. София. Я предатель, не так ли? На самом деле эскорт не являлся обманом – я не любил ни одну из этих женщин. Ни одну. Они были коровами, которых нужно доить на деньги, что я и делал. Я люблю только Софию. София всегда была в моем сердце. Она больна и нуждается во мне. Я не могу отказаться от нее или покинуть. Я единственный, кто у нее есть. Это никогда не было проблемой, так как ни одна другая женщина не удержала мое внимание. Но сейчас…

Что-то зубчатое и острое пронзает меня.

Слишком поздно.

Я идиот, уже слишком поздно.

***

Эйвери приглашает меня и Кайлу к себе на вечеринку в честь Хэллоуина, которая будет в субботу. Я немного насторожена, так как Эйвери слишком много улыбалась Кайле, приглашая нас, но я пойду: необходимо убедиться, что Кайла не попадет в беду. А еще я должна быть там из-за всех этих популярных девочек, которые без памяти влюблены в Джека, их всегда приглашают. Так что, я трижды должна пойти. Буду безмолвным защитником Готэма, который очень нужен Кайле.

– Ты пойдешь в этом? – Кайла усмехается над моим плотно прилегающим латексным костюмом Бэтгерл. Я морщусь и поправляю свои выпирающие половые губы.

– Это символ моей приверженности к справедливости! – возмущаюсь я, указывая на свою фальшивую звезду шерифа, прикрепленную к поясу. Кайла вздыхает и смеется, затем поднимает мой подбородок вверх. На ней костюм русалочки: юбка с хвостом, волочащимся позади нее, и мерцающий бюстгальтер, сделанный из окрашенных аэрозолью морских ракушек. В её темные волосы вплетены маленькие раковинки, а аналогично переливающийся макияж выполнен в зелено-голубых тонах.

– Окей, только постой спокойно и позволь, по крайней мере, сделать тебе макияж.

– Оу, сделай, чтобы я выглядела как настоящая летучая мышь!

– Фууу! Нет!

– Сделай мне огромный длинный нос как у тех странных летучих мышей в Африке.

– Бррр!

– Размажь по моему лицу гуано[29].

– Ладно, вот оно что, ты отвратительна и это управляет твоей подводкой для глаз, поэтому следует официально это прекратить.

Я смеюсь и делаю движение «рот на замок», пока она работает на моем лице, изящно размазывая пальцами тени для глаз, блеск для губ и тональный крем.

– Даже на мертвых людей, чтобы положить их в открытый гроб, не наносят такое количество косметики, – жалуюсь я.

– Тихо! Я почти закончила.

Когда она заканчивает, я открываю глаза и смотрю на совершенно нового человека. Благодаря смоки айс и розовому блеску для губ я выгляжу…

– Красавица! – Кайла хлопает в ладоши.

– Не уродина, – исправляю я. – Твоя работа отличная, это всё из-за моего лица. Прости, что для работы у тебя не было чего-то более симпатичного.

– Ох, заткнись! – Она хлопает меня по плечу. – Теперь пошли. Мы опоздаем.

Она хватает сумочку и ключи, потом останавливается в гостиной и тихонько подкрадывается в кабинет своего отца. Она находится там всего несколько секунд, затем стремительно выбегает, держа в руке бутылку дорогого на вид виски и пронзительно крича.

– Давай, давай, давай! Бежим, бежим, бежим!

Я беспричинно ору со всей дури и выбегаю за ней через дверь, мой плащ вздымается сквозь прохладную октябрьскую ночь. Небо похоже на сталь, поскольку полностью затянуто тяжелыми дождевыми тучами. Когда мы заезжаем на украшенную тыквенными фонариками подъездную дорожку Эйвери, падают несколько толстых дождевых капель. Внутри повсюду натянуты ленты с оранжевыми и черными фонариками, кухонную стойку переполняют чаши с апельсиновым пуншем, тыквенным печеньем и пирогами с корицей. В доме толпятся полуодетые девочки, вырядившиеся в кошечек, медсестер и ведьм, а парни в костюмах футбольных игроков, президентов и рэперов со смешными золотыми цепями, прогуливаются вокруг. Я даю пять парню, который нарядился как Пакман[30], потому что это единственный креативный костюм здесь. Приезжает всё больше народу, и на стойке вырастает линия из пивных бутылок. За окном становится темнее, и тыквенные фонарики на крыльце зловеще светятся, а ветер завывает сквозь деревья. Парни пугают девочек, и те кричат. Кто-то включает музыку, когда, наконец, спускается Эйвери в великолепном воздушном синем бальном платье принцессы в комплекте с тиарой, её рыжие волосы идеально завиты.

– Ты выглядишь просто потрясающе, Эйв! – кричит Кайла. Эйвери отвечает ей улыбкой акулы, и они приветствуют друг друга чмоками в щечки, как это принято у популярных девчонок. Глаза Эйвери пробегают по мне, и она смеется.

– А ты кто? Утонувшая крыса?

– Бэтгерл, это и ежу понятно, ну ты и дикарка.

Эйвери вздыхает.

– Хорошо, что я тебя пригласила. После того трюка с фонтаном ты – та девочка, из-за чьего представления приходят. Ты же не против выглядеть идиоткой, верно? Выставлять себя дурочкой? Даю добро. Сделай это сегодня. Много раз.

– Вы забываете про себя, ваше высочество, – глумлюсь я. – Но я не исполняю твои приказы. Так что можешь заснуть этот великолепный пластмассовый скипетр себе в задницу и мучительно выкакать его позже.

Кайле едва удается сдержать смех, пока Эйвери не уносится прочь, и затем она взрывается хохотом.

– Ты видела выражение ее лица?

– Это не продлится долго. Она питается болью и глупыми выходками, а глядя на толпу… – я осматриваюсь вокруг, мда, народ уже навеселе. Какой-то парень рисует пенис на тыкве, а девочка наклоняет гирлянды, пытаясь сделать так, чтобы они освещали её крылья ангела, – … этого сегодня будет в изобилии.

Я машу Рену, который заходит одетый в зеленое как Линк из видеоигры Зельда. У него даже есть крутая копия пластмассового меча. Он подходит и смущенно краснеет.

– П-привет.

Кайла вздыхает.

– Ну и кто ты?

– Мм, Линк? – сообщаю я ей. – Из Зельда?

– Кто и откуда? Это ТВ-шоу?

Я закатываю Рену глаза, но он просто посмеивается над этим.

– Да, это ТВ-шоу. Правда, оно вышло давным-давно.

– Ах, так это вроде как ретро. Круто! – улыбается Кайла. Секунду спустя она орет мне в ухо. – А вот и он! – визжит она. – Обещай, что в этот раз не станешь тащить его в фонтан, хорошо? Я хочу провести сегодняшний вечер вместе!

Я смотрю туда, куда указывает Кайла. Джек только что вошел. Я должна была это знать! Вот почему все девочки в комнате перешептываются и застенчиво улыбаются. У меня бы отвисла челюсть, если бы я так изысканно не контролировала каждое выражение своего лица. На Джеке пиратская шляпа, обернутая шелковым платком, к которому прикреплены фальшивые дреды с вплетенными в них бусинками. Его свободная белая рубашка расстегнута, показывая всем ключицу и только верхушку грудных мышц, поверх рубашки одета жилетка, а из его петли на нагрудном кармане свисает «золотой компас». Поддельный меч покоится на его бедре. Штаны заправлены в черные кожаные ботинки, которые выглядят изношенными и грязными, а голубые глаза как ледяные сосульки, выделяются из-за дымчатой подводки. Он вылитый…

– Капитан Джек Воробей! – кричит Кайла и прыгает в его объятия. Он улыбается ей, затем кивает мне и Рену.

– Линк, – произносит он. – Да пребудет с тобой Трифорс[31]!

Рен нервничает, но улыбается.

– Да. И с тобой.

– Очевидно, что у Рена есть Трифорс Мудрости. У меня Трифорс Храбрости, а ты получаешь Силу, – говорю я. – Или нет! Тебе вообще не достается Трифорс. Ты Гэнон!

Джек ухмыляется.

– Я могу жить в образе злодея.

Рен выглядит впечатленным.

– Ты много играешь в видеоигры, Айсис?

– А что еще делают толстые детишки без друзей?

– Итак, всё это время ты называла меня занудой, хотя сама ей и являешься? – Джек приподнимает бровь.

– Просто Айсис всех зовет занудами. Это её способ сказать, что ты ей нравишься, – улыбается Кайла.

Я вспыхиваю.

– Нет!

– И это лучшее возражение, которое ты смогла придумать? Нет? – цокает Джек. Кайла ведет его на кухню и наливает ему выпивку. Он морщится при виде алкоголя, но смотрит на меня и делает большой глоток. Я подхожу, смешиваю себе колу с ромом и встаю рядом с Джеком.

– Я заставляю тебя пить или что? Думала, Ледяной Принц не пьет.

– Так и есть. Сегодня особенный вечер.

– Да? Почему?

Он кивает головой в сторону Кайлы, которая визжит в толпе девочек, затем показывает на Джека, и они вместе визжат еще громче.

– Она взволнована, будь к ней снисходительней.

– Волнение не покроет лечение барабанных перепонок.

– Каждая девушка в восторге от своего первого парня. Позвольте ей этим наслаждаться.

Джек молчит. Кто-то включает хаус-музыку. Бас отдается в моей груди.

– А ты? – спрашивает Джек.

– Что я?

– Наслаждалась, когда у тебя появился первый бойфренд?

– Сначала да.

Я смотрю на улыбку Кайлы и прячу собственную в стакане.

– Сначала было здорово. Действительно здорово. Держались за руки. Однажды ходили на пикник. Он не особо любил появляться со мной на публике, ведь я была как кит. Не целовались, потому что я очень стеснялась. В основном мы встречались у него или у меня дома. Разговаривали. Смотрели телевизор. Как-то раз он принес травку, и меня чуть от нее не вырвало. Это был мой первый опыт курения.

– Бунтарь, – бормочет Джек.

– Знаю, – смеюсь я. – Мне было так хреново. Я только ужасно проголодалась, вот и весь эффект, а потом дрыхла пятнадцать часов. Мне даже не было весело.

– Но с ним тебе было весело.

Я наблюдаю, как темная кола пузырится, шипит, трещит. Кола может разъесть вещи. Металл. Камень. Я однажды где-то об этом читала.

– Да. Мне было весело. Только всё это было ненастоящее. Он притворялся.

Джек терпеливо молчит. Я усмехаюсь и пихаю ему свой стакан.

– Пойду, потанцую. Не подсыпь мне наркоту!

Пока я покачиваюсь в такт музыки, теряясь в скоплении жары и тел, которые находятся на танцполе, мои воспоминания исчезают. Музыка – лучшее лекарство. Уничтожает все мысли в голове, если она достаточно громкая, и держит их подальше, если это действительно хорошая песня. Я не танцую смехотворно, как делала это с Реном, но и не танцую серьезно. А вы можете танцевать серьезно? Неважно, данный вопрос для некоторых танцоров чечетки и джазовых снобов. Я просто танцую. Безумно. Я вскидываю руки вверх, прыгаю и кружусь, черно-оранжевые огни смешиваются с алкоголем в приятную дымку. Я могу наблюдать, однако расплывчато, вечеринку изнутри. Кто-то кидает на стену сваренные спагетти и следит, как они прилипают. Промелькнул мальчик-нож в костюме серийного убийцы, его передник забрызган кровью, а в руке поддельный тесак. Он возбужденно разговаривает с парнем, одетым как самурай, судя по его катана. Рен нервно порхает рядом с Кайлой, которая показывает ему детские фотографии Эйвери, припрятанные за холодильником, чтобы никто не увидел какой толстой и лысой она была. Сама Эйвери трется о высокого, смуглого парня из команды по плаванию. Парень в костюме инопланетянина скатывается на животе по перилам и врезается в стену, подпрыгивает и бежит наверх, чтобы проделать это снова и снова. А Джек смотрит на меня. Музыка сменяется на медленный хип-хоп, и вся вечеринка бушует. Эйвери и парень целуются, Кайла и Рен исчезли, а я откидываюсь назад на чью-то грудь, и мне абсолютно неважно кому она принадлежит, я так устала и напилась, затем слышу звон бусинок, поднимаю голову и вижу Джека.

– Дерьмо! – я отскакиваю назад и врезаюсь в какую-то пару. Мы втроем падаем в клубок конечностей и уязвленных эго, а Джек поднимает меня и крепко держит за руку.

– Попытайся никого не убить, идиотка.

– Отпусти мою руку, пока я не выцарапала тебе глаза.

– Ты пьяна. И снова упадешь.

– Я вполне способна балансировать самостоятельно!

Я пошатываюсь и, чтобы избежать пробы на вкус роскошно запятнанного рвотой ковра, хватаю Джека за руку. Под моими пальцами мягкая и белая рубашка, но его мышцы крепкие и плавные.

– Либо ты пойдешь и сядешь… – предупреждает Джек.

– Нет! Я хочу остаться здесь с музыкой!

– Либо воспользуешься мной для поддержания равновесия. Но ты слишком пьяна, чтобы танцевать с хорошей координацией, и я не думаю, что кому-нибудь понравится, если ты будешь за него хвататься.

– Пошел в жопу! – сердито выкрикиваю я. – Ты просто… ты просто попытаешься меня задушить!

– Да. Во сне. Таким образом, ты умрешь, и Кайла будет моей, – произносит он невозмутимым тоном.

Я не могу сдержать смешок, который вырывается. Вздыхаю и снова откидываюсь назад, прислоняясь к его груди. Вот так мы и стоим. Джек не двигается, я осторожно начинаю покачиваться, и он отвечает мне тем же.

– Хорошо не падать, – бормочу я.

– Вообще-то да, – соглашается он. Музыка сменяется, становится громкой и раздражающей, я отталкиваюсь и ухожу. Туда, где тихо. Туда, где мягко и спокойно. Я открываю двери гостевых спален, пока не нахожу ту, в которой нет кувыркающихся на кровати парочек, захожу и запираюсь на ключ. Плюхаюсь на мягкое стеганое ватное одеяло. Причудливое одеяло. Причудливые стеклянные светильники, скрученные как морские водоросли. Причудливые картинки океана и причудливые подушки, которые пахнут лавандой. Я вдыхаю этот запах и пытаюсь заставить комнату прекратить вращаться. Внизу всё еще грохочет музыка. С моей стороны кто-то опускается на кровать. Джек. Я хмурюсь и прищуриваюсь.

Дата добавления: 2015-10-24