Николай Хлевицкий aka deathmetall © 2011 3 страница

— Ладно, — сказал я, опустошив высокий стакан с апельсинкой, и Юля все же одарила меня вниманием. — Я пойду домой. Спасибо за угощенье.

Встал и молча пошёл в коридор одеваться. Следом вбежала Юля.

— И всё?

— И всё.

— Ты меня даже не поддержишь?

Я не ответил. Конечно я не жадный, но поощрять эгоизм я не буду никогда. С ребёнком посиди, выслушай, ребёнка в школу отвели, покорми, ещё и поддержать теперь? Пускай к своим подружкам идет. Те никогда правду в глаза не скажут. Настроение в хлам испортилось. Нужно им поделиться.

— Всё, что я делал — для малого. Его мне действительно жалко. А ты… Ты уж прости за резкость, но ты эгоистичная самовлюбленная овца. Обижайся сколько хочешь. До свидания.

Я захлопнул за собой дверь с той стороны.

Часто я могу сболтнуть лишнего не подумав, но сейчас, ещё раз прокрутив события в голове я ни разу не назвал себя дебилом. Все было честно. А вот Женьку жалко. Я и знаком-то с ним всего один день, а уже так переживаю. Интересно, как у него сегодня день пройдет? И будет ли он требовать исключение из рациона хлопьев с молоком? А может, будет заставлять нерадивую мать убираться каждую неделю? А дослушает ли «стальную крысу»? Ему вроде вчера понравилось.

Эти рассуждения повысили настроение и заставили улыбаться. Я понял что хандрю, и взял себя в руки. Нужно развеяться. Аньке позвонить что ли? С ней можно всегда поболтать.

Аня долго не отвечала и я, решив, что она забыла телефон в машине, решил зайти в магазин музыкального оборудования. Давно уже присматриваю акустическую гитару. У меня одна уже есть — обалденная, чёрная, почти концертная, но она в Крыму (чтобы каждое лето не возить туда-обратно, оставляю у друга). Да и везти по морозу совсем не хочется — інструмент испортится. Вся сложность выбора состояла в следующем — брать отечественное говно за сто баксов не хотелось, а тратить в три раза больше было жалко, потому что моего обращения не выдерживает ни одна гитара. Взять даже мой любимый, выкрашенный под зебру Ibanez. Я его брал почти идеальным, а сейчас он подходит только для фотосессий — до нормального звучания нужно доводить долго, а было невероятно лень.

Поспорив с продавцом о том, что фирма Ibanez (фанатом которой являюсь я) нисколечко не уступает фирме Fender (фанатом которой являлся продавец), мы сошлись на мысли, что рулит фирма Gibson, фанатами которой, пожалуй, являются все «понимающие» гитаристы в мире. Потом разговор зашел про бас-гитары. Если бы не Анин звонок, наш спор продлился бы ещё час. Всё-таки, продавцы в музыкальных магазинах — уникальные люди. Но Аня ещё уникальнее.

— У тебя минута, — быстро и чётко выпалила она.

— А, ну тогда не буду отвлекать. Давай.

Я положил трубку. У нас негласное соревнование — кто первый положит трубку, тот молодец. Аня выигрывала у меня раз пятьдесят. И пусть встреча накрылась алюминиевым тазом, я все равно гордился собой. Но Аня, видимо, решила так просто не сдаваться. И перезвонила.

— Что у тебя?

— Да ничего важного. Просто хотел посоветоваться.

— Ну… Давай вечерком? Сейчас у меня «зловещание», потом дела, а вечером освобожусь. Посидим где-нибудь?

— Давай. Только…

В унисон мы выпалили «ты платишь» друг другу и рассмеялись. Потом так же в унисон сказали «Ладно» и опять заржали. После, немного помолчали и Аня, быстро попрощалась и, не дождавшись ответа, повесила трубку.

Теперь я продул, но обеспечил себе досуг на вечер.

Прозвучала мелодия другого телефона. Номер незнакомый. Хотя нет… Кажется, это Юлин. Общаться с ней не хотелось. И не о чем.

Переставив на «вибро» я поплелся на центральную площадь. Опять там старые коммунисты устроили какую-то акцию. Звонок повторился несколько раз, а потом пришло сообщение. Текст сообщения мне был приблизительно известен. С вероятностью 90% там была просьба посидеть с Женькой ещё и сегодня. 10% всё-таки оставил извинениям. Хотя, верилось с трудом.

Текст заставил меня пощупать днище рюкзака и разорваться на миллиарды печали: «Это не ты фотик забыл у Женьки в комнате?».

Первый раз я забываю свой фотоаппарат! И нужно ж было этому случиться именно при таких обстоятельствах!

Юля не перезванивала, а самому было безумно стыдно. Спьяну я наговорил лишнего. Кое о чём можно было и помолчать. Ладно, хрен с ним, с фотиком — на крайний случай у меня ещё один есть. Заберу как-нибудь потом, когда окончательно выгоню алкоголь из крови. А сейчас нужно выспаться и привести себя в порядок перед свиданкой.

Вообще, мне сны практически никогда не снятся. То есть может и снятся, но я их не помню. Но этот почему-то запомнился. Снилось мне, что Женька просит меня стать его папой. Даже не просит, а требует. И нагло так! А я стою в зале, вокруг какие-то люди и напротив Юля в свадебном платье. И тут нас обоих тётя (зловещая такая тётя) в чёрном костюме спрашивает: «Вы согласны?..» Я шарахаюсь, но Юля крепко держит меня за руку и соглашается. А мне отказаться как-то неудобно. Но и жить с ней потом тоже как-то неудобно. А Женька всё дергает меня за штанину и говорит «У тебя телефон звонит». И нагло так, настырно! Дергает все сильнее и сильнее. И мелодия мобильного появляется плавно, из ниоткуда.

Наконец-то я понимаю, что я сплю дома, меня будит сосед и сует телефон прям под ухо. Не глядя, сонно отвечаю:

— Вагончик Бормана слушает.

— Это ммм… Николай?

— Нет, это не «ммм Николай», это просто Николай. А это кто?

— Это Юля.

— Юля? Юля… Какая ещё Юля? А-а-а! ЮЛЯ! — я с перепугу подпрыгнул и ударился головой о свисающую сверху задницу соседа (у нас двухэтажная кровать). Привет.

— Привет. Ты это…

— Я потом фотик заберу. Сейчас немного занят.

— Коль, я тебя хотела попросить ещё раз посидеть с Женькой. Думай что хочешь обо мне, но ты — моё единственное спасение.

— Ладно, ладно — сонно пробормотал я. Со скольки с ним нужно посидеть?

— У него уроки кончаются в четыре. Нужно со школы забрать. Я сегодня не смогу.

— А сейчас сколько?

— Без двадцати три.

— Ну, хорошо. Всё. Будь на связи.

Я повесил трубку. Не хотелось выслушивать благодарности и извинения. Хотелось есть. В холодильнике ещё должны были оставаться блины.

Кстати! Я упоминал о безвременной кончине нашего холодильника? Там действительно сгорел компрессор (замена которого стоила в два раза больше самого холодильника), и холодильник «охладел», только наоборот. Вся пища (особенно мясо) превратилась в мерзко пахнущую субстанцию, отравившую атмосферу комнаты (благоухающей носками) на целых три дня. Так вот. Усопшего мы вынесли на балкон, так как больше деть его было некуда. А на улице холодно. Ну и… Думаю, идея ясна. Я прятал весь провиант в стоящем на улице холодильнике. Но написал о «крайнем случае» и отсутствии еды вначале не просто так. Возможно, мои вечно голодные соседи найдут этот рассказ, прочтут начало и поймут, что я беден и клянчить поесть у меня нет смысла. Уже задолбали! Ну, я понимаю — раз вернулся после тяжелого дня, забыл купить поесть и зашел к добрым соседям. Ну, два. Ну не целый же месяц подряд!

Но не будем о грустном.

Плотно покушав картонных полуфабрикатов, я отправился в путь. И только выходя из метро, вспомнил, что я совсем забыл про Аньку! Блииин, ну что за невезенье такое!?

— Але, Ань, можешь говорить?

— Да. Ты же не забыл, что сегодня ведешь меня в кафе?

Я печально усмехнулся и вздохнул.

— Я сегодня не смогу.

— Ой, да ладно! В семь! Возле Ленина.

Трубку бросила. Смешно.

Может, я до семи успею? Забрать малого, покормить пораньше, покупать и спать. Хотя в семь он точно не заснет. Вчера он сразу отключился, так как весь вечер трудился. И чем его сегодня занять? Может на улице с ним побеситься? Тогда точно в семь не заснет. А на улице хорошо — плюсовая температура, снег лепится, можно было бы что-то слепить. Все-таки нужно Аньке звонить:

— Ну что ещё? — недовольно спросила Аня.

— Ань, я сегодня правда не могу. Дела.

— Какие ещё дела?

Как будто у меня не может быть дел никаких?

— Мне нужно присмотреть за ребёнком.

— Ребёнком?

— Ну, знаешь, люди, когда маленькие, то ребёнками называются.

— Не паясничай. Что за ребёнок? Чей? Почему ты должен с ним сидеть?

— Знакомая попросила...

— Что за знакомая?

— Читательница…

— Какая ещё читательница???

— Ань… Ты ревнуешь?

— Ха! Придумал, — она помолчала. — Ну, так что за читательница?

— Да какая разница! Познакомились случайно. Мне она вообще не нравится. Мне малого жалко. Пацану восемь лет, а его некому со школы забрать, покормить, ну вообще — дети маленькие это ж ужас! Если их одних оставить, они натворят дел.

Секунд десять она опять молчала.

— И долго ты уже с чужими детьми сидишь?

— Ань, солнышко… Ну я бы и рад, но я малого не могу бросить! У него мать — дура, а он страдает. Ну, ты же знаешь, я для тебя всё, что хочешь! Ну… Ань! Ань?

Дисплей телефона сообщал, что вызов окончен.

Обосраться просто! Обиделась. Сначала хотел перезвонить, но потом набрал и отправил смс: «если я тебе буду звонить, ты трубку не будешь брать, да? =)» В ответ пришло «Да)))». Надеюсь, что она на меня не сильно рассердилась. Главное — на малого не вымещать злость. Он такой же заложник обстоятельств, и ни в чём не виноват.

При виде Женьки я не знал — радоваться мне или переживать. На торчащей из смешной детской ушанки части лица виднелся огромный сине-зелёный фингал. Женька просто сиял, завидев меня! Подбежав, он «дал пять» и рассказал, как всё было. Если вкратце, то Вадик оторопел от Женькиного удара, как он сам выразился, «в грудак», но потом всё-таки треснул в глаз. Женька тоже не растерялся и поступил аналогично. Правда синяк у Вадика поменьше, но это и не важно. Больше Вадик не приставал. Был ещё один небольшой минус — маму вызывали в школу. Может, вместо мамы в школу сходить? Натянуть костюм, галстук, покивать училке, посоглашаться, а потом на уши присесть, чтобы сама выгнала? А представиться дядей. Женька был не против, но мама должна была расписаться в дневнике напротив двойки по поведению. Дневник и двойка по поведению — две вещи, которые заставили мозги скрипеть. Последний раз я их видел восемь лет назад.

Придя домой, я ознакомился с тем самым дневником. Одни тройки. И двойка. А роспись у Юли такая, что ни один мошенник не подделает. Обычно в росписи часть фамилии, а тут, судя по всему, были ещё и имя с отчеством (полностью) и дата рождения и прописка, ещё и комментарий. Но роспись была очень красивой. Придется взять всю вину на себя и сказать, что я малого подначил на «подвиги».

Мы вместе пообедали любезно приготовленным хозяйкой супом и поучили уроки. Но было только шесть с мелочью. Чем бы его ещё пару часов занять?

На улице опять шел снег, а на термометре красная полоска остановилась напротив нуля.

— Женька, а ты не хочешь сходить на улицу?

— Неа.

— Чего?

— А чё там делать?

— Снежками обкидываться, халабуду лепить…

— А что такое халабуда?

— Ну, халабуда, баррикада?

—???

— Оооо… собирайся.

Пипец! Ребёнок не знает, что такое халабуда! Я начал понимать бабушек, которые постоянно ноют на лавочках «Ну, что за дети нынче пошли?»

Так. Одну проблему с ребёнкозанятостью решил, осталось решить ещё одну.

— Але Ань, есть предложение, — задорно сообщил я.

— Выкладывай, — сухо и без интереса пробормотала она.

— Предлагаю пообкидываться снежками.

— Хлевицкий, ты дурак?

— Ага!

Аня немного потормозила.

— Ты серьёзно?

— Ага!

— Серьезно дурак или серьёзно снежками покидаться предлагаешь?

— И то и то, — Аня хихикнула.

— Ты предлагаешь мне, руководителю отдела разработок, взрослой женщине, голодной, после работы кидать вечером снег друг в друга. Я правильно поняла? — в её голосе звучало искреннее удивление.

— Пока ещё предлагаю.

— Хлевицкий, ты кретин. Не звони мне больше.

Ещё одно очко в её копилку.

Даже не думал, что смогу так сильно её задеть. И чем задел? Вроде ж ничего «такого» не говорил, не предлагал, хотел помочь развеяться и просто побеситься. Видимо на работе опять проблемы. Если нет — то всё очень серьёзно. Кто-то из нас сильно изменился. Наверное, она. Она стала взрослой. Совсем взрослой.

Женька подошел ко мне и сообщил, что полностью готов.

На всякий случай я позвонил Юле и сообщил, что выгуляю ребенка. После лекции о том, что его нужно одеть во всю одежду сразу (и теплые носочки) она дала добро, сообщив, что постарается вернуться к восьми. Голос у неё кстати был какой-то счастливый. С чего бы вдруг?

Женька отдал мне свои ключи, что бы не потерять, и мы вышли на улицу. Снег хорошо лепился и я начал катать снежный ком. Поначалу малой смотрел на меня, как на умалишенного, но потом, когда я предложил спор «кто быстрее скатает комок», дело пошло веселее. Я и не заметил, как мы накатали штук семь огромных шаров, которые Женька еле сдвигал с места. Из них был сложен фундамент баррикады в виде буквы «Ш» только без центральной палочки. Затем началось производство второго яруса. Женька постоянно жаловался, что ему жарко и просил расстегнуться, но я не разрешал. Юля уши оторвет. Что бы малому было не так обидно, сам застегнулся под воротник и натянул капюшон. А было реально жарко — я весь взмок. Малой тоже. Хоть раз за зиму оторвется!

Мы почти достроили второй слой комков, как мне позвонила Аня:

— Твое предложение ещё в силе?

— Нет.

И положил трубку. Обойдется. Я обиделся. Опять звонит. Как она там говорила? «Хлевицкий, ты Кретин»?

— Кретин Хлевицкий у аппарата!

— Ты обиделся?

— Да.

— Сильно?

— Очень сильно.

— И что же может исправить ситуацию? — её задорный тон понемногу передавался и мне.

— Инквизиция.

— Нууу… Это как-то старомодно, — начала кокетничать она. — Какой-то ты угрюмый.

— Я бы с удовольствием продолжил этот разговор, но я занят. Мы с малым халабуду строим.

— А мне можно?

— Можно, — неожиданно даже для себя сказал я.

— Э-э… Так куда ехать?

— Ань, — я отошел в сторонку так, что бы Женька меня не слышал, — тебе будет скучно. Давай завтра посидим в кафешке? Как раз пятница, впереди выходные…

— Я ХОЧУ ХАЛАБУДУ!

— Бог ты мой… Ну раз такое дело…

Я объяснил схему проезда, Аня повесила трубку, и я разъяснил ситуацию малому. Он слегка засмущался и мне пришлось соврать, сказав что наша гостья очень стеснительная и что он должен помочь ей адаптироваться. Как раз, когда я закончил объяснять слово «адаптироваться», показался позашляховик (внедорожник) Ани.

Знакомство прошло очень даже здорово! Правда, Аня общалась с Женькой как с младенцем. Знаете, такие протяжные весёлые фразы «Приивееетик! Как делишечки?» и после каждого ответа «ой, какой молодец!» Малой смотрел на Аню, как на душевнобольную, но оставался вежливым, а я взглядом подтверждал все его суждения и хвалил за терпимость. Ну а сама Аня была в восторге. Такое впечатление, что она получила новую куклу. Не знаю, большой ли у неё запас идиотских вопросиков типа «а сколько тебе годиков?», «а ты конфеты любишь», но после «а ты уже в туалет сам ходишь?» даже малой перестал быть галантным и предложил закончить стройку.

Сооружение оказалось «монументальным» и в самых высоких местах достигало пары метров. Малой предложил сделать крышу и поселить туда какого нибудь бомжа. Аня наконец поняла, что рядом с ней мыслящее существо и перестала нести чушь. А я умилялся созданной картиной и кульминацией происходящего предложил сделать снежные бои. В одной команде был я, а в другой — все остальные. Мне была предоставлена халабуда, а противоположной стороне — свобода перемещения. Соперники начали ладить, действовали сообща, и через десять минут мое чёрное драповое пальто стало белоснежным. Сначала я поддавался, но вскоре вошел в азарт и расходился на полную катушку — смачно зарядил снежком Ане в голову. Та упала и я, перепугавшись насмерть, подбежал к ней, получив щедрую порцию рассыпчатого снега в лицо. Команда соперников ликовала, а я обиделся. Во-первых, это подло, а во-вторых, я ревновал. Обоих друг к другу. Знаю, что это глупо, но меня страшно напрягал тот факт, что они сплотились против меня.

Не знаю, чем бы закончились мои рассуждения (не думаю, что чем-то добрым), но в обещанное время вернулась Юля. Вставив мне пистон за то, что Женька весь мокрый и в снегу и, конечно же, за фингал (я всю ответственность взял на себя), познакомилась с Аней и пригласила её в дом на чай. Та долго отказывалась, но из вежливости всё-таки согласилась.

К чаю были заранее куплены ништяковые печеньки, на которые жадно смотрел малой, поедая свою картошку с грибами (у него ведь режим, он ещё не ужинал). Обсуждался прошедший вечер — Юля с огромным (но не искренним) интересом слушала повествование Женьки, каждый раз вскрикивая или удивляясь. Делала она это настолько ненатурально, что малой окончил свой рассказ, не дойдя до половины. Когда на кухне остались только взрослые, разговор зашел обо мне. О том, какой я плохой, подлый, агрессивный и вообще. Силы в споре были неравными, и я решил пойти в детскую, чтобы уложить мелкого. На этот раз мы прослушали целую главу, прежде чем Евгений выключился.

А на кухне дамы уже хлестали коньяк! Я просто офигел, когда зашел, а обе смотрели на меня пьяными виноватыми глазами:

— Аня! Ты за рулем! Как ты домой поедешь? — я очень злился.

— Хлевицкий, не чё ты такой зануда? — возмутилась Аня.

— Да! Ты зануда! Лучше бы с нами выпил! — предложила Юля.

— Тихо! Малой спит! — прорычал я, и они потухли. — Вы одурели что ли? Аня! Ты меня расстраиваешь. Как ты теперь домой поедешь?

— А она у меня останется, — гордо заявила Юля.

— Да! Мы всё уже решили! — сказала Аня, и они обе заржали.

— Ну это какой то… что вы себе…

— Слушай, какой ты скучный! И нудный! — возмущалась Аня, подливая в бокал из полупустой бутылки коньяк.

— Да! Как и все мужики! — хихикая, пробормотала Юля, и они опять неистово заржали.

Жалкое зрелище! Меня не было всего минут сорок, а они уже «в говно». А сегодня даже не пятница! И что с ними делать? Если останусь — придется квасить с ними. Не останусь — кто завтра малого покормит и в школу сводит? Эти две точно не проснуться в семь. Да и Аню оставлять неправильно. И некрасиво. В конце концов, не так часто я наблюдаю Аню пьяной. На моей памяти это было всего один раз, и мы выпили только шаманского. А тут коньяк. Но все-таки Женьку жалко — сегодня утром он видел свою маму в плачевном состоянии. Спит за столом, на столе два стакана и закусь. Хорошо, что бутылки мы под стол убирали. Однозначно нужно остаться, чтобы этих двоих спать уложить и разбудить на работу.

Полбутылки коньяка делить на три — напиться не получиться. А учитывая тот факт, что вчера мы все выпили… А от куда тогда коньяк?

— Где вы конину взяли?

— Это я купила. Что бы отпраздновать, — гордо заявила Юля.

— Что отпраздновать?

— То, что Игорь бросил свою мымру, — поведала мне Аня.

— А ты откуда знаешь?

— А я уже все знаю!

Женская солидарность, блин! Но тема разговора была, безусловно, интересной! Почему Игорь бросил свою бывшую? Имеет ли Юля отношение к этому и что она собирается делать? Думаю, можно отравить свой организм сотней грамм коньяка.

Как оказалось, Игорь бросил девушку из турагентства ещё месяц назад и сейчас вроде ни с кем не встречается. Юля твёрдо решила его возвращать, и записалась на завтра в салон красоты и договорилась с Аней пройтись по магазинам. Но по большей части все разговоры сводились к пустому пьяному трепу, который разрывал мои мозги и мысли на части. Сначала они обе высказали мне, какой я плохой, потом — какой хороший, а в конце дамы обменялись клятвами в вечной дружбе и верности. Даже пара стаканчиков коньяка не позволила мне понять их. Под моей понимающей улыбкой скрывались отвращение и желание как можно скорее прекратить этот цирк. От этого всего тошнило. Точнее, тошнило от коньяка (вообще его не очень понимаю), но и происходящее очень угнетало, добавляя негатива отравленному алкоголем организму.

Своей задачей я видел распихать сонных дам по кроватям, чтобы утром Женьке не пришлось наблюдать вчерашнюю картину, но сам отрубился первым (все-таки я — убеждённый жаворонок). Но я был бы не я, если бы не перестраховался. В шесть телефон мягко вытащил меня из состояния сна тоненьким писком, оповестив о часе «ВИ» (VI). Начало дня было унылым. В полумраке угадывались две фигуры… два тела, спящих за столом. Нужно их уложить. Вот только активность у обоих, как у бревна — идти они никуда не собираются. Значит, на руках…

Аню я несколько раз носил на руках и не видел в этом никакой проблемы, а Юлю брать было как-то боязно — всё-таки я её знаю два дня. Да и на вид она побольше. Поднять-то я её подниму, а дальше?

В таких случаях главное — начать. По ходу, что-нибудь придумается.

Немного размявшись, я открыл дверь в Юлину спальню и занес туда Аню. Она абсолютно никак не реагировала на внешние изменения и мирно улеглась на мягкий ортопедический матрац, заняв половину кровати. Теперь самое сложное.

Минут пять я пробовал разбудить хозяйку, трусил её, давал легкие пощечины, щелкал пальцами возле уха — бревно бревном. Но теперь я хотя бы уверен, что она не проснется. Хотя законы подлости никто не отменял.

Почти всё прошло гладко — Юля оказалось легкой, податливой и совсем некапризной. Правда, войдя в спальную, я увидел лежащую на кровати Аню в позе пятиконечной звезды. Весь мирно сопящий объём её тела равномерно расположился по периметру кровати. Ничего лучше, как положить Юлю сверху, я не придумал. Почти сразу они обнялись. Без комментариев.

До Женькиного пробуждения я успел пожарить найденные в морозилке полуфабрикатные котлеты и яйцо с сыром и молоком. Минут пять я караулил Женьку, что бы тот не дай Бог, не зашел в мамину спальню.

Умолотив всё это за обе щёки, мы отправились в школу. По дороге малой меня спрашивал, почему Аня такая странная и почему она осталась у них дома. Её выдала одежда на вешалке (а малой внимательный!). На первый вопрос ответить я не смог даже себе, а на второй соврал, сказав, что у неё поломалась машинка — бензин кончился. Хотелось добавить, что вместе с горючим у нее кончилась совесть, но Женька одёрнул меня.

— Вон Вадик, — пальцем он показывал на другого мелкого. Вадик стоял в сотне метров и нас пока не заметил. Рядом с ним стоял стокилограммовый дядя тридцати лет, опирающийся на капот чёрной инфинити. Со слов Женьки — папа Вадика. Оба искали кого-то, пока не наткнулись на нас. Взгляд у Вадика был чуть-чуть напуганным, а у папы — грозным.

Похоже, я довые##вался… Повернуть домой? Каждый раз потом придется. Идти к ним? Как-то ещё пожить охота. Хотя чего он мне сделает? Возле школы? Днём? Один незаметный удар с его стороны — и у меня сломана челюсть. А папа явно специалист по ломанию челюстей.

— Малой, сейчас будет жопа. Главное — не теряйся. Если кто к тебе полезет — уворачивайся. Первым не лезь.

Уверенности не хватало. Все эти лекции по самоконтролю работают ровно до тех пор, пока не понадобиться этот самый самоконтроль. Безумно хотелось свалить. Просто взять и уйти. Это же не моё дело! Вы меня начнёте осуждать — ваше право. Попадёте в такую же ситуацию, посмотрим на ваше поведение. Но свалить было бы ещё хуже. Лучше получить в голову и неделю проваляться в больнице, чем всю жизнь корить себя за трусость.

Мы зашагали к воротам школы.

— Вперёд, — сказал папа, когда мы подошли вплотную, и Вадик неуверенно подошёл к нам, бросив Женьке:

— Ты чё, офигел? — я рта не успел открыть, как малой ответил.

— А чё?

— Чё-чё?

— А чё такое? — я удивлялся напористости Женьки.

— Давай бей уже! — рявкнул папа. — Не позорь меня.

— СТОЯТЬ! — заорал я, и рука Вадика застыла в сантиметрах от Женькиного плеча.

— Чё? — возмутился папа. — Ты кто такой ваще? — душа от его взгляда ушла в пятки. — Сын, я сказал БЕЙ!

Вадик ударил малого, и тот упал на землю. Скорее от страха, чем от боли.

— Че вы творите? Это ж дети! — испуганно возмутился я.

— А ну, иди сюда, умник. — Я стоял на месте и смотрел ему в глаза. — Я СКАЗАЛ ПОДОЙТИ! — дрожь пробежала по всему телу, но я продолжал стоять. Наверное, потому что не мог пошевелиться. — Ну хорошо.

Вальяжно он подошел ко мне, остановился и продолжал смотреть в глаза. Ростом он был ниже на десяток сантиметров. Единственное моё преимущество. В остальном я полностью сливал. Быстро переведя взгляд с его глаз вниз, я заметил, как он сжал кулак. Опять смотрю в глаза и вижу легкое недоумение. Первый раз глазной протез, который всегда смотрит прямо, пришёл мне на помощь — противник немного офигел от двигающихся вразнобой глаз. Опять гляжу вниз — кулак краснеет от натуги, и сейчас будет бить. Или в живот или в челюсть. Нужно уворачиваться в сторону. УДАР. Должен был поразить меня в солнечное сплетение, но прошелся по пуговицам пальто. Дяденька-то неуклюжий и медленный! Удар левой немного попал по ребрам, но, по большей части, содрогнул воздух. Я ответил резким движением, сократившим расстояние между моим кулаком и его челюстью до нанометров. Такое впечатление, что больнее было мне. Мужик как стоял, так и стоит. Даже не поморщился. Только разозлился ещё больше. Краем глаза я заметил, что малые уже во всю катаются по снегу. Как раз в эту секунду дядя схватил меня за плечо и занес кулак. Теперь точно в голову. Я смотрел в его довольные глаза, но ничего не видел. Наверное, это защитный механизм сознания — ты всё видишь, но не можешь понять, что происходит, не чувствуешь, как твоё плечо сжимает стальная хватка, не слышишь, как рядом визжат малые, как противно тебе в лицо дышит этот громила — ничего такого. Просто комфортное ничто.

Но вот противный женский визг слышал очень хорошо.

— А ну, быстро прекратить! — моё плечо тут же освободилось. — На пороге школы! Форменное безобразие!

Кричали из-за спины. Я посмотрел на дядьку — он боязливо потупил глаза. Малые последовали его примеру. Я боялся оборачиваться.

— Гаврилов! — донеслось сзади. — Да-да, старший! Ты уже взрослый человек, а всё равно ведешь себя как школьник. Мало синяков в школе получил? Продолжаешь? И сыну такой же пример подаёшь? Такой же драчун растёт! — дядя покраснел и совсем уж поник. — Молодой человек, — я невольно встрепенулся, — Да-да, именно вы. Повернитесь. — я машинально подчинился. — А вы кто такой?

— Я э… дядя Евгения.

Пожилая, но всё ещё красивая светловолосая женщина прищурилась и поправила тоненькие очки на носу.

— Тищенко? — я посмотрел на Женьку и тот кивнул.

— Да.

— Все сейчас пойдете ко мне в кабинет. Будем воспитывать.

Не сказав ни слова больше, она уверенно зашагала в сторону школы. Я посмотрел на дядьку. Он взглядом сказал, что нужно идти за ней, иначе будет ещё хуже. В его взгляде больше не было никакой агрессии. Он смотрел на меня как на товарища по несчастью. Неужели всё так плохо?

Мы медленно поплелись сзади.

— Вы что, ходить разучились? ЖИВЕЕ! — не оборачиваясь, крикнула дама.

Всех как будто хлыстом подстегнуло. За пару секунд мы поравнялись, входя в здание с табличкой «Школа №510».

Фойе было оформлено по-школьному — большие плакаты с гимном, флагом и гербом, пара крупных горшков с полуживыми цветами и доска почёта. На одной из фотографий была изображена очень похожая на мою спасительницу, но только с тёмно-русыми волосами и подписанная как «Директор». Мы остановились у кабинета. Тоже с надписью «Директор».

— Подождите снаружи, — строго сказала она. — Я вас вызову.

Захлопнулась дверь и все расслабленно вздохнули. Дети виновато смотрели в пол, потирая свежие синяки. А мне было смешно.

— Чё ты лыбишься? — недовольно кинул мне папа Вадика.

— А чё, плакать что ли?

— Щас будешь плакать. Я тебе гарантирую! Не веришь? Нина Карловна — это монстр! Я кроме неё и жены никого не боюсь.

Немного помолчав, он протянул руку:

— Лёха.

Я долго думал, представиться «Николай» или «Колян», но выбрал:

— Коля, — и пожал руку Алексею. — А ты тут тоже учился?

— Учился, — вздохнул Леха. — Десять лет коту под хвост. Если бы не жена, я бы малого сюда никогда не отдал. Лучше бы на бокс ходил, с нормальными пацанами тёрся.

Лёха ожидал реакции. Мнения наши в этом вопросе расходились кардинально. Но ещё раз с ним спорить не хотелось. Нужно юлить:

— Я школу тоже ненавидел. Лучше бы меня и вправду на бокс предки отдали.

— Обижали? — поинтересовался Лёха.

— Ага, — восстановив в памяти некоторые моменты, вздохнул я.

— Меня тоже, — вздохнул Леха ещё тяжелее. Я удивился. — А чё ты удивляешься? Я раньше такой же велосипед был. А в четырнадцать пошёл на качку и бокс. С тех пор я всех обижаю. И малого заставляю, чтобы всех строил.

— Да я уже понял.

Больше сказать мне было нечего. Меня опять спасла эта… Карловна.

— Зайдите, — сказала она, мелькнув в открывшейся двери директорской.

Лёха пихнул меня вперёд, и я зашагал.

В светлом кабинете, завешанном цветастыми грамотами и заставленным жестяными кубками, стоял небольшой диван, на который нам было предложено сесть. Диван был очень небольшой, и было очень тесно — один только Леха занимал половину площади. Напротив дивана располагался массивный директорский стол, за которым сидел директор. Некоторое время она молчала, очевидно, нагнетая обстановку, потом плавно начала:

Дата добавления: 2015-10-24