Глава 21. Несмотря на то что задержалась в отеле, я пришла в «Кантину Эмери» раньше Коулмен и в

Несмотря на то что задержалась в отеле, я пришла в «Кантину Эмери» раньше Коулмен и в этот раз заняла стул в баре. Я заказала светлое пиво и прислушалась к разговорам. Все говорили о зубах.

Парень из полиции округа, которого остальные называли Франком, поделился, что ему нужно лечить корневой канал зуба: знает ли кто хорошего эндодонтолога на Северо‑Западе? Клифф, который мне уже был знаком, сообщил, что слыхал о корневых каналах, но не знает, что это такое. Эмери сказал, что у него челюсть как скала и он не припомнит, был ли вообще когда у дантиста. С победоносным видом он добавил, что дважды в день пользуется зубной нитью. Шери призналась, что ходит в «Джентл дентал», потому что ей нравятся лекарства.

А потом они все разом уставились на меня, словно человек моего возраста уж точно знаком с зубными проблемами.

– Я вставляла зубные протезы в Коста‑Рике, – заявила я с легким раздражением. – Они теперь стучат, как кастаньеты. – Все рассмеялись, но скорее из вежливости, будто не были уверены, какая часть – кастаньеты, Коста‑Рика или зубные протезы – являлась шуткой.

Шери, стоявшая у барной стойки рядом со мной, решилась:

– Говорят, вы знаменитость.

Франк и Клифф опустили глаза в свои тарелки.

Зазвонил мой телефон. Нерв на шее проснулся, и я приготовила свой «ах‑какой‑сюрприз» голос для Макса, извещающего меня, что нашел тело, – мысль, которая нависает надо мной нескончаемым ночным кошмаром. Вам знаком сон, когда вы убиваете человека и самая жуткая часть кошмара – знание того, что вы не повернете время вспять и не предотвратите это? Нет? Ну так не берите в голову. Я глубоко вздохнула и, раскрыв телефон, выдала осторожное «але?».

– Бриджид, это Лаура. Вы закончили в отеле?

– Да. Я уже в баре.

– Как мистер Робертсон?

– Его не было. Вы где?

– Да заскочила в офис просмотреть почту. Уже бегу.

Пока ждала Коулмен, я обстоятельно поразмышляла о том, как бы мне хотелось, чтоб я не делала того, что сделала. Как бы я позвонила Максу после схватки и не стала бы ничего скрывать и прятать. Но пути назад нет. И потом, если бы я не сделала то, что сделала, я бы не нашла DVD, благодаря которому узнала, что напавший выслеживал именно меня и что это может быть связано с Флойдом Линчем. Черт, мог ведь погибнуть Карло. Как бы мне хотелось остановить этот бег мыслей по кругу – никуда он меня не приведет.

Линч. Я прокрутила беседу с Уилбуром и Шампиньоном Майклом, делая паузы и отматывая назад, но не нашла ни единого признака того, что они сообщники. Наоборот, казалось, что они дистанцируются от своего сына и брата.

Казалось.

И снова по кругу…

Не дав мне окончательно свихнуться, косой луч полуденного солнца вспорол темноту помещения, и я увидела в зеркале, что Коулмен наконец прибыла. Я махнула ей, предлагая присоединиться ко мне в баре. Разговоры заметно стихли: мужчины старательно делали вид, что не замечают, как она плавно пересекает комнату. Коулмен явно чувствовала неловкость: как и при первой нашей встрече, она пробежала пальцами по тугим кудрям, дабы скрыть, что на самом деле проводит рукой по родимому пятну на виске.

– Вы как – может, лучше пересядем за столик? – спросила я.

Коулмен едва заметно поежилась, будто оправляя нижнее белье либо кобуру с оружием, и устроилась на соседнем стуле с виниловой подушкой.

– Нет, все отлично, – ответила она. – Просто мои родители – мормоны, и я так и не могу заставить себя привыкнуть к сидению в баре.

Она заказала чай со льдом у Эмери, который навис над ней не столько как добросовестный бармен, сколько как мужичок, интересующийся, что там под льняной блузкой. Положив ладони на барную стойку, он подался вперед – не сказать, чтобы с вожделением, – в ее направлении. Даже Шери проследовала мимо и покосилась на него широко раскрытыми глазами, будто предупреждая: мол, следи за собой, приятель. Это подтвердило мою догадку, что они любовники.

Эмери поставил на стойку перед нами корзинку с чипсами и мисочку сальсы.

– За счет заведения, – объявил он с характерным акцентом и провинциальной жестикуляцией, не без самоиронии и по‑европейски элегантно, а затем удалился обслужить кого‑то другого.

– Вы, наверное, ему нравитесь, – заметила Коулмен, показывая на чипсы, с едва уловимой грустинкой, возможно от мысли, хорошо ли иметь своего собственного бармена.

– Да он меня даже не знает. Это он с вами флиртует.

Эмери принес чай со льдом, положил чайную ложку на салфетку и подвинул ей поближе контейнер пакетиков с сахаром.

– У вас есть собака? – Коулмен, наверное, вспомнила о Барки.

– Мопсы.

– Хорошие?

Я не была уверена, что она имела в виду, поскольку до мопсов собак никогда не держала, но ответила:

– Замечательные собачки. А у вас?

– Когда я была маленькой, у нас был миниатюрный шнауцер. Дункан. Он спал со мной. – На этом светская болтовня угасла. Коулмен была слишком серьезной, чтобы обладать талантом вести ее. – Наша беседа с отцом Флойда оказалась пустой тратой времени. Полная бессмыслица.

– Прямо как убийство из похоти. Эти люди мыслят совсем не так, как мы.

– Как вы сказали, нам надо больше.

– В подобных беседах порой не сразу разглядишь самое важное, зачастую понимание приходит позже. Просто носишь в голове столько информации, сколько можешь, и иногда вдруг проясняются связи. Мы вроде тех мусорных баржей, заваленных информацией, и порой твоя жизнь зависит от этих связей.

Коулмен поставила локоть на барную стойку, а подбородок уткнула в кулак – прятала улыбку, что ли? Она пристально глядела на меня, будто впитывала инструкцию, которую я ей предлагала, но глаза выдавали – в них я видела только что‑то похожее на вежливое терпение. Может даже, Лаура мной восхищалась, но подлизой она не была. Так что я не стала изображать покровительницу. Бог свидетель, Коулмен никогда не вела себя со мной, как с пожилой и уже мало на что пригодной, и заслуживала такого же уважения.

– Мне все еще не верится, что я познакомилась с Дэвидом Вайсом. Он был колоссальным, как вы, как, ну…

– Динозавром? Шучу, – перебила я и заметила, что ничуть ее не смутила; может, даже слишком рано подняла тему «пожилой и малопригодной». – Мы пришли в Бюро одновременно. У него уже была докторская по психологии, и его назначили в новое «поведенческое» подразделение. Мы прозвали его Зигмундом, потому что…

– Фрейд. Остроумно.

Терпеть не могу повторяться. Говорят, последствия стресса. Я прикончила пиво, сказала «нет», когда Эмери подсуетился и предложил повторить.

– А как кличут вас? – поинтересовалась я, желая сменить тему.

– Снежок. Только не из‑за лица.

– Как в…

– Чиста, как первый снег. – Она закатила глаза, я же старательно сохраняла на лице выражение вежливого внимания, вспомнив подозрение Зигмунда насчет Лауры и общественного защитника. – Слышала, доктор Вайс называет вас Стингер. Почему?

– А вас по‑прежнему будут называть Снежком, когда Моррисон узнает, что вы работаете не по инструкции?

Вместо того чтобы задуматься над грозящими неприятностями с начальством, Коулмен выдала афоризм:

– Иногда приходится выбирать: строго следовать правилам или делать то, что надо.

Пора напомнить ей то, что я велела себе не забыть.

– Вы напоминаете мне стрелку компаса. Сбить вас с толку может только благородство.

Она пропустила мои слова и вновь сменила тему:

– Знаете, меня всегда интересовала одна вещь: Вайс в своей работе столько уделил внимания делу «Шоссе‑66», но ни разу не упомянул о Джессике Робертсон.

– Когда он писал книгу, она числилась пропавшей без вести всего восемь месяцев. Он не слишком эмоциональный, но, думаю, даже Зигу она была очень дорога. Как и многим, между прочим.

– Почему?

– Она была по‑детски непосредственна и даже внешне напоминала девочку: на расстоянии легко сходила за тринадцатилетнюю. Никогда не извлекала выгоды из недостатков других – достоинство это, вы наверняка знаете, неизвестно на такой мельнице эгоизма, как Бюро. Одна из тех редких женщин, которые могут быть слишком дерзкими, но почему‑то желания влепить им пощечину никогда не возникает. Ее хотелось беречь…

И на этом о Джессике хватит, подумала я. Что там она говорила о собаке и кличке? Вовсе не светская болтовня, а попытка дать мне раскрыться? Неплохо, Коулмен. Я не добавила, что называла Джессику Новобранцем, а она меня – Учителем.

Коулмен, наверное, почувствовала, что я сказала все, что хотела, и не стала продолжать тему.

– Я принесла копии некоторых материалов по убийству – из раздела с полной информацией о Линче. Она в машине.

В нашу первую встречу Лаура предоставила мне свой анализ дела. Папка материалов по убийству являлась «священной», и выносить ее из здания офиса без разрешения запрещено. Я понизила голос и жестом предложила сделать ей то же.

– Вы что, вынесли ее из офиса?

– Ну не всю же. – Она зарделась. – Только материалы о нем – его признание, о его грузовике и остальное. Просто там информации побольше, чем я передала вам на словах.

Коулмен становилась для меня загадкой. Строгой и неподатливой в одном, и в то же время…

– Почему же тогда Снежок – ведь вы действуете не по правилам, а?

Ей все лучше и лучше удавалось игнорировать мои вопросы.

– Я полагала, мы можем поработать с материалами сегодня вечером у меня дома, а затем еще раз допросить Флойда, скажем, завтра? Может, улик нам больше не понадобится? Вдруг он хорошенько подумал над тем, что сделал? И давить на него не придется – сам правду скажет? Мне даже такое пришло в голову: а что, если то тело в его грузовике… что, если тело ему дал настоящий убийца?

– Дорогая, сбавьте обороты. Может, мы со своей интуицией бежим впереди паровоза. Дайте‑ка то, что принесли, я заберу домой поработать. Мне лучше думается в одиночку. Поищу, что мы сможем завтра предъявить Линчу и чем заставим поменять легенду.

Дата добавления: 2015-09-04