Глава 49. Страшна не битва… Страшен плач над павшими.

Дождь всё лил, смывая с камней следы крови. Обессилевшие львицы перенесли тела павших членов прайда в пещеру. Трупы гиен так и остались лежать по всему выступу. Матлай и Витани ушли встречать отряд с востока.

Спустившиеся Кианга и Екунда с ужасом обозревали следы страшного сражения.

– Ничего себе, – охнула Екунда. – Сколько тел гиен! Айхею, сколько же погибло наших?!

Кианга молчала, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от страха перед предстоящим. Но узнать всё равно придётся…

– Идём, – тихо выдавила она. Львицы медленно двинулись к пещере.

Собравшись в пещере, забывший про собственные раны прайд оплакивал погибших. Первыми, кого увидели вошедшие юные львицы, были Кову и Хила, которые немедленно чуть не придушили их в объятиях.

– Мама, – всхлипнула Екунда и расплакалась. Хила ласково гладила её по голове. По её лицу, и без того уже заплаканному, катились крупные слёзы.

– Святые небеса, Кианга, где же вы были? Я так волновался… – вскрикивал Король, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться на виду у всего прайда. Хотя сейчас это мало кого волновало… Все были убиты горем.

Екунда тихо пересказала Хиле всё, что произошло на вершине. Львица рычала от ярости. Кончина Амбы вполне удовлетворила её.

– Проклятая тварь! – прошипела она сквозь зубы. – Жаль, что не я разорвала ей горло!

Но тут же умолкнув, Хила разрыдалась. Екунда посмотрела на неё с удивлением, но Хила лишь потрясла головой, не в силах говорить.

Кианга так и сидела, обняв Кову, боясь посмотреть за его спину, туда, откуда раздавались рыдания.

– Кто, пап? – собравшись с духом, тихо спросила она. Кову прерывисто вздохнул.

– Держись, дочка, – прошептал он. – Главное, что мама и Симба с Налой целы… Я надеюсь…

Кианга вздрогнула, вспомнив, как бежала следом за отрядом Симбы группа гиен… Нет, с ними всё хорошо, иначе и быть не может…

– Нужно сходить за ними… – выдавила принцесса.

– Я уже отправил Зого. Зого спас нас… Позвал на помощь стада…

Кианга тяжело вздохнула и отстранилась от гривы отца. Пора было узнать… Всё равно придётся. До бесконечности откладывать не получится.

Окидывать взглядом сразу всю пещеру львица не решилась. Она осторожно пошла вперёд, глядя в землю, пока не приблизилась к первой группе оплакивающих. Кианга медленно подняла глаза. Перед ней лежала та самая львица, с которой она ходила на последнюю ночь равноденствия… Любительница петь, что так хорошо утешала её, подарила ей, потерявшей себя, разочарованной в себе, надежду…

Слева послышались сдавленные рыдания Фуруфу. Кианга зажмурилась. Она не могла идти дальше, просто не могла… Но нужно было. Екунда подошла к ней и мягко коснулась носом её головы. Без слов. Но этого было достаточно. Кианга шагнула дальше и открыла глаза.

Плача, Фуруфу нежно гладил лапой лежащую Бариди. Принцесса замерла.

– Фуруфу, – еле слышно позвала Екунда. Лев обернулся.

– Я… Я не уберёг её, – всхлипнул он. – Я отвлёкся, а она увидела, что Сафи упала, и бросилась к ней, и…

– Она жива?

Едва дыша, Кианга по-прежнему старалась смотреть в землю.

– Я не уберёг её…

– Чёрт тебя подери, Фур, она жива?! – рявкнула Екунда.

– Да… Она ранена и без сознания…

Кианга услышала, как Екунда облегчённо выдохнула. И почувствовала, как огромный камень упал с её души.

– А Сафи?

Фуруфу снова перевёл взгляд на Бариди и зарыдал. Екунда молчала. По-прежнему молчала и Кианга. Вздохнув, львица подняла глаза на лежащую подругу. Бариди еле заметно дышала. На её груди видна была большая рана. Насколько серьёзная, Кианга не могла понять. Но она всей душой надеялась, что Бариди выживет… Бедная… Она и так потеряла мать…

Рядом с Бариди виднелись тела ещё двух львиц. В одной их них Кианга узнала Сафи и тяжело вздохнула. Вторая львица тоже была уже немолодой… Принцесса лихорадочно припоминала, не была ли она матерью кого-нибудь из детёнышей, которых увели Симба, Нала и Киара. Вроде нет… Её дочь уже давно выросла и теперь плакала над телом матери.

Екунда, до этого, как и Кианга, старавшаяся не смотреть вперёд, всё же глянула в угол и глухо охнула. Она села, не в силах сдвинуться с места. Хила тихо подошла к ней и обняла. Уткнувшись друг другу в плечо, мать и дочь тихо заплакали.

Кианга вздохнула и шагнула дальше, уже зная, что она там увидит. Она не могла поверить. Ей не хотелось верить.

Почти в самом углу пещеры лежал Джуба. Рыже-коричневая грива падала на лицо, скрывая его. Казалось, что он просто устал и прилёг отдохнуть. Но рыдания Хилы и Екунды за спиной не оставляли шанса для надежды… Джуба… Такой драчливый, хвастливый, заносчивый… Такой смелый, верный и преданный… Так мечтавший стать королём… Чем он провинился? Тем, что ему не посчастливилось родиться не у той матери?

Кианга замерла. Нет, она не вынесет всего этого, просто не вынесет… Её сердце пронзила острая боль, когда она услышала ещё одно рыдание слева. Рыдание того, за кого она больше всего боялась… Кианга закрыла глаза и пошатнулась. Неужели…? Нет, только не она, Айхею, пожалуйста, только не она…

Темнота и доносящиеся со всех сторон рыдания невыносимо давили на виски. Всё ещё боясь открыть глаза, Кианга повернула голову и только тогда решилась поднять веки. И тут же замерла, забыв дышать. В углу безутешно рыдал Самавати, упав на тело Марариби…

Кианга развернулась и бросилась прочь из пещеры.

Дождь кончался. Гроза уже давно прошла, а теперь стихали и льющие с неба потоки воды. Кову, стоявший на краю выступа, рычал в знак скорби по погибшим. Наконец он сел и печально оглядел столпившихся животных, расступавшихся, чтобы пропустить отряд восточных прайдов. Кианга присела рядом. Похоже, у них тоже погибли или тяжело ранены две или три львицы. Львы несли их тела на спинах.

– Простите, Ваше Величество, – печально сказал Королю вожак слонов. – Похоже, мы крупно подвели Вас. Мы не знали, что они подойдут так скоро… Мы попросили Вашего мажордома оповестить нас, когда нужно будет идти на подмогу, но накануне он сказал, что граница чиста и опасаться пока нечего…

– Так и было, – горько вздохнул Кову. – Я ни в чём не виню вас, как и Зого. Он и все вы спасли нас… Если бы вы не подоспели, мы все бы погибли. Спасибо вам. Я не забуду вашу услугу.

Животные медленно потянулись прочь. Задержались только слоны.

– Мы можем помочь вам перенести тела ваших павших для погребения, – печально сказал вожак. – Вы, наверное, обессилены. Или Вы желаете ещё оплакать их?

Кову тряхнул гривой.

– Нет, – решил он. – Павшим нужно упокоение. Спасибо. Задержитесь пока. Сейчас мы обдумаем это.

– Пап, – шепнула Кианга, указывая куда-то вбок. Кову обернулся туда и охнул. Из-за Скалы показался целые и невредимые Симба, Нала и Киара с детёнышами. Слава Айхею, они целы! Лев почувствовал, что почти задыхается от счастья. Но… что это за львицу Симба несёт на спине?

– Кову! Кианга! – вскрикнула Киара, заметив их на выступе, и разрыдалась. Нала утешающе обняла её.

– Я же говорила, что с ними всё будет хорошо, – улыбаясь сквозь слёзы, шепнула она.

От восточного отряда отделился лев и бросился к подходившей группе Симбы и Налы.

– Пап, – с трудом шепнула Кианга. – Пожалуйста, давай больше никогда не будем ни с кем воевать…

Кову обернулся к дочери. Но ей не хватило сил поднять на него глаза. Уткнувшись в его гриву, она тихо зарыдала.

Небо светлело. Казалось, что ещё немного – и проглянет солнце.

Кову ушёл навстречу Киаре. Кианга так и осталась лежать на выступе, стараясь ни о чём не думать и безучастно узнавая в поднимающейся наверх группе Мхиту, Аджуади и даже его мать, Кусини. Мхиту шёл рядом с Налой. Выражение его лица сложно было рассмотреть, но, похоже, он плакал...

Поднявшись на площадку, Киара бросилась к дочери. Вздохнув, Кианга поднялась. Слёзы уже кончились, поэтому она молча обняла тихо всхлипывающую мать.

Львы отряда Мхиту прошли в пещеру. Тела погибших наверх они не понесли. Похоже, оставили у подножия. Львицы задержались на площадке. Кову обернулся к ним.

– Ваш прайд обессилен, Ваше Величество, – негромко сказала Кусини. – А мы не сильно ранены. Мы можем помочь перенести тела, только скажите нам, куда.

Кову обернулся к Киаре. Она задумалась.

– Похоже, остаётся только Кладбище слонов, – наконец печально выговорила Королева. – Это далековато, но иного выхода я не вижу… Жаль, что у нас нет усыпальницы. Обычно мы уходим умирать в пустыню или ещё куда-нибудь за пределы Прайдленда…

Кову мрачно обвёл взглядом трупы гиен.

– А с ними что делать?

– Можно сбросить их со Скалы, – пожала плечами Кусини.

– Нет, – твёрдо раздалось из-за спины Короля. Киара и Кову удивлённо обернулись, но Кианга уже вышла вперёд.

– Нет, – повторила она. – Хватит смертей и глумления над телами. Папа! В чём они виноваты? В том, что поддались на уловку Амбы?

Кову яростно сверкнул глазами.

– Они убили нескольких наших, дочь, – сурово произнёс он. – И перебили бы всех нас, не подоспей вовремя помощь.

Кианга помолчала.

– Я не участвовала в битве как ты, да, и не видела своими глазами гибель членов своего прайда. Но разве Король не должен с почтением относиться ко всем существам? Дедушка учил меня именно этому!

Кову потрясённо замер.

– Мы бились… – тихо продолжала принцесса. – И убивали друг друга. Такова война! Но она уже окончена… Так давайте же проявим хоть каплю почтения к павшим. Чем они хуже погибших львиц и… – Кианга запнулась, вспомнив неподвижное тело Джубы, навсегда закрывшиеся синие глаза… – львов? У них тоже остались друзья и близкие.

– Они наши враги, – тихо сказала Кусини. Кианга выпрямилась, сверкнув зелёными глазами.

– Да, враги, – твёрдо произнесла она. – Во всяком случае, были ими. Но и врагов можно уважать.

На площадке воцарилась тишина. Кианга молча подошла к одному из тел гиен и, схватив его за лапу, закинула себе на спину. Всё так же молча задержав взгляд на львицах и родителях, она начала спускаться вниз. Все потрясённо молчали. Наконец Кусини приблизилась к трупам и, взяв один, по примеру Кианги закинула на спину. Одна за другой львицы поднимали серые тела и направлялись к тропинке вниз.

Отряд трудился, пока тела всех гиен не были спущены вниз. Подключились даже Кову с Киарой. Вышедшие из пещеры львы унесли к подножию тела львиц и Джубы. Кианга с болью проводила процессию глазами, пытаясь осознать, что больше никогда никого из них не увидит… Но это было непросто.

У подножия львов встречали слоны. Подхватывая безжизненные тела хоботом, они опускали их на свои широкие спины и один за другим направлялись в сторону Кладбища.

К вечеру Скала и равнина перед ней были очищены. Попадав кто куда, обессилевший прайд тихо плакал.

Глава 50. После грозы…

Матлай и Мхиту до последнего так и не решились рассказать Кусини о Маре. Тело сестры она увидела сама, когда плачущий Матлай вынес его на спине. Потрясённая львица замерла, а затем, рыдая, бросилась прочь.

Самавати пришлось отрывать от тела матери силой, и только совместными усилиями Аджа и Мхиту удалось удержать его, чтобы он не бросился на забирающего её Матлая. Ват упал на пол пещеры и продолжал сотрясаться от рыданий, не реагируя ни на слова, ни на утешающие прикосновения лап. Если бы у него было достаточно сил, он немедленно убежал бы отсюда навсегда, чтобы больше никогда не вспоминать ничего, хоть как-то связанного с этим местом… Но сил у него не осталось.

Мбайю Симба аккуратно положил у стены. Она была жива, но в сознание не приходила. На её горле зияла огромная рваная рана, из которой продолжали сочиться капельки сукровицы. Симба всерьёз опасался, что уже к утру она скончается от потери крови. Мхиту мрачно взирал на бывшую супругу.

– Это она привела клан, да? – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, спросил он у Симбы. – Это из-за неё погибла моя дочь?!

– Тише, Мхиту, тише, – негромко произнесла Нала. – Клан привела Амба. Мбайя пришла с ней, да… Но она помогла нам с львятами бежать. Она спасла нас…

Лев недоверчиво уставился на сестру. Вздохнув, Нала пересказала ему всё, что случилось с ними с момента, когда они покинули Скалу через запасной спуск. Мхиту подавленно молчал.

Матлай привёл заплаканную Кусини. Тело раненой матери окончательно добило львицу. Она обессиленно опустилась на пол пещеры. Адж прилёг рядом, обняв её лапой. Матлай и Мхиту присели вокруг них. Нала деликатно отошла, давая убитой горем семье побыть одним. Самавати так и не поднимался. Кианга с болью в глазах поглядывала на него, но даже и не думала утешать. Она знала, что ему нужно побыть в одиночестве. Утешениями она могла только всё испортить.

Юная львица боялась, что не сможет уснуть, но усталость и пережитое взяли верх над разумом. Едва она расположилась рядом с Киарой, как почти мгновенно провалилась в глубокий сон. Укладывались и все остальные, обнимая родственников и подруг. Пережитое и потери прайда заставили каждого понять, насколько дороги им те, кто рядом. Матери во сне прижимали к себе детей, Матлай крепко сжимал в объятиях Витани, Симба – Налу, Кову – Киару. Обхватив лапами лапу Бариди, со слезами на глазах уснул Фуруфу, которого, в свою очередь, ласково приобняла лапой его мать. Семья Мхиту легла вокруг Самавати.

Всю ночь прайд проспал как убитый. Но утро не принесло облегчения. Ночью очнулась Бариди, и первый вопрос, который она задала Фуру, был о матери. Лев снова заплакал, не в силах скрыть от любимой правду. Бариди обессиленно закрыла глаза, из которых сочились слёзы. Фур плакал вместе с ней.

Львицы просыпались, но так и оставались лежать на своих местах. Подниматься и что-то делать, куда-то идти у них не было ни малейшего желания. Не говоря уж о том, что большинство еле могли шевелиться от боли. Даже могучее тело Кову отдавалось болью при каждом движении. Оставив рядом с ним зализывавшую его раны Киару, на обход ушли Симба с Налой, прихватив с собой Чумви, тоже оказавшегося в отряде Мхиту. Троица давнишних друзей невесело шагала по мокрой траве.

– Тоджо и Малка тоже рвались пойти, – рассказывал Чумви. – Да я их отговорил. Куда, говорю, вам, вы, как-никак, короли. Ну, они отрядили самых сильных львиц, да Мхиту вызвался их вести. Я, говорит, к Нале и детям пойду. Но своим-то этим идти запретил… Переживал. Значит, это жена его, раненая-то?­

Симба мрачно кивнул.

– Ну вот, как чувствовал…

– А откуда тогда взялись Аджуади с Кусини? – спросила Нала.

– Да дурак он, Аджуади этот, не в обиду Мхиту будь сказано! Первым же на гиен и бросился, ума-то! А за ним мать его, за ней – Мхиту, ну и всем пришлось подключаться. А ведь не подоспей вовремя ваши слоны…

– Так как он в отряде-то оказался?

– Ну, мы, значит, вышли только, а к вечеру он нас догоняет! Я, говорит, с вами пойду! Мы решили, ну ладно, Малка с Тоджо в усиление отряда его добавили, хотя Мхиту и изворчался весь. А не тут-то было! Оказалось, он тайком сбежал! Ну, остановились мы на ночлег, а к утру прибегает его мать с выпученными глазами, и как давай на него орать! А он упёрся, нет, говорит, не вернусь, и всё тут. Пойду в Прайдленд. Ну, она его, конечно, одного не отпустила, поорала да с нами пошла.

Уголки губ Налы дрогнули, когда она представила себе эту картину. Слишком уж забавно Чумви это пересказывал, хотя весёлого, конечно, было мало.

Лев между тем с наслаждением вдохнул свежий воздух.

– Как же я рад снова оказаться здесь! – с какой-то тоской произнёс он. – Теперь тут совсем как во времена нашего детства… Ещё до того, как ты, Симба, исчез…

– Не надо, – поморщилась Нала. – Это давно уже в прошлом.

– Здесь прекрасно, – вздохнул Чумви. Симба покосился на него.

– Может, лучше тогда вы с Малкой и Тоджо переберётесь сюда? – спросил он. – Будем жить все вместе.

Чумви задумчиво обернулся на высившуюся Скалу Славы.

– Наверное, не получится, – печально покачал головой он. – Там у них семьи, прайды, королевские обязанности, уже давно своя жизнь… А вернуться сюда – будто вернуться в прошлое. Разве можно жить прошлым? Его нужно оставлять позади.

Нала задумчиво стряхивала капельки воды с верхушек трав. Симба хмуро шагал рядом. Слова Чумви напомнили ему Хакуну Матату, девиз, под которым он прожил значительную часть своей жизни, его друзей, Тимона и Пумбу…

– Это нелегко, – бросил он.

– Никто и не говорил, что легко, – возразил Чумви. – Сложно забыть. Но если уже забылось, ворошить не нужно.

Симба покосился на пасмурное небо.

– Что ж, пожалуй, ты прав, – вздохнул он.

Витани с трудом нашла Матлая на одном из выступов. Отвернувшись от всего мира, он равнодушно оглядывал расстилавшуюся внизу саванну.

– Лай, – тихо позвала она, касаясь носом его гривы. Лев молча шмыгнул носом. Витани прилегла рядом, прижавшись к нему. Довольно долго они просто лежали молча. А потом Матлай снова всхлипнул.

– Я всю жизнь прожил вместе с ней… – тихо прошептал он. – Как ты с Кову…

Витани с печалью смотрела на него.

– И я… Я не представляю, как теперь жить… Я будто потерял часть себя, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнув, Витани поднялась и прижалась к гриве любимого. – Мой бедный…

– А тут ещё и мама…

Не выдержав, Матлай всхлипнул и тихо заплакал. Витани ласково опустила лапу ему на спину.

– Поплачь, – шепнула она. – Это необходимо. Мы плачем не просто так. Со слезами уходит наше горе. Со слезами уменьшается боль. Поплачь…

И Матлай плакал, крепко прижавшись к Витани. Плакал о том, что было. А главное, о том, чего никогда уже не будет…

Посреди дня веки Мбайи дрогнули и медленно поднялись. Вдохнув поглубже, львица немедленно поморщилась от боли. Сидевший рядом Мхиту с непонятным выражением на лице разглядывал её. При виде его в глазах Мбайи мелькнуло удивление и даже что-то, похожее на страх.

– Марариби погибла, – без сантиментов бросил Мхиту и отвернулся. Львица снова закрыла глаза. Когда Мхиту наконец вновь повернул к ней лицо, то увидел, как из-под опущенных век катятся крупные слёзы. Лев вздохнул и, поднявшись, вышел прочь. Вместо него к львице тихо присели Матлай и Кусини. При виде их Мбайя заплакала ещё сильнее.

– Ну, не сказать, что из меня хороший лекарь. Всё-таки я шаман, – задумчиво протянул Мванга.

– Но ты ведь знаешь свойства растений!

– Растений – да. А врачевать раны – уже совсем другое.

Приподняв одну бровь, Симба с сарказмом покосился на мандрила.

– Ладно, – сдался тот и пошёл в пещеру. Там он по очереди осмотрел Мбайю и раненую львицу из отряда Мхиту. У гостьи с востока была серьёзно повреждена лапа, но угрозы для жизни не было. Над Мбайей же Мванга долго качал головой. Сама львица следила взглядом за мандрилом совершенно безучастно, будто её дальнейшая судьба ни капли не волновала её.

– Ну что? – не вытерпела наконец Кусини.

– То, что она всё ещё жива, хороший знак, – протянул Мванга. – Скорее всего, она выживет. Если протянет без еды и воды до того, как рана затянется.

Мбайя никак не отреагировала на его слова. Лицо Кусини же приобрело испуганное выражение.

– Хотя воду можно попробовать давать, – задумчиво продолжал шаман. – Эх, придётся мне этим заняться. Ваши лапы, конечно, хороши для бега, но воды ими не принесёшь, – и Мванга направился наружу, чтобы принести воду. В глазах Кусини стояли слёзы.

– Мам, – тихо шепнула она. – Не умирай. Пожалуйста.

Мбайя закрыла глаза и тяжело вздохнула.

Прайд тяжело оправлялся от потерь. Сильные тела львов и львиц восстанавливались быстро, но душевные раны не могли затягиваться с такой же скоростью. Потеря членов прайда угнетала всех.

Самавати начал выходить из пещеры и потерянно, будто не осознавая, где он, бродить вокруг Скалы. Кианга едва сдерживалась, чтобы не начать ходить за ним по пятам, боясь, что он опять убежит. Но он, похоже, и не думал убегать. Просто спускался в саванну и, вскинув голову, долго-долго смотрел на небо, провожая закаты, вглядываясь в мерцание звёзд, когда они показывались из-за туч, встречая рассветы…

Кианга часто наблюдала за ним, лёжа на выступе. Она даже не могла описать словами, что она чувствовала в такие моменты. Но когда она лежала под мерцающими звёздами, не отрывая глаз от неподвижно замершего на равнине льва и жадно вдыхая свежий ночной бриз, она была почти счастлива…

Дата добавления: 2015-09-04