Язык художественного произведения 4 страница

эту минуту в воздухе торжественно-гулко разлился первый звук благовеста, и ружье медленно опустилось вниз... Глубокий вздох облегчения вырвался из взволнованной груди» и так далее и так далее».

«...Недурно тоже заморозить на улице нищую девочку, глядящую в освещенные окна богатого дома. «Снег медленно падал мягкими пушистыми хлопьями, засыпая неподвижную фигуру ребенка, на лице которого застыла блаженная улыбка». Впрочем, это из рождественских тем...

А впрочем, и еще хорошенькая темочка. «Бледный, изнуренный мальчик любуется «а куличи, выставленные в роскошной кондитерской. Неожиданно появляется на сцену таинственный господин с золотыми очками и непременно в богатой лисьей шубе... Завязывается разговор. Оказывается, что «тятька» у мальчика умер, столетний «дедка», согнутый в дугу, не слезает с печи, «мамка» лежит больная, сестренка... ну и так далее. «Веди меня туда»,— решительно говорит господин в золотых часах, и через полчаса у мамки появляется хорошее вино и лекарство, прописанное лучшим доктором, дедку накормили манной кашей и купили ему теплый набрюшник, изнуренный мальчик, «радостно блестя глазенками», прыгает вокруг стола, на котором красуется недорогая пасха, скромный кулич и десяток красных яиц, а господин в лисьей шубе незаметно скрылся, не сказав даже своего имени, но оставив на столе кошелек, наполненный золотом» ¹.

Употребление риторических штампов может проскальзывать и в языке большого художника слова.

Так, в первом сборнике стихотворений Некрасова «Мечты и звуки» (1840) есть стихотворение «Смерти», а в нем такое сочетание фразовых клише лирического стиля начала XIX века:

Когда душа огнем мучений
Сгорает в пламени страстей.

Ср. у Вал. Брюсова в стихотворении «Еще закат»:

Мерно вьет дорога одинокий путь ².

¹ А. Куприн, По заказу, Собр. соч., т. 2, М. 1957, стр. 511—514.
² В. Брюсов, Еще закат, «Пути и перепутья». Собр. стихотв., т. I, M. 1908, стр. 109.

У К. Федина в книге «Горький среди нас»: «Смоленщину в те годы обуревала жгучая горячка: с настойчивостью воды, рассочившей плотину, крестьяне уползали из деревень на хутора» ¹.

В стилистику национального языка входит не только система разных его стилей, но и совокупность разнообразных конструктивных форм и композиционных структур речи, вырабатывающихся в связи с развитием форм общения. Сюда относятся не только типичные для эпохи формы и типы монологической речи, но и речевые стандарты письма, делового документа и многое другое. В языке литературного произведения нередко наблюдаются отражения этих композиционно-речевых систем бытового общения.

Известный критик и поборник реализма в русском искусстве В. В. Стасов писал Л. Толстому: «Мне довольно давно уже хочется немножко порассказать Вам мои соображения насчет «монологов» в комедиях, драмах, повестях, романах и т. д. новых писателей, особливо русских, и авось скоро напишу Вам несколько слов обо всем этом. У меня целые таблицы с выписками, составленными из разных авторов, и авось Вы пожертвуете несколько минут, чтобы пробежать это. — Мне кажется, что в «разговорах» действующих лиц ничего нет труднее «монологов». Здесь авторы фальшат и выдумывают более, чем во всех других своих писаниях, — и именно фальшат условностью, литературностью и, так сказать, академичностью. Почти ни у кого и нигде нет тут настоящей правды, случайности, неправильности, отрывочности, недоконченности и всяких скачков. Почти все авторы (в том числе и Тургенев, и Достоевский, и Гоголь, и Пушкин, и Грибоедов) пишут монологи совершенно правильные, последовательные, вытянутые в ниточку и в струнку, вылощенные и архилогические и последовательные (sic!). А разве мы так думаем сами с собой? Совсем не так.

¹ К. Федин, Горький среди нас, ч. II, Гослитиздат, 1944, стр. 117.

Я нашел до сих пор одно единственное исключение: это граф Лев Толстой. Он один дает в романах и драмах — настоящие монологи именно со всей неправильностью, случайностью, недоговоренностью и прыжками. Но как странно! У этого Льва Толстого, достигшего в монологах бóльшего, чем весь свет, иногда встречаются (хотя редко!) тоже неудовлетворительные монологи, немножко правильные и выработанные» ¹.

Следовательно, и в этом кругу композиционно-речевых категорий язык художественного произведения, хотя и в индивидуально-творческом преломлении, но так или иначе отражает стилистические явления, развивающиеся на базе общенародного языка в сфере общественной жизни.

Показательны записи бытовых диалогов, реплик, отдельных замечаний, деловых бумаг и т. п. в заголовках или записных книжках писателей.

Например, у Гоголя: «Встреча мужиков».

«— Сват, здорово.

— Здорово, сват.

— А что табак-то есть?

— Есть.

— Ну еще здорово! (Нюхает.)

— Да что ж ты, сват, к нам того...

— Я было того, жена-то таё, я тут уж и ну» ².

У Чехова в повести «Дуэль» остро использована и юмористически освещена характерная черта бытового диалога — приспособление к строю речи собеседника:

«...Около духана остался один только дьякон.

— Ходил духан, пил чай, — сказал он Кербалаю. — Мой хочет кушать.

Кербалай хорошо говорил по-русски, но дьякон думал, что татарин скорее поймет его, если он будет говорить с ним на ломаном русском языке.

— Яичницу жарил, сыр давал.

— Иди, иди, поп, — сказал Кербалай, кланяясь. — Все дам... И сыр есть, и вино есть... Кушай чего хочешь» ³.

¹ «Лев Толстой и В. В. Стасов, Переписка 1878—1906 гг.», Л. 1929, стр. 265.
² Н. В. Гоголь, Полн. собр. соч., т. VII, Изд. АН СССР, 1951, стр. 325.
³ А. П. Чехов, Собр. соч, т. VI, М. 1955, стр. 472.

При оценке и осмыслении языка художественного произведения с точки зрения норм и правил общенародного языка и его живых «ответвлений», необходимо обратить внимание на то, что в способах речевого отбора и использования разных средств общенародного разговорного и литературного языка представителями разных общественных групп отражается социальная характерология; здесь находят выражение разные социальные характеры. В каждой более или менее самоопределившейся социальной среде в связи с ее общественным бытием и материальной культурой складывается свой словесно-художественный вкус, своеобразный социально-речевой стиль. Для писателя эта бытовая словесность социальной среды, выражающая ее стремления, вкусы, отношение к жизни и свойственная этой среде манера словесного изложения является источником речевого воспроизведения разных национально-характеристических типов.

Стилистика общенародного разговорного и литературного языка, изучая экспрессивные оттенки слов, выражений и конструкций, отчасти учитывает и эту их характеристическую окраску. Именно в эту сторону направляли внимание и литературных критиков и филологов при осмыслении бытовых выражений Пушкин, Гоголь, а за ними и другие великие творцы великой русской реалистической литературы XIX и XX веков.

Важность этой характерологической стороны речи в ее связи с социальным обликом говорящего тонко подчеркнул К. Маркс, говоря в «Святом семействе» о значении языковых средств при изображении преступного мира: «В притонах преступников и в их языке отражается характер преступника, они составляют неотъемлемую часть его бытия, их изображение входит в изображение преступника...» ¹

Социально-бытовое расслоение разговорно-обиходных стилей общенародной речи, а также специфические оттенки жаргонного словоупотребления дают материал для художественных характеристик среды и связанных с ней персонажей.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. III, М.—Л. 1929, стр. 78.

Н. Гиляров-Платонов в своих воспоминаниях «Из пережитого» ярко изображает процесс роста речевой «цивилизации» в малокультурной среде, прежде всего, в среде провинциального духовенства, и связанные с этим процессом изменения социально-речевого стиля: «Мы — я и сестры — ко многому тянулись действительно потому, что находили новое более просвещенным. «Чтó это ты сказал: инда я испужался? — замечает мне сестра, — нужно говорить: даже я испугался. Не говори: сем я возьму, а позвольте взять». Это были уроки вежливости и благовоспитанности действительно, хотя поистине и жаль, что просительное «сем» не получило гражданства в литературе; оно так живописно и так идет к прочим вспомогательным глаголам, заимствованным от первичных физических действий: «стал», «пошел», «взял»!.. Мы умирали от стыда, когда случалось обмолвиться перед посторонними и сказать о комнатах «горница», «боковая», «топлюшка». Горница переименовалась в «залу», топлюшка в «кухню», даже прихожая в «переднюю». Что было необразованного, невежливого в «горнице» или «прихожей»? Тут действовал уже слепой пример, потребность приличия, в других случаях именуемого модой. Но мода сравнивает вчерашнее с нынешним, а здесь сравниваются не времена, а общественные слои» ¹.

Не менее ярко выступают характерные особенности социально-экспрессивной оценки слов в таком диалоге между Бальзаминовой и ее сыном — мелким чиновником в комедии Островского «Свои собаки грызутся, чужая не приставай»:

«Бальзаминова. Вот что, Миша, есть такие французские слова, очень похожие на русские, я их много знаю; ты бы хоть их заучил когда, не досуге. Послушаешь иногда на именинах или где на свадьбе, как молодые кавалеры с барышнями разговаривают, — просто прелесть слушать.

Бальзаминов. Какие же это слова, маменька? Ведь как знать, может быть, они мне и на пользу пойдут.

Бальзаминова. Разумеется, на пользу. Вот слушай! Ты все говоришь: «Я гулять пойду!» Это, Миша, нехорошо. Лучше скажи: «Я хочу проминаж сделать!»

¹ Н. Гиляров-Платонов, Из пережитого, т. I, M. 1886, стр. 150.

Бальзаминов. Да-с, маменька, это лучше. Это вы правду говорите! Проминаж лучше.

Бальзаминова. Про кого дурно говорят, это — мараль.

Бальзаминов. Это я знаю-с.

Бальзаминова. Коль человек или вещь какая-нибудь не стоит внимания, ничтожная какая-нибудь, — как про нее сказать? Дрянь? Это как-то неловко. Лучше сказать по-французски: «Гольтепа!»

Бальзаминов. Гольтепа. Да, это хорошо.

Бальзаминова. А вот если кто заважничает, очень возмечтает о себе, и вдруг ему форс-то собьют, — это «асаже» называется.

Бальзаминов. Я этого, маменька, не знал, а это слово хорошее. Асаже, асаже...

Бальзаминова. Дай только припомнить, а то я много знаю.

Бальзаминов. Припоминайте, маменька, припоминайте! После мне скажете!» ¹

В этой же связи уместно вспомнить такой диалог из комедии А. Н. Островского «Тяжелые дни»:

«Мудров. Да, есть слова, есть-с. В них, сударыня, таинственный смысл сокрыт, и сокрыт так глубоко, что слабому уму-с...

Настасья Панкратьевна. Вот этаких-то слов я, должно быть, и боюсь. Бог его знает, что оно значит, а слушать-то страшно...

Мудров. Вот, например, металл! Что-с? Каково слово! Сколько в нем смыслов! Говорят: «презренный металл»! Это одно значит; потом говорят: «металл звенящий». «Глагол времен, металла звон!» Это значит, сударыня, каждая секунда приближает нас ко гробу. И колокол тоже металл. А то есть еще благородные металлы...

Настасья Панкратьевна. Ну, будет, батюшка, будет. Не тревожьте вы меня! Разуму у меня немного, сообразить я ваших слов не могу; мне целый день и будет представляться.

Мудров. Вот тоже я недавно в одном сочинении читал, хотя и светского писателя, но достойного уважения. Обаче, говорит...

¹ А. Н. Островский, Полн. собр. соч., т. II, М. 1950, стр. 326.

Настасья Панкратьевна. Оставьте, я вас прошу. Уж я такая робкая, право, ни на что не похоже. Вот тоже, как услышу я слово: «жупел», так руки-ноги и затрясутся» ¹.

Ср. также в комедии «Грех да беда на кого не живет»:

«Жмигулина. Слова низкие и даже довольно грязные, которые при людях воспитанных никогда не говорят.

Бабаев. Ну, предположите, что я человек невоспитанный. Какие же слова, скажите!

Жмигулина....Вам интересно слышать эти слова, так извольте! К хозяйству относится кухня и всякие простонародные вещи: сковорода, сковородник, ухват. Разве это не низко?» ²

Наиболее прямым и непосредственным выражением отношения к предмету сообщения является интонационно-мелодическая сторона речи. Верье в своей работе «Английская метрика» так характеризует экспрессивную интонацию: «Благодаря почти бесконечному числу своих тональностей, пауз, тонов, нот и их комбинаций, столь же различных, сколько и неопределенных, она передает с поразительной точностью самые сложные эмоции, самые тонкие оттенки и самые мимолетные чувства» ³. Интересны идущие в том же направлении мысли М. Мусоргского (из письма к Ц. А. Кюи, 3 июля 1868 г. ⁴):

«В моей «opéra dialogué» я стараюсь, по возможности, ярче очерчивать те перемены интонации, которые являются в действующих лицах во время диалога, по-видимому, от самых пустых причин, от самых незначительных слов, в чем и таится, мне кажется, сила гоголевского юмора. Так, например, в сцене со Степаном, последний вдруг меняет ласковый тон на озлобленный, после того как барин доехал его ваксой (мозоли я выпустил). В сцене с Феклой такие моменты нередки; от хвастливой болтовни до грубости или сварливой выходки для нее один шаг»...

А. П. Чехов в рассказе «Враги» описание «голо-

¹ А. Н. Островский, Полн. собр. соч., т. III, стр. 321—322.
² Там же, стр. 271—272.
³ Р. Verrier, Essai sur les principes de la métrique anglaise, vol. I, Paris, 1909, стр. 103 и след.
⁴ В. Стасов, Статьи о Мусоргском, М. 1922, стр. 37.

са», интонаций и движений Абогина делает стержнем его характеристики:

«По голосу и движениям вошедшего заметно было, что он находился в сильно возбужденном состоянии. Точно испуганный пожаром или бешеной собакой, он едва сдерживал свое частое дыхание и говорил быстро, дрожащим голосом, и что-то неподдельно-искреннее, детски-малодушное звучало в его речи. Как все испуганные и ошеломленные, он говорил короткими, отрывистыми фразами и произносил много лишних, совсем не идущих к делу слов».

«Голос Абогина дрожал от волнения; в этой дрожи и в тоне было гораздо больше убедительности, чем в словах. Абогин был искренен, но замечательно, какие бы фразы он ни говорил, все они выходили у него ходульными, бездушными, неуместно цветистыми и как будто даже оскорбляли и воздух докторской квартиры, и умирающую где-то женщину. Он и сам это чувствовал, а потому, боясь быть непонятым, изо всех сил старался придать своему голосу мягкость и нежность, чтобы взять если не словами, то хотя бы искренностью тона» ¹.

В языке художественной литературы при воспроизведении речи персонажей используются разнообразные свойства экспрессивного синтаксиса и экспрессивного произношения — социально-характеристические и индивидуальные. Ср. у М. А. Альбова в повести «Юбилей»:

«Характерною особенностью речи Ивана Демьяновича было то, что он начинал ее не иначе, как придаточным предложением, такими словами, как например, «потому что», «который» и проч., и в конце концов поселял в своем слушателе чувство безысходной тоски, а в ином, смотря по характеру, даже и злость» ².

Характерны комментарии И. С. Тургенева (в рассказе «Два помещика») при описании манеры речи генерал-майора Вячеслава Илларионовича Хвалынского: «...Он никак не может обращаться с дворянами небогатыми или нечиновными, как с равными себе людьми. Разговаривая с ними, он обыкновенно глядит на них

¹ А. Чехов, Враги, Полн. собр. соч. и писем, т. VI, М. 1946, стр. 27, 30.
² М. Н. Альбов, Юбилей, Сочинения, т. IV, СПб., изд. А. Ф. Маркса, стр. 76.

сбоку, сильно опираясь щекою в твердый и белый воротник, или вдруг возьмет да озарит их ясным и неподвижным взором, помолчит и двинет всею кожей под волосами на голове; даже слова иначе произносит и не говорит, например: «Благодарю, Павел Васильевич», или: «Пожалуйте сюда, Михайло Иваныч», а: «Боллдарю, Палл Асилич», или «Па-ажалте сюда, Михалл Ваныч».

С людьми же, стоящими на низших ступенях общества, он обходится еще страннее: вовсе на них не глядит и прежде чем объяснит им свое желание или отдаст приказ, несколько раз сряду, с озабоченным и мечтательным видом, повторит: «Как тебя зовут?.. как тебя зовут?», ударяя необыкновенно резко на первом слове «как», а остальные произнося очень быстро, что придает всей поговорке довольно близкое сходство с криком самца-перепела» ¹.

Ср. у того же И. С. Тургенева в рассказе «Гамлет Щигровского уезда» (из «Записок охотника») — изображение речи сановника: «...молодых людей должно в строгом повиновении держать, а то они, пожалуй, от всякой юбки с ума сходят» (Детски веселая улыбка промчалась по лицу всех гостей; у одного помещика даже благодарность заиграла во взоре). «Ибó молодые люди глупы» (Сановник, вероятно, ради важности, иногда изменял общепринятые ударения слов)» ².

В «Отцах и детях» Тургенев так характеризует манеру речи Петра, лакея Кирсановых: «Он совсем окоченел от глупости и важности, произносит все е, как ю: тюпюрь, обюспючюн».

Ср. у Д. М. Мамина-Сибиряка в повести «Не то»: «Приасходно, дама с кошечкой!.. — прошипел Ефим Иваныч, — для пущей язвительности он коверкал слова и, находя это очень остроумным, сам первый заливался сухим, дребезжащим смехом, — приасходно, Леонида Гавриловна...» ³.

Любопытна в «Яме» А. И. Куприна своеобразная графическая передача экспрессивно-фонетической деформации слов в цыганско-любительском стиле страстного романса: «...этот же распрекрасный кавалер, мало того, что хочет красоты, — нет, ему подай еше подобие

¹ И. С. Тургенев, Собр. соч., т. I, M. 1953, стр. 243.
² Там же, стр. 342.
³ Д. Н. Мамин-Сибиряк, Полн. собр. соч., т. X, Пг. 1917, стр. 498.

любви, чтобы в женщине от его ласк зажегся бы этот самый «агонь безу-умнай са-та-рá-са-ти!», о которой поется в идиотских романсах» ¹.

Само собой разумеется, что принципы воспроизведения социально-типической характерности речи не могут быть натуралистическими. Художественное произведение не является памятником или документом ни областной диалектологии, ни социальной жаргонологии.

А. М. Горький так писал об этом в связи с анализом языка романа В. П. Ильенкова «Ведущая ось»: «Взбрыкнул, трушились, встопорщил, грякнул, буруздил и десятки таких плохо выдуманных словечек, все это — даже не мякина, не солома, а вредный сорняк, и есть опасность, что семена его дадут обильные всходы, засорят наш богатый, сочный, крепкий литературный язык. Автор может возразить: «Такие слова — говорят, я их слышал!» Мало ли что и мало ли как говорят в нашей огромной стране, — литератор должен уметь отобрать для работы изображения словом наиболее живучие, четкие, простые и ясные слова» ².

Вместе с тем, несомненно, что писатель-реалист изображает национальные характеры с свойственной им манерой выражения как порождение строго определенных общественно-исторических условий. В качестве иллюстрации можно сослаться на различия в стиле, в организации речи между такими персонажами горьковской драмы «Мещане», как Нил и Петр Бессеменов.

Великий русский драматург Александр Николаевич Островский заявил: «...мы считаем первым условием художественности в изображении данного типа верную передачу его образа выражения, то есть языка, и даже склада речи» ³.

Язык литературно-художественного произведения рассчитан на восприятие, понимание и оценку его в аспекте общенародного, общенационального языка. Правда, в

¹ А. И. Куприн, Собр. соч., т. 5, М. 1958, стр. 92.
² М. Горький, О литературе. Литературно-критические статьи, М. 1955, стр. 562.
³ А. Н. Островский, О театре. Записки, речи и письма, изд. 2, «Искусство», М.—Л. 1947, стр. 208.

художественном произведении, особенно там, где это оправдано идейным замыслом писателя, жанром произведения (ср., например, приемы стилизации языка эпохи в историческом романе) и его композицией, может быть мобилизован «архивный фонд» старинной речи, применены элементы классовых, социально-групповых жаргонов и народно-областных говоров, в качестве иллюстрации использованы документальные стили исторических и литературных памятников. Но язык подлинно художественного произведения не может далеко и значительно отступать от основы общенародного языка, иначе он перестанет быть общепонятным. Более свободные отходы от общенациональной нормы возможны для художественного произведения лишь в области лексики. Нельзя глубоко и всесторонне понять язык художественного произведения, а следовательно, и смысл этого произведения, не зная общенародного и литературного языка того времени, когда оно было создано, во всех их ответвлениях. На почве недостаточного знания литературного языка соответствующей эпохи, особенно его словарного состава, происходили и происходят многочисленные недоразумения и разнообразные ошибки при толковании литературных текстов и исторических документов. Вот несколько примеров.

А. Н. Афанасьев, автор известного исследования о «Поэтических воззрениях славян на природу», в своих воспоминаниях о Московском университете рассказывает про ошибку знаменитого историка С. М. Соловьева, который летописное выражение «борове» (то есть деревья, бор, лес) принял за форму именительного падежа множественного числа от слова «боров» — свинья: «Почему бы не поправить указанной ему Беляевым (в «Москвитянине») ошибки, что половцы шли на наши полки густою массою, как бор, лес (аки борове), а не как свиньи, как угодно было Соловьеву» ¹.

Профессор В. И. Веретенников в своем исследовании «История тайной канцелярии Петровского времени» (Харьков, 1910) выражение «с очей на очи», относящееся к допросу и свойственное приказно-деловой речи XVI—XVII века, истолковал в смысле: «наедине». Отсю-

¹ Из студенческих воспоминаний А. Н. Афанасьева, «Русский архив», 1911, № 2, стр. 185. Ср. «Русская старина», 1886, август, стр. 378—379.

да он заключил, что ведение политических следствий по «слову и делу» уже в XVII веке облекалось особой тайной. Между тем выражение «с очей на очи» указывает на очную ставку. В этом именно значении оно употребляется, между прочим в «Уложении» царя Алексея Михайловича (II гл., 16 ст.: «того, на кого тот извет будет, сыскати и поставити с изветчиком с очей на очи») ¹. Ср. также в Домострое: «поставя с очей на очи».

Ср. в диссертации С. Г. Вилинского «Послания старца Артемия» (XVI в.): «Артемий был спрошен по поводу оговора его Башкиным. Башкин на соборе, «став с ним с очей на очи», уличал его во всем том, в чем оговорил» ². «Нектарий писал и говорил „с очей на очи на того же Артемья многия богохульныя и иныя еретическия вины“» ³.

В русском литературном языке XVIII века слово письмо могло выражать общее значение: произведение, сочинение. Когда возник вопрос о том, что такое «сатирические письма», помещенные, по словам Н. И. Новикова, С. Башиловым в журнале В. Г. Рубана «То и се» ⁴, профессор Н. М. Петровский заметил: «При значительном, до сих пор не обследованном, влиянии (в лексическом смысле) польского языка на русский в XVIII веке возможно, что слово «письмо» значило у нас не только litterae [буквы, письменность], но и «opus» (ср. польск. «pismo»), а потому «Сатирические письма» могут обозначать «Сатирические произведения». Установление современного значения того или другого технического термина может предохранить исследователя от весьма серьезных ошибок в выводах» ⁵. Известны случаи неправильного истолкования смысла целых литературных произведений, вызванные ошибочным, антиисторическим пониманием значения отдельных слов и выражений.

Историки русской литературы, анализируя неоконченную повесть Пушкина «Из записок молодого чело-

¹ См. Записки Имп. Харьковского ун-та, 1914, кн. I, стр. 79—80.
² Записки Имп. Новороссийского ун-та, Одесса, 1907 т. 106, стр. 131—132.
³ Там же, стр. 134.
⁴ См. В. П. Семенников, Русские сатирические журналы, 1709—1774. Разыскания об издателях их и сотрудниках, СПб. 1914, стр. 69.
⁵ «Известия Отд. русск. яз. и словесности Имп. АН», 1914, т. XIX, кн. 4, стр. 271.

века» как повесть о декабристе опирались на ошибочное толкование слова — «родина». «Судя по началу повести и сохранившемуся на одном из ее листов плану не написанных (или не дошедших до нас?) глав, социально-политическая острота вещи связана была, главным образом, с ее концовкой, обозначенной Пушкиным только одним словом — «Родина», — писал профессор Ю. Г. Оксман.— Эта лаконическая запись, открывая простор самым широким догадкам о развязке задуманной Пушкиным вещи, прежде всего ассоциируется с трагическим переломом судьбы всех солдат и офицеров Черниговского полка — с декабрьским восстанием 1825 года» ¹. Все это построение основано на неправильном отожествлении значения двух современных синонимических серий слов, которые резко различались в язы ке Пушкина — слов: родина и отечество — отчизна» ². Слово — родина в языке Пушкина не имело того острого общественно-политического и притом революционного смысла, который был связан со словом — отечество (и отчасти со словом — отчизна). Достаточно сослаться на употребление слова — родина в стихотворениях: «Городок», «Дон», «Янко Марнавич» (из цикла «Песни Западных славян»), «На возвращение государя императора из Парижа в 1815 году [Александру]», «Погасло дневное светило», «К Овидию»; в поэмах «Руслан и Людмила» (песнь I, ст. 407); «Кавказский пленник» (ч. I, ст. 301; ч. II, ст. 12); в «Арапе Петра Великого», в «Дубровском» и «Истории Пугачева». Значение слова «родина» ярко выступает в связи с тем циклом образов, который предназначался для предисловия к «Повестям Белкина» и затем нашел себе место в «Истории села Горюхина» и позднее в «Дубровском» ³.

¹ «Звезда», 1930, № 7, стр. 218—219. Ср. также С. М. Петров, Исторический роман А. С. Пушкина, М. 1953, стр. 81.
² «Родина — место, где кто родился. Побывать на своей родине». (Словарь Академии российской, ч. V, 1822, 1055); Ср. «Общий церковно-славяно-российский словарь П. И. Соколова», 1834, ч. II, стр. 1134; ср. также «Словарь церковнославянского и русского языка, составленный Вторым отделением Имп. Акад наук», т. IV, СПб. 1847, стр. 67.
³ Ср. в «Дубровском»: «Через 10 минут въехал он на барский Двор. Он смотрел вокруг себя с волнением неописанным. Двенадцать лет не видал он своей родины. Березки, которые при нем были только что посажены около забора, выросли и стали теперь высо-

Язык литературно-художественного произведения, вливаясь в общий поток развития языка в целом, может рассматриваться как памятник и источник истории этого языка. Однако язык этого памятника представляет лишь часть системы литературного (или шире: общенародного языка), использованную писателем для оформления и выражения своего художественного замысла. Следовательно, вполне правомерны исследования, посвященные анализу грамматических конструкций или лексики и фразеологии того или иного произведения — в связи с общими процессами развития литературного языка. Но значение этого языкового материала как в аспекте общей истории языка, так и в отношении структуры данного произведения может быть уяснено и понято лишь в том случае, если этот материал глубоко освещается с точки зрения активных, живых отношений современной ему лексической или грамматической системы общенародного языка. Важно, например, знать не только то, какие слова или группы слов использованы писателем, но и то, какие словарные пласты оставлены в стороне, какие были возможности выбора и что в конце концов отобрано и почему.

Для исследования языка художественного произведения важно не только наличие тех или иных языковых явлений в нем. Иногда многозначителен самый факт отсутствия привычных для той или иной эпохи речевых средств. Тем более приобретает значения сознательный, подчеркнутый отказ художника от некоторых форм или видов языкового выражения.

Могут представлять интерес даже сведения об антипатии того или иного писателя к известным словам. С. Л. Толстой писал о Л. Н. Толстом: «К некоторым словам у него была антипатия, не знаю почему. Он не любил и никогда не употреблял, кроме слова «зря», слов: словно, молвил, сниматься (вместо фотографироваться)» ¹.

кими ветвистыми деревьями». Ср. в «Истории села Горюхина»: «и через 10 минут въехал на барский двор. Сердце мое сильно билось — я смотрел вокруг себя с волнением неописанным. 8 лет не видал я Горюхина. Березки, которые при мне были посажены около забора, выросли и стали теперь высокими, ветвистыми деревьями» и т. п.
¹ С. Л. Толстой, Очерки былого, Гослитиздат, 1956, стр. 87.

Само собой разумеется, что лишены научного значения попытки установить непосредственную связь лексики того или иного произведения с идеологией писателя — без всякого анализа словарного состава литературного языка соответствующей эпохи и без выяснения внутренних структурных качеств стиля писателя, его поэтики, принципов композиции его сочинений — в связи с идейно-художественными замыслами. Эта порочная тенденция нашла выражение во многих кандидатских диссертациях нашего времени. Вот две случайно выбранные иллюстрации. В автореферате диссертации А. И. Федосова «Лексика и фразеология романа А. М. Горького „Мать“» написано: «Чтобы показать руководящую роль коммунистической партии в подготовке революции, борьбу пролетариата за освобождение трудящихся, Горький, естественно, прибегает к словам: партия, свобода, освобождение, демократия, завоевание, уничтожение; освободить, освобождать, разрушить, завоевать, победить, потребовать; свободный, свободнейший и под.... К лексике, связанной с идеей угнетения, порабощения, эксплуатации, в романе относятся слова: гнет, нищета, насилие, цепи; эксплуатировать, поработить, гноить, грабить, пожрать; порабощен, оковавший и т. п.» ¹. В автореферате кандидатской диссертации А. М. Дряхлушина «Лексика «сказок» М. Е. Салтыкова-Щедрина» читаем: «Весьма употребительны у Щедрина имена существительные с продуктивным суффиксом -ство. Он использует их для создания пародий на реакционную и либеральную печать, образуя яркие и сильные обличительно-сатирические речевые средства: «ругали (генералы) мужика за его тунеядство»; «в мире псов, точно так же, как и в мире людей, лесть, пронырство»; „вот богачество-то и течет все мимо да скрозь“» ².

Дата добавления: 2015-09-04