Живописная Мексика

На кожаном стульчике сидит маленькая девочка в белом платьице и высоких ботиночках, в руках у нее — розы, за ее спиной — сумрак облачного дня, расстелившегося на просторной террасе. Эта буржуазная фотография четырехлетней Фриды Кало напоминает сентиментальные европейские снимки начала века. Но мы не в Европе, мы в — Мексике, мы в самой сердцевине этой мятежной, страстной, жестокой и гордой страны — мы в Мехико. Мы здесь в сезон дождей, наполняющих город влагой, словно глубокую чашу, и в эпоху кровавой революции, охватившей страну пламенем ритуального огня. Самый рассвет 1911-го года[1].

Живописная Мексика

Чтобы понять грубую радость восставшего мексиканского народа, нужно вспомнить трагическую судьбу индейцев, ограбленных и порабощенных авантюристами конкистадорами, историю их физического и духовного насилия, церковного и светского угнетения. Нарисовать в воображении утопающий в зелени и окаймленный горами Теночтитлан, окутанный кружевом витиеватых речных каналов, словно Венеция, а затем представить руины этого древнего города, на месте которого далеко не сразу появится Мехико. Пойти вглубь страны, чтобы обозреть огромные плантации испанских интервентов, на которых работают бесправные индейцы пеоны — рабы. Здесь американские и английские промышленники и помещики строят железные дороги, дабы объезжать свои необозримые асиенды (имения), а католические священники — сиги — имеют варварский обычай овладевать девушкой индианкой в канун ее свадьбы.

По краям огненного горизонта идут уставшие женщины в черных платках, неся кувшины с водой, добытой в мутных источниках сухой мексиканской земли. Худенькие тела малышей растворяются в жарком сухом воздухе, словно божественные видения бога ветра Тецкатлипока, они — представители уникальной расы, замешанной на насилии, наслаждении и жестокости. В крови этих детей, жмущихся к широким, цветастым материнским подолам — их завоеватели отцы, ненависть и любовь к которым станет их сутью.

Отсюда, из гущи этого народа, из зелени агав, из мучительного труда на тростниковых плантациях выйдут два революционных лидера — Эмилио Сапата и Франсиско Вилья. Два безграмотных и бесстрашных дикаря, решивших переустроить мир, два благородных разбойника, поднявших Север и Юг против многовекового порядка вещей. Они — стихия, кровь, бегущая по артериям страны, мятеж давно угнетенного духа. Они сражаются за свободу, значение которой каждый понимает по-своему, и поэтому мексиканская революция — это каскад убийств и смен режимов, преступных предательств и внутренней борьбы военных, светских и церковных кланов, это мачете (нож), часто обращенный в горячке против своих же.

Пока маленькая Фрида безмятежно сидит на стульчике с охапкой нежных белых роз, а ее отец Гильермо Кало привычно смотрит в объектив (он — фотограф, и в центре Мехико расположена его фотомастерская), в город входит легендарный Франсиско Вилья, а с ним — тревога и подлинность искренней, грубоватой и яркой народной стихии.

Кажется, эта девочка вот-вот спрыгнет и упорхнет, чтобы слиться с пестрой толпой крестьян, наводнивших город, раствориться в кружевах и воланах индианских юбок, затеряться, чтобы найти себя и свой новый образ в этой народной ярмарочной сутолоке. Но ее сентиментальный отец, которого она обожает, удерживает ее мягким взглядом на месте. Ее побег — еще далеко в будущем, как и ее личная революция. А ее праздничная Мексика — навсегда останется в ней. Из воспоминаний этих лет родится и по-своему «восстанет» ее будущая живопись.

Дата добавления: 2015-09-04