Как я сам справляюсь со страхом смерти

Мало кто из моих читателей удержится от вопроса: а как он сам, в свои 75 лет, да еще работая над такой кни­гой, справляется со страхом смерти? Мне следует быть более открытым. Я часто спрашиваю своих пациентов: «Что именно больше всего пугает вас в смерти?» Теперь я задам этот вопрос самому себе. Первое, что приходит в голову, — боль оттого, что придется оставить жену, спутницу моей жизни с той по­ры, как нам обоим было по 15 лет. Я вижу, как она садит­ся в свою машину и уезжает. Сейчас объясню, откуда возник этот образ. По четвергам я езжу к пациентам в Сан-Франциско на своей машине, а по пятницам она приезжает туда на поезде, и мы вместе проводим выход­ные. Затем мы вместе возвращаемся на моей машине в Пало-Альто, там я высаживаю ее на привокзальной сто­янке, и она возвращается в свою машину. Я всегда на­блюдаю за ней в зеркало заднего вида и не трогаюсь с места, пока не удостоверюсь, что она завела машину. И этот образ — после моей смерти жена одна садится в свою машину, я не могу на нее посмотреть, не могу защи­тить ее, — наполняет меня невыразимой болью.

Конечно, вы можете сказать, что мне больно из-за ее боли. А как же боль за себя? Я отвечу так: не будет того «меня», который мог бы почувствовать эту боль. Я со­гласен с утверждением Эпикура — «где смерть, там нет меня». Не будет никакого «меня», который мог бы чувст­вовать страх, грусть, горе, потерянность. Мое сознание исчезнет, выключится, как свет при щелчке выключате­ля. Огни гаснут. Утешает меня и эпикуровский аргумент симметрии: после смерти я вернусь в то же состояние, в котором пребывал до рождения.

«Волновой эффект»

Но не стану отрицать, что особую ценность представ­ляет для меня работа над этой книгой о смерти. Думаю, она помогла снизить остроту моих ощущений: я считаю, что человек может свыкнуться с чем угодно, даже со смертью.

Но все же главная цель этой книги — не работа над моим страхом смерти. Я чувствую себя скорее учителем. Я многое узнал о том, как побороть страх смерти, и хочу поделиться чем смогу с другими людьми, пока я еще жив и мой рассудок здрав.

Таким образом, идея написания книги имеет прямое отношение к «волновому эффекту». Я нахожу глубокое удовлетворение в том, что некая часть меня перейдет в будущее. Но, как уже не раз отмечал, не жду, что в буду­щем останется мое «Я», мой образ, моя личность, но лишь мои идеи, которые могут научить и утешить других людей. Я надеюсь, что мои добрые дела, или собранные мною крупицы мудрости, или предложенный мной кон­структивный способ устранения ошибок переживут ме­ня и, как легкая рябь, неведомыми путями достигнут лю­дей, о которых я никогда не узнаю.

Недавно ко мне обратился молодой человек, которо­го беспокоили проблемы с женой. Он признался, что пришел ко мне и по другой причине: ему хотелось удовлетворить свое любопытство. Двадцать лет назад его мать проходила у меня курс терапии (к сожалению, я не помнил этой женщины) и много рассказывала обо мне и о том, как мои сеансы изменили ее жизнь. Каждому пси­хотерапевту (и педагогу) знакомы подобные истории о долговременном «волновом эффекте».

Я избавился от желания и надежды в том или ином материальном виде сохранить свое «Я», свой образ и свою индивидуальность. Без сомнения, придет время, и на земле не останется ни одного человека, который знал меня лично. Много лет назад в романе Алана Шарпа «Зеленое дерево в Геддо» мне запомнилось описание сельского кладбища, разделенного на два участка: «мертвые, о которых помнят» и «истинно мертвые» (7). Могилы «мертвых, о которых помнят» были ухожены и украшены цветами, а могилы «истинно мертвых» выгля­дели покинутыми: там не было цветов, зато буйно рос­ли сорняки; надгробия покосились и начали разрушать­ся. Эти «истинно мертвые» умерли много лет назад, ни­кто из живущих ныне их не знал. Старый человек — любой старый человек — последнее хранилище воспо­минаний о многих людях. Когда умирает глубокий ста­рик, он неминуемо забирает с собой множество других людей.

Мимолетность

Дата добавления: 2015-10-24