Первый груг Ада: 5. Три надлома 44 страница

Минут через двадцать ты начал подуставать, даже слегка запыхался! Ломать все же дело непростое! Да и словарный запас иссякал, поэтому ты наконец-то замолк и, тяжело вздохнув, поплелся на кухню. Ян последовал за тобой.

– Так ты переспал с ним?

– Ты каждые пять минут теперь будешь меня об этом спрашивать? – раздраженно кинул ты, разрабатывая правое плечо. Недавний перелом, кажется, решил напомнить о себе.

– Не буду, – нахмурился Ян, – просто мне слегка не верится.

– Мне и самому не верится, – недовольно фыркнул ты, заглядывая в холодильник друга и извлекая оттуда пакет с кефиром.

– Не тронь мой кефир!

– Че?

– Ладно... трогай... но не пей!

– Отвали, а?! Без тебя тошно! – кинул ты, усаживаясь за кухонный стол и открывая пакет.

– И все-таки ты с ним пере...

– Да ты уже заебал!

– Ладно-ладно, прости... и как?

– Че «как»?

– Как было?

– Тебе все в подробностях описать? – огрызнулся ты, присасываясь к пакету и делая пару глотков кисловатой жидкости.

– Да, желательно... Хотя мне посрать, как было тебе... а вот как после этого чувствовала себя твоя одержимость?

– Прекрати его так называть!

– Нет, ну если я буду говорить о том, что ты трахнул Свое Насекомое, это будет попахивать жуткой зоофилией!

– Слушай, отъебись! Чья бы морда мычала о зоофилии!

– А что? Правда глаза колет? – ехидно заметил Ян, отнимая у тебя пакет с кефиром и тоже делая пару глотков, – он хоть живой?

– Живой...

– Покалечил сильно?

– Не сильно...

– Врешь!

– Если и сильно, то лекарства Нэйз сделали свое дело...

– О-о-о... попросил у нее помощи? Неужели на это хватило мозгов? Кто бы мог подумать!

– Она... сама предложила, – упорно не смотря на Яна, признался ты, – Я утром спустился вниз и столкнулся с Инфом и Нэйз. Они сказали, что весь дом в курсе того, чем мы занимались, и что теперь они всем кварталом делают ставки, живо ли насекомое после всех его душераздирающих воплей или нет. Дали мне мазь и... Инф выиграл у Нэйз сотню…

– То есть ты все-таки запихнул свою гордость туда, куда ночью запихивал свой член, и взял мазь? С ума сойти, Зуо! Я, конечно, понимаю, что Любовь меняет людей, но не настолько же!

– Замолкни! Никакая это, к хуям, не любовь! Что из того, что я его трахнул?! – начал искренне возмущаться ты.

– Из того что ты его поимел, нет ничего особенного. А вот из того, что ты сейчас беснуешься и пытаешься меня убедить в том, что был секс и только он, ты и наводишь меня на мысли о гребанной любви.

Ты хотел на это сказать что-то особенно колкое, но взглянув на Яна, понял, что это бесполезно.

– Ну, предположим… – наконец выдавил ты из себя.

– Предположим? Опять? Блять, у меня дежа вю! Я теперь каждое утро буду тебе говорить о любви, после чего ты будешь вопить и орать так, будто тебе подпалили яйца, а потом, наконец, соглашаться со мной? Да я без пяти минут мать-настоятельница! По мне, походу, монастырь плачет горькими слезами! Моя святость не имеет предела! Осознай уже раз и навсегда, что к насекомому ты хрипишь неровно, и прекрати иметь мои мозги! Они мне еще пригодятся! В них еще срать Глоу, когда в душе моей для этого не останется места!

– Кто тут и вопит так это ты, – нахмурился ты, отворачиваясь от друга и даже не замечая того факта, что ведешь себя как маленький обиженный ребенок. Только при Яне ты неосознанно показывал себя с этой стороны.

– Зуо-Зуо… – только и вздохнул Ян, вновь засовывая в рот уже изжеванную сигарету и на этот раз все же зажигая ее, – В любви нет ничего страшного…

– То-то, я смотрю, ты сутками не спишь и не ешь, когда исчезает твой излюбленный Глоу… Педофил хренов!

– Может и педофил, – не стал отрицать Ян, – хотя меня никогда не привлекали дети… только Глоу… а у него детское лишь тело…

– Вот только не надо мне говорить, что ты влюбился в его внутренний мир! У него его попросту нет!

– Эй-эй! Харэ уже наезжать на мальчишку!

– Мальчишку? Да он старше меня!

– Конечно, он не сравнится с твоим охренительно тупым насекомым, который, очевидно, будет хихикать в тот момент, когда ты будешь выковыривать ему глаз! Садист и мазохист нашли друг друга, йопт!

– Он не любит боль! Просто умеет ее терпеть…

– Вот! ВОТ! – Ян торжественно затянулся, – если ты это понимаешь, так зачем причиняешь ему боль раз за разом? Думаешь, что от этого он тебя полюбит сильнее? Это вряд ли… – и только сейчас ты понял, что все это время Ян вел тебя именно к этому.

– Я это делаю неосознанно… он выводит меня из себя и я впадаю в слепое бешенство, а когда прихожу в себя, уже…

– Ой вот только не надо про слепое бешенство, Зуо! Не смеши всю ту хуйню, что находится, по твоим словам, в моей квартире! Ибо то, что ты говоришь – хуйня куда более качественная! – усмехнулся Ян, облокачиваясь на спинку стула и начиная на нем качаться, – Ты хоть осознаешь, что почти всегда в слепой ярости. И что? По-твоему, насекомое обязано привыкать и терпеть? Никогда не будет этого! Ну раз он вытерпел, ну второй… а потом просто пошлет тебя на хуй…

– Пусть только попробует! – моментально отреагировал ты.

– Еще как попробует, Зуо… и знаешь, что я тебе скажу, – Ян внезапно поднялся со стула и наклонился к тебе почти вплотную, – Думаешь, что изобьешь его или утопишь? А вот и хрен… Закроешься в своей квартире и несколько месяцев будешь медленно осознавать, Чего ты лишился. Ты перестанешь жить и начнешь просто существовать так же, как было до этого… И не надо мне говорить, что тебя все устраивало! Ты гребанный припадочный психопат, который иногда без успокоительного из дома выйти не может! Кстати, об успокоительном… – Ян ухмыльнулся, затянулся и выдохнул белый сигаретный дым прямо тебе в лицо. Ты хотел было в ответ на это начистить Яну рыло, но вместо этого рассмеялся. Ян и сам уже ржал как конь, вновь затягиваясь.

– Че это… за херня! – наконец-то отсмеявшись, сумел выдохнуть ты.

– Расслабон… легкий наркотик… не беспокойся, очень легкий… чуть сильнее обычных сигарет, только эффект немного иной, – улыбнулся Ян. – Возьми это, – парень вытащил из кармана пачку и кинул тебе, – тебе не изменить себя и не суметь стать настолько чувственным и нежным, насколько это, наверняка, хочется насекомому, но это хотя бы расслабит и тебя, и его, и возможно, в следующий раз ваш секс будет меньше походить на древние пытки.

– Следующего раза не будет! – тут же огрызнулся ты.

– И все-таки возьми, – Ян положил пачку на стол и несильно толкнул ее к тебе, заставив ее проехать пару десятков сантиметров в твою сторону. Ты в ответ что-то забормотал про то, что тебе подобная хреновина не нужна, но пачку все же забрал.

****

Знаете, иногда бывает такое состояние, когда сидишь, смотришь на доску, даже что-то записываешь и порой киваешь на слова учителя, при этом находясь в полной прострации и в мыслях бегая по зеленой полянке, ловя бабочек гвоздодером и дико хихикая над летающими в небе золотыми рыбками. Сейчас я был в том самом мире. Правда вместо золотых рыбок по небу плавали акулы – они олицетворяли боль в заднице, которая все нарастала. Стоило, наверное, взять мазь Нэйз с собой, а то еще чуть-чуть и сидеть на стуле будет совсем невыносимо. Придуманный мир от боли не спасал, а значит, надо было заняться чем-то помимо. Благо большие старые мониторы позволяли разве что не трусы в тазике стирать, ибо закрывали тебя от учителя почти полностью. Наверное, поэтому почти каждый в классе занимался чем-то своим: играли в различные голографические игрушки, читали вирту-журналы, а Мираи, парень с задней парты, постоянно вязал зеленый шарф. Причем, сколько я его помню, он вязал его всегда и один и тот же… Ну что ж, у каждого свои тараканы в голове, и если Мираи для своих таракашек решил связать по зеленому шарфику, это не может не радовать. Вот что значит забота. Даже завидно стало… Тоже хочу тараканов в голове. Как же все-таки тяжко родиться самым обыкновенным человеком, верно же? Скучно до ужаса.

Я хотел пристать к Мифи с какой-нибудь головоломкой, но подруга смотрела онлайновские новости и упорно игнорировала мой немигающий пристальный взгляд. Я начал корчить рожи, засунул пальцы в ноздри, затем сделал глаза раскосыми, под конец даже свернул пару тетрадных листов в трубочки и впихнул их в уши, но мои усилия были бесполезны.

– Тери, отвянь, – бросила, наконец, Мифи, когда я потянулся к ее волосам, дабы варварски вырвать несколько клоков и тем самым все же обратить на себя ее внимание, – Если хоть один волосок окажется у тебя в руках, я тебя кастрирую прилюдно, – пробормотала она, не отрывая взгляда от портативного компьютера.

– Не будь занудой, неужели там что-то интереснее меня? Неужели в этом мире вообще существует хоть что-то, что может со мной конкурировать в интересности? Да быть такого не может! – шепотом начал возмущаться я.

– Не интересно… скорее, пугающе, – бросила подруга и, наконец, повернулась ко мне, - Сам посмотри, – и она протянула мне портативный компьютер и наушники.

«…Только этой ночью было арестовано больше восьми тысяч хакеров, сейчас каждого из них проверяет Департамент по Мировой Безопасности, чтобы разузнать, нет ли среди них создателя ПКО-вируса. Надежды, конечно же, не велики, ибо самые сильные хакеры Тосама, такие, как Лис, Локи, Дира, Гилгар и Эксис, до сих пор находятся на просторах виртуалии. Но их обнаружение – дело времени. Руководитель группы программистов, которые занимаются поиском и арестом хакеров, Дэвид Фелини, уверяет, что уже завтра…»

Я выронил из рук портативный компьютер и тупо уставился в пол.

– Тери?

– Херово…

– То, что стольких хакеров уже арестовали? Мне кажется, тебе не стоит какое-то время появляться в виртуалии.

– Бесполезно, – пожал я плечами, – если они очень постараются, то смогут раскопать мои вирусы, по вирусам отыщут адрес компьютера и нагрянут ко мне домой раньше, чем я подгузники поменять успею. Но это все херня! Куда страшнее другое…

– Что же?

– То, что отец – зеленая какашка, опять не приедет на выходной! Он же занят ловлей меня! Вот придурок! Эллити расстроится, – вздохнул я.

– Постой кА.. постой кА - постой кА - постой кА! Твой фантомный отец, которого я ни разу так и не видела – Дэвид Фелини? И ты так спокойно об этом говоришь? – зашептала Мифи, смотря на меня округлившимися глазами.

– Ну… я всегда знал, что он работает на правительство, является программистом и отвечает за безопасность, так что, когда я выбрал путь хакера, я изначально знал, что между нами будет противостояние.

– Но… зачем?

– Что значит зачем? – удивился я, – Чтобы привлечь его внимание, конечно же!

– А он… знает?

– Нет еще… пока! Хотя если так пойдет и дальше, он узнает обо всем куда раньше, чем мне бы хотелось. Наверняка папа будет в шоке, но зато я его обрадую!

– Обрадуешь тем, что являешься стиганутым хакером, на аватар которого заведено десятки дел?

– Ты не понимаешь, – заулыбался я, – может, видимся мы и редко, но он как никто другой понимает меня. Его не интересует, что есть плохо или хорошо, его интересуют способности. От того, что я Лис, он придет в восторг! – уверенно улыбнулся я подруге, – Хотя, если он узнает о моей гениальности, когда я буду заперт в клетке и меня будут готовить к смертной казни, ситуация будет, конечно же, не самой веселой, – задумчиво почесал я подбородок.

– А я-то все думала, как при такой клевой маме может появиться такое чудовище, как ты… Теперь мне все ясно, – фыркнула Мифи, но я пропустил ее слова мимо ушей. Мифи шептала еще что-то, поднимая с пола выроненный мной портативный компьютер, но прозвенел звонок, и ее шепот потонул в гуле проснувшегося от крепкого сна класса. Я и сам тут же вскочил со стула и облегченно вздохнул. Вот это кайф – стоять!

– Че? В жопе шило не дает покоя? – язвительно усмехнулась Мифи.

– Да там, кажется, не шило, там елка целая, – пожаловался я, переминаясь с ноги на ногу. Стоять тоже оказалось не так уж и приятно, хотя менее мучительно, чем сидеть.

– Терпи… И кстати, кажется, к тебе пришли, – внезапно понизила голос Мифи, кивая в сторону выхода из класса. Среди толпы выходящих одноклассников я не сразу разглядел черные волосы с медным отливом и серебристые глаза, пристально смотрящие в мою сторону. Но вот странность, ведь Зуо же вчера, кажется, нехило надавал Нику по башке, сейчас же он стоял в дверях без единой царапинки! Нифига себе! Нет, я, конечно, верю в могучесть медицины XXIII века, в конце концов, у меня практически на глазах всего за пару часов срослась кость, но все же! Я что тут один такой бедный, что у меня все заживает так долго? Обидно.

Ник помахал мне рукой, видимо, желая, чтобы я следовал за ним. Идти не хотелось. И дело было вовсе не в Нике и его внезапном перевоплощении из кровавого куска мяса обратно в обычного человека, а то, что задница болела сильно, и мне казалось, что от ходьбы легче мне не станет. Так, в принципе, и оказалось. Я сделал шаг и почувствовал себя русалочкой из одной очень старого русского мультика. Что там говорила ведьма? Она наколдовала русалочке ноги, но предупредила, что каждый шаг будет болезненный настолько, что в ее ступни словно будут вонзаться иглы. Ну… у меня иглы вонзались не в ступни, но разве это что-то меняет?

Кое-как я доковылял до Ника и, в ответ на его явно обеспокоенный из-за моей причудливой походки пингвина взгляд, как можно веселее улыбнулся:

– Привет! Ты как? Нормально? А то вчера… – я не договорил, потому как понял, что явно разговор начал не с того, – Ну так вот… как твои дела?

– Поговорим наедине? – вопросом на вопрос ответил Ник. Я лишь кивнул, мысленно матерясь из-за того, что придется продемонстрировать Пингвина половине школы. Но далеко Ник меня, благо, не повел. Всего лишь на уже знакомую лестничную площадку.

– Он ничего тебе не сделал? – сухо спросил нанит, как только дверь на лестничную площадку за нами закрылась.

– Да нет… ничего особенного, – врал как дышал! Еще как сделал, еще как особенное!

– Можно подумать, я по походке не вижу… – нахмурился Ник, всматриваясь в окно. Сегодня на нем была красная-вырви-глаз футболка, черная рубашка и фиолетовые джинсы, и вообще, выглядел он куда темнее обычного, словно у Ника был свой собственный маленький траур.

– Я хотел сказать тебе, что… – он явно заставил себя оторвать взгляд от пейзажа за окном и взглянуть на меня, – хотел сказать, что больше не буду тебе докучать, – говорил он явно с трудом, – Поэтому… нет, не так… подожди… – Ник внезапно отвернулся от меня, взъерошил свои волосы, размял шею, наконец, вновь повернулся ко мне. Он изо всех сил пытался казаться спокойным, но то, как дрожали его руки, выдавало Ника с потрохами, – Я понял, что с Зуо мне не тягаться. По всем параметрам он меня превосходит и, как бы ни сложилась ситуация, ты выберешь его… Я понимаю это… я… Черт, не смотри! – внезапно воскликнул он, начиная вытирать тыльной стороной ладони глаза, – Блять… надо же было… – бормотал он себе под нос, начиная шмыгать носом.

– Ни-и-ик? – опасливо протянул я, – ты там не ревешь, надеюсь? – поинтересовался я.

– Я же сказал тебе отвернуться! – последовал раздражительный ответ от нанита, – Меня просто бесит! Бесит тот факт, что я, в кои-то веки, влюбился, и в кого же? Того, кто уже принадлежит другому! Так не честно! Почему мы не встретились хотя бы несколькими неделями раньше?! Я этого не понимаю! Что за гребанная несправедливость! – выкрикнул он и вдруг упал передо мной на колени, – это не справедливо, – уже прошептал он, пряча глаза за челкой и уперев взгляд в пол.

– Ник? – тихо позвал я, и нанит, вновь вытерев глаза рукавами рубашки, посмотрел на меня. – То, во что ты влюбился – лишь малая толика меня… узнал бы меня поближе и сам бы первый от меня убежал, – заговорил во мне Лис, – Я совсем не то, что тебе кажется… Моя любовь к людям безмерна… любовь издеваться над ними всепоглощающа… Ты просто не заслужил таких мук… – тяжело вздохнул я, нагнулся к Нику, поцеловал его в лоб и направился к выходу, не дожидаясь его ответа.

– Даже если все так… я Уже влюбился в тебя… Что? Что мне, по-твоему, теперь делать?!

– Будь счастлив… – холодно кинул я наниту и вышел за дверь.

Пятый круг Ада: 46. Эстафета

Вы спросите, кто я?

Я бог всей вселенной,

Я делаю пену из красных небес.

Когда же мне скучно,

Гуляю по морю, спасаю русалок

И злюсь, словно бес.

Не зная забот,

Я всем миром играю;

Решая загадки, снимаю свой стресс.

Люблю пошутить, посмеяться над вами,

Безумных эмоций мне просто не счесть.

Я знаю о мире, я знаю о счастье,

Я знаю, как сделать котлеты вкусней.

Умею плести из капусты навесы,

Ловить утконосов различных мастей.

Я часто грущу и порою скучаю,

Тогда мне нет дела до мира всего.

Я многих курю, зачастую встречаю

Тех странных существ из зеленых сластей.

Мой мир меня любит,

Мой мир меня знает,

И пусть иногда его нету совсем,

Когда я встаю по утрам, я мечтаю

Вернуться в то место опять, насовсем.

А ты там бывал? Ты встречал чупакабру?

Ты ездил на юг на еже без седла?

Тогда я скажу, ты ведь много теряешь,

Ты должен придти, заценить, дотемна

Купаться в лучах заходящего мира,

Молиться хорьку и влюбляться в рассвет.

Ты сможешь, я знаю, как я, ты поверишь

И будешь ты счастлив,

Займешь мое место.

Меня все равно там давно уже нет…

И все-таки ты, Зуо, дурак. Неисправимый придурок! Опять мы рассорились с тобой на пустом месте. Надо же быть таким идиотом, а? Мне, конечно, приятна твоя ревность, но не к каждому же столбу! Ты хотя бы выбирай те, которые покрасивее, а совсем потертые и дряхлые столбики вниманием обделяй. Так нет же! Скоро дойдет до того, что ты будешь невыносимо ревновать меня и к столетнему дедку, ходящему под себя, ведущему долгие монологи с кашей и спорящему с собственными зубами! Я даже уже вижу, как ты тыкаешь в несчастного старичка пальцем и вопишь о том, что он посмотрел на меня слишком косо, куда более косо, чем все остальные мои, безусловно такие же, тайные воздыхатели из этого престарелого дома, и похер, что у дедушки один глаз стеклянный и именно поэтому он косо смотрит не то что на меня, но даже на вазу с завядшими ромашками или уличную собаку. Понимаешь ты или нет? Это не вожделение ко мне или, не дай бог, к тем же ромашкам, это чертов стеклянный глаз! Нет, не понимаешь. Ты все равно побежишь разбираться с якобы косыми взглядами. Скинешь, скажем, бедного и ничего не понимающего дедульку на инвалидной коляске с балкона. А затем будешь бегать по всему престарелому дому, бесноваться и оправдываться, говоря, что ты меня спас никак не меньше, чем от всемирно известного маньяка. Причем спас чуть ли не ценой собственной жизни! Спаситель, йопт! Супермэн рядом с тобой просто отдыхает, Зуо! Твоя ярая борьба за добро и справедливость пугает! Черный плащ и Бэтмен это фуфло! Зуо непобедимый – новый герой XXIII века! Гроза дедулек и младенцев! И то, что самый страшный маньячила в Тосаме – ты сам, это так, не заслуживающие внимания мелочи.

"Ты посмотрел на этого почтальона не так, как обычно смотришь на почтальонов!" – заявил мне ты. Господи, сам бы себя послушал, Зуо! И откуда тебе-то знать, как я Обычно смотрю на почтальонов, когда я ни с одним из них за всю свою сознательную жизнь раньше не сталкивался?! Я посмотрел… а как бы ты смотрел на почтальона, принимая от него коробку, в которой покоится засушенная обезьяна? Твоя, между прочим, посылка! Твоя чертова обезьяна! Мне, что, теперь ревновать тебя к этой мумии? Нет, я конечно могу… Слушайте, а мысль-то очень даже неплохая! Вот завтра возьму с утра пораньше ворвусь в твой кабинет и заявлю: "Ты как-то не так смотришь на эту обезьяну, наверняка с этим сушеным трупиком ты изменял мне всю ночь! Признавайся, чертов некрофило-зоофилиус!" О! Я только что придумал новый тип извращенцев. Зуо – ты новый вид! Выглядеть это будет более чем абсурдно, но может на фоне этой абсурдности ты, Зуо, также поймешь, насколько глупы были твои собственные слова по поводу почтальона? По крайней мере, я очень на это надеюсь!

Но моему коварному плану было не суждено воплотиться в реальность, ведь он держался на том, что Зуо не будет этой ночью спать в нашей спальне. Скрип же двери намекнул мне на то, что не судьба мне обвинить своего возлюбленного в предавании утехам с засушенной макакой. Если только меня самого не окрестить этой самой засушенной макакой. Зуо медленно и очень тихо подошел к нашей кровати, немного помявшись, лег на свое место и прикоснулся к моей спине, ибо я отвернулся к стене еще минут сорок назад. Долго же до тебя доходило, что надо придти и извиниться! Впрочем, ты, Зуо, всегда был еще тем тормозом!

– Злишься на меня? – послышался тихий вопрос. Нет, благоговею! Что за дурацкий вопрос! Конечно же, злюсь! Устроил мне разнос на два часа из-за какого-то тупого взгляда на какого-то тупого почтальона! Это же идиотизм первой категории! Самой высшей!

– Не злюсь, – тем не менее, недовольно буркнул я. Зуо на это забрался под одеяло и прижался ко мне.

– Прости, я не хотел всего этого говорить, просто… – зашептал он тихо, обдавая мою макушку горячим воздухом, и мягко обнимая.

– Просто… у тебя всегда все просто! А этому бедняге теперь в больнице до второго пришествия лежать, – не уставал я возмущаться.

– Жалеешь его? – тут же послышалось раздражительное шипение, а объятья стали для моих ребер куда ощутимее.

– Да, жалею, – как ни в чем не бывало пробормотал я, – Ты избил его ни за что…

– Ты хоть видел, как он на тебя смотрел?! – тут же взвился Зуо.

– Зуо, очнись! Я не так посмотрел на него, он не так посмотрел на меня! Курам на смех! Нет, даже не курам, тараканам, которых ты разводишь у себя в голове по какой-то странной, явно китайской системе!

– Э-э-э… что?

– Ничего! На меня Никто не смотрит Так, как тебе кажется! – нахмурился я, начиная слегка ерзать. Все же железные объятья даже мною любимого человека легкий дискомфорт да приносили.

– А может быть, это ты не замечаешь их плотоядных взглядов? – хило, но все же решил со мной поспорить Зуо.

– Ах, ну да… Мужики так штабелями передо мной и падают… и девушки! Толпами бегают… Зуо, очнись уже! – фыркнул я, обнимая подушку и утыкаясь в нее носом.

– Ладно тебе, не злись, – зашептал в ответ Зуо, слегка ослабляя хватку и одной рукой медленно задирая мою футболку.

– Я же сказал, что не злюсь, – пробормотал я, чувствуя, что против воли начинаю краснеть.

– Будто я не вижу… простишь меня? – послышался новый вопрос, за которым последовал легкий поцелуй в затылок. Ладно не контрольный выстрел в голову, хотя ощущения, как мне кажется, были примерно одинаковые. Тут же по всему моему телу словно пробежала волна холода, из-за которого на коже высыпали мелкие мурашки. Меня всегда немного пугало, когда Зуо становится настолько нежным, потому что я привык к куда более грубому отношению с его стороны. Но рядом с Таким Зуо я становлюсь полностью безвольным, потому что своей нежностью он словно намертво привязывал меня к себе, и я не мог сопротивляться ему или злиться на него, как бы ни хотел обратного. Просто не мог и все тут!

– Так простишь? – отвлек меня Зуо от философских размышлений по поводу наших с ним отношений, уже полностью стягивая с меня футболку.

– Угу… – только и смог я выдавить из себя, чувствуя как его руки сначала нежно поглаживают мой живот, затем медленно ползут к груди, нащупывают уже затвердевшие бусинки сосков и начинают мягко их массировать.

– Угу? – Зуо, почувствовав, что я уже в полуневменяемом состоянии лишь от его близости и пары прикосновений, торопиться, тем не менее, не собирался. О нет, он любил в такие моменты помучить меня:

– Это звучит как-то не убедительно, – ухмыльнулся он, наклоняясь к моему плечу и несильно кусая его, – Ответь полностью, скажи "Зуо, я прощаю тебя", – пробормотал он, дорожкой из несильных укусов добираясь до моей скулы. Я силился что-нибудь сказать в ответ, но в горле внезапно пересохло, и я только и делал, что облизывал сухие губы да тяжело вздыхал. Все-таки очень трудно говорить, когда ты лежишь в каком-то капкане из объятий, прижатый к холодной стене горячим телом. Горячим телом… воображение нарисовало жутковатую картину с участием маньяка насильника, кучей подогретых им тел и со мной в роли несчастной жертвы. Нет, ну конечно, под горячим телом я подразумевал Зуо. Зуо, слышишь? Ты – тело! Благо ты не умеешь читать мыслей, а то телом бы, причем не дышащим и хладным, вскоре стал я. Хотя, сейчас, ощущая всю его нежность по отношению к себе, я даже толком представить не мог, что Зуо еще пару часов назад колошматил несчастного почтальона, выбивал ему зубы и ломал руку. Вот что делает гнев с человеком. Гнев и ревность.

– Почему ты всегда начинаешь дрожать…? – последовал очередной вопрос, на который отвечать ни желания, ни сил не было, – боишься меня?

– Вот еще… – тут же отреагировал я, хотя и сам не мог объяснить того, что, как только мы с Зуо оставались наедине, все мое тело начинало слегка потряхивать. Вот уж феномен из феноменов.

– Тогда, может, ты Настолько Хочешь меня? – голос Зуо стал до противного мягким и елейным. Вот собака! Говорить такое вслух! Я же сейчас окончательно впаду в кому смущения!

– Не молчи, – усмехнулся Зуо, явно понимая, что я сейчас безволен, как кукла, – Скажи же что-нибудь, – Ага! Легко сказать "скажи"! Ты сначала убери колено, что пару минут назад проскользнуло между моих ног, и прекрати уже трогать мои несчастные соски, и тогда…

– Мф-ф-ф!… – невольно выдохнул я, почувствовав, как колено Зуо потерлось о мой пах. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, я уперся лбом в холодную стену и закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от всего происходящего. Нет, дело было вовсе не в том, что я не хотел возбуждаться перед Зуо. Просто у нас с ним была небольшая негласная игра, в которой проигрывал тот, кто первый… да вы сами поняли, к чему я веду. Ну, а затем проигравший становился чуть ли не рабом победителя на следующие пару часов. Думаю, говорить о том, что проигрывал всегда Я, только Я и лишь Я, не стоит. Но, может быть, только сегодня у меня все же получится победить, и уж тогда я…

– Нх-х-х! – вот, сколько не отвлекай себя всяческими мыслями, а Зуо все равно умел своего добиваться. Абстрагироваться от него было просто невозможно. Просто антиабстрагир какой-то! Я даже попробовал начать в уме решать задачу, но и это не помогло. Пока я старался победить Зуо морально, он уже успел победил меня физически.

– Зуо, прекрати! – наконец выдавил я из себя, стараясь не обращать внимания на холодную руку, скользнувшую в мои штаны и обхватившую член так плотно, что на секунду мне показалось, что мне хотят его попросту оторвать, – Мы уже делали это сегодня! – слабый, конечно же, довод, но все же. А вдруг Зуо сейчас скажет "Че, правда? А, ну ладно, тогда пойду футбол посмотрю". Ага, размечтался!

– Сегодня? Ты что, в блокноте ведешь счет того, сколько раз в день и где мы занимаемся любовью? – тихо рассмеялся Зуо, не прекращая кусаться и ласкать меня. Я в ответ на это возмущенно заерзал, тем самым сам же подписав себе не смертный, но все же приговор. Колено Зуо сделало свое грязное дело. Я закусил нижнюю губу, стараясь не стонать, но чувствуя, что конец неотвратимо близок.

Дата добавления: 2015-10-24