Глава 40. И они ждали.

Ночь напоминала внеплановое празднование равноденствия. Вот только настроение в прайде стояло совсем даже не праздничное. Разбредаясь парами или группками, львицы и львы с тревогой обсуждали сложившуюся ситуацию…

Две сестры заняли один из выступов Скалы.

– Значит, ты уходишь…

– Да, Мара, ухожу. Мне страшно. Я хочу для начала вернуться в свой прайд, к своему мужу, а потом уже думать, что делать дальше.

Марариби вздохнула. Она прекрасно понимала Кусини и сама бы не отказалась вернуться в прайд отца. Но у неё были другие планы…

Этот шаман, Мванга… Весь прайд доверяет ему и хорошо к нему относится… Но Мару всё ещё терзали сомнения. Задержавшись сегодня на Скале, мандрил отвёл её в сторону и молча указал на северо-запад, на немой вопрос в её глазах ответив кивком. Львица не была уверена, что всё поняла верно, но других вариантов у неё не было. Её сын там, на северо-западе. И она должна разыскать его…

– А что Аджуади? – спросила Марариби, заранее уже, впрочем, зная ответ.

– Он пойдёт со мной, конечно, – чуть удивлённо пожала плечами Кусини. – Он же наш единственный наследник, я не могу подвергать его такой опасности.

«Может, опасности-то никакой ещё и нет», – мрачно мысленно фыркнула Мара и тут же почувствовала, как болезненно сжалось сердце. Нет, похоже, всё-таки есть. Иначе не свербил бы так внутри тонкий голосок интуиции, не подгонял бы на поиски Вата…

– А ты? – поинтересовалась сестра. – Пойдёшь с нами?

Марариби медленно покачала головой.

– Жаль, – вздохнула Кусини. – Мне будет не хватать тебя.

– И мне тебя, – тепло улыбнулась львица. Вздохнув, Кусини прижалась к ней.

– Как хорошо иметь сестёр и братьев, – тихо сказала она. – А… Как думаешь, где сейчас мама?

Марариби напряглась. Впервые с того дня, когда Мхиту пришлось рассказать старшей дочери, куда делась её мать, Кусини упомянула о Мбайе. Уже три года две сестры и брат просто делали вид, что никакой матери у них и нет, и если и была, то это было давно и неправда. Но то было лишь внешне… Что творилось у каждого внутри, никто не знал.

– Мара?

– Не знаю, Сини, – вздохнула львица. – И не уверена, что хотела бы знать.

Кусини помолчала, борясь с собой, задать ли так и вертящийся на языке вопрос, или не стоит… И не выдержала:

– А ты хотела бы, чтобы она верну…

– Нет, – даже не став дослушивать, отрезала Марариби. Кусини вздохнула.

– А я хотела бы. И Матлай хотел бы, я знаю.

– Она разбила сердце папы, – холодно пожала плечами Мара, показывая, что разговор ей неприятен.

Кусини хотела ещё что-то сказать, но не стала и лишь вздохнула.

– Я ухожу завтра на рассвете, – тихо произнесла она. – И я… рада, что навестила тебя.

– И я рада, – уже мягче отозвалась Мара. – Спасибо тебе.

– Идём спать, – поднимаясь, позвала Кусини, чувствуя, что дальнейший разговор не клеится. Марариби молча оглядела горизонт. Почему-то именно мысль о матери укрепила её решение до прочности камня. Ведь она сама была матерью…

Мара поднялась, и, подойдя к сестре, крепко обняла её.

– Спасибо тебе за всё, сестрёнка, – тихо сказала она. – Надеюсь, опасность не коснётся вас. Будьте осторожны.

Глаза Кусини расширились от изумления.

– Почему ты говоришь это? И ещё сейчас?

– Потому что я ухожу прямо сейчас, Сини. У меня тоже есть сын, и я тоже хочу позаботиться о его безопасности.

Поняв наконец смысл её слов, Кусини кивнула.

– Я передам от тебя привет папе, – сказала она.

– Скажи, что я люблю его, – добавила Мара, направляясь в сторону тропинки, ведущей к спуску со Скалы. – И… Матлаю скажи тоже.

– Ты не будешь прощаться с ним?

– Я решила уйти прямо сейчас… И мне не хочется ни с кем прощаться. Так будет проще…

Кусини кивнула.

– Удачи тебе… Прощай, Ри…

– И тебе. Прощай, Сини.

Одна из сестёр осталась сидеть на выступе Скалы, задумчиво глядя, как спускается в быстро темнеющую саванну другая…

На другом выступе Матлай как раз обсуждал с Витани, что делать дальше. Слова давались обоим нелегко. Пути было всего два: струсив, бежать, или остаться и сражаться. Конечно, оба надеялись, что тревога окажется ложной, но стоило быть готовыми ко всему… Витани явно склонялась ко второму варианту. Сама мысль о бегстве претила ей. Матлай в который уже раз вздохнул.

– А наши дети, Тани? Ты подумала о них?

– Ты же сам сказал, что Кусини уходит. Она может забрать их с собой.

Матлай помолчал.

– Я не боюсь… – тихо сказал он. – Но я не хочу, чтобы мои дети в случае чего остались сиротами…

– А я не могу бросить брата, Лай. Если Симба откажется уходить отсюда, он тоже останется. Мы слишком многое пережили вместе.

Матлай молча засопел. Витани верно истолковала его сопение.

– Нет, Лай. Брат мне не дороже детей. Я вообще не могу и не собираюсь выбирать между ними, слышишь?! Не собираюсь!! Но бросить брата в опасности я не могу. А детей нужно переправить в безопасное место. Ты можешь пойти с ними.

– Я останусь с тобой, – тихо ответил лев. Витани внимательно посмотрела ему в глаза.

– Ты уверен? – спросила она. – Ты можешь идти. Обещаю, что каждому, кто назовёт тебя трусом, я расцарапаю морду.

– Не в этом дело, – вздохнул Матлай. – Я не хочу оставлять тебя одну… Но и за детей я боюсь.

– Я тоже боюсь за них, – отрезала Вит. – Почему и предлагаю отправить их в прайд твоего отца. Там он присмотрит за ними.

– О небо, как всё это сложно, – застонал Матлай. – Я не знаю, Тани… Мы ответственны перед нашими детьми… Имеем ли мы право подвергать себя опасности?

Витани помолчала.

– У всех есть дети, Лай, – наконец сказала она. – И каждый сам решает для себя… Наша с Кову мать посвятила себя и нас мести Симбе…

– И что хорошего из этого вышло?

– …Но наша мать заблуждалась, Лай. А я не думаю, что мы поступаем неправильно. У нас есть дети, да. Но у нас есть и наша жизнь. Конечно, мы должны посвятить себя им… Но посвятить, а не принести в жертву. Думаешь, наши дети примут то, что мы трусливо сбежали, бросив близких?

– Думаешь, они примут то, что мы погибли, оставив их сиротами?

Витани долго молчала. Молчал и Матлай, задумчиво разглядывая небо.

– Мы должны сделать свой выбор, Лай, – тихо сказала львица. – А наши дети, если нам удалось воспитать их правильно, поймут нас в любом случае. Кроме того, погибать я не собираюсь. Я как следует всыплю этим гиенам, если они осмелятся явиться сюда, и вернусь к своим детям. А ты решай сам. Я не могу принуждать тебя.

Матлай кивнул и тряхнул гривой.

– Я с тобой, – просто сказал он.

Екунда молчала, разглядывая своё отражение в воде водопоя. Молчал и сидевший рядом Аджуади. За их спинами медленно светлело небо.

Львица не плакала, нет. Но она не была готова к тому, что её первая любовь закончится так быстро… Что так быстро покинет её тот единственный лев, кому она была небезразлична… Адж вздохнул.

– Ку? – тихо позвал он. Екунда оглянулась.

– Ты… Ты можешь пойти со мной, Ку, – срывающимся голосом сказал лев. Все эти дни, что он провёл рядом с Екундой, он пытался разобраться в своих чувствах. На родине у него тоже были львицы, обращающие на него внимание, ещё бы, ведь он будущий принц! Но эта львица была совсем другая. Он понравился ей таким, каков он есть, он чувствовал это… С ней у него не возникало чувства неловкости, как с другими львицами. С ней он чувствовал себя и мог быть самим собой, не боясь опозориться и уронить достоинство внука Короля, достоинство, которым так гордилась его мать… И в ней было что-то от его матери, но в то же время она была совсем, абсолютно другая… Его тянуло к ней, определённо. Боялся он только того, что это чувство может пройти так же быстро, как и появилось…

Екунда вздохнула.

– Я… Я не знаю, Адж, – тихо ответила она. – Я не готова оставить этот прайд. И я боюсь того, что там, у тебя дома, ты утратишь интерес ко мне…

Лев опустил голову. Ну вот и как объяснить ей, что он тоже этого боится?

– Ты когда-нибудь станешь королём там… – продолжала львица. – А я… Я простая охотница. Наверняка в твоём прайде таких, как я, полно. Я хочу сказать, что ты… очень нравишься мне, Адж. Правда. Но я не могу сейчас пойти с тобой. Прости.

Аджуади кивнул. Он догадывался, что именно так она и ответит.

– Я вернусь к тебе, – сказал он.

– Не обещай того, что не сможешь выполнить, – тихо отозвалась Екунда.

– Я вернусь к тебе, – повторил лев. Екунда улыбнулась.

– Я буду ждать, – шёпотом ответила она.

Серое хмурое утро не принесло облегчения. Тревога лишь усиливалась с каждым часом, нависая над Скалой, будто ещё одна невидимая туча, давя на беззащитных перед ней львов…

Поговорив с Симбой, попросившим передать Тоджо и Малке просьбу о помощи, Кусини и Аджуади ушли, прихватив с собой сына и дочь Витани и Матлая. Детей не стали посвящать в подробности грядущего. Приласкав обоих, Витани лишь сказала им, что они побудут в прайде дедушки, а у мамы с папой есть ещё дела здесь… Матлай долго прощался с детьми, то и дело ероша хохолок Ашики. Но наконец они ушли… Витани, Матлай и Екунда долго провожали их взглядом, сидя на главном выступе Скалы. В глазах Екунды светилась надежда.

Прайд остался ждать. Ждать известий, страшных или, наоборот, несущих облегчение, ждать гнева небес или милости судьбы… Больше ничего не оставалось. Только ждать, поглядывая на затянутое тучами небо, окидывая взглядом горизонт в надежде, что где-нибудь мелькнут два золотистых пятнышка – шерсть ушедших разведчиц…

И они ждали.

Дата добавления: 2015-09-04